е и усадил на диван.
    - Подожди немного, я переоденусь, а то с корабля на бал.
    Вскоре он появился в гостиной  в  строгом  сером  костюме.  Купава
заметила эту перемену, усмехнулась:
    - Ты, словно крепость, намерен выдерживать долговременную жестокую
осаду. Неужели боишься, что возьму тебя измором?
    - Боюсь, - серьезно кивнул Мальгин, усаживаясь напротив; она  тоже
привела себя в порядок и слез уже не было заметно. - Но боюсь не тебя,
а себя.
    - Плохо верится, что мастер Клим Мальгин может чего-либо  бояться.
И не говори  намеками,  я  давно  перестала  тебя  понимать,  ты  стал
загадочен как сфинкс.
    - Хорошо, давай говорить прямо. Зачем ты пришла?
    Купава стойко выдержала его взгляд.
    - Мне сказали, что ты ушел на Маат для встречи с...
    - Кто сказал?! -  спросил  он  с  тихим  бешенством.  -  Кто  этот
благодетель?
    - Не важно. Ты был там и...
    Он  встал   так   резко,   что   Купава   испуганно   отшатнулась,
отвернувшись, сказал глухо:
    - Купава, если ты хочешь, чтобы я не потерял рассудок, не  приходи
ко мне больше.
    Женщина задумалась, пристально разглядывая профиль хозяина, встала
тоже, подошла к нему, не  решаясь  дотронуться;  он  слышал  ее  тихое
дыхание, чувствовал теплоту ее тела, и душа рвалась на части.
    - Не сердись, - тихо проговорила Купава. - Сердиться - мстить себе
за ошибки других. Я знаю, ты не простил  мне  мою,  хотя  ошибкой  это
назвать трудно. Я не приду больше... может быть. Ответь мне только  на
один вопрос: почему ты рискуешь собой, пытаясь  вытащить  Дана?  Из-за
того, что я... обещала... вернуться?
    Мальгин медленно повернул  голову  к  ней,  лицо  его  побледнело.
Внутри с крутых гор души сошла  лавина,  столкнулись  тайфуны,  замерз
океан,  погасло  солнце,  взорвалась  сверхновая  звезда...  Несколько
секунд он смотрел на Купаву,  изогнув  бровь,  будто  силясь  сдержать
стон, и произнес только одно слово:
    - Нет!
    Глаза Купавы вспыхнули, заискрились радостью и слезами, она поняла
наконец, что пряталось на дне израненной души Клима.
    - Благодарю.
    И не успел Мальгин ничего сообразить, как горячие  ладони  женщины
обожгли его щеки, горячие губы прижались к его  губам  -  поцелуй  был
оглушающе долог, - и Купава исчезла, оставив после себя  тонкий  запах
ландыша. И горьковато-нежный привкус поцелуя на губах...
    Мальгин почувствовал боль, перевел взгляд на руку: он сжал  кулаки
с такой силой, что ногти впились в ладони до крови.
    - Намеки тонкие на то, чего не ведает никто...  -  пробормотал  он
глубокомысленно. - Еще одна такая встреча, и меня можно  будет  класть
вместо Даниила...
    Окончательно хирург  пришел  в  себя  только  после  пятиминутного
сеанса аутотренинга. По дороге в институт дал себе обещание  выяснить,
кто же все-таки сообщает Купаве о действиях безопасников и какие  цели
преследует этот "друг-благодетель". Правда, это мог быть  и  сотрудник
института, однако Мальгин не верил в  отсутствие  у  коллег  врачебной
этики.
    Таланов встретил заведующего отделением в кабинете вопросом:
    - Тебе никто не звонил?
    - Нет, а что случилось?
    - Джума Хан...
    - Что?! - у Мальгина перехватило дыхание. - Что с ним?
    - Тебе придется оперировать двоих.
    Мальгин так и сел.
    - У кибернетиков он включил диагностер через Умника,  -  продолжал
Таланов, - сначала в  режиме  выдачи  диагноза,  то  есть  выдачи  тех
данных, что записал  сам  диагностер  с  помощью  своих  датчиков  при
обследовании "черного человека". Потом включили программу,  с  помощью
которой  записали  информацию,   выведенную   маатанином   из   своего
компьютера. На выходе - тарабарщина! Код записи оказался не  тем,  что
рассчитали  кибернетики  при  составлении  программы.  И  тогда  Джума
подключился к диагностеру напрямую.
    - Он с ума сошел!
    - А черт его знает, чем он  руководствовался!  У  него  спинальный
шок. Поэтому времени у те... то есть  у  нас  осталось  всего  ничего.
