иция
обнаружили  преступника.   Ханна   Голдшмидт,   женщина   еврейско-немецкого
происхождения, была образцовой женой и матерью шестерых детей (один  ребенок
умер при родах) и пользовалась доброй славой среди соседей.
 
*** 
 
   Собиратель костей не спеша ехал по улицам Нью-Йорка.  Он  был  осторожен,
опасаясь, что его остановят за превышение  скорости.  Правда,  он  прекрасно
знал, что за такую мелочь в этом городе никто никого не штрафует.
   Мужчина  остановился  на  светофоре  и  взглянул  на   очередной   плакат
конференции ООН. Его взгляд скользил по тупым невыразительным лицам на  нем,
которые напоминали такие же уродливые незаконченные фрески в  его  особняке.
Потом  мужчина  обратил  внимание  на  город.  Он  с  некоторым   удивлением
обнаружил, что дома его огромны и массивны, а небоскребы вздымаются почти до
облаков. Собиратель  костей  рассматривал  гладкие  стекла  зданий,  изящные
современные машины и чистеньких, опрятных горожан.  Тот  город,  который  он
знал лучше, был темным и грязным, и в нем всегда пахло потом  и  мусором.  В
любой момент там вас могла сбить лошадь, а банда  бездомных  могла,  оглушив
ударом дубинки,  вывернуть  все  карманы  в  поисках  денег.  Причем  многим
хулиганам не было и десяти лет. Именно таким был  город,  в  котором  обитал
собиратель костей.
   Правда, иногда он вдруг осознавал, что находится  в  новеньком  блестящем
"Таурусе", мчащемся по  гладкой  асфальтовой  дороге.  Вот  как  сейчас.  Он
слушает по радио новости и, как истинный житель Нью-Йорка,  ругается,  когда
ему не удается проскочить на зеленый  свет,  и  выходит  из  себя,  так  как
запрещено разворачиваться на красный.
   Собиратель костей чуть склонил голову, прислушиваясь к негромким  ударам,
раздающимся из багажника. Но вокруг стоял обычный городской шум,  в  котором
никто бы не услышал слабые протесты Ханны.
   Светофор переключился на зеленый.
 
*** 
 
   Конечно, даже в наше время женщина, отважившаяся поздно вечером выйти  на
улицу без сопровождения джентльмена, - явление исключительно редкое. А в  те
далекие дни это было  еще  более  странным.  Однако  в  ту  роковую  ночь  у
несчастной Ханны, не оставалось выбора, кроме как на короткое время покинуть
свое жилище. Ее младший ребенок подхватил лихорадку, и, пока его отец истово
молился в ближайшей синагоге,  Ханне  пришлось  отправиться  в  ночь,  чтобы
раздобыть компресс и приложить ее к пылающему лбу своего  ребенка.  Закрывая
за собой дверь, она обратилась к старшей дочери:
   - Задвинь за мной засов. Я скоро вернусь. Но, увы, она не смогла сдержать
слово, потому что уже  через  несколько  мгновений  столкнулась  с  Джеймсом
Шнейдером.
 
*** 
 
   Собиратель костей оглядел жалкие  замусоренные  улочки  района,  куда  он
только что прибыл. Именно здесь, в Адовой Кухне,  на  западе  города,  он  и
похоронил свою первую жертву.  Когда-то  здесь  находился  центр  ирландских
банд, а сейчас район заполонили молодые профессионалы. Кроме того, здесь  же
располагались  бесчисленные  рекламные  агентства,  фотостудии  и   шикарные
стильные рестораны.
   Он ощутил в воздухе запах навоза, и поэтому ничуть  не  удивился,  увидев
перед собой отпрянувшую в сторону лошадь.
   На  этот  раз  животное  не  было  призраком,   возникшим   из   далекого
девятнадцатого века. Лошадь оказалась впряженной  в  небольшой  двухколесный
экипаж, на котором можно было проехаться  по  Центральному  Парку,  за  что,
между прочим, взималась весьма современная плата. Именно  тут  и  находились
конюшни, где содержались эти лошади.
   Мужчина засмеялся, и звук этот прозвучал жутковато.
 
