ь с трудом преодолел гнев и молвил:
   - Рассказывайте все, о чем вы слышали, Сугонк-нграмец.
   Ну это капитан мог делать часами. Когда спустя час за капитаном закрылась
дверь, Хранитель нервно вскочил на ноги и прошелся по кабинету. Посвященный,
что сопровождал капитана, скромно стоял в углу. Хранитель подошел к  окну  и
остановился, глядя сквозь цветной хрусталь на живописную  бухту  с  одиноким
кораблем у ослепительно белой полосы мраморного причала. Некоторое время  он
стоял и смотрел в окно, только нервно шевелящиеся пальцы сложенных за спиной
рук выдавали его гнев, потом повернулся и в упор посмотрел на посвященного:
   - Ты служишь мне уже луну, Облион, но  я  пока  не  знаю,  могу  ли  тебе
доверять?
   Посвященный молча поклонился, но Хранитель раздраженно дернул головой:
   - Почему ты молчишь?
   - Ответ на этот вопрос можете дать только вы,
   Хранитель Памяти.
   Лицо Хранителя перекосила кривая усмешка.
   - Умен. Умен и дерзок. Многие говорили мне, что я получу вместе с тобой и
множество проблем из-за твоего дерзкого языка...
   Посвященный вновь молча поклонился. Хранитель опять  нервно  прошелся  по
комнате, бросая на Облиона быстрые, резкие взгляды, потом, подойдя вплотную,
посмотрел на него в упор. Посвященный несколько мгновений  смотрел  в  глаза
Хранителю, затем неторопливо опустил голову в полупоклоне. Хранитель  Памяти
фыркнул, потом не выдержал и расхохотался:
   - Не представляю, как терпел тебя твой прежний патрон, упокой Творец  его
душу.
   - Хранитель Закона был терпеливым человеком, он никогда не позволял такой
мелочи, как собственное раздражение, помешать его планам.
   Хранитель  Памяти  резко  оборвал  смех  и   внимательно   посмотрел   на
посвященного,  будто  впервые  его  увидев.  Задумчиво  качнув  головой,  он
вернулся к  креслу  и,  упав  в  него,  приподнял  ноги  и  поставил  их  на
специальную скамеечку. Он посмотрел на молодого человека и задал вопрос:
   - Как далеко простираются твои амбиции, Облион?
   Посвященный спокойно ответил:
   - На все воля Творца.
   - Чушь, - также спокойно заявил Хранитель. Судя по появившемуся  на  лице
выражению,  его  даже  забавляли  потуги  посвященного  напустить  на   себя
безразлично-благочестивый вид. - Я задал тебе этот вопрос вовсе не для того,
чтобы поупражняться в теологии. Мне нужно знать, чего ты стоишь.
   - Разве слова могут сделать это?
   - Иногда.
   Они снова помолчали. Потом Хранитель Памяти наклонился вперед и отрывисто
спросил:
   - Ты хотел бы стать Хранителем? Ответ последовал немедленно:
   - Да.
   Хранитель  Памяти  откинулся  на  спинку  и  удовлетворенно  кивнул.   На
некоторое время в кабинете вновь установилась тишина, затем Хранитель поднял
глаза к потолку и негромко продекламировал:
   - "...и установился хаос, и брат убивал брата, и те,  кому  предназначено
было хранить порядок и величие  Ордена,  все  время  измышляли  друг  против
друга, и невозможно было различить, что ужаснее: бушующая стихия снаружи или
безумный разум внутри. И длилось это девять  лун".  -  Он  умолк  и  перевел
взгляд на посвященного.
   Облион постоял, напряженно морща лоб, и недоуменно произнес:
   - Я не могу припомнить такого места в священных текстах.
   Хранитель Памяти усмехнулся:
   - Этого нет в священных текстах. - Он сделал паузу и негромко закончил: -
Это  описание  года  Катаклизма  на  Острове.  -  Несколько   мгновений   он
наслаждался изумлением, написанным на лице посвященного, затем пояснил: -  Я
обнаружил этот текст на обрывке листа - закладке в одной из Книг Мира десять
лет назад. Я был ошеломлен. До сих пор считалось, что все  верные  Творцу  в
год Катаклизма прибудут на Остров и в безопасности переждут буйство  стихий.
Но это оказалось ложью. Причем не только в той части, которая касалась того,
что на Остров прибудут ВСЕ, но и во всем остальном. - И он жестко добавил: -
Как правило, Катаклизм переживает только ОДИН Хранитель.
   Облион растерянно уставился на Хранителя Памяти. Тот кивнул.