Шаламов не выходит из комы и жив только с помощью аппаратов.
    Мальгин глубоко вздохнул, посидел немного и встал.
    - Мне надо было идти с Джумой.
    - Теперь  уже  поздно  сожалеть.  Данные  диагностера  введены   в
Гиппократа, можешь ознакомиться.  Группа  ждет  тебя  у  Стобецкого...
кроме Джумы и Карой Чокой. Она с ним в клинике СПАС-центра, примчалась
сразу, как только узнала. Непонятно...
    - Она его жена, - сказал Мальгин, думая о  своем,  -  чего  ж  тут
непонятного. Идем, заменишь Джуму, мне понадобятся по меньшей мере три
ассистента.
    - Возьми  Зарембу,  парень  рвется  в  бой,  да  и  специалист  он
неплохой.
    - Посмотрим.
    Они спустились к лифту.
    - Что нового выдал диагностер? Я имею в виду, из того, чего мы еще
не знали?
    - Практически все! У маатан нет  нервной  системы  в  общепринятом
значении этого слова. То есть она существует, но  не  постоянно,  а  в
нужный момент формируются нервные  пути  и  узлы  в  толще  однородной
массы, которая называется телом. Почему вдруг именно эти участки  тела
становятся нервной тканью,  нервами,  узлами,  сплетениями  волокон  -
загадка! То же касается и мозга. По сути  "черный  человек"  -  единый
организм  -  мозг  с  постоянно  меняющейся   структурой,   иерархией,
архитектоникой. Кстати, точно так же построен и маатанский  компьютер.
Но самое интересное у него внутри: сверхтвердое ядро массой около  ста
килограммов, закапсулированное к тому же силовым полем с головоломными
характеристиками. Поле  пульсирует,  а  энергетическая  мощь  его,  по
оценкам экспертов, равна мощи десантного когга!
    - Ерунда какая-то! Он что - живой реактор?
    - Кто знает?
    - А пульсирует из-за чего? Может быть, это сердце?
    - Нет у него сердца.
    Они вошли в отделение Стобецкого в тот момент,  когда  у  Шаламова
после  долгого  беспамятства  наступила  "фаза   хозяина"   -   период
парадоксального сознания.
    Шаламов не лежал, а  сидел  с  открытыми  глазами,  поддерживаемый
лапой манипулятора, и, казалось, смотрел  на  сдвинувшихся  к  вириалу
реаниматора людей, хотя видеть их, конечно, не мог.
    - Найдите Клима, - проговорил он негромко, но четко, голос был  не
его - гортанный, с каким-то вибрирующим тембром,  и  говорил  Шаламов,
почти не разжимая губ. - Найдите Мальгина, прощу вас. Быстрее найдите,
мне нужно поговорить с ним.
    - Я здесь, Дан, -  ответил  Мальгин,  заставив  всех  у  полусферы
вириала оглянуться. - Слушаю тебя.
    - Клим, как там мой "крестник"? Я знаю, ты был у него.
    - Откуда знаешь?
    - Не важно, знаю. - Шаламов раздвинул губы  в  улыбке.  -  Он  еще
помнит меня?
    - Да, - ответил Мальгин после паузы. - Он... болен.
    - Говори все.
    - У него проявляются черты человека...
    - Обратный эффект, эффект бумеранга. Я тогда слишком поздно понял,
что он тоже связан со своим компьютером напрямую... Ему можно помочь?
    - Подумай лучше о себе, - проворчал Стобецкий.
    Шаламов не обратил на реплику внимания.
    - Не знаю, - сказал Мальгин, с трудом подавляя  вдруг  поднявшийся
из глубины души гнев. - Скорее всего - нет. Но врач  прав,  подумай  о
себе.
    - Обо мне думай ты, а кто подумает о "черном"? Ты все  же  прикинь
наши  возможности,  он  стал  для  меня  крестником,   а   для   своих
соотечественников - отщепенцем, изгоем, и, хотя  у  них  нет  смертной
казни, маатане способны на казнь равнодушием, а эта  пытка  пострашней
остальных. И еще, Клим:  не  торопись  ты  меня  оперировать,  подожди
немного, может быть, я справлюсь сам. Не прошу - требую.
    - Но это невозможно! - воскликнул Заремба. - Ты все реже  выходишь
из комы, а искусственно  поддерживать  работу  внутренних  органов  до
бесконечности  невозможно,  они  теряют  способность   функционировать
нормально в отрыве от организма.
    - Это ваша забота, - отрезал Шаламов. - Ты слышишь, Клим? Не спеши
с операцией.
