едва  не  разразился  руганью.  Этот  недомерок  просто
помешался  на  Измененном.  Четыре  луны  назад,  когда,  обуреваемый  своей
дурацкой идеей, он только собирался отправиться в путь, они вместе обсуждали
вариант развития событий, при котором Измененный доберется до диких  племен.
И  Хранитель  Закона  внятно  объяснил  ему,  что  менталитет  диких  племен
специально был сформирован таким образом, что они  не  переносят  иноземцев.
Это была обычная практика Ордена, и хорошим  примером  ее  служило  общество
Горгоса, где иноземцы были низведены на положение  изгоев,  парий.  Так  что
если каким-либо образом Измененному удастся  преодолеть  все  препятствия  и
достичь степей за Северным  хребтом,  то  это  было  бы  наилучшим  решением
проблемы.
   - Брат Хранитель, перед вашим отъездом мы уже обсуждали этот вопрос. Если
вы потеряли его след в северных степях, успокойтесь и возвращайтесь обратно.
Значит, об Измененном можно забыть.
   Хранитель Порядка упрямо дернул плечом.
   - Брат Хранитель, вы, видно, не поняли, что я сказал,  Измененный  жив  и
собирается двинуть на Горгос дикие племена. Конный патруль  захватил  одного
из степняков, и тот под пыткой рассказал о том, что Измененный жив и  своими
речами подвигает ханов на вторжение.
   - А кто допрашивал пленника?
   - Я.
   - Вы задавали ему именно эти вопросы? Об Измененном, о вторжении, о союзе
ханов?
   - Да.
   - И он подтвердил ваши предположения, а не сам рассказал обо всем этом?
   - Да, но...
   Хранитель Закона снисходительно улыбнулся:
   - Поймите, брат Хранитель, под пыткой человек может подтвердить все,  что
угодно. Поэтому я прошу вас, успокойтесь. Если Измененный действительно ушел
в степь, то он давно уже мертв. -  Он  сделал  паузу  и  попытался  смягчить
разочарование: - И даже если предположить чудо и вы окажетесь правы, то, как
вы уже знаете, две луны назад император по моему совету  отправил  на  север
почти триста тысяч солдат, чтобы перекрыть диким племенам путь в  Горгос.  У
степняков нет  никаких  шансов.  Даже  если  они  и  прорвутся  через  линию
пограничных фортов.
   Лицо Хранителя Порядка перекосилось от гнева.
   - Я не прошу вас давать советы, брат Хранитель,  я  прошу  вас  дать  мне
возможность убедиться, что ваше предположение соответствует истине.
   Это была уже наглость. Хранитель Закона на некоторое время  даже  потерял
дар речи, а опомнившись, он елейно улыбнулся и холодно произнес:
   - В таком случае, брат Хранитель, не смею вам мешать.  Насколько  я  могу
предполагать, вы находитесь на Месте власти у двойного пика. - За  прошедшие
зимние луны Хранитель Закона успел неплохо  изучить  географию  расположения
опорных точек Ордена в Горгосе. - Так что степи как раз начинаются от  ваших
ног. Вы можете  и  дальше  следовать  в  том  направлении,  для  того  чтобы
убедиться, что я говорю правду. Тем или иным способом, - ехидно закончил он.
   Выйдя на воздух, Хранитель Закона остановился и поднял глаза  к  звездам.
Нет, прошедшая неделя его определенно  измотала.  Так  он  не  срывался  уже
давно. Но каков наглец... Он опустил голову и увидел, что пятеро стражников,
охраняющих храм, взобрались на верхние ступеньки  и  тревожно  всматриваются
куда-то в даль. Хранитель Закона повернул голову в ту  сторону  и  удивленно
замер. Несмотря на то что до восхода солнца оставалось еще  не  менее  шести
часов, восточный край неба был  озарен.  Хранитель  тупо  смотрел  на  небо,
пытаясь найти разгадку происходящему, как вдруг за  его  спиной  послышалось
тревожное оханье Верховного жреца:
   - Ох, спаси Творец, никак, столица  горит.  Хранитель  Закона  облегченно
вздохнул. Столь необычное зрелище,  как  оказалось,  имело  вполне  понятное
объяснение. Он поразмыслил, не стоит ли вернуться, и, связавшись  с  дворцом
императора, выяснить, что происходит, но потом досадливо отбросил эту мысль.