   - Когда я обнаружил этот  обрывок,  то  сначала  тоже  не  поверил  своим
глазам. И принялся искать подтверждение или опровержение тому, о чем  в  нем
говорилось. - Он сделал  многозначительную  паузу.  -  Я  обнаружил  отрывки
описаний года Катаклизма конца двенадцати Эпох.  И  во  время  каждого  года
происходило нечто подобное. Три раза  Хранителей  оставалось  двое,  но  это
приводило лишь к тому, что междоусобица не прекращалась и после Катаклизма.
   - Но... как же так? Хранитель Памяти вздохнул:
   - Каждый из нас, тех, кто стоит на высшей ступени  власти,  считает,  что
именно он знает, как лучше обустроить мир. А где удобнее воплощать  в  жизнь
свои мечты, как не в обновленном мире, который являет  собой,  по  существу,
чистый лист, готовый принять все, что ты на нем ни  написал  бы.  И  обещает
просто божественную власть любому, кто окажется на вершине. Власть, подобную
власти
   Творца.
   Он снова замолчал, давая возможность своему  более  молодому  собеседнику
обдумать услышанное, а потом продолжил:
   - Я стал готовиться к году Катаклизма. Моя слабость  заключалась  в  том,
что я почти не имел людей, входящих в мою вертикаль, за  пределами  Острова.
Зато на самом Острове в мою вертикаль входит треть всех, проживающих на  нем
постоянно. А остальные в  основном  послушники,  и  перетянуть  их  на  свою
сторону не составило бы особого  труда.  Если  вовремя  устранить  Хранителя
Поколений. Я  собирался  взять  Остров  под  свою  руку  за  год-полтора  до
Катаклизма, прежде чем остальные  Хранители  успеют  переправить  на  Остров
достаточно людей, входящих в их вертикали, чтобы суметь как-то противостоять
мне. А до того момента нужно было постараться всемерно ослабить  их  позиции
здесь. И пока что Измененный помогал мне в  этом,  уничтожая  посвященных  и
даже Хранителей, но теперь... - он раздраженно дернул рукой, - я боюсь,  что
нам вскоре надо будет ждать потока беженцев из Горгоса. А  если  Измененного
не остановить, то и из остальных  частей  Ооконы  и  тогда...  -  Он  злобно
стиснул кулаки. - Но я еще не готов, да и времени  до  года  Катаклизма  еще
слишком много. Поэтому мне нужна будет помощь.
   Он замолчал.  Облион,  внимательно  слушавший  Хранителя  Памяти,  шагнул
вперед и преклонил колени.
   - Я готов вручить вам свою судьбу, о Ваше величие.
   Тот, как бы благословляя, положил ему на голову свои сухие ладони:
   - Что ж. Я думаю, для многих на этом Острове Катаклизм  начнется  гораздо
раньше.
   Молодой посвященный утвердительно кивнул. Эни еще не знали, НАСКОЛЬКО они
окажутся правы.
   Человек с изнуренным лицом и больными глазами  последний  раз  провел  по
матово  блестящей  поверхности  шлифовальным  камнем  и  осторожно   отложил
отшлифованный кусок  металла  в  сторону.  Морщась,  он  посмотрел  на  свои
распухшие, покрытые язвами, дрожащие руки и почувствовал, как к горлу  снова
подкатывает тошнота. Человек тяжело поднялся и двинулся  в  угол  к  медному
тазу. Проблевавшись, он утер рот и  повернулся  к  верстаку.  Этот  странный
металл его измучил. За то время, что он пытался довести его  поверхность  до
требуемой чистоты, он извел  столько  шлифовального  камня,  сколько  ему  в
Горгосе  хватило  бы  на  сорок  добрых  мечей.  Он   наклонился,   подцепил
негнущимися пальцами деревянный ковш и, зачерпнув воды, выпил. Каждый глоток
отдавался болью в горле. Сегодня вечером за отшлифованным куском должны были
прийти, и, если он совпадет с образцом, это будет означать, что он свободен.
Шлифовальщик почувствовал, как  от  выпитой  воды  снова  болезненно  сжался
желудок,  и  спустя  мгновение  из  горла   исторгнулся   фонтан   жидкости,
заставивший его упасть на  колени.  Когда  приступ  прошел,  человек  тяжело
поднялся и, шатаясь, двинулся к ложу. Последнее время его держала  на  ногах
только работа, вернее, связанные с ней мечты о свободе. Но сейчас  она  была
закончена, и он почувствовал, что совсем обессилел.
