гудело,  сверкало,
звенело;  перед   глазами   мельтешили   какие-то   призрачные   лица,
геометрические фигуры и цветные пятна -  "следы"  памяти  Шаламова;  в
ушах шумел прибой странных звуков - не реальных, а  мысленных,  потому
что Мальгин  одновременно  осознавал,  что  вокруг  стоит  тишина.  Он
повернул голову: Шаламова в кабине  не  было,  его  эмкан  валялся  на
сиденье. Голову пронзила острая, как заноза, тревога.  Мальгин  встал,
его шатнуло, в глазах  поплыло,  но  он  заставил  себя  выбраться  из
кабины. Открывшаяся картина запечатлелась в памяти  предельно  ярко  и
четко: Купава, зажавшая рот рукой и  протягивающая  другую  в  сторону
Даниила; сам  Шаламов,  пригнувшийся,  неестественно  растопырившийся,
оглядывающийся на недалекие  кусты;  "черный  человек"  с  орилоунским
"глазастым"  фантомом;  Ромашин  в   необычном   блестящем   шлеме   и
телескопических  очках,  выглядывающий   из-за   кустов,   и   Марсель
Гзаронваль, наполовину вылезший из-за  обрыва  с  подводным  ружьем  в
руках.
    В ушах Мальгина бесшумно лопнула  пленка  глухоты,  и  он  наконец
услышал жуткую тишину непредвиденной им драмы. Шлем на голове Ромашина
был прицельно-расчетным  устройством  "василиска",  а  ружье  в  руках
Гзаронваля говорило само за себя.
    - Не стреляйте! - крикнул Мальгин, не слыша своего голоса.
    Ромашин включил "василиск", гипнолуч накрыл Шаламова и  Купаву.  В
то же мгновение Шаламов ответил на удар, и даже на  расстоянии  в  три
десятка  шагов  Мальгин   почувствовал   силу   ответного   пси-удара,
обрушившегося на Игната: это было уже не "рычание дремлющего зверя", а
смертельно опасный прыжок "рассвирепевшего хищника"! Купава и  Ромашин
упали почти одновременно, хотя Клим и не понял в первый момент,  из-за
чего упала женщина. Зато он первым отреагировал  на  жест  Гзаронваля,
поднявшего ружье:
    - Дан!..
    Шаламов остался стоять в прежней позе, вполоборота к нему,  словно
не слышал окрика, и тогда Мальгин, чувствуя себя  так,  словно  внутри
него рвутся мышцы и сухожилия, в три прыжка достиг Гзаронваля и ударил
его по руке. Тяжелая металлическая стрела подводного ружья на  длинном
лине с треском вошла под камень у ног Шаламова. Тот медленно завалился
навзничь, прямой, как монумент, будто стрела обладала  силой  убивать,
не прикасаясь.
    - Дан!
    О, черт! Почему он упал? Стрела же в него не  попала...  В  голове
вдруг вспыхнул свет, раздались чьи-то слова:
    - Я  ведь  -  огонь,  и  холод,  и...   обман...   Я   -   радугой
пронизанный... туман...
    Кто это сказал?!
    Оцепенело Мальгин смотрел, как одетый в плавки Гзаронваль деловито
сматывает линь ружья и снова поднимает его к  плечу,  прицеливается...
Зачем? Что он делает?..
    - Стой! - шепотом проговорил он.
    - Не мешай, слабак, а то очнется, - ответил Гзаронваль спокойно. -
Неужели не понимаешь? Ромашин убил в нем человека, а очнется монстр.
    - Не смей! - На негнущихся ногах Клим загородил Шаламова.