Паранойя, поразившая Хранителя Порядка, начала действовать  и  на  него.  Он
обратился к Верховному жрецу:
   - Утром пошлите гонца. Пусть узнает, что там,  -  и  двинулся  в  сторону
своих покоев.  Все  .остальное  могло  подождать  до  завтра,  а  сейчас  он
собирался совершить омовение и лечь спать. Он еще  не  знал,  что  это  была
последняя ночь в его жизни.
   Смерть пришла в столицу на рассвете. Два десятка "ночных кошек",  прошлым
вечером высаженных с униремы на пустынный лесистый берег  милях  в  трех  от
начала мола, защищавшего столичный порт, под покровом темноты  пробрались  к
башне с воротом, на который натягивалась цепь, перекрывавшая вход в  гавань,
и, бесшумно перерезав охрану, опустили  цепь.  Первыми  в  гавань  ворвались
диремы и, будя город боем бронзовых бил, задававших темп гребцам, на  полном
ходу ворвались в город по каналам, ведущим к Императорскому  острову.  Когда
корабли приблизились к  берегу  на  расстояние,  позволявшее  бить  цель  из
корабельных катапульт, расчеты открыли стрельбу зажигательными снарядами.  И
вскоре от домов, окружавших гавань, вверх потянулись тонкие, но очень быстро
густевшие  струйки  дыма.  Диремы,  беспрерывно  стреляя  из  катапульт,  на
сумасшедшей скорости прошли каналы и начали высаживать десант сразу  с  двух
сторон Императорского острова.  Униремы,  разделившись,  высадили  десант  в
порту, в самых богатых городских кварталах и у городских рынков, а часть  из
них, обойдя Императорский остров выше по течению, взяли  под  прицел  ворота
малой Императорской гавани, чтобы не дать ни единому человеку,  находящемуся
на Императорском острове, выскочить из  захлопнувшейся  ловушки.  Во  дворце
успели поднять тревогу, и почти пять тысяч золотоплечих, составлявшие личную
охрану  императора,   торопливо   выстраивали   фалангу   на   плацу   перед
императорским дворцом. Золотоплечие были спокойны.  Эта  атака  казалась  им
скорее приступом безумия, чем чем-то действительно опасным. Потому что число
нападавших вряд ли могло превышать тысяч тридцать - сорок, а в городе  и  не
более чем в часе марша от него находилось  почти  семьдесят  тысяч  отборных
солдат. Раньше их было намного больше, но  почти  две  трети  войск  ушли  с
принцем и легатом  Драггой  на  север,  защищать  горные  проходы  от  диких
кочевников,  которые  последние  несколько  лет  сильно  досаждали  окраинам
северных провинций. Но и тех, что оставались, должно было с  лихвой  хватить
на то, чтобы вышибить дух из любых налетчиков. А если еще вспомнить  о  том,
что в городском ополчении числилось почти сто тысяч тяжеловооруженных...
   Первыми на плац выскочили десяток бойцов. Лучники  золотоплечих  вскинули
луки и мгновение промедлили,  ожидая,  пока  эти  грязные  иноземцы,  увидев
могучий строй лучших воинов  Горгоса,  заметаются  и  рванут  прочь,  чтобы,
спрятавшись от разящих стрел, дождаться  подкрепления.  Но  все  появившиеся
воины, завидев строй, яростно  взревели  какой-то  клич,  похожий  на  "Рука
Югора!", и бросились в атаку. Десяток против почти  пяти  тысяч!  Лучники  в
замешательстве спустили  тетиву,  но,  что  было  невероятно  для  стрелков,
которые в День  тезоименитства  императора  удивляли  публику  тем,  что  за
пятьдесят шагов из дюжины стрел, как минимум,  десять  укладывали  в  черный
круг  размером  с  ладонь,  почти  все  выпущенные  стрелы  пролетели  мимо.
Нападающие набегали с искаженными от ярости лицами, и эта ярость была  столь
жаркой, что золотоплечие, стоящие в передней шеренге, невольно  отшатнулись.
