на анализ  всех  вариантов  у  хирурга  не  было,  но
главное он схватил: все варианты пророчили беду.
    - Уходи в Запределье личных  оценок,  -  снова  шепнул  заботливый
внутренний голос, - иначе останешься здесь навсегда.
    Странно, что Паломник не предупредил,  мелькнула  мысль.  Впрочем,
может быть, он считал, что колдун должен справляться со своими  бедами
сам?..
    В  следующее  мгновение   Мальгин   остановил   свое   собственное
биологическое время, выключив себя из общего психофизического  потока.
Мир вокруг застыл, словно воздух уплотнился до  состояния  прозрачного
камня, пульсация жизни замерла,  планета  перестала  вращаться  вокруг
светила,  сморщенное  волнами  лицо  океана  превратилось  в   твердый
металло-керамический панцирь.
    Клим достиг  дзэн-состояния  и  ощутил  себя  частью  Вселенной  в
состоянии постоянного движения: материя меняла свои  формы  и  правила
взаимодействия; звезды,  галактики,  квазары,  "черные  дыры"  неслись
сквозь вакуум, непрерывно возбуждая его  и  обрастая  "шубой"  скрытых
миров-частиц; рождались и умирали новые соединения атомов  и  ансамбли
элементарных частиц, все вокруг в  радиусе  чувствования  вибрировало,
пульсировало и дышало, и везде цвела жизнь...
    Орилоун, выращенный в Сфере Дайсона, давно умер, хотя  скелет  все
еще хранил в себе  механизм  "сверхструны",  но  пришло  и  его  время
распада, и не только его одного  -  всей  ветви  реликтового  метро  в
Галактике. Ставшие "хрупкими" от старости, "струны" начинали  рваться,
отдавая энергию Хранителям  Пути,  они  лопались,  как  перенакачанные
воздушные шары, взрывались или схлопывались  в  элементарные  частицы,
вызывая  волны,   шквалы,   цунами   и   штормы   странных   изменений
пространства, соединяя и тут же разъединяя тысячи удивительных миров и
непохожих друг на друга вселенных.
    Мальгин успел проскочить  мембрану  орилоуна  за  миллионную  долю
секунды до его схлопывания, и судорога мгновенной  "струны",  рвущейся
на части, погнала его из  одного  конца  метагалактического  домена  в
другой. Он выпадал из умирающих, дробящихся  в  пыль  орилоунов  то  в
абсолютной темноте, успевая сориентироваться, нащупать исчезающий след
"струны" и прыгнуть назад, то в центре исполинской  спирали  сейферта,
то в радужном огне лайнера [Несейфертовская  эмиссионная  галактика.],
то в глухой серой "пустыне" сумеречной вселенной, заполненной  редкими
звездами, газом и пылью.
    Однажды неведомым топологическим  преобразованием  его  занесло  в
субквантовую область собственной Метавселенной, и он увидел горящую на
столе  свечу,  размеры  которой  в  триллионы  раз  превосходили  рост
человека!
    В другой раз он выскочил посреди  болота,  плоскость  которого  по
размерам превышала диаметр Солнечной системы! Видеть это глазами он не
мог, но обострившиеся чувства, многие из которых не имели названия  на
человеческом   языке,   анализировали   изменения   континуума   почти
мгновенно, за тысячные и миллионные доли секунды.
    Как оказалось, демонические силы агонизирующей системы мгновенного
транспорта, созданной  Вершителями  в  невообразимо  далекие  времена,
могли не только перемещать физические  тела  на  любые  расстояния  из
доменов  в  домены,  но  и  гнуть,  искривлять,  деформировать  стрелу
времени, переносить объекты в  будущее  и  далекое  прошлое.  Мальгину
пришлось  убедиться  в  этом  после  отчаянной  попытки  выбраться  из
взбесившейся "сверхструны", однако все его усилия попасть в  трансфер,
а оттуда на Землю не увенчались успехом, и в себя он пришел  в  уютной
"пещере" молодого орилоуна, расположенного к философии и общению.
    Правда, беседа их началась потом, после того как Мальгин  не  смог
сориентироваться, несмотря на колоссальный объем знаний, запасенных  в
"черных кладах", но сначала хирург вылез из колодца  перехода  в  тело
орилоуна, а затем выглянул из "дуршлага" обзорной башни.
    Этот  мир  напоминал  Землю:  сила  тяжести  почти  равна  земной,
кислорода процентов пятнадцать, остальное азот и углекислота.
