то ни один человек не заслуживает  такого
кошмарного конца.
   Затем доктор осмотрел тело Линкольна  и  панель  управления,  находящуюся
рядом с ним.
   - А каковы ваши, так сказать, механические возможности? - поинтересовался
он.
   Райм принялся объяснять, как, двигая безымянным пальцем  левой  руки,  он
приводит в движение некоторые части своего тела, в результате чего  получает
возможность самостоятельно принимать пищу, частично обслуживать себя и  даже
удивил доктора  замысловатым  прибором,  который  сам  печатал  на  мониторе
компьютера текст под диктовку Линкольна.
   - Да, но настраивать любую аппаратуру для вас вынужден кто-то  другой?  -
не отступал доктор. - Ну, например,  если  вы  пожелаете  застрелиться,  все
равно ведь для этого постороннему человеку придется идти в магазин, покупать
пистолет,  устанавливать  его  на  специальной  подставке,   привязывать   к
спусковому крючку проволоку или что-то еще и так далее для  того,  чтобы  вы
сами совершили лишь последнее движение.
   - Совершенно верно.
   А это означало, что тот второй, выполняющий роль помощника, на самом деле
с точки зрения закона  является  сообщником  заговора  и  самого  настоящего
убийства.
   - А можно поинтересоваться, каким оборудованием располагаете вы  сами?  -
перешел к делу Линкольн. - Оно эффективно?
   - Оборудование? - недоуменно переспросил Бергер.
   - Ну, то, что вы используете для... гм... своей работы,  если  можно  так
выразиться.
   - Безусловно. Эффективность - сто процентов. Еще ни один  мой  клиент  не
жаловался.
   Райм непонимающе заморгал, а когда Бергер  довольно  цинично  рассмеялся.
Линкольн тут же присоединился  к  нему.  Если  вы  не  умеете  смеяться  над
смертью, то над чем же тогда вы вообще смеетесь?
   - Вот, посмотрите сами, - предложил доктор.
   - Вы все привезли с собой? - Внезапно Райм почувствовал, как в груди  его
расцвела надежда. Впервые за последние годы он ощутил в душе приятное тепло.
   Бергер раскрыл свой атташе-кейс  и  торжественно  достал  оттуда  бутылку
бренди. За ней последовал пузырек  с  какими-то  таблетками,  полиэтиленовый
пакет и самая обычная резинка, которой перевязывают пачки денег в банках.
   - Что это за лекарство?
   - Секонал. Его больше никто не назначает. Раньше  совершить  самоубийство
было куда проще. Эти маленькие таблеточки делают это легко и  безболезненно.
С появлением  современных  транквилизаторов  убить  себя  стало  практически
невозможно. Вы только подумайте: гальцион, либриум, далман,  ксанакс...  Да,
вы будете долго спать, но в  конце  концов  проснетесь,  да  еще  с  ужасной
головной болью...
   - А при чем здесь пакет?
   - Ах, пакет... - Бергер взял его в руки и принялся рассматривать,  словно
увидел впервые. - Это как  бы  эмблема  и  гарантия  нашего  Общества  Леты.
Конечно, неофициально, иначе вы могли бы подумать, что у  нас  имеется  даже
свой логотип. Если бренди и таблеток оказывается недостаточно, мы  применяем
пакет. Его просто надо надеть на голову и перетянуть резинкой у шеи.  Внутрь
необходимо добавить немного льда,  потому  что  уже  через  несколько  минут
становится достаточно душно и неуютно.
   Райм не мог отвести  взгляда  от  этого  бесхитростного  набора  из  трех
предметов. Пакет, самый обыкновенный, может, немного толстоватый, вот и все.
Бренди, причем из дешевых сортов,  как  он  успел  подметить.  И  лекарство,
правда, потерявшее популярность, но которое раньше можно было купить в любой
захудалой аптеке.
   - А у вас довольно милый дом, - сменил тему Бергер, оглядывая комнату.  -
Центральный парк под боком... Вы живете на пенсию по инвалидности?
   - Частично. Я работал консультантом как в полиции, так и у  федералов.  А
после  несчастного  случая...  Строительная  компания,  на  участке  которой
произошло несчастье, выплатила мне три миллиона. Вообще-то они говорили, что
не несут ответственности  за  подобные  аварии,  но  очевидно,  существовало
негласное  правило,  по  которому  парализованный  пострадавший  все   равно
выигрывал дело, если  уж  разбирательство  доходило  до  суда.  Строительные
компании всегда оставались в накладе вне зависимости от того, по  чьей  вине
произошел несчастный случай. Вы представляете, что начиналось в судах,  если
туда являлся нетрудоспособный истец...