    - Уйди, неудачник! -  Стрела  ружья  угрожающе  уперлась  в  грудь
хирурга. -  Натворил  дел,  а  другие  -  расхлебывай.  Ну?!  -  Голос
курьера-спасателя был все так же спокоен и равнодушен, он верил в  то,
что говорил, и это дикое,  циничное  в  данном  положении  спокойствие
возбудило в душе Клима вулкан ненависти и жажду  убийства.  Прыгнув  к
Гзаронвалю, он выбил у него из рук ружье и, хотя  спасатель  мгновенно
встал в стойку и приготовился к защите - осознанно, без удивления,  он
так жил, уверенный в том, что имеет право  на  исключительность,  -  с
первого же удара уложил его на камни, дав выход ярости и непривычному,
никогда   не   испытанному   раньше   чувству   мести.    Остановился,
опустошенный, оглядывая страшную картину места боя.
    В  разных  позах  на  земле  лежали  четверо:  Шаламов,   Ромашин,
Гзаронваль и Купава, но  из  них  только  Купава  лежала  относительно
спокойно, мгновенно уснув от удара гипнолуча "василиска", да еще  дочь
Дарья в люльке.
    И Мальгин вдруг с ужасом понял, что никогда  не  был  и  не  будет
свободен и всегда будет  зависеть  от  взгляда,  слова  и  жеста  этой
женщины, а его встречи с Карой  -  всего  лишь  слабый  протест  души,
попытка  обрести  смысл  жизни  и  выйти   из   заколдованного   круга
несчастливого бытия, куда он запер все  свои  мечты  и  чувства  после
ухода жены. Какие же силы потребуются ему, чтобы и после этих  событий
остаться для всех "человеком-да"? Где найти эти силы,  и  кто  поможет
ему? Не Карой, и не Купава... и не  Джума  Хан...  Снова  одиночество?
Если можешь, отче, чашу эту мимо пронести...
    Мальгин постоял немного на подгибающихся ногах рядом с  Шаламовым,
глядя на его разгладившееся, спокойное  лицо,  неуловимо  схожее  и  с
лицом Прохора Жостова, и Висенте Оросо, и Ромашина,  и  многих  других
людей, кто был знаком со спасателем. Вспомнил  о  куттере.  Еще  можно
было попытаться спасти Шаламова, как и Ромашина. Мозг  начнет  умирать
минут через двадцать, и за это время можно было доставить их  обоих  к
метро... Клим поплелся  к  куттеру,  будто  во  сне  раздвигая  руками
воздух, ставший плотным, как вода. И тут над лесом сверкнули бесшумные
молнии скоростных машин, с неба на берег озера  посыпались  пинассы  и
нефы  безопасников  с   мигающими   лампами   предупреждения.   Хирург
остановился, рыхлый, как бы набитый ватой, опустошенный до предела, до
нежелания жить.
    Из  севших  машин  выскакивали  люди  в  белых  кокосах  -  полная
аварийная обойма - тридцать одна душа. К Мальгину подбежал Лондон.
    - Черт возьми, что здесь  произошло,  Клим?  Неужели  Ромашин  был
прав? Опоздали?
    - Извините, Майкл, - пробормотал Мальгин,  прислушиваясь  к  себе;
внутри его вдруг проклюнулось странное ощущение безмерной  пустоты,  в
которой  начали  вспыхивать  искры  звезд,  сначала  редкие,  тут   же
гаснущие, а потом по нарастающей - роями и облаками. И каждая "звезда"
превращалась в строчку информации, в понятие, которых Мальгин до этого
не знал, - в нем заговорила память Шаламова!
    - Что с вами? - донесся сквозь  глухой  "шум"  колоссального  поля
информации голос Лондона.
    - Господи! - прошептал Мальгин, поднимая глаза на  поддерживающего
его под локоть начальника отдела безопасности.  -  Помогите  мне...  -
Клим шагнул к оплывшему телу "черного человека", уперся в него плечом.
- Помогите втащить его в куттер, быстрее!
    - Зачем?!