*** 
 
   Теперь мы можем лишь предполагать, что же случилось в ту ночь,  поскольку
свидетелей этого кошмара не существует. Однако мы попробуем вообразить  себе
весь ужас случившегося достаточно достоверно. Злодей увлек женщину в  темный
закоулок и нанес ей удар  кинжалом,  однако  не  смертельный.  Его  основным
желанием  было  не  убивать,  а  лишь   подчинять   себе   людей.   Но   дух
добропорядочной миссис Голдшмидт был несгибаем. Ей добавляли сил и  мысли  о
больном ребенке.  Она  весьма  удивила  чудовище,  набросившись  на  него  с
невероятной яростью. Женщина несколько раз стукнула нападавшего  по  лицу  и
успела выдрать с его головы приличный клок волос.
   Она моментально освободилась от его хватки и издала леденящий душу вопль.
Трусливый Шнейдер нанес ей еще несколько ударов и скрылся.
   Отважная женщина, шатаясь, добралась до тротуара и упала  в  изнеможении.
Здесь же она и умерла на руках констебля, которого привлек в это  место  шум
сбежавшихся соседей.
 
*** 
 
   Этот рассказ был напечатан в книге, которая сейчас лежала в кармане  брюк
собирателя  костей.  Она  называлась  "Самые  громкие  преступления  старого
Нью-Йорка". Он бы и сам не смог объяснить, откуда явилась та  притягательная
сила, которая заставляла  его  снова  и  снова  перечитывать  эту  тоненькую
книжечку. Если бы его попросили более точно охарактеризовать свое  отношение
к брошюре, он бы сказал, наверное,  что  привык  к  ней,  как  к  наркотику.
Несмотря на то,  что  она  была  издана  семьдесят  пять  лет  назад,  книга
прекрасно сохранилась, может быть, благодаря хорошему переплету. Теперь  она
была его амулетом и талисманом. Он откопал ее на одной из полок  в  какой-то
захудалой районной библиотеке, и в тот же день совершил свою первую и, может
быть, последнюю кражу в жизни, положив книгу в  карман  плаща  и  потихоньку
покинув здание библиотеки.
   Главу про Шнейдера он читал,  наверное,  сотни  раз  и  практически  знал
наизусть.
   Теперь машина двигалась  черепашьим  шагом.  Они  почти  что  доехали  до
нужного ему места.
 
*** 
 
   Когда несчастный скорбящий муж, рыдая, склонился над  безжизненным  телом
Ханны, он в последний  раз  взглянул  на  ее  лицо,  прежде  чем  ее  увезли
(поскольку  по  еврейскому  вероисповеданию  мертвых  необходимо  как  можно
быстрее  предать  земле).  И  тогда  он  заметил  на  ее  белоснежной   щеке
кровоподтек в форме некоего занятного  символа.  Ему  показалось,  что  этот
полукруглый знак напоминал полумесяц с группой звезд над ним.
   Констебль  вскрикнул,  осознав,  что  это,  наверное,  отпечаток  перстня
негодяя, который остался на щеке несчастной после того, как убийца ударил ее
по лицу. Детективам понадобилась помощь художника, и вскоре один из мастеров
изобразил этот перстень (читатель  увидит  его  на  гравюре  XXII).  Полиция
обошла всех ювелиров города в поисках покупателя именно  такого  перстня,  и
вскоре было выявлено несколько  джентльменов.  Двое  из  них  оказались  вне
всякого подозрения, поскольку один являлся дьяконом в  церкви,  а  другой  -
уважаемым профессором известного университета. Третьим  господином  оказался
именно тот самый человек, относительно  которого  у  полиции  уже  возникали
сомнения, и его подозревали  в  нечестивых  поступках.  Им  оказался  Джеймс
Шнейдер.
   Когда-то этот господин участвовал в работе  нескольких  благотворительных
организации Манхэттена и имел определенное влияние на  их  членов.  Наиболее
значительные  среди  них:  Лига  помощи  страдающим  чахоткой   и   Общество
благосостояния пенсионеров.
   Констебли обратили на него внимание после  того.  как  исчезли  несколько
членов вышеназванных групп. Самое главное: они пропадали вскоре после  того,
как Шнейдер наносил им визиты. Ему не было предъявлено  никакого  обвинения,
но сразу после  того,  как  началось  расследование,  этот  господин  словно
испарился.
   После ужасной смерти Ханны  Голдшмидт  полиция  продолжала  вести  поиски
Шнейдера и для этого производила обыски в  сомнительных  домах  и  притонах.
Однако его так и не нашли. Тогда констебли расклеили  по  городу  плакаты  с
описанием внешности злодея, но все тщетно. И это было настоящей трагедией  в
свете того несчастья, которое вскоре постигло город. И виной тому снова стал
проклятый убийца.
 