    Взору представилась картина: глубокое синее небо с оттенком зелени
по горизонту, небольшой красный диск неведомого светящегося  радужного
кольца в половину небосвода по другую  сторону  от  звезды.  В  центре
кольца угрюмо глядел на планету огромный черный зрачок  неопределенной
формы - не круг, не квадрат, не  шар  -  многозубчатое  пятно,  плавно
меняющее очертания. Планета, на которой рос  орилоун,  явно  вращалась
вокруг этого объекта, скорее всего -  "черной  дыры",  как  и  красная
звезда, дающая достаточно света  для  освещения  поверхности  планеты.
Кроме видимых глазом тел, Мальгин,  сосредоточив  внимание  на  других
своих органах зрения, обнаружил еще восемь планет, а также астероидное
и кометно-пылевое кольца. Большинство  планет  -  шесть  из  восьми  -
обращалось вокруг "дыры" с радужным кольцом, а пылевые  кольца  и  две
небольшие планеты - вокруг алой звезды.  Впрочем,  алой  она  казалась
сквозь атмосферу приютившей Мальгина планеты,  на  самом  деле  звезда
принадлежала классу GO и весьма напоминала желтый карлик типа Солнца.
    Пейзаж вокруг орилоуна заставил Мальгина сильно задуматься, потому
что  напоминал  пейзажи   палеозойской   эры,   какими   их   рисовали
художники-реэкологи, однако догадка о причинах похожести пришла позже,
а пока путешественник созерцал окрестности, впитывал образы,  звуки  и
запахи и отдыхал, чувствуя, как тихонько уходит  боль  из  суставов  и
мышц измученного тела. Во сне хирург особенно не нуждался, но  все  же
решил поспать, дать первому, дневному "я" небольшой отдых,  переключив
сознание на  глубины  психики  с  "черным  человеком"  внутри.  Власти
"черного" над собой Клим  уже  не  боялся,  научившись  контролировать
каждое его движение на уровне рефлекса.
    Еще раз окинув взглядом недалекую рощу из  растений,  напоминающих
земные араукарии, чей смолистый запах преобладал над всеми  остальными
запахами, Мальгин вернулся в пещеру  орилоуна,  прислонился  к  теплой
стене в уютном уголке зала и спросил машинально, не думая:
    - Хранитель, где находится эта система?
    Ответ  на  пси-волне  прозвучал  незамедлительно,  ассоциируясь  с
мягким мужским баритоном:
    - Вы находитесь на Земле в эпоху нижнего палеозоя.
    Сон слетел с Мальгина, словно его сдуло ветром.
    - Что?! На Земле?! Не может быть! -  Клим  осекся,  вспомнив  свои
первые впечатления от пейзажа. Лес! Лес палеозоя...
    - Но ведь это миллионы лет назад!..
    - Точнее - двести сорок миллионов лет,  если  в  качестве  эталона
измерения брать земной год вашей эры.
    - Но небо... десять планет... и "черная дыра" с кольцом...
    - Это Люцифер, или Озирис, если хотите. Вторая звезда -  Световид,
или Гелиос, она станет  центральным  светилом,  Солнцем,  через  сорок
миллионов лет.  Кстати,  гипотезы  о  существовании  двойной  звездной
системы в прошлом вашими учеными разработаны довольно смело и точно. А
десятая планета, которая вас смущает, это будущая спутница Земли...
    - Луна! - Мальгин вспомнил, что в детстве читал  популярные  книги
по  занимательной  астрономии,  в  которых  говорилось  о   "долунном"
времени,  когда  Земля  не  имела  естественных   спутников.   Значит,
была-таки в истории Солнечной системы  катастрофа,  изменившая  ее  до
неузнаваемости. И память бесчисленных поколений предков  хранит  следы
ее, чтобы подвигнуть восприимчивых потомков на поиски доказательств ее
истинности.
    - Но вы-то откуда это знаете, Хранитель? - спохватился Клим.
    - Я знаю все, что знают другие Хранители Пути, - ответил орилоун с
потрясающей простотой. - Я знаю все, что было, есть и  будет,  и  буду
получать информацию, пока существует... - небольшая  заминка,  -  пока
существует система орилоунского метро.
    Нельзя сказать, что хирург был потрясен, однако и ординарным ответ
орилоуна назвать было трудно.
    - И кто же добытчик информации? "Черные люди"?
    Хранитель не ответил,  он  не  отвечал  на  риторические  вопросы,
подразумевающие ответы.