   - И, кроме того, вы написали книгу по криминалистике. Верно?
   - Да, я получил за нее солидный гонорар. Мог бы и больше, но она капельку
не дотянула до звания бестселлера.
   Бергер поднял с пола один экземпляр "Места преступления" и пролистал его.
   - Знаменитые места  преступлений...  Нет,  вы  только  посмотрите!  -  Он
рассмеялся. - Сколько же их здесь описано? Сорок? Пятьдесят?
   - Пятьдесят одно.
   Райм досконально описал  все  места  преступлений  в  Нью-Йорке,  которые
только мог вспомнить. Книга появилась  уже  после  аварии,  и  посещать  эти
местечки он мог только мысленно. Некоторые из  описанных  преступлений  были
раскрыты, другие так и остались загадкой. В числе прочих, Райм описал и "Олд
Брюэри", старинное жилое здание, в  котором  в  одну  ночь  1839  года  было
совершено тринадцать преступлений, ничем  не  связанных  между  собой.  Одна
глава была посвящена Чарльзу Обриджу Дикону, убившему свою мать 13 июля 1863
года, во время восстания против вербовки солдат на Гражданскую войну.  Затем
он обвинил в ее смерти бывших рабов,  чем  спровоцировал  крупнейший  погром
черного населения города.
   Райм рассказал и об архитекторе Стэнфорде Уайте, убившем свою жену  и  ее
любовника на том самом месте, где сейчас находится Мэдисон-сквер  Гарден,  и
об  исчезновении   судьи   Крейтера,   и   о   Джордже   Метески,   безумном
бомбометальщике 50-х, и о Мэрфи-Прибое, пытавшемся похитить крупнейший алмаз
"Звезду Индии", и о многих-многих других.
   - Особенности строительства  зданий  в  девятнадцатом  веке...  подземные
реки... школы обучения дворецких, - читал Бергер, листая книгу  и  удивляясь
эрудиции ее автора. - Сауны для гомосексуалистов, публичные дома в китайском
квартале, русские православные церкви... Откуда вы все это  узнали  о  своем
городе?
   Райм пожал плечами. Во время службы в следственном управлении  он  изучил
литературы по истории Нью-Йорка не  меньше,  чем  по  криминалистике.  И  не
только  по  истории.  Его  интересовала  политика,   геология,   социология,
инфраструктура города.
   - Специалисты по криминалистике существуют не в вакууме, - пояснил он.  -
Чем  больше  вы  знаете  об  окружающем  вас  мире,  тем  больше  вы  можете
применить...
   Он сразу же почувствовал, как в его голосе зазвучал энтузиазм,  осекся  и
оборвал себя на половине фразы. Сейчас он сердился на себя за то, что доктор
сумел так легко перехитрить его, заведя разговор на близкую ему тему.
   - У вас это неплохо получилось, доктор  Бергер,  -  мрачно  констатировал
Линкольн.
   - Ну, что вы... Кстати, зовите меня просто Билл. Пожалуйста.
   Но Райма не так-то просто было смутить.
   - Да, я об этом тоже  кое-что  слышал.  Мне  надо  взять  большой  чистый
гладкий лист бумаги и написать на нем все причины, из-за которых мне хочется
себя убить. Затем берется другой такой же  белый  чистый  гладкий  лист,  но
теперь я пишу на нем те причины, по которым мне  этого  делать  не  следует.
Сразу приходят на ум такие слова, как  продуктивный,  полезный,  интересный,
бросающий вызов и так далее. Большие, красивые слова.  Каждое  весом  в  сто
тонн. Но только для меня теперь они ровным счетом ничего не значат. И  кроме
всего прочего, я и карандаш-то в руки не могу взять, чтобы написать все  это
и спасти свою душу.
   - Линкольн, - мягко обратился к Райму Бергер, - прежде  всего,  я  должен
хорошенько убедиться в том, что вы являетесь подходящим кандидатом для нашей
программы.
   - Кандидатом? Для программы? Ах, ну да, это  все  тирания  эвфемизмов!  -
горько усмехнулся Райм. - Доктор, я все  уже  давно  решил.  И  я  хочу  это
сделать сегодня. Прямо сейчас, если говорить точнее.
   - Но почему именно сегодня?
   Глаза Райма вернулись к столику, где стояла бутылка с бренди.