Со своим странным кличем эти безумцы бросились прямо на  первую  шеренгу  и,
стремительно проскользнув  между  копьями,  опрокинули  на  землю  несколько
воинов первого ряда и врезались в центр строя. Они прожили недолго, едва  по
паре минут,  но  за  это  время  каждый  успел  дотянуться  своим  мечом  до
пяти-шести солдат. Не все из солдат были убиты. Кое-кто, вопя во все  горло,
стал проламываться в тыл, прижимая к себе обрубок руки или вываливающиеся из
брюха кишки. Личная охрана императора  никогда  не  покидала  Императорского
острова и довольно скептически относилась к ходившим по  армейским  казармам
историям о неистовых бойцах, которые носили имя "длинные  пики",  но  в  эти
мгновения многим пришли на ум те истории, и они дрогнули. Брешь в монолитной
стене фаланги, пробитая этим десятком, держалась совсем  недолго,  но  этого
оказалось достаточно. Не успели золотоплечие восстановить строй, как на плац
вылетели сотни новых бойцов, и над Императорским  островом  взвился  в  небо
рев:
   - За руку Югора!..
   Лучникам удалось  сделать  только  по  одному  выстрелу.  А  потом  волна
нападавших захлестнула  строй.  Золотоплечие  привычно  вскинули  копья,  но
сдержались с ударом, привычно ожидая единого:
   "Су-у!", которым центоры давали команду бить копьями.  Каждый  из  них  с
первых дней службы впитал простую истину: когда бьет одно копье  -  погибает
один враг, когда одновременно бьет сотня  -не  только  погибает  сотня,  но,
кроме того, тысяча теряет сердце от страха. Так было всегда. Но только не  в
этот раз. Они не успели нанести удар, как  выставленные  вперед  копья  были
частью перерублены, частью вырваны из стиснутых пальцев и в ход пошли мечи.
   Те из посвященных, кто успел собраться,  спустились  вниз,  в  подземелье
дворца. К Месту власти.
   Личный духовник императора,  недовольно  оглядев  толпу  из  почти  сотни
молодых и не очень, но пока крепких мужчин, твердым шагом подошел к большому
бронзовому шкафу, в котором хранились  магические  предметы,  и  достал  два
кожаных кошеля. Некоторое время  он  с  сомнением  рассматривал  содержимое,
думая над тем, а  не  слишком  ли  он  торопится.  В  конце  концов,  дворец
атаковала жалкая кучка безумцев. Но затем решил, что в  это  смутное  время,
когда смерть настигала даже Хранителей, его  порыв  сочтут  естественным,  и
неторопливо двинулся к центру Круга. Ловя себя на том, что все еще старается
оттянуть время, опасаясь презрительной насмешки на лице Хранителя Памяти,  в
чью властную вертикаль он входил.
   Он уже почти установил магические предметы,  оставалось  только  вставить
серебряный стержень в центр магической  чаши  и  повернуть  выступ,  как  на
лестнице,  ведущей  к  Месту  власти,  послышался  какой-то  шум.   Духовник
недовольно дернул плечом  и,  не  поворачивая  головы,  вставил  стержень  и
повернул выступ, но тут за его спиной раздался  отчаянный  вопль,  и  воздух
подземелья наполнился громкими хлопками  арбалетных  тетив.  Он  хотел  было
оглянуться, но в этот момент что-то с легким свистом ударило его  под  левую
лопатку. Последнее, что духовник успел увидеть, было лицо воина  в  шлеме  с
изображением барса на кокарде. Воин дернул его  за  правую  руку  и,  что-то
проорав в лицо, взмахнул мечом.
   Когда Хранитель Памяти, вызванный служкой у Места власти  в  его  секторе
Острова, ступил в Круг, он невольно  содрогнулся.  Место  власти  показывало
подземелье дворца императора Горгоса, он узнал  его  сразу.  Все  подземелье
было заполнено десятками мертвых тел, у каждого  из  которых  была  отсечена
правая кисть.
   Дворец пылал. Император, недовольно взиравший на все происходящее из окна
своей спальни, так как он был застигнут нападением  в  собственной  постели,
которую согревали тела трех роскошных наложниц, был зарублен у этого  самого
окна. Остатки золотоплечих были загнаны  в  сокровищницу,  а  выход  завален
мебелью и подожжен. В городе тоже  творился  ад.  Гарнизоны  трех  столичных
фортов, насчитывающие каждый по восемь тысяч воинов, которые уже построились
в боевой порядок в готовности к выдвижению на помощь Императорскому острову,
были атакованы  несколькими  сотнями  охваченных  безумной  яростью  бойцов,
которые с кличем "Рука  Югора!"  молниеносно  проломили  строй  и,  разрушив
боевой порядок, устроили настоящую резню.  Эти  безумные  дрались  с  полным
презрением к собственной жизни и, даже когда их  утыкивали  стрелами,  будто
ежей, успевали на  последнем  издыхании  дотянуться  мечом  до  чьего-нибудь
горла. После  короткой  схватки  на  плацах  фортов  горгосцы  сначала  были
оттеснены к казармам, а потом обратились в паническое бегство  и  попытались
забаррикадироваться во  внутренних  зданиях.  Но  атаковавшие  забросали  их
горшками с какой-то дьявольской горючей смесью, затушить которую  невозможно
было даже водой. И вскоре форты  запылали,  оглушая  округу  дикими  воплями
заживо сжигаемых людей и распространяя по городу тошнотворный запах горелого
мяса. В это время по улицам обезумевшего  города  стремительно  перемещались
группы бойцов, вооруженные еще и факелами, и один за другим поджигали  дома.