    - Слышу, - сказал Мальгин в наступившей тишине.
    Шаламов закрыл  глаза,  тело  его  расслабилось.  Со  всех  сторон
ударили дымные струйки физиогаза, внутренности реанимакамеры  затянуло
зеленоватой мутью.
    Мальгин оглядел обращенные к нему лица.
    - Ваши предложения?
    - Оперировать и немедленно! - быстро сказал Заремба.-  Если  и  не
приведем все в  норму,  то  хотя  бы  остановим  процесс  регрессивной
трансформации. У него все  большую  роль  начинает  играть  Р-комплекс
[Мозг  человека  создавался  эволюцией  постепенно,  сначала  ядро   -
Р-комплекс, так называемый "комплекс рептилий", который  возник  сотни
миллионов лет назад, потом "средний" мозг - лимбическая система, общая
со всеми млекопитающими, и наконец неокортекс - новая кора, отвечающая
за интеллект и высшие психические функции.], понимаете?
    - Я - тоже за операцию, - сказал Стобецкий с непривычной для  него
неуверенностью. - Шансы благополучного исхода с каждой минутой падают.
    - Предпочту воздержаться, - пожевав губами, проговорил  Каминский,
ни на кого не глядя.
    Мальгин кивнул, полузакрыв глаза и постукивая пальцем по  меняющей
световой узор прозрачной "шляпе" вириала.
    - С одной стороны, желание больного -  закон.  -  Таланов  был  не
менее решительным, чем Мальгин, но в данной ситуации решал не он. -  С
другой - Шаламов сейчас...
    - Вот  именно,  он  в  таком   состоянии,   -   перебил   главного
экспансивный Заремба, - что не может отвечать за себя сам. Мы не имеем
права ждать.
    - Не кипятись, - бросил Стобецкий, морщась. - Вчера  ты  доказывал
обратное.
    - Мало ли что я говорил вчера, - пожал плечами молодой  хирург,  -
главное, что я говорю сегодня.
    - Кредо болтуна.
    - Кредо человека,  способного  вовремя  почувствовать  собственную
ошибку...
    - Стоп! -  глухо  сказал  Мальгин.  -  Я  выслушал  вас.  Операция
откладывается... на сутки. Вопросы есть?
    - Ты понимаешь, чем это может обернуться? - проговорил Таланов.  -
Автоматика поддержки на пределе, еще сутки  такой  работы,  и  она  не
справится...
    - Сутки и подождем. У нас есть еще один больной - Джума Хан, будем
работать  с  ним.  Иван,  мчись  в  СПАС-центр  и   вместе   с   Карой
транспортируй его сюда.
    Заремба с готовностью поднялся.
    - Остальные с этого момента включаются в  постоянную  связь  через
Гиппократа. Час на изучение научной информатуры  о  маатанах,  час  на
подготовку к операции. Координатором буду я,  центральным  ассистентом
Готард, остальные - периферийными. Надо задавить процесс  перерождения
у Джумы в самом... - Мальгин не закончил.
    В реанимационную вошла грациозная, улыбающаяся Карой Чокой,  а  за
ней невозмутимый, хотя и бледней обычного, Джума Хан.
    Сцена, последовавшая за его появлением, длилась ровно пять секунд,
пока обстановку не разрядил смех Зарембы:
    - Явился не запылился! Тебе ж  положено  лежать  в  шоке,  мы  уже
оперировать тебя собрались!
    - Этого-то я и испугался.
    - Так слухи о твоем нездоровье преувеличены?
    - Кто меня отпустил бы из "Скорой"?
    - Поклянись.
    - Чтоб я сдох! - не моргнув глазом, поклялся Джума.
    Смеялись несколько минут все, кроме Мальгина, постепенно отходя от
неожиданного сюрприза, потом Клим спросил:
    - Что с тобой случилось? Нам сообщили, что ты в шоке...
    - Так  оно  и  было,  но   кибернетики   молодцы,   поставили   на
пси-съемоблокировку, и как только информация "пошла густо" -  сработал
отстрел. Мне, конечно, попало много всякого "мусора", но, как  видишь,
все обошлось.
    - Он как ребенок, - сказала Чокой своим красивым низким контральто
с непередаваемым акцентом. - Совсем по Лермонтову: то кровь кипит,  то
сил избыток!
    Джума посмотрел на нее вопросительно, и  Мальгин  понял,  что  все
можно объяснить данью  привычке,  вежливости  и  участию.  Видимо,  по
дороге в институт  они  успели  объясниться,  хотя  соотношение  между
де-факто и де-юре осталось прежним. "Дьявол их душу знает! - с мрачной
завистью подумал  вдруг  про  себя  Мальгин.  -  Не  копайся  в  чужих
отношениях и чувствах, разберись лучше в своих собственных".