*** 
 
   Улицы были безлюдны. Собиратель костей  свернул  в  какой-то  неприметный
переулок и остановился. Выйдя из машины, он открыл  двери  склада,  а  потом
въехал внутрь, где наклонный деревянный пандус спускался к входу в тоннель.
   Убедившись, что здесь никого нет, он вылез, обошел автомобиль и,  отперев
багажник, вытащил оттуда Ханну. Она была  мягкой  и  толстой,  словно  мешок
торфяной крошки. Это разозлило мужчину, и он грубо потащил  ее  в  отверстие
тоннеля. Было  слышно,  как  поверх  тоннеля,  над  их  головами,  по  шоссе
проносились  легковушки  и  грузовики.  Прислушиваясь  к  тяжелому   дыханию
девушки, собиратель костей решил немного ослабить натяжение липкой ленты, но
в тот же миг он почувствовал, как она содрогнулась в его руках  и  полностью
обмякла. Теперь ему самому пришлось судорожно хватать ртом воздух, чтобы  не
свалиться под тяжестью ее тела. Он осторожно уложил  ее  на  пол  и  немного
отклеил ленту. Она затрепетала, пропуская в легкие  воздух.  Что  случилось?
Может  быть,  девушка  просто  потеряла  сознание?  Он  прислушался   к   ее
сердцебиению. Вроде бы пока все шло как надо.
   Он  обрезал  веревку,  спутывавшую  ее  лодыжки,  наклонился   вперед   и
прошептал:
   - Hanna, kommen Sie mit mir, Hanna Goldschmidt ...
   - Nein, - еле слышно пробормотала она.
   Он придвинулся еще ближе и похлопал ее по щекам:
   - Ханна, ты должна идти со мной. И тут она завизжала, что есть сил:
   - Mein Name ist nicht Hanna , - и боднула его  в  челюсть.  Яркий  желтый
свет вспыхнул у него перед глазами, и его отбросило в сторону фута  на  два.
Мужчина едва не потерял равновесия.  Ханна  вскочила  на  ноги  и  бросилась
бежать вперед, в темный проход. Но он  очень  быстро  нагнал  ее  и  схватил
прежде, чем она успела удалиться на десять ярдов. Девушка тяжело  повалилась
на пол, увлекая его за собой.
   В течение целой минуты они лежали,  борясь  с  болью,  при  этом  мужчина
яростно сдирал со своей жертвы одежду, а Монелл колотила его,  куда  попало.
Лежа на спине, в наручниках, она использовала  свое  единственное  оружие  -
ноги, поднимая их в воздух и опуская на убийцу. Один удар пришелся по  руке,
и мужчина взвыл от боли. Перчатка соскользнула у него с ладони, и в  тот  же
момент женщина приготовилась к повторному удару. Только чудо спасло  его  от
ее острого каблука, которым  она  на  этот  раз  метилась  ему  в  лицо,  но
промахнулась, и нога попала  в  песок.  В  противном  случае  она  наверняка
сломала бы ему нос.
   - So nicht! - зарычал он  и  с  силой  ухватил  ее  за  горло  рукой  без
перчатки. Женщина захрипела и стала извиваться, но очень скоро  движения  ее
стали вялыми, а затем и вовсе прекратились. Она дернулась  еще  пару  раз  и
затихла.
   Он снова прильнул к ее груди. На этот раз сердце едва прослушивалось.  Но
теперь девушка не могла притворяться. Он поднял с земли перчатку, надел ее и
принялся тащить свою жертву к столбу. Здесь он снова связал ее и заклеил рот
новым куском липкой  ленты.  Когда  Монелл  пришла  в  себя,  он  уже  вовсю
исследовал ее тело. Она вздрогнула и попыталась увернуться, пока он ощупывал
плоть у нее за ухом. Потом его пальцы переключились на локоть, на челюсть...
У этой толстухи было не слишком много  мест,  до  которых  ему  хотелось  бы
прикоснуться. Она напоминала ему подушку и вызывала отвращение.
   Хотя, под кожей... Он с силой схватил ее за ногу. Монелл широко открытыми
глазами в ужасе смотрела, как напавший на нее  мужчина  вытащил  из  кармана
нож. Не колеблясь ни секунды, похититель распорол лезвием ее плоть до  самой
кости. Лента заглушила истошный вопль жертвы, она попыталась  брыкаться,  но
мужчина крепко удерживал ее. Тебе  нравится  это,  Ханна?  Девушка  стонала,
заливаясь слезами, поэтому ему даже пришлось нагнуться пониже,  чтобы  лучше
был слышен восхитительный звук скребущего по кости лезвия. Затем он  схватил
ее за руку.
   На секунду их глаза встретились, и, глядя на  мужчину  с  немой  мольбой,
Монелл отчаянно замотала головой. Но  тот,  оглядев  ее  пухлое  предплечье,
снова пустил в ход нож. Все ее тело свело судорогой боли, и она  издала  еще
один задушенный крик. Он снова склонился, словно музыкант над  настраиваемым
инструментом, и прислушался  к  скребущему  звуку  металла,  скользящего  по
локтевой кости. Взад-вперед, взад-вперед... Только  через  несколько  секунд
мужчина догадался, что его жертва потеряла сознание.
   Наконец,  он  встал,  выпрямился  и  направился  к  машине.  Захватив  из
багажника  несколько  предметов,  собиратель  костей  вооружился  метлой   и
принялся тщательно заметать оставленные следы. Выехав по пандусу наверх, он,
не выключая мотора, прошелся метлой и по следам шин своего автомобиля.
   Немного передохнув, он всмотрелся в  глубину  тоннеля.  Мужчина  стоял  и
просто смотрел на свою жертву, и тут его губы растянулись в легкой улыбке. К
его удивлению, первые  "посетители"  уже  пожаловали.  Во  мраке  засверкали
красноватые искры: сначала пять пар глаз, потом десять, а вскоре он  потерял
им счет... Казалось, они с  любопытством  разглядывают  окровавленную  плоть
Ханны... А может быть, это было не столько любопытство, сколько голод.  Хотя
последнее могло  оказаться  лишь  плодом  его  воображения.  Одному  Господу
известно, насколько оно у собирателя костей было живым.
 