    - Я знаю, что это такое! Маатане не  разумные  существа  в  полном
смысле этого слова, они действительно аккумуляторы, причем  не  только
информации, но и энергии. Правы были эксперты... Миллиарды  лет  назад
их хозяева пришли из иной вселенной по "струне" первичных "серых дыр",
соорудили Орилоух и Стража Горловины... Страж - это  центральный  узел
перехода обратно в  тот  мир,  хотя  к  настоящему  времени  он  почти
"зарос". - Все это не суть важно. Помогайте!
    Лондон  очнулся  и  дал  неслышимую  команду:  трое  оперативников
бросились к ним  на  помощь,  приволокли  универсальный  антиграв  для
транспортировки  негабаритных  грузов,  взгромоздили  на   него   тушу
маатанина и впихнули в чрево куттера. Остановились, глядя на Мальгина.
Хирург, запыхавшись, повернулся к Лондону.
    - Майкл, эта машина поднимет меня только километров  на  двадцать,
дальше нужен драккар или десантный когг, без экипажа.  Пусть  встретит
меня по пеленгу на  выходе  из  стратосферы.  Спасайте  Ромашина,  еще
успеете.
    Лондон остановил его.
    - Что вы хотите делать?
    - "Черного" надо немедленно убрать подальше от Земли,  тысячи  лет
он аккумулировал энергию, и теперь внутри него  -  адова  пропасть!  В
идеале  было  бы  хорошо  отправить  его  в  Горловину...  он  туда  и
направлялся, вез готовую к употреблению продукцию... вместе  с  собой,
но Дан вытащил его обратно, не ведая, что  вытаскивает  опаснейшую  из
бомб...
    - Я думаю, что вы не правы, он знал, кого возил с собой.
    - И последнее... -  Мальгин  не  имел  желания  спорить,  чувствуя
головокружение. -  На  тот  случай,  если  я  не  успею...  маатанские
проникатели - это нечто вроде передвижных  "роддомов",  предохраняющих
"черных" от спонтанного энергоизвержения, поосторожнее  с  ними,  если
встретите. Я пошел. До встречи, Майкл.
    - Стойте. - Лондон отстранил Мальгина твердой рукой. - Это уже  не
ваше дело. - Сел в кабину. - Всем продолжать работу в  прежнем  темпе.
Ромашина и Шаламова - в клинику! Калина - "три девятки" в эфир.
    Бластер бесшумно вошел в паз, куттер свечой рванул в небо. За  ним
тенью  скользнул  "миллионноглазый"  орилоунский  "призрак".  Мальгин,
опустив руки, смотрел им вслед, постарев сразу на сто лет. Взмолился в
душе: Господи, если  ты  человек,  не  дай  им  взорваться!  Не  карай
невинных, ни слабых, ни сильных, а  с  недобрыми  мы  справимся  сами!
Подожди немного...
    Кто-то тронул его за плечо, раз, другой... Клим повернул голову  -
рядом стоял Джума.
    - Очнись, мастер. Кажется, наша работа еще  не  завершена.  -  Хан
смотрел за спину хирургу. Мальгин оглянулся.
    Шаламов пытался встать, царапая землю руками, не обращая  внимания
на обступивших его людей. Встал! Оперативники попятились.
    Внезапно Мальгину показалось, что воздух вокруг странно  загустел,
завибрировал, навалилось жуткое ощущение нависшей над  всеми  горы!  В
ушах поплыл звон гигантской, готовой лопнуть струны.
    Шаламов повернулся к ним, и на Мальгина сквозь маску человеческого
лица взглянула иная вселенная!..


                             ЧАСТЬ ПЯТАЯ

                                ТРЕТИЙ


                               Глава 1

    Удар ускорения был так силен, что Лондон едва не потерял сознание.
    Еще никогда в жизни ему не приходилось гнать машину в таком темпе:
куттер за двадцать секунд набрал скорость более  тысячи  километров  в
час!