    - На чем мы остановились, коллеги? - Чокой  сделала  вид,  что  не
заметила взгляда нейрохирурга, невольно выдавшего его мысли.
    - Операция переносится на сутки, - сказал Таланов.
    - Извините, нам необходимо поговорить. -  Мальгин  увлек  Хана  за
собой. - Продолжаем работу, как наметили. Я подключусь к  общей  связи
позже.
    Не  обращая  внимания  на  удивление  в  глазах  женщины,  Мальгин
подтолкнул к двери Джуму и вышел сам. В своем кабинете он усадил врача
и некоторое время изучал его лицо. Джума выдержал испытание  спокойно,
без обычной иронии или насмешливости.
    - Зачем ты пошел на этот неоправданный риск с диагностером?
    Лицо Хана не выразило досады, хотя  было  видно,  что  вопрос  ему
неприятен.
    - Если честно, это тот  редкий  случай,  когда  у  меня  сработало
самолюбие. Подумалось: смог же Шаламов выдержать  информационный  удар
маатанского компьютера и расшифровать запись, почему не смогу  я?  Тем
более что диагностер - не маатанский аппарат.
    - Я думал, ты лишен подобных  недостатков,  хотя  самолюбием  твой
поступок не объяснишь, скорее это ложная гордость, переоценка сил.
    - Свои недостатки я не  оправдываю.  -  Джума  слегка  нахмурился,
однако тут же вернул себе равновесие. - Но  и  причислять  их  к  семи
смертным грехам я бы не стал.
    Мальгин непонимающе уставился на собеседника. Тот вполне  серьезно
пояснил:
    - Гордость входит в число семи смертных грехов.
    - Екклезиаст? Вы неплохо  начитанны  для  своей  профессии,  слуга
Гиппократа, а на вид - обычный конокрад.
    Хан засмеялся.
    - Ты тоже на вид простой, в меру воспитанный спортсмен.
    - И за то спасибо. Как ты себя чувствуешь?
    - Нормально.
    - Скажи это Карой. Я недаром мастер-медик, мон шер, а любой мастер
-  интуитив  высокого  класса.  Ты  сильный  парень,  но  после  этого
прискорбного случая я не могу оставить тебя в группе риска. А жаль.
    - Жаль, - согласился Джума Хан, погрустнев. - Ты прав, мне здорово
досталось, и отпустили меня из  "Скорой"  только  под  честное  слово,
обещал,  что  я  приду  на  обследование   при   первых   признаках...
недомогания. Но ассистентом я был бы неплохим.
    - Знаю, потому и жаль. Что сказали кибернетики?
    - Код записи неизвестен, но логику маатан мы уже знаем.  В  общем,
надежда на расшифровку есть, все  дело  в  том,  сколько  может  ждать
Шаламов.
    - Он потребовал не оперировать его вообще.
    - Снова "фаза хозяина"?
    На столе замигало индикаторное окошко, раздался голос Таланова:
    - Клим, зайди ко мне, как освободишься.
    Мальгин молча ткнул пальцем в окошко.
    - Карой, кстати, как только узнала...  -  Клим  замолчал,  заметив
напрягшиеся скулы Джумы, - что...
    - Не стоит об этом. Все непросто, туманно и скользко... гололед  с
дождем.
    Мальгин покачал головой.
    - Если бы ты был ей безразличен, она не менялась бы в  лице  и  не
бежала к метро сломя голову, узнав, что с тобой приключилось.
    - Да ни о  чем  это  не  говорит!  -  В  голосе  Джумы  неожиданно
прорвалась тоска. - В том-то и дело, - сказал он тоном ниже, - что она
становится заботливой только в экстремальных ситуациях. Я уже два года
пытаюсь понять свою ошибку, где я свернул с  тропинки,  ведущей  к  ее
мироощущению, вернее, к взаимопониманию, и не могу найти. И ты  мне  в
этом деле не помощник, Клим, извини. Ты  и  сам,  похоже,  в  ситуации
похлеще.
    Мальгин посмотрел на свой кулак, потом на лицо Хана. Тот  невесело
улыбнулся.
    - А ты врежь, может, полегчает... а потом  я  тебе,  если  встану.
Идет?
    Мальгин в  ответ  улыбнулся  через  силу,  прислушался  к  себе  и
почувствовал, как тает в  сердце  лед  одиночества  и  отчаяния,  лед,
невидимый никем и никогда.
    - Давай думать,  старик,  нам  обоим  теперь  надо  много  думать.