   - А почему бы и нет? -  торопливо  зашептал  он.  -  Почему  не  сегодня?
Двадцать третьего  августа.  Отличный  денек.  Ничем  не  хуже  и  не  лучше
остальных, чтобы умереть.
   Доктор постучал себя пальцами по губам:
   - И все же мне придется потратить еще некоторое время, чтобы побеседовать
с вами, Линкольн. И только если я буду стопроцентно убежден в  том,  что  вы
действительно желаете продвигаться вперед по намеченному пути...
   - Желаю, - громко  произнес  Райм,  в  очередной  раз  убеждаясь  в  том,
насколько  слабее  и  менее  выразительно  звучат   слова,   если   они   не
сопровождаются жестикуляцией. Как ему  хотелось  сейчас  для  убедительности
вложить свою ладонь в ладонь доктора или вознести руки к небу в мольбе.
   Не спрашивая  у  хозяина  разрешения,  Бергер  достал  из  кармана  пачку
"Мальборо" и закурил. Из другого кармана, как из волшебной шляпы  фокусника,
возникла складная металлическая пепельница. Бергер сидел на стуле,  скрестив
свои худые ноги, и напоминал  теперь  юношу,  впервые  вышедшего  в  свет  и
пробующего табак в компании взрослых.
   - Линкольн, я полагаю, вы понимаете, какие  проблемы  возникают  в  нашем
деле?
   Конечно, он все прекрасно понимал. Именно поэтому Бергер и прилетел  сюда
лично, и по тем же причинам ни один из лечащих врачей  Райма  не  согласился
помочь ему. Подстегивать неизбежную смерть - это одно  дело.  Между  прочим,
почти треть всех врачей, которым приходится пользовать неизлечимых  больных,
нередко  выписывают  смертельные  дозировки  лекарств.  И  в  этих   случаях
прокуроры в основном закрывают глаза на подробности смерти, если только  сам
доктор не начинает щеголять своей причастностью к случившемуся, как это было
с Кеворкяном.
   Но калека, инвалид, паралитик - тут совсем другое дело.  Линкольну  Райму
недавно исполнилось сорок лет.  Он  отказался  от  искусственной  вентиляции
легких, и, если внутри него не было нескольких коварных генов, то  ничто  не
помешало бы ему дожить лет до восьмидесяти.
   - Позвольте мне быть с вами откровенным до конца, - продолжал Бергер. - Я
должен быть уверен, что меня не подставляют.
   - Подставляют?
   - Ну, все эти преследования со стороны прокуратуры...  Я  уже  попадал  в
такую ловушку.
   Райм искренне рассмеялся:
   - Вы знаете, генеральный прокурор Нью-Йорка -  слишком  занятый  человек,
чтобы разбираться в жалобах какого-то инвалида.
   Взгляд Райма случайно упал на оставленный Селитто отчет:
   ... в десяти футах юго-западнее жертвы на небольшом холмике белого  песка
найден плотный шарик беловатого цвета примерно шести сантиметров в диаметре.
Вещество было подвергнуто энергорассеивающему просвечиванию в  рентгеновских
лучах. Получена формула:  Ca2Mg(Al,  Si)8O22(OH  )2.  Источник  вещества  не
обнаружен. Образец отослан в лабораторию ФБР для дальнейшего анализа...
   - Мне приходится соблюдать крайнюю осторожность, - добавил  Бергер.  -  И
это составляет существенную часть моей профессиональной деятельности. Ведь я
теперь полностью отказался от ортопедии. Кроме того,  то,  чем  я  занимаюсь
сейчас, больше, чем обыкновенная работа. Я посвятил свою жизнь помощи другим
в окончании их жизни.
   ...В непосредственной близости от вышеуказанного  предмета,  а  именно  в
трех дюймах, были найдены, два обрывка  бумаги.  Один  из  них  представляет
собой фрагмент обыкновенной газеты со словами "три часа дня"  (шрифт  "Таймс
Роман", краска типографская, используемая для  печати  коммерческих  газет).
Второй  фрагмент  предположительно  является  частью  страницы  из  книги  с
напечатанными на нем цифрами  "823".  Шрифт  "Гарамонд".  При  нингидриновом
анализе обнаружены скрытые отпечатки пальцев. Идентификация невозможна...
   Что-то начинало терзать Райма. Например, этот шарик. Почему Перетти сразу
не выяснил, что это такое? Вроде бы, здесь все достаточно  очевидно.  И  для
чего эти вещественные доказательства - и шарик, и обрывки бумаги -  помещены
в одну кучу? Что-то явно было не так...