   Когда  дверь   отворилась   и   внутрь   осторожно   просунулась   голова
надсмотрщика, негромко окликнувшего мастера, то в  ответ  из  мастерской  не
послышалось ни звука. Надсмотрщик чуть подождал и осторожно  шагнул  вперед.
Кто их знает, этих мастеров. На прошлой неделе обезумевший мастер  размозжил
голову одному из  надсмотрщиков,  причем  сделал  это  тем  куском  металла,
который обрабатывал. Надсмотрщик настороженно повел глазами  по  сторонам  и
облегченно  вздохнул.  На  ложе  с  искаженным  от  страдания  лицом   лежал
остывающий труп. Надсмотрщик равнодушно оглядел  мастерскую  и,  заметив  на
верстаке обработанный образец, скинул  с  плеча  освинцованный  контейнер  в
форме шара. Отвинтив крышку, он подхватил  кусок  металла  тряпкой  и  ловко
опустил внутрь. Потом отбросил тряпку, завинтил крышку  контейнера  и  вышел
наружу, быстро затворив за собой дверь и накинув наружную щеколду.
   Сайторн  сидел  на  скрипучем  табурете  и  смотрел  на   двух   рабочих,
разливающих в форму расплавленное вещество бледно-желтого цвета.  Гигантский
труд, стоивший жизни почти сорока тысячам человек, подходил к концу.  Рудник
в степи уже прекратил свое существование, оставив после себя только могилы и
развороченную землю, которую степняки теперь с полным правом  могли  считать
проклятой. Обогатительная фабрика на севере, в диких  местах,  за  три  года
своего существования около сорока раз подвергавшаяся налетам  диких  племен,
как правило оставлявших после  себя  трупы  и  новых  рабов,  тоже  доживала
последние дни. На полную мощность работал только завод  в  Урочище  бродячих
духов и шлифовальные мастерские рядом с  ним.  Люди  продолжали  умирать  от
того, что Грон называл "лучевая болезнь", но его проект  подходил  к  своему
завершению. Уже было изготовлено свинцовое ложе, куда  должны  быть  уложены
отформованные  и  тщательно  взвешенные  заряды  этого  странного  вещества,
которое сейчас разливали рабочие.  А  перед  зарядами  должны  располагаться
тщательно отшлифованные сектора в осьмушку  шара  из  того  самого  металла,
который так безжалостно убивал всех, кто был причастен к  его  появлению  из
руды. Причем его большая часть  до  сих  пор  валялась  тяжелыми  чушками  в
дальних, тщательно замурованных пещерах Урочища  бродячих  духов,  и  только
отделенные особым способом  от  основной  массы  фракции  были  сплавлены  в
небольшие куски и пущены в обработку. Они составляли менее  одной  сотой  от
всего выплавленного металла.
   Наконец все вещество  было  разлито  по  формам  и  прикрыто  скрупулезно
подогнанными фигурными крышками, чтобы при застывании  оно  приняло  особую,
тщательно выверенную конфигурацию. Сайторн встал и подошел к сколоченному из
кипарисовых брусков и досок основанию. Все было сделано по  чертежам  Грона.
Вот место для  ложа,  здесь  будут  располагаться  те  небольшие  деревянные
сосуды, покрытые изнутри серебром, которые при  соединении  проводками  двух
торчащих из них железных штырьков давали большую искру. Деревянный ящик  был
почти восемь локтей в длину, пять в ширину и три в  высоту.  Сайторн  уже  в
который раз вытащил из папки замусоленный лист бумаги и придирчиво  сверился
с чертежом. Как ему не хватало Грона! Он, как и большинство  окружавших  его
людей, не верил, что Грон погиб. Его исчезновение  в  Горгосе  означало,  по
мнению Сайторна, лишь то, что он готовит какой-то новый и  неожиданный  удар
по Ордену. Но Сайторну было  очень  тяжело  одному.  И  он  был  обречен  на
одиночество. Поскольку одним из основных требований Грона являлось  то,  что
все детали процесса в целом мог знать  только  один  Сайторн.  Временами  он
чувствовал, что находится на грани нервного срыва. Казалось, еще  чуть-чуть,
еще один день и одна смерть, и он не выдержит: запрется в комнате или,  если
это случалось в степи,  отойдет  подальше  и,  вставив  себе  в  рот  острие
арбалетного болта, ногой нажмет  на  спусковой  рычаг,  но  каждый  раз  его
останавливало осознание того, что, если  он  сделает  это,  -  некому  будет
закончить то, что начал Грон. И тогда гибель десятков тысяч  людей  окажется
бессмысленной,  а  гибель  многих  миллионов  неотвратимой.  И  поэтому   он
останавливал себя и, стиснув зубы, продолжал  нести  свое  бремя.  Последнее
время ему очень помогал дым особых палочек, которые степные шаманы делали из
дикой конопли. Правда, когда он покупал у них  эти  палочки,  они  сожалеючи
качали головой и цокали языком. У них считалось, что  каждая  такая  палочка
забирала у человека луну от жизни.