    Слегка осоловевший Мальгин снова вышел  под  небо  Земли  далекого
палеозоя,   небо,   так   непохожее   на   стандартные   представления
ортодоксальной науки о прошлом Земли.
    Красное солнце - Световид - почти  скрылось  за  холмами,  и  свет
Люциферова  кольца  призрачным  туманом  окутывал  землю,   пронизывал
воздух, проникал во все щели и ямы, и предметы на поверхности:  камни,
деревья, слизистые громады растительноядных сейсмозавров, бродивших по
мелким лагунам, - не давали тени.
    Одна из черных глыб неподалеку, лежавшая  на  крыше  орилоуна  как
упавший с неба камень, вдруг шевельнулась. И Мальгин, удивляясь  своей
замедленной реакции, узнал "черного  человека".  Маатанин  смотрел  на
него с тяжелым равнодушием и словно размышлял, что делать с гостем  из
будущего.
    - Привет! - хрипло сказал Мальгин, сглатывая ком в горло.
    Маатанин не ответил.
    Побродив вокруг дырчатой башни входа -  Клим  наблюдал  за  ним  с
интересом и настороженностью: все же движение "черного человека" - это
далеко не ходьба  землянина,  гуманоида  на  двух  ногах,  -  маатанин
скрылся во чреве орилоуна, так и не удостоив человека  вниманием.  Эхо
его мыслей - прозрачные всполохи,  покалывание  в  висках  и  всплески
странных видений - перестало тревожить сознание  хирурга,  он  остался
наедине  с  собой.   И   даже   мысль,   пробившаяся   сквозь   пелену
заторможенности  из  сферы  логического  анализа,  не  заставила   его
встрепенуться: интересно, а может ли орилоун перенести меня  на  Землю
до кенгуру Шаламова к "серой дыре"? И если может, то что произойдет?
    Справившись с эмоциональным ступором, превратившим тело  в  рыхлый
ком снега, Мальгин заставил себя думать о цели, ради которой отважился
ринуться в омут чужой транспортной системы. Целью был поиск  Шаламова,
но теперь,  после  совета  Паломника,  не  имело  смысла  шататься  по
вселенным. К тому же возвращение на Землю в свою эпоху после множества
обрывов сети метро становилось проблематичным. Мальгина  вдруг  обдало
жаром: он сообразил, что может совсем не вернуться  к  себе  домой,  в
свое время. Искушение последовать намеку Паломника "поискать вселенную
с другой Купавой, но без Шаламова" стушевалось, отошло в  тень,  стало
прозрачным, хотя и не растаяло совсем.
    Клим забрался в переходной купол орилоуна.
    - Хранитель, верни меня на Землю моего времени.
    - Человек, это не в моих силах, -  последовал  вежливый  ответ.  -
Всякое состояние в этом мире, к сожалению, реализуется только однажды:
нет одинаковых ситуаций, нет двух одинаковых  нейрохирургов  по  имени
Клим Мальгин...
    - Но Паломник говорил...
    - Он был в других вселенных, я - нет. Человек, тебе  могут  помочь
только Вершители, это единственный шанс.
    - Если бы я знал, где их найти,  -  с  горечью  произнес  Мальгин,
подавляя гнев. - Даже Паломник не смог определить  их  дом.  Пришли  в
нашу Вселенную, соорудили метро, поразвлекались и ушли...
    - Ты не прав, человек. Вершители не злонамеренны, но устроены так,
что цена ошибки при любом  контакте  с  объектами  их  деятельности  -
жизнь! Хочешь совет?
    - Валяй, - махнул рукой Клим, снова извлекший  из  памяти  соблазн
поискать Землю, где есть Купава, но нет Даниила Шаламова.
    - Паломник не катался на качелях.
    - Что?!
    - Паломник не исследовал метро  Вершителей  глубоко  в  прошлом  и
высоко в будущем.
    Мальгин понял совет мгновенно.
    - От Преджизни к  Сверхжизни?  Бью  челом,  Хранитель!  Поехали  в
прошлое, к моменту появления в нашей Вселенной Вершителей.
    - Понадобятся все твои силы, человек, это не легкая прогулка перед
сном. Сомневаюсь, выдержишь ли ты переход.
    - Никто не измерял моих пределов.
    Мальгин прыгнул в мерцающее окно мембраны выхода  на  "струну"  и,
прежде чем раствориться в небытии, всем существом увидел вечно кипящий
вакуум Большой Вселенной...