Глава двенадцатая 
 
   - Мел, теперь надо разобраться с одеждой Колфакс. Амелия, ты не могла  бы
помочь ему?
   Она подарила ему кивок вежливости, как это принято в приличном  обществе,
и Райм еще раз осознал, насколько он зол на Амелию.
   Подойдя к Мелу,  Сакс  надела  резиновые  перчатки,  аккуратно  разложила
одежду Колфакс и щеткой смела с нее все прилипшие к ткани частицы на  чистые
листы бумаги. Купер поднял  их  при  помощи  специальной  ленты  и  принялся
рассматривать в микроскоп.
   - Маловато, - вздохнул он. - Большинство следов погибло из-за воздействия
пара. Немного земли, но для анализа не хватит. Подожди-ка... Великолепно!  У
нас есть какие-то волокна. Посмотри...
   "Не могу", - сердито подумал Райм.
   - Темно-синие, смесь  шерсти  с  акрилом,  как  я  полагаю.  Недостаточно
жесткие, значит, не из ковра. Следовательно, от одежды.
   - Ну, в такую жару он вряд  ли  стал  бы  надевать  шерстяные  носки  или
свитер. Скорее всего, это лыжная маска.
   - Могу поспорить, что ты угадал, - поддержал приятеля Мел.
   - Значит, он серьезен в своем  намерении  дать  нам  шанс  спасти  их,  -
отозвался Линкольн. - Если бы он намеревался убивать, то  ему  было  бы  все
равно, видели они его или нет.
   - Эта скотина, вероятно, думает,  что  все  сойдет  ему  безнаказанно,  -
возмутился Селитто. - И ни  о  каком  самоубийстве  он  тоже  не  помышляет.
Значит, если мы его поймаем в тот момент, когда кое-кто из его жертв все еще
будет находиться в опасности, он сможет провести  с  нами  переговоры  и  на
чем-нибудь столковаться.
   - Мне нравится твой оптимизм, Лон, - улыбнулся Райм. В прихожей  раздался
звонок, и Том спустился вниз, чтобы открыть входную дверь.  Через  несколько
секунд по лестнице поднялся Джим Поллинг, вид  у  него  был  растрепанный  и
обеспокоенный. А что еще можно ожидать от своей внешности, если  целый  день
приходится болтаться между пресс-конференциями, офисом мэра и зданием ФБР?
   - Да, с форелью на этот раз вышло неудачно, - кивнул ему Селитто, а потом
пояснил для Райма:
   - Джимми у нас заядлый рыболов. Сам делает блесны  и  все  такое  прочее.
Если я выбираюсь за город к воде, то беру напрокат  лодку,  к  ней  упаковку
пива, и вполне счастлив.
   - Сначала разберемся с этим негодяем, а потом будем думать и о рыбалке, -
заявил Поллинг,  наливая  себе  горячего  кофе  из  кофейника,  который  Том
предусмотрительно оставил возле окна. Джим выглянул на улицу, и  был  немало
поражен, увидев, что на него уставились две крупные птицы. Ничего не сказав,
он снова повернулся к Райму и объяснил,  что  из-за  дурацкого  похищения  в
аэропорту ему пришлось отказаться от рыбалки в Вермонте, хотя  поездка  была
запланирована уже давно. Райму никогда не приходилось рыбачить.  У  него  не
было на это времени, да и сам он не считал себя склонным  увлекаться  чем-то
чересчур сильно. Но теперь он почувствовал, что искренне завидует  Поллингу.
Безмятежность рыбной ловли казалась ему притягательной. Это был как раз  тот
вид  спорта,  которым  можно  заниматься  в  полном  одиночестве.  Те  виды,
которыми, как правило, занимаются инвалиды, носят состязательный характер  и
в любом случае подразумевают физическую, если не силу,  то  ловкость.  Нужно
кого-то побеждать, кого-то опережать,  что-то  доказывать  всему  миру...  и