   Сайторн  вздохнул,  сложил  чертеж  и,  сунув  его  в  сумку,  вышел   из
мастерской. Бревенчатое  здание  мастерской  было  выстроено  в  предгорьях,
недалеко от крепости Горных Барсов, практически в той же долине, где Грон  и
Яг несколько лет назад собирали кандидатов в тайные агенты.  Но  Сайторн  об
этом, естественно, не знал. Он выбрал эту долину потому, что она была хорошо
расположена, а подходы к ней можно  было  контролировать  малым  количеством
людей. И пока, похоже, это решение себя оправдывало.
   У дальней скалы показалось полсотни всадников. Сайторн прикрыл  глаза  от
солнца и вгляделся. Рассмотрев гостей, он  опустил  руку  и  облокотился  на
ограду. Что ж, все закономерно.  Дело  идет  к  концу,  и  Слуй  не  мог  не
приехать. Хотя, возможно, у него были и более веские причины.
   Когда всадники подъехали ближе, Сайторн  оторвался  от  ограды  и  шагнул
навстречу. Слуй подскакал к крыльцу и спрыгнул с коня. Он  протянул  руку  и
поздоровался с Сайторном, озабоченно оглядывая его. За последнее  время  тот
сильно сдал. Под глазами были мешки, волосы поседели и стали редкими, на лбу
и на  макушке  появились  большие  залысины,  а  кожа  приобрела  нездоровый
желтовато-восковой оттенок.
   - Добрый день, Сайторн, ты выглядишь... несколько усталым.
   Сайторн грустно усмехнулся:
   - Ты прав, Слуй, я устал. Слуй положил свою руку  ему  на  плечо  и  тихо
сказал:
   - Пошли в мастерскую, есть новости. Сайторн с надеждой посмотрел на него.
Слуй молча кивнул и двинулся  вперед,  на  ходу  бросив  приехавшему  с  ним
лейтенанту "ночных кошек":
   - Поставь охрану.
   Тот с присущей этим бойцам хищной грацией  скользнул  куда-то  в  сторону
исполнять приказание. Когда дверь  небольшого  закутка,  в  котором  Сайторн
устроил свой кабинет, закрылась за ними, Слуй дождался, пока Сайторн обойдет
стол и усядется на  свое  место,  и  протянул  ему  письмо.  Сайторн,  узнав
знакомый почерк, вскинул на Слуя горящий взгляд:
   - Когда он объявился?
   - Он еще не объявлялся, - сказал Слуй. - Вернее, он  объявился  только  в
письмах. Всю осень и зиму Гамгор утюжил северное побережье Горгоса, совершая
по примеру северных разбойников набеги при малейшем шевелении. Сейчас там на
десять миль в глубь побережья нет ничего живого. Горгосские рыбаки не только
боятся выходить в море, но и вообще ушли в  леса.  А  купцы  даже  прорубили
сквозь леса новую дорогу от Сдрана до Дганка.  Но  все  напрасно.  И  только
четверть назад от ушедшего Корпуса примчался гонец  и  принес  письма.  Грон
зимовал у диких племен в степях за Северным хребтом и сейчас готовит Горгосу
Большой Летний Сюрприз.
   Сайторн облегченно вздохнул:
   - Знаешь, я, конечно, не верил, но... - И  он,  поспешно  сломав  печать,
развернул лист и углубился в чтение. Прочитав несколько строк, он вскочил и,
шагнув к полке, выволок из сумки пачку каких-то исчерканных листков. Секунду
он что-то рассматривал в них, а потом облегченно вздохнул и  пробормотал:  -
Вовремя.
   Слуй молча смотрел на него, и Сайторн пояснил:
   - Если бы не  пришло  это  письмо,  то,  как  только  я  приступил  бы  к
окончательному сбору всей конструкции, все здесь взлетело бы  на  воздух.  А
вся эта долина на много десятков лет превратилась бы в безжизненное место. -
Он усмехнулся. - Если бы я не знал Горна, то решил бы, что он про это забыл.
