тонкими горячими струйками...
    Тишина,  покой,  желтые  круги  под  веками  от  солнечных  лучей,
ласковый ветерок на лице, запахи трав,  плеск  воды  -  река  рядом  и
далеко-далеко тихий колокольный звон... исчез. Ни рук, ни ног, ни тела
- только голова,  пустая  и  звонкая,  прогретая  солнцем,  облизанная
ветром, и ни одной связной  мысли,  только  удивление  и  бесформенное
чувство тревоги.
    - Жив, постреленок, - раздался вдруг над ним густой мужской голос,
- едва не утонул! Дарья, рушник давай...
    И тотчас же словно его включили  в  сеть:  появились  руки-ноги  и
тело, и все ныло и болело, будто он попал под копыта лошади,  и  грудь
не хотела подниматься, легкие - дышать,  сердце  -  биться,  голова  -
думать, руки - повиноваться. Кто-то надавил на грудь, изо рта  хлынула
вода,  Мальгин  закашлялся,  закричал  от  боли  тонким   мальчишеским
голосом, заплакал... свет в глазах померк...
    Ощущение было, что он долго, очень долго  всплывает  из-под  толщи
воды, со дна океанской впадины,  и  воздуху  в  легких  все  меньше  и
меньше, вот-вот они разорвутся от напряжения, и вода хлынет в горло, в
глаза, уши, легкие... но - выплыл!
    Мальгин открыл  глаза,  переживая  острое  чувство  блаженства  от
уходящей боли.
    Он лежал на полу, уткнувшись  лицом  в  толстый  ворсистый  ковер,
источающий сотни запахов. Тело казалось насыщенным водой до предела  и
скользким, как рыбья чешуя. Ноги и руки не слушались,  будто  их  и  в
самом деле не было. В голове струнно гудели провода, скакали всадники,
слышалась пальба и гулкие  вздохи  морского  прибоя.  Через  некоторое
время Мальгину удалось понять, что он слышит ток крови, биение  сердца
и мышечные сокращения, а гул в голове был шумом пси-фона,  излучаемого
человеческим муравейником, в котором он жил.
    - Советчик! - прохрипел Мальгин, пытаясь сесть.
    Харитон ответил мгновенно.
    - Здесь я.
    - Все запомнил? Что со мной было?
    - Похоже  на  парамнезию  [Парамнезия  -  обман   памяти,   ложные
воспоминания.], но со спецификой внушенной суггестии. У тебя  начинает
превалировать  субсенсорное  восприятие,  а   причина   в   том,   что
преобразование сенсорной информации у "черных людей" течет по-иному  и
приводит не к построению образа, адекватного миру, в котором он живет,
а к коррекции  существующих  стереотипов.  В  результате  субъективное
семантическое пространство...
    - Не умничай, я еще не соображаю.
    - ...превышает порог смысловой нагрузки, что  тебя  и  спасает,  -
закончил инк скороговоркой. - Срабатывает  чувственный  переключатель,
память проваливается в глубокое  прошлое  родовой  линии...  Хотя  как
такое вообще возможно, я не знаю. Или у тебя в роду пращур был  колдун
и  чародей,  заложивший  в  генный  фундамент  камень  спящей   генной
комбинации психодемпфера лично для тебя,  или  ты  самородок  с  двумя
психиками.
    - Химера, одним словом, - сипло ответствовал Мальгин и  с  усилием
сел. - Сколько времени я отсутствовал... в смысле... ну ты понял.
    - Шесть минут!
    - Всего-то? - поразился Мальгин. - А мне показалось, часа два.
    Закрыл глаза, сосредоточился, вспоминая формулы аутотренинга.
    Голова еще кружилась,  но  силы  прибывали  с  каждой  минутой,  и
наступил момент, когда он смог встать и  дойти  до  кухни.  Выпив  два
стакана настоя  из  куманики  и  листьев  толокнянки,  он  вернулся  в
гостиную, сел в кресло, расслабился и попытался вспомнить, с чего  все
началось. Взгляд наткнулся на "магическую сферу"... и тут  же  молнией
сверкнула догадка: непосредственно  перед  приступом  он  рассматривал
"сферу", увидев в ее глубине какую-то картинку, и мгновенно  наступила
"фаза хозяина", вернее, "фаза черного", переключившая сознание. Но что
именно он увидел в "сфере"? Почему такой острой была реакция?
    Мальгин выцедил третий стакан, отозвавшийся в голове волной легкой
эйфории, и вспомнил, что увидел в глубине "сферы" чье-то лицо.