                               Глава 3

    Район Нижнего Новгорода, где жил Аристарх Железовский, выглядел  с
высоты   неправдоподобно   и   гротескно:   взрыв,   разрушивший   дом
Железовского, пощадил остальные, но одновременно все тридцать с лишним
многоквартирных домов квартала, выстроенных в едином стиле  "березовая
роща",   превратил   в   удивительные    радужно-прозрачные    фигуры,
напоминающие мыльные  пузыри.  На  месте  стройного  здания,  ставшего
эпицентром взрыва, образовалось озеро серой, текучей, как вода,  пыли,
в центре которого торчал стометровый странный  черный  шпиль  в  форме
крон  дерева  или  скорее  ветвящегося  зигзага  молнии.  Все  деревья
парковой зоны, окружавшей квартал, выглядели примерно так же,  вызывая
в памяти мрачные ассоциации с Дантовым адом.
    - Радиация - естественный фон, - доложил по рации  Умник,  который
суммировал  поступавшие  к  нему  сведения  и  выдавал  начальству.  -
Подобные  преобразования   ландшафта   возможны   только   на   уровне
внутрикварковых процессов с поворотом времени.
    Боянова покосилась на председателя СЭКОНа и увидела на  его  губах
легкую пренебрежительную усмешку. В общем-то реакция его на  сообщения
Умника была естественной, из всех находящихся в кабине  куттера  людей
только он понимал физический смысл  сообщений,  как  специалист-физик,
бывший  сотрудник  Института  пограничных  проблем,  но  Власте  давно
перестали нравиться профессионалы,  выставляющие  свою  компетентность
напоказ.
    - Вы хотите что-то сказать,  Казимир?  Посоветовать,  что  делать?
Предложить идею?
    Ландсберг перестал улыбаться, но в тоне  его  по-прежнему  звучали
нотки превосходства и иронии.
    - О нет, что вы, комиссар, я  -  тень  в  тени  и  весь  внимание.
Картина страшная, надо признаться! И если это дело рук Шаламова...
    - Его здесь не было, - возразил Столбов.
    - Я бы не стал утверждать это  столь  категорично.  Многие  видели
этого вашего богоида с миллионом глаз,  значит,  и  Шаламов  мог  быть
рядом.
    - Не обязательно, - тихо сказал Ромашин; он сидел с  Джумой  сзади
всех. - По всем признакам взрыв - это результат схлопывания в квартире
Железовского "магической сферы" - кокона входа  в  орилоунское  метро.
Вы, наверное, помните,  как  схлопнулся  орилоун  на  Таймыре,  другие
орилоуны взорвались еще раньше. Видимо, этот процесс затронул и другие
механизмы орилоунского метро.
    - Вы, Игнат, говорите так, будто обладаете монополией на истину. -
Ландсберг  похлопал  Ромашина  по  плечу.  -  Ваши  догадки  не   есть
установленные  факты,  поэтому  исходить  мы  должны  из   соображений
безопасности и предполагать худшие варианты. Худшим  в  данном  случае
является вмешательство Шаламова... или Железовского.
    Боянова с недоумением посмотрела на говорившего.
    - При чем тут Железовский?
    - Он контактировал с Шаламовым - это раз, был замешан в  инциденте
на Меркурии - это два; кстати, я потребую расследования  его  участия,
он интрасенс - это три. Я, как и многие другие, считаю, что интрасенсы
- не сверхлюди, как утверждают их ортодоксы, а псинеуры, отклонение от
нормы, которое необходимо лечить в срочном порядке.
    После этих слов в кабине повисшей над Брянском машины установилась
полная тишина. Потом Джума Хан негромко произнес:
    - Всегда считал, что самое  большое  отклонение  от  нормы  -  это
посредственность. Казимир, Аристарх Железовский был моим... то есть он
был и есть мой друг, и говорить о нем в таком  тоне  по  крайней  мере
невежливо. Я требую...
    - Гриф Хан! - обронила Боянова.
    Джума замолчал, хрустнув пальцами рук.
    - Казимир,  вам,  я  вижу,  нравится  быть  глашатаем  Закона,   -
продолжала комиссар. - Я тоже  слуга  Закона  и  все  же  стараюсь  не
внушать свою точку зрения, доказывать свою исключительность и  власть.
Вас это не утомляет?