    В  ушах  проклюнулся  шум  заработавшей  линии   связи   "спрута":
бормотание инспекторов транспорта, освобождавших на пути  куттера  все
эшелоны и трассы, перекличка спасательных  обойм,  зуммеры  скоростных
передач инков всей системы СПАС,  отрабатывающих  поступившую  задачу.
Сквозь этот шум пробился четкий и спокойный баритон:
    - "Три девятки" развернуты. Рандеву с десантным шлюпом  через  три
минуты сорок две секунды на высоте двадцать один шестьсот. Вас  примут
на автомате, не вмешивайтесь. После стыковки выпрыгивайте в  люк,  вас
выловит вторая машина. Не забудьте надеть маску.
    - Хорошо,  -  мысленно  ответил   Лондон,   обливаясь   потом   от
нахлынувшей слабости.
    Инк-координатор куттера понял его состояние  и  сбавил  ускорение,
дышать стало легче.
    - Оператору тревоги СПАС-главный, - всплыл из множества  звуков  в
ушах еще один голос. - Спейсер "Мичиган" готов к  перехвату  машины  в
Приземелье. Цель на радарном поле.
    - Отставить! - прошептал  Лондон,  от  волнения  дублируя  голосом
мыслесвязь. - Перехват будет осуществлен в режиме  "теннисист"  силами
отдела  безопасности.  Подготовьте  клируэй  [Клируэй   -   скоростная
трасса.] к солнцу по данным "трека", очистите канал  от  общественного
транспорта.
    - Выполняю.
    Лондон с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на  маатанина  -
люк в грузовой отсек куттера был открыт, но  от  напряжения  в  глазах
поплыли огненные круги, и разглядеть, что делает "черный человек",  не
удалось.
    "Это величайшая из  бомб!"  -  проявились  в  памяти  слова  Клима
Мальгина. Ледяной озноб пробежал  по  спине,  по  лицу  стекали  капли
горячего пота. Я сейчас представляю собой  спай  термоэлемента,  почти
спокойно подумал Лондон, и через меня, наверное, течет ток...  Хорошо,
что службой наработан опыт внезапности, все точно знают, что делать, и
не путаются под ногами даже при появлении таких  невероятнейших  casus
imponsus [Непредвиденный случай (лат.).]... И  спасибо  Шаламову,  что
взял куттер формулы "три  эс"  [От  англ.  speed,  saving,  comfort  -
скорость, экономичность, комфорт.], в другой машине я бы  не  выдержал
такого набора скорости...
    - Выходим в расчетную сферу рандеву, - доложил инк.- Торможение до
двадцати единиц в импульсе. Может быть, я вас катапультирую раньше?
    - Выдержу,  -  пробормотал  Лондон,  собираясь  в   комок.-   Кому
повешенному быть, тот не утонет.
    И вдруг перед глазами разгорелось облачко алых искр, хотя на самом
деле это был фантом пси-связи. Из облачка вытекли три  ручейка  света,
которые превратились в дрожащие строчки английского языка:
    - Человек, уходи! Я не в состоянии контролировать балансы  энергии
"эго", через несколько секунд произойдет спонтанный разряд.  Ваш  друг
прав: в настоящий момент я - бомба. Уходи!
    - Погоди!  -  взмолился  Лондон,  пытаясь  встать.  -   Продержись
чуть-чуть,  осталось  совсем  немного,  минута-две,  и  тебя   заберет
джамп-шлюп...
    - Мое бытие - нуль, прощай, человек...
    Лондон встал - при шести "же" ускорения! - сполз  на  пол  кабины,
пытаясь сквозь кровавый туман разглядеть люк в  грузовой  отсек,  и  в
этот миг в кабине возникло и  окутало  человека  переливчатое  облако,
наполненное странной икрой: в каждой икринке - глаз!
    Орилоунский "призрак"! - подумал без удивления  Лондон,  продолжая
ползти к люку,  нащупал  края,  приподнялся,  и  ему  показалось,  что
маатанин плюнул в него струей черного пламени...