Но, скорее всего, он просто не хотел, чтобы в случае его  гибели  состоялась
окончательная сборка. Ему самому очень не нравилось  то,  что  он  собирался
сделать. А так, - он взмахнул руками, - бабах - и ничего нет. А люди  решат,
что этот проклятый  посвященный  наконец  доигрался  со  своими  нечестивыми
занятиями.
   Слуй кивнул. Он знал, что Сайторну до сих пор не доверяли в  Корпусе.  На
него даже было два покушения каких-то  буйных,  которые  считали,  что  этот
отщепенец каким-то своим тайным искусством овладел вниманием  Грона.  И  его
смерть будет командору только во благо. А может, дело было  и  не  только  в
этом. Как бы там ни было, их прикончили при первом же  шевелении,  и  потому
Слую некого было допрашивать, а посему он так и не смог докопаться до связей
убийц. Однако он понимал задумку Грона,  который  поручил  это  дело  именно
Сайторну. Он сам видел, насколько тяжело ему это далось. И главное  было  не
только в том, что Сайторн, скорее всего, уже подцепил эту странную  болезнь,
которая  убивала  некоторых  людей  быстро,   а   некоторых   медленно,   но
неотвратимо. Грон не мог позволить себе сильно запятнать себя или Корпус той
грязью, которой так и смердело от этого дела. А с  Сайторном  все  произошло
так, как он и задумал: "нечестивый отщепенец", "грязное колдовство", и  даже
слухи о том, что Сайторн как-то  околдовал  Грона,  дав  ему  столь  большую
власть, играли на руку легенде, сотворенной Гроном. И Слуй вновь  восхитился
этим человеком.
   Сайторн отложил письмо и посмотрел на Слуя.
   - Как я понял, ты тоже получил приказ по поводу того, что я  делаю?  Слуй
кивнул:
   - Я должен проследить за тем, чтобы никто никогда не смог  свести  вместе
знания, которые позволили тебе закончить это дело.
   - Ты говоришь о моих записях?
   - И о них тоже.
   Сайторн горько усмехнулся:
   - Ну, по поводу людей у тебя будет не так  много  забот.  Все  они  скоро
умрут. Вернее,  большая  часть  уже  умерла.  У  меня  осталось  только  три
шлифовальщика из сорока, и я боюсь, что они вряд ли протянут больше года.  -
Он поднял на Слуя безжизненный взгляд и произнес мертвым голосом: - Впрочем,
для завершения проекта больше и не надо.
   - Я прослежу за этим, - сказал Слуй. Сайторн упрямо набычил голову:
   - Грон обещал им свободу, после того как они выполнят свою задачу.
   - Если они все равно умрут, то так ли важно, когда это произойдет: сейчас
или спустя год? - возразил Слуй. - Тем более, что в ином случае они умрут  в
мучениях, а я сумею сделать их смерть быстрой и легкой.
   Сайторн побагровел и, вскочив на ноги, закричал:
   - Уж я-то знаю, на что способны  твои  люди.  Можешь  не  расписывать  их
достоинства. Грон обещал им свободу, и если ты не можешь понять,  что  такое
умереть в мучениях, но СВОБОДНЫМ, то не думай, что я  позволю  тебе  сделать
так, чтобы слово Грона оказалось нарушенным.
   Слуй невозмутимо перенес этот взрыв. Грон написал ему, что Сайторн  может
быть несколько более раздражительным, чем раньше. Дождавшись, когда  Сайторн
выдохся, он спокойно ответил:
   - Я думаю, ты осознаешь, что я поступлю так, как посчитаю нужным.
   Сайторн несколько мгновений жег его взглядом, потом резко  отвернулся.  В
голове мелькнула мысль пригрозить тем, что он бросит работу недоделанной, но
он с  горечью  сказал  себе,  что  Слуя  это  не  остановит.  Во-первых,  он
немедленно возьмет под охрану все уже готовые  конструкции  и  материалы,  а
потом сообщит Грону обо всем происшедшем. На миг он испугался того, что Слуй
каким-то образом  сможет  направить  на  него  гнев  недовольных,  но  потом
отбросил эту мысль. Конечно, Слуй  мог  бы  сделать  это  достаточно  тонко,
оставшись будто бы ни при чем, но Грона вряд ли обманул бы подобный  ход.  А
может, он просто не стал бы разбираться, что это: умысел или ошибка? Сайторн
как-то задал ему вопрос:  что  он  сделает,  если  кТо-нибудь  доберется  до
Сайторна прежде, чем он выполнит свое предназначение? Ибо то, как к Сайторну
относятс