   - Линкольн?
   - Простите...
   - Я говорил... Вы же не являетесь смертельно больным человеком, умирающим
от невыносимой боли. Кроме того, у вас есть крыша над головой.  У  вас  есть
деньги, талант.  Вы  консультируете  полицейских...  и  это  приносит  людям
огромную пользу. Если бы вы захотели, то  смогли  бы  вести  достойную  и...
да-да! - продуктивную жизнь. И достаточно долгую.
   - Долгую. Вот именно. В этом  тоже  заключается  моя  проблема.  -  Райму
надоело вести себя слишком корректно, и он позволил себе грубо  рявкнуть  на
доктора:
   - А на черта мне эта долгая жизнь, скажите на милость?!
   - Понимаете, - медленно заговорил Бергер,  -  если  у  вас  имеется  хоть
малейший шанс на то, что вы могли бы пожалеть о своем решении, то ведь  жить
с этим дальше придется мне. А не вам.
   - А кому интересно в этом копаться? Никто ничего и не узнает.
   Тем не менее, глаза его воровато вернулись к отчету:
   ...  На  фрагментах  бумаги  находился  железный  болт.  С   шестигранной
головкой, с выдавленными на ней буквами "КЭ". Длина - два дюйма,  резьба  по
часовой стрелке. 15/16 дюйма в диаметре...
   - Несколько дней я буду весьма занят, -  сообщил  Бергер,  поглядывая  на
свои часы. Райм заметил, что у доктор  был  превосходный  "Ролекс".  Что  ж,
смерть всегда прибыльна. - У меня  есть  еще  час  или  что-то  около  того.
Давайте поступим так. Мы сейчас с вами еще немного побеседуем, потом  я  вам
даю день для передышки, и после этого мы встретимся еще раз.
   И снова что-то внутри не давало Линкольну покоя.  Что-то  зудело  в  нем.
Чесотка - это проклятье для всех паралитиков, но на этот раз Райм  испытывал
интеллектуальный зуд. Тот самый, который мучил его всю сознательную жизнь.
   - Послушайте доктор, - внезапно попросил Райм, - а не  могли  бы  вы  мне
оказать одну услугу? Вот здесь мне оставили  один  отчет.  Просмотрите  его,
пожалуйста. Меня интересует фотография железного болта.
   Бергер еще колебался:
   - Фотография?
   - Поляроидный снимок. Она должна быть где-то приклеена, скорее, в  конце,
а перелистывать всю пачку мне очень долго.
   Бергер взял отчет в руки и начал переворачивать одну страницу за другой.
   - Вот здесь. Спасибо.
   Едва взглянув на фотографию, Райм понял, что дело всерьез  заинтересовало
его. Нет, только не сейчас! Однако удержаться он не смог:
   - Извините, но нельзя ли теперь снова вернуться к той  странице,  которая
была открыта?
   Бергер повиновался.
   Райм ничего не сказал, глаза его жадно вчитывались в текст.
   И снова эти обрывки бумаги.
   Три часа дня... страница 823...
   Сердце Линкольна бешено заколотилось, лоб покрылся испариной. Он  услышал
знакомый нарастающий шум в ушах.
   Райм  мысленно  представил  себе  заголовок  завтрашних  газет:  "Пациент
умирает во время ведения переговоров с доктором смерти..."
   Бергер взволнованно заморгал:
   - Линкольн? С вами все в порядке? -  тихо  спросил  он,  хитрым  взглядом
продолжая изучать Райма.
   - Понимаете, доктор, - заговорил Линкольн, изо всех сил  стараясь,  чтобы
голос его прозвучал  обыденно,  -  мне  тут  кое-что  принесли  и  попросили
высказать свое мнение.
   Бергер медленно кивнул:
   - Значит, дела у них без вас идут неважно?
   - Ничего страшного. - Райм попытался как можно беспечней улыбнуться. -  Я
подумал о том, а что, если  нам  с  вами  встретиться,  скажем,  через  пару
часиков?
   Здесь надо проявить максимальную осторожность. Если  доктор  почувствует,
что Райм заинтересовался отчетом, то  он  явно  не  сочтет  его  склонным  к
самоубийству. Чего доброго, он заберет свой бесценный пузырек с  таблетками,
пластиковый пакет и улетит назад домой.