    Мальгин выключил проектор и некоторое время  сидел  с  эмканом  на
голове, вспоминая спокойное и уверенное  лицо  Майкла  Лондона,  потом
снял легкую дужку  эмкана  -  аппарата  пси-управления,  подержал  над
столом и отпустил. Дуга  превратилась  в  бутон  цветка,  втянулась  в
блестящую гладкую поверхность, в глубине которой разгорались  и  гасли
строки сообщений внутриинститутской информсети.
    Итак, совершенно очевидно, что если бы не орилоунский  "глазастый"
фантом,  "черный  человек"  взорвался  бы  по-настоящему   и   загадил
атмосферу, как тысяча  Чернобылей,  вместе  взятых!  Мальгин  невольно
поежился. Спаси и помилуй!.. Но энергетического взрыва  не  произошло.
То ли "глазастый" поглотил всю энергию маатанина, то  ли  направил  ее
куда-то  по  запредельной  "струне"  в  иное   пространство,   то   ли
закапсулировал  в  себе  неизвестным  образом.  Зато   он   не   успел
предотвратить другой взрыв -  информационный,  и  разряд  пришелся  на
бедную голову Майкла Лондона, бывшего начальника отдела  безопасности,
человека  решительного  и  смелого.  Как  говорится,  рок  обреченного
найдет. А в результате мы теперь имеем  не  одного,  а  двух  нелюдей,
Шаламова  и  Лондона,  две  нечеловеческие   вселенные,   с   которыми
необходимо заново устанавливать связь. Впрочем...
    Мальгин выключил аппаратуру кабинета и вызвал Зарембу.
    Впрочем, имеем мы всего лишь  одного  монстра  -  Лондона,  и  где
сейчас второй - Дан Шаламов - неизвестно.
    Бывший курьер-спасатель ушел от них еще тогда, почти четыре месяца
назад, после схватки  на  Симушире,  когда  Ромашин  разрядил  в  него
гипнотизатор "василиск",  усыпив  человека,  но  разбудив  Шаламова  -
"черного человека", который, с легкостью пройдя сквозь заслоны  обоймы
безопасности, оседлал галеон и ушел...
    - Где же ты, Дан? - прошептал Мальгин, глядя перед собой и не видя
вошедшего Зарембу. - Что же ты бросил Купаву, спасатель?
    - Я?! - изумился молодой нейрохирург.
    Мальгин очнулся.
    - Извини, я разговаривал сам с  собой.  Проходи.  У  меня  к  тебе
просьба... - Мальгин задумался, уходя в себя, в измученную  сомнениями
душу. - Никто не знает, что на Симушире я пытался подключиться к мозгу
Шаламова напрямую... - Хирург усмехнулся, увидев круглые от  изумления
глаза Зарембы. - Да-да, через обыкновенный эмкан, и мне, по-моему, это
удалось. А сейчас я все больше убеждаюсь в том, что во мне  "закопаны"
некие "черные клады" - знания, которые в одиночку мне не расшифровать,
- след памяти Шаламова.
    Глаза молодого хирурга сделались еще больше, но реакция  его  была
такой, какую и предполагал Мальгин.  Таланов  бы  сказал:  "Ты  с  ума
сошел! Представляешь последствия?!", а Заремба произнес шепотом:
    - Ну ты даешь, мастер! Вот здорово! Представляешь,  что  мы  можем
узнать?!
    Мальгин невольно засмеялся и сразу посерьезнел.
    - Представляю, анархист. Вот поэтому  я  и  обращаюсь  к  тебе  за
помощью. Я  нащупал  метод  считывания  и  дешифровки  моего  "темного
знания", а ты мне поможешь. Но никому ни слова! До  тех  пор  пока  не
появятся результаты.