    - Власть утомляет тех, у кого ее нет, - засмеялся Ландсберг. -  Вы
раздражены, Власта, я понимаю и не обижаюсь, но служу  я  не  себе,  а
исключительно Закону.  Я  уверен,  что  и  "сын  сумерек"  Шаламов,  и
интрасенс Железовский несут угрозу для людей и буду доказывать это  на
Совете. Если не трудно, доставьте меня к метро, здесь  делать  нечего,
пусть трудятся специалисты.
    Пока преодолевали расстояние до ближайшей станции метро,  никто  в
кабине куттера не проронил ни слова. Лишь когда Ландсберг  вышел  и  с
улыбкой махнул всем рукой, Шевчук задумчиво сказал:
    - Ландсберг раскрывается совсем с другой стороны, чем я его  знаю.
Теперь он без колебаний отправил бы на виселицу  троих,  чтобы  спасти
четверых.
    Боянова подняла бровь, оглядываясь.
    - Что это тебя, Алекс, потянуло на такие сравнения?
    - Вспомнил недавно прочитанный исторический  роман.  Что  касается
Казимира,  то  я  просто  хотел  сказать,  что  для  него   арифметика
человеческих отношений становится важнее самих  отношений.  Недавно  я
услышал от него фразу: "В конце концов человек живет для размножения".
Не знаю, отражает ли эта сентенция его умонастроение, может быть,  она
была произнесена в шутку, однако  мне  позиция  Ландсберга  по  многим
вопросам перестала нравиться.
    - Мне тоже, -  кивнула  Боянова.  -  Если  он  на  полном  серьезе
оспаривает  вывод  социологов,  что  общество   потребления   является
обществом с пониженным требованием к личности,  которое  лишает  людей
напряжения творчества, то это не может не  настораживать...  -  Власта
запнулась, посмотрела на  мужчин.  Те  молча  смотрели  на  комиссара.
Власта невесело улыбнулась.
    - Я не зануда и не люблю нравоучений, но  в  отличие  от  Казимира
уверена:  жизнь,  смыслом  которой  является  размножение,  столь   же
бессмысленна, как  и  само  размножение.  Это  кредо  одного  древнего
философа,  но  мне  оно  нравится.  А  Ландсберг...  он  слишком  рано
пренебрег  ниямой  [Нияма  -  кодекс  личного  поведения   на   основе
самодисциплины (яп.).].
    - Ты думаешь, он и есть руководитель развернутой  кампании  против
интрасенсов? - осторожно спросил Шевчук.
    - Я не думаю, а знаю, - спокойно ответила Боянова. -  Хотя  он  не
руководитель, а исполнитель более высокого ранга, чем его  "шестерки".
Он генерал Ордена. - Боянова посмотрела на  Столбова.  -  Димитр,  вам
придается первая  обойма  БРБ,  подключайте  ее  к  информполю  поиска
Шаламова и Железовского.
    Джума   Хан   и   Ромашин    переглянулись.    Аббревиатура    БРБ
расшифровывалась  как  "бригада   бескровного   рукопашного   боя"   и
обозначала спецподразделение по захвату профессионально подготовленных
специалистов по  боевым  искусствам.  Применялась  бригада  редко,  но
надобность в ней сохранялась,  пока  существовали  психически  больные
люди,   шизоиды,   уголовные    элементы,    фанатики-фундаменталисты,
террористы и убийцы.
    - Кроме того,  вам  передается  вторая  лаборатория  паучников,  -
продолжала  комиссар,  -  со  всем  вычислительным   и   теоретическим
потенциалом.
    - У нас есть идея использовать в  поиске  фигурантов  приборы  для
определения  биоэнергетики,  -  сказал  Столбов,  не  выразив   своего
отношения к словам комиссара. - У всех  интрасенсов  биоэнергетический
потенциал увеличен, а характеристики Железовского и  Шаламова  есть  в
медцентре.
    Боянова молча вылезла из куттера, Шевчук и Столбов последовали  за
ней.  Бывший  врач  "Скорой  помощи"   и   бывший   начальник   отдела
безопасности остались  вдвоем,  глядя,  как  трое  людей,  от  которых
зависела судьба многих, идут к метро, пересекая площадь.
    - Что у нас на повестке дня? - нарушил молчание Джума.
    - Всего две задачи, - отозвался Ромашин, отрываясь от  созерцания.
- Задача номер один: поиск Железовского. Кстати, можем  присоединиться
к дружине Столбова. Задача номер два: помощь Мальгину. Если в квартире
Аристарха  действительно  взорвался,  вернее  лопнул,  кокон  входа  в
трансфер, то Клим не сможет выбраться из орилоунского м