   Бергер раскрыл свой блокнот и несколько секунд внимательно изучал его:
   - Нет, сегодня я слишком занят, ничего не получится. Посмотрим, что у нас
завтра... Боюсь, что раньше понедельника я не смогу у вас появиться. Значит,
до послезавтра.
   Райм колебался. Что же  происходит?  Желание  его  души,  к  которому  он
стремился каждый день вот уже в течение года,  кажется,  может  исполниться.
Так в чем же дело?
   Необходимо принять решение.
   Его собственный голос показался Линкольну далеким и искусственным:
   - Ну, хорошо. Значит, в понедельник. - И он снова попытался изобразить на
лице улыбку.
   - Так что же у вас за проблемы? - ненавязчиво поинтересовался доктор.
   - Понимаете, меня попросил о помощи один человек, с которым  мы  когда-то
вместе работали. Ему нужен мой совет. Впрочем, мне не надо было обращать так
много внимания на его просьбу. Я обязательно позвоню ему.
   Нет, дело тут вовсе не в дисрефлексии, и даже не в приступах депрессии.
   Линкольн Райм почувствовал, как его охватывает  приятное,  давно  забытое
чувство. Ему надо было торопиться.
   - Вы не могли бы прислать ко мне Тома? - обратился он  к  Бергеру.  -  Он
сейчас, наверное, внизу, на кухне.
   - Конечно. С удовольствием.
   Только сейчас Райм заметил нечто странное в глазах Бергера. Что  же  это?
Предосторожность? Может быть. Или разочарование? Но сейчас  у  Линкольна  не
было ни времени, ни желания разбираться в подобных мелочах. Как только  шаги
доктора затихли, он нетерпеливо выкрикнул:
   - Том!
   - Что? - тут же отозвался снизу молодой человек.
   - Звони Лону. Пусть тут же возвращается сюда. Скорее!
   Интересно, сколько же сейчас времени? Стрелки показывали начало  первого.
Оставалось менее трех часов.
 
Глава четвертая 
 
   - То, что нашли на месте  преступления,  туда  положили  не  случайно,  -
заявил Линкольн Райм. - Это было сделано преднамеренно. Тут  разыграна  чуть
ли не целая пьеса.
   Лон Селитто  снял  пиджак,  под  которым  оказалась  жеваная  неглаженная
рубашка. Он прислонился  к  столу,  заваленному  всевозможными  бумагами  и,
сложив руки на груди, внимательно слушал своего старого друга.
   Вместе с Лоном вернулся  и  Джерри  Бэнкс.  Сейчас  он  не  сводил  своих
светло-голубых глаз с Райма. Ни кровать, ни панель управления больше его  не
интересовали.
   - Но что за  историю  пытается  передать  нам  преступник?  -  нахмурился
Селитто. - Что он хочет рассказать?
   На месте преступления, особенно если  совершено  убийство,  подозреваемый
частенько специально подбрасывает различные  вещицы,  чтобы  сбить  с  толку
следователей и повести их по ложному пути. Иногда встречаются довольно умные
преступники, тщательно продумывающие каждый свой шаг,  но,  большей  частью,
они допускают существенные промахи. Например, муж, избивший жену до  смерти,
пытается все  сделать  так,  чтобы  инсценировать  ограбление  квартиры.  Он
"ворует" все без исключения драгоценности своей супруги, совершенно  забывая
о том, что оставляет  при  этом  на  самом  видном  месте  свой  собственный
перстень или золотой браслет.
   - Вот тут-то  и  кроется  самое  интересное,  -  продолжал  Райм.  -  Все
предметы, найденные на  месте  преступления,  говорят  не  о  том,  что  там
случилось, а о том, что должно произойти в ближайшем будущем.
   - С чего это ты так решил? - проворчал Селитто.
   - Возьмем для начала клочки бумаги. Они явно свидетельствуют о  том,  что
сегодня ровно в три часа дня должно что-то случиться.
   - Сегодня?
   - Вот, посмотри! - Нетерпеливым кивком Райм указал в сторону отчета.
   - На одном обрывке действительно написано "три часа дня", - констатировал
Бэнкс. - А на втором остался только номер страницы,  вырванной  из  какой-то
книги. Почему вы решили, что речь идет о сегодняшнем дне?
   - Это не номер страницы, - Райм изумленно приподнял бровь. Неужели они не
могут сами до сих пор  догадаться?  -  Рассуждайте  логически!  Единственной
причиной,   по   которой   преступник   оставил   нам   эти    "вещественные
доказательства" было то, что он пытается нам что-то сказать. В данном случае
номер самой страницы