    - Но ведь это, наверное, опасно... я имею в виду недозируемый стаз
криптогнозы в сферу сознания. Могут быть нежелательные последствия.
    - Еще первобытные жрецы умели открывать и закрывать без ущерба для
психики подсознание, почему же не сможем мы, вооруженные их  опытом  и
современной техникой? В общем, пока молчок. Могу я на тебя положиться?
    - Буду нем как рыба!
    - Договорились.  Вечером  пройдем   первый   цикл   эфанализа,   я
подготовлю   Гиппократа,   а   ты   пока   полистай   информатуру   по
палеомедицине. Встречаемся в девять вечера в боксе Стобецкого.
    - Слушаюсь, шеф!
    Заремба вытянулся, четко повернулся, щелкнув каблуками,  и  вышел,
заинтересованный  и  обрадованный   доверием   старшего   товарища   и
предстоящей интересной работой. Он оставался  самим  собой  при  любых
обстоятельствах:     метался,     постоянно     испытывая     здоровую
неудовлетворенность, не сомневался в правильности своих поступков, жил
по  собственным  программам  и   отличался   кипучей   активностью   и
хронической невоспитанностью. И все же нейрохирург из него  вылуплялся
талантливый.
    - Лучшего не найду, - вслух подумал Мальгин.
    Он уже собирался уходить, когда киб  кабинета  сообщил  о  чьем-то
запросе.
    - Включай, - через силу кивнул Клим; разговаривать  ни  с  кем  не
хотелось.
    Виом напротив воспроизвел пятачок домашней  обстановки  и  молодую
девушку, почти девочку, чем-то похожую на Купаву, однако  напоминавшую
также и Карой, и мать Мальгина в молодости, и кого-то еще. Но схожесть
ее с Купавой была очевидна: тот же овал лица, огромные серо-голубые, с
зеленоватым оттенком, глаза, брови вразлет и  необычная  складка  губ,
придававшая лицу неповторимую прелесть печального очарования... Сердце
дрогнуло, и сразу  же  навалилась  тоска  и  желание  увидеть  Купаву.
Мальгин с трудом удержался от соблазна выключить виом.
    - Доброе утро, - произнесла незнакомка певуче, на  русском  языке,
но с уловимым  акцентом.  -  Меня  зовут  Акилина  или,  если  хотите,
Акулина, я дочь Лондона.
    Мальгин захлопнул рот, "включая" привычное самообладание. До этого
дня он не видел дочери Майкла, хотя и знал,  что  она  существует.  Но
девчонка была красива, а главное, похожа на Купаву, что  и  подняло  в
душе хирурга бурю чувств.
    - Слушаю вас.
    - Извините за вторжение, я знаю, как вы  заняты.  У  отца  никаких
изменений?
    Мальгин помолчал, переживая приступ иссушающего душу бессилия:
    - Все то же: без сознания.
    Он не стал говорить ей, что у Лондона идет тот же процесс, что и у
Шаламова когда-то, хотя и медленнее, и помешать этому земная  медицина
не смогла.
    - Могу я поговорить с вами не по видео?
    "Зачем?" - подумал Клим, но вслух сказал:
    - Можете. Завтра утром, в восемь тридцать у меня в  институте,  не
более получаса.
    Девушка молча кивнула,  принимая  ответ  хирурга  как  должное,  и
выключила связь, повесив в воздухе короткое и странное "аве".
    - В его устах звучало "завтра",  как  на  устах  иных  "вчера",  -
глубокомысленно   пробормотал   Мальгин   строфу   из    стихотворения
Пастернака. Отголосок смутной боли, который вошел в сердце и  заставил
душу вырастить руку и пошарить вокруг в поисках резонанса,  стих.  Все
стало на свои места. Была Купава, существовала Карой... и Джума Хан, и
Даниил  Шаламов.  И  красивая  девочка  по   имени   Акилина...   нет,
действительно, лучше Акулина, Акуля: пухлые губы, брови