самому себе. Баскетбол, теннис, марафон в инвалидных креслах... Райм  твердо
решил, что если ему приспичит  заниматься  спортом,  то  он  выберет  рыбную
ловлю. Хотя забросить леску при помощи единственного функционирующего пальца
тоже было весьма проблематично.
   - В прессе его уже назвали серийным похитителем, - сообщил Поллинг.
   "Возможно, они и не ошиблись", - подумал Райм.
   - А мэр буквально сходит с ума. Он хочет призвать  на  помощь  федералов.
Мне пока что удалось уговорить шефа никому это дело не передавать. Но мы  не
имеем права потерять следующую жертву.
   - Мы постараемся, -  язвительно  вставил  Райм.  Отхлебнув  глоток  кофе,
Поллинг подошел ближе к кровати:
   - Ты хорошо себя чувствуешь. Линкольн?
   - Превосходно.
   Поллинг посмотрел на бывшего коллегу, может  быть,  немного  дольше,  чем
следовало, и кивнул Селитто:
   - Доложи мне вкратце обо всем случившемся. Через полчаса у меня назначена
очередная пресс-конференция. Вы последнюю  по  телевизору  не  смотрели?  Не
слышали, что там наговорил один репортер?  Ему  интересно,  как,  по-нашему,
отреагирует семья  жертвы,  когда  узнает,  что  женщину  буквально  сварили
заживо?
   - О Боже! - Бэнкс только покачал головой. Райму вспомнился  один  случай.
Три с половиной  года  назад,  когда  шло  расследование  дела  об  убийстве
полицейских, капитан разбил вдребезги весьма дорогую видеокамеру у репортера
только за то, что тот поинтересовался: не из-за  того  ли  столь  агрессивен
Поллинг, что преступником оказался человек, который сам служил в полиции?
   Поллинг и Селитто устроились в дальнем углу спальни, и детектив  принялся
посвящать капитана в ход дела. Когда, на конец, Джим  покинул  их,  то  Райм
обратил внимание на то, что сейчас капитан не  был  и  наполовину  таким  же
бодрым и жизнерадостным, как обычно.
   - Прекрасно, - объявил Купер.  -  У  нас  имеется  волосок.  Обнаружен  в
кармане жертвы.
   - Целый? - без особой надежды спросил Райм, и поэтому ничуть не удивился,
когда Мел со вздохом ответил:
   - Увы, нет. Без луковицы.
   Без луковицы волос нельзя индивидуализировать, он может служить только не
слишком  информативным  вещественным   доказательством.   По   нему   нельзя
определить  структуру  ДНК  и  определить  преступника.  Хотя   определенную
ценность волосы, разумеется,  представляют.  Канадские  ученые-исследователи
несколько лет назад доказали, что если на месте преступления  найден  волос,
то шансы на то, что это и есть волос подозреваемого, равны примерно  4500:1.
Однако вся проблема заключается в том, что  по  волосу  слишком  мало  можно
сказать о человеке, потерявшем его. Практически  невозможно  определить  пол
человека и даже расу. Возраст удается узнать, только имея  дело  с  волосами
младенцев. Цвет - фактор обманчивый, если учитывать  достижения  современных
красок. А так как каждый нормальный человек  теряет  по  несколько  десятков
волос в сутки, трудно даже сказать, лысеет ли он при этом или нет.
   - Проверь его на принадлежность к жертве. Сравни чешуйки и пигментацию, -
приказал Райм.
   Уже через несколько секунд Купер,  оторвавшись  от  микроскопа,  уверенно
заявил:
   - Это не ее волос. Не Ти-Джей Колфакс.
   - Каково описание?
   - Светло-коричневый. Отклонени