Толпы   обезумевших   жителей,   пытавшиеся   тушить   пожары,   безжалостно
расстреливались из арбалетов, а когда некоторые пытались сбиться в  отряд  и
оказать сопротивление, воздух  оглашался  свистом  боцманских  дудок,  и  из
клубов черного дыма, будто из Мира мертвых, вырастали  сотни  бойцов  и  под
клич "За руку Югора!" яростно налетали на обороняющихся.  Как  правило,  все
заканчивалось максимум через четверть часа.
   К полудню к городу подошли войска из ближайших гарнизонов. Но рассказы  с
трудом выбравшихся из города жителей и солдат были  столь  ужасны,  а  число
нападавших по этим рассказам столь велико, что войска не  решились  войти  в
пылающий  город.  А  когда  несколько  золотоплечих,   чудом   спасшихся   с
Императорского острова, рассказали, что император мертв, гарнизон  уничтожен
и город пылает как солнце, старший среди командиров принял решение  отходить
на юг, разрушая за собой мосты. И хотя для того, чтобы перевезти  количество
вражеских войск, указанное им в донесении, понадобилось бы столько кораблей,
что они просто не уместились бы в гавани, как он мог  не  верить  очевидцам,
среди  которых  был  даже  один  из  помощников  командира  личной   гвардии
императора.
   За два часа до заката Гамгор, командовавший флотом в этой  операции,  дал
команду запалить корабли и выступать на  северо-запад,  собираясь  повторить
то, что было в городе, в главном храме Магр, а потом двинуться на север  для
соединения с остальной частью Корпуса.
   Город пылал. Бойцы подожгли, наверное, каждый третий дом, а потому  пожар
набрал чудовищную силу. И только дома,  расположенные  вокруг  дороги  Магр,
ведущей к главному храму, по которой войска вышли из города, только начинали
разгораться. Всю ночь, пока войска двигались  по  дороге  Магр,  восток  был
окрашен ярким заревом, освещавшим ночь не хуже страдающей в  тени  новолуния
луны. А за полчаса до рассвета взору бойцов передовых застав с крутого холма
открылись величественные стены комплекса зданий главного храма Магр. Гамгор,
который шел во главе колонны, остановился и несколько мгновений  разглядывал
мощные и  давяще-громоздкие  здания.  На  стенах,  будто  вытекающая  кровь,
мерцали отблески далекого пожара. Гамгор потом зло оскалился и раскинул руки
в стороны, указывая экипажам линию  развертывания  для  атаки.  Когда  бойцы
выстроились по широкой дуге, фланги которой  заходили  далеко  в  стороны  и
вперед,  чтобы  при  подходе  к  стенам  храма  перехватывать  бегущих,   он
повернулся к бойцам и, воздев  к  небу  выхваченный  меч,  хриплым  голосом,
надсаженным в утренней бойне, заорал:
   - За руку Югора!
   Верховный жрец этой ночью не ложился. Он до сих пор не мог прийти в  себя
от своего столь стремительного взлета. Он никогда не  собирался  становиться
даже просто высшим посвященным,  довольствуясь  скромным  статусом  Старшего
распорядителя  церемоний,  что  было  почти  ничем  в  иерархии  Ордена,  но
достаточно высоким саном в иерархии храма Магр. Когда Хранитель  вызвал  его
на беседу, он думал, что дело в том, что  он,  как  и  прошлый  раз,  первым
обнаружил трупы стражников и  жрецов  и  поднял  тревогу.  Но  беседа  сразу
свернула в иное русло. Хранитель Закона начал с расспросов о  жизни,  откуда
он родом, где прошел обучение и посвящение, как оказался  в  главном  храме.