Видать,  чего-то  нам  недостает,  может  быть,  чисто  человеческого,
доброты или простоты, щедрости или азарта,  жадности  или  способности
удивляться и совершать незапрограммированные поступки... не  знаю.  Но
успел  убедиться,  что  женщине   недостает   мужского   суперменства,
постоянной готовности мгновенно  ответить  на  любой  вопрос,  жесткой
постоянной стойкой уверенности в своей  правоте.  Может  быть,  им  не
хватает  минутного  колебания  между  "да"  и  "нет",  еле   заметного
проявления слабости, что уравновешивает нас  в  их  глазах  и  придает
силы... Может быть, уже плохо то, что мы  редко  ошибаемся.  Прав  был
мудрец, мы редко думаем о том, что имеем, зато всегда  думаем  о  том,
чего нам недостает [В. Шопенгауэр.]. Не поменять ли принципы?
    - Нет, - качнул головой Джума Хан  после  долгого  размышления.  -
Принципы менять не годится, зачем тогда жить? Но думать надо. Кажется,
мы с тобой прирастаем друг к другу, а?
    - Я как будто не против. А ты?
    - Взаимно.
    Мальгин  кивнул,  замыкаясь  в   обычной   оболочке   непреклонной
уверенности,  потом  искоса  посмотрел  на  Хана,  в  глазах  которого
запрыгали насмешливые  чертики  взаимопонимания,  и  они  одновременно
рассмеялись.
    Всему свое время, подумал Клим, отворачиваясь, время собираться  в
тугой комок мышц и время расслабляться, радоваться и страдать,  думать
и чувствовать... Научиться бы вот только угадывать нужный  момент  или
на худой конец вырастить  в  себе  инстинкт  безошибочной  реакции  на
происходящее,  чтобы  всегда  и  везде   при   любых   обстоятельствах
действовать  только  правильно...  впрочем,  стоп!  Это  уже  было   -
безошибочно,  скорей  всего  это  и  есть  одна  из   самых   страшных
человеческих ошибок...
    - Тебе пора к шефу, - напомнил Джума.
    - Иду, - встал Мальгин и спохватился: - Слушай-ка, мне нужна  твоя
помощь. Кто в отряде Шаламова  был  к  нему  особенно  близок?  Кроме,
пожалуй, самого Жостова? Ты их знаешь?
    - Почти каждого. По-моему, Даниил дружил со всеми,  завистников  у
него не было вообще, а вот близких... в парном патруле он  чаще  всего
ходил с Висенте Оросо, а отдыхал с Марселем Гзаронвалем.  Я  частенько
видел их втроем, Дана, Марса и... Купаву. Зачем они тебе?
    - Потом скажу. - Мальгин устремился к двери, на пороге  обернулся.
- Подключайся к Гиппократу, будешь сопровождать  группу  до  операции,
твой совет лекаря может  существенно  повлиять  на  подготовку,  а  на
операцию все равно не рассчитывай.
    Жест Джумы - кольцо из большого и среднего пальцев -  был  понятен
без слов.
    Мальгин знал, как вредно  сосредоточиваться  на  своих  внутренних
переживаниях,  уходить  от  действительности,  поэтому  с   ненавистью
относился к своей прогрессирующей слабости и нерешительности, чувствуя
сопротивление организма, некоторое время боролся сам с собой, гоня  из
головы мысли о Купаве, но целиком освободиться от навязчивых дум так и
не смог...
    Таланов разбирался в информатуре, подаваемой на  дисплей  рабочего
стола, поэтому кивком указал хирургу на стул.
    - Богдан, давай поговорим позже, - проникновенно сказал Мальгин. -
У меня возникло желание убыть в неизвестном направлении  и  отрешиться
на время от всего земного.
    Таланов поднял голову, изучающе посмотрел на Клима.
    - А я хотел предложить тебе поработать со старым  багажом,  только
что получил данные по всем операциям "стирания!" в мозгу  криптогнозы.
Но если устал - что ж, отрешайся.
    - Не устал, просто на какое-то время необходимо переключиться.
    - В таком случае не мешай мне!
    Мальгин кивнул и выбежал из кабинета  не  прощаясь.  А  для  того,
чтобы его могли найти в любое время и в любом месте - все-таки связь с
другими членами группы  риска  должна  быть  включенной  постоянно,  -
нацепил  на  ухо  усик  персональной  рации,  снабженной  радиомаяком:
поисковые спутники-автоматы системы СПАС были  способны  отыскать  его
практически за несколько секунд.
    Домой идти не хотелось, Клим наугад ткнул иглой