Старший распорядитель,  запинаясь  и  холодея  от  страха,  ответил  на  все
вопросы. Хранитель Закона ласково улыбнулся и произнес следующее:
   - Вы - скромный труженик, вся  жизнь  которого  была  посвящена  служению
Ордену и Горгосу. Вы знаете, что сегодня Орден переживает тяжелые времена. И
наша святая обязанность состоит в том, чтобы взвалить на свои плечи ношу,  о
которой мы ранее не смели бы и думать, и честно нести ее, прилагая все  силы
к тому, чтобы Орден сумел с честью выполнить  возложенную  на  него  Творцом
миссию. - Похлопав  по  плечу  оцепеневшего  жреца,  Хранитель  торжественно
закончил:  -  Я  решил,  что  именно  вы  достойны  сегодня  принять  мантию
Верховного жреца Магр.
   Старший распорядитель от неожиданности икнул.  Хранитель  Закона  спрятал
улыбку и, сердечно  обняв  новоиспеченного  Верховного  жреца,  успокаивающе
произнес:
   - Первое время я постоянно буду рядом с вами, помогая вам во  всех  ваших
начинаниях. А когда увижу, что вы полностью готовы  принять  на  свои  плечи
столь тяжкое бремя, то благословлю вас и покину со спокойной душой.
   Верховный жрец поежился и скорчил сварливую рожу. После двух лун рядом  с
Хранителем он начал немного понимать своего господина. Как же, покинет.  Для
того он и выбрал его в Верховные жрецы, чтобы меньше путался под  ногами  со
СВОИМИ начинаниями. Он, кряхтя, сел на  ложе  и,  протянув  руку  к  мантии,
замер. Ему вдруг припомнилось, что почти полгода назад он точно так же встал
на рассвете и спустился вниз. И от страшной ассоциации,  навеянной  некстати
всплывшим воспоминанием, он зажмурил глаза  и  торопливо  вполз  обратно  на
ложе,  будто  стараясь  этим  движением  отвратить  судьбу,  переломить  ход
событий. И это была его самая большая ошибка.
   Экипажи перешли на скорый шаг, спешно перекидывая на руку круглые морские
щиты и одновременно перехватывая левой ладонью  ножны  с  мечами,  а  правой
упирая в вырез  щита  морские  арбалеты  с  короткой  рукоятью.  В  экипаже,
двигающемся прямо на ворота, над  головами  передавали  в  передние  шеренги
длинные штурмовые шесты. Когда до ворот оставалось шагов  сорок,  за  стеной
всполошенно закричали, тут же раздался панический звон бронзового  била,  но
было уже поздно. Экипажи перешли на легкий бег, а первый десяток, закинув за
спину  щиты,  крепко  ухватился  за  передние  концы  штурмовых  шестов   и,
подпрыгивая,  ринулся  вперед.  На   ходу   примеряясь,   с   какого   места
оттолкнуться, чтобы с помощью четырех товарищей, налегавших на задний  конец
штурмового шеста, взбежать вверх  по  стене  и,  спрыгнув  во  двор,  быстро
разобраться с охраной и открыть ворота. Из задних рядов захлопали арбалетные
тетивы - это снимали со стены ошалело высовывающихся стражников.  Толчок!  И
первый десяток скрылся за гребнем стены. Штурмовые команды отбежали назад, и
новый десяток ухватился за передние концы шестов.  Еще  толчок!  Но  тяжелые
храмовые ворота со скрипом и лязгом уже  поползли  в  стороны,  а  в  проеме
показались фигуры в знакомых, тускло блестевших кольчугах. Флот взревел свой
ужасающий клич:
   - За руку Югора! -  и  бросился  вперед.  Все  пространство  внутри  стен
оказалось заполнено десятками  или  даже  сотнями  палаток,  между  которыми
суматошно метались перепуганные полуодетые люди. Об  отпоре  никто  даже  не
думал. Атака моментально превратилась в резню. Гамгор приостановил  экипажи,
подровнял  строй  и,  указав   нескольким   капитанам   на   здания   храма,
дарохранительницы, опочивален и келий, двинул строй  вперед  мерным  тяжелым
шагом. Сначала были слышны только хлопки  арбалетных  тетив  и  слившийся  в
единый причудливый вой многоголосый вопль обезумевших людей.  Однако  вскоре
все арбалеты оказались разряжены, и бойцы  перекинули  их  за  спину,  одним
движением обнажив мечи и продолжая нещадно убивать всех, кто  попадался  под
руку. Люди падали на колени  и  заламывали  руки,  моля  о  жизни,  пытались
ухватить за край ту