    - Точно, это было лицо, - вслух сказал хирург. - Но чье?..
    - Может быть, твое собственное? - предложил версию Харитон.
    Ответить хирург не успел:  в  прихожей  проиграл  мелодию  дверной
замок. Опасностью не пахло, и Клим открыл дверь. В дом вошел инспектор
Столбов из кримведомства Бояновой,  подал  руку,  вглядываясь  в  лицо
хозяина цепкими желтыми глазами.
    - У вас неприятности? Не очень хорошо выглядите.
    - Да не так  чтобы  очень.  -  Клим  кивнул  гостю  на  кресло.  -
Располагайтесь. - Распахнул дверцу бара. - Что будете пить?
    В диапазоне биоизлучений Столбов  распался  на  четыре  "призрака"
преимущественно голубовато-зеленых тонов, тонов  ровного,  сдержанного
характера и высокого интеллекта.
    Инспектор бросил взгляд на содержимое бара, улыбнулся.
    - Ол, если не возражаете.
    Мальгин молча достал красивую  бутылку  с  древнерусским  хмельным
напитком, разлил по неощутимым  "стаканам",  принесенным  из  квартиры
Купавы, киб приволок поднос с тостами и сладкими пастилками, "домовой"
включил  тихую  музыку,  и  атмосфера  в  гостиной   приобрела   запах
праздничности.
    Столбов отхлебнул глоток напитка, с интересом повертел  в  пальцах
невесомый и почти невидимый "стакан". Впечатление  было  такое,  будто
рубиновая жидкость лишь на мгновение приобрела форму цилиндра и сейчас
прольется  на   пол,   золотистая   паутинка   стенками   стакана   не
воспринималась.
    - Красивая вещь, необычная. Подарок?
    Столбова занимали другие мысли - Мальгин уже знал,  с  чем  пришел
криминспектор, но не стал пугать его осведомленностью и ясновидением.
    - Подарок, но не мне.
    Столбов кивнул, лобастый, умный,  терпеливый,  обладающий  хорошей
интуицией и упорством в решении поставленной задачи.
    - Купаве, да? Я думаю, что вы уже вычислили, с чем  я  пришел,  но
повторюсь, если не  возражаете.  Как  и  вас,  безопасность  беспокоит
компания, в которую попала ваша... э-э... жена Шаламова,  а  также  ее
психологическое состояние. Может быть, объединим усилия?
    - Ее компания - ее забота, хотя и  мне  она  не  нравится,  а  что
касается ее состояния... оставьте эту проблему мне. Я справлюсь.
    - Не сомневаюсь. - Столбов остался невозмутим, он вообще никогда и
ни на кого не обижался. - То есть вы  -  за  разделение  функций,  да?
Может быть, это не лучшее решение вопроса, однако я не вправе осуждать
вас, а в советах вы не нуждаетесь, так?
    - В принципе - да.
    Инспектор кивнул, снова чуть заметно улыбнулся.
    - Уважаю уверенных в себе людей. Вы говорите "да"  так,  словно  в
этом слове по крайней мере в три раза  больше  букв.  Вторая  проблема
касается  вас  лично.  Нас,  то  есть  опять  же  службу  общественной
безопасности, беспокоит ваше здоровье, а точнее, участившиеся приступы
синдрома "черного человека", во время которых вы себя  практически  не
контролируете.
    Мальгин по достоинству оценил прямоту  и  откровенность  визитера,
недомолвки и "фигуры умолчания" он не любил так же, как и явную  ложь,
хотя приятного в словах Столбова было мало.
    - До сих пор я справлялся, - угрюмо проговорил хирург.
    Инспектор помолчал, потом сказал непривычно мягко:
    - Но вы не можете дать стопроцентную гарантию на будущее.  Беда  в
том, что вы сами не знаете, как будет реагировать ваше  "альтер  эго",
то есть информационный след "черного человека", на жизненные  коллизии
в момент, когда... м-м... он управляет сознанием.
    - Пока что все происходило в пределах этических норм.
    - Мы располагаем доказательствами обратного.
    - Что вы сказали?! - В голосе Мальгина прозвучал гнев.
    Столбов не дрогнул, но зрачки его расширились.
    - Вот видите, - тихо сказал он. - Вы  понемногу  начинаете  терять
власть над собой, а, по моим данным, раньше эмоции у вас не брали верх
над рассудком. К сожалению, вашей способностью к пси-атаке без  всяких
усилителей пользуется и второе ваше "я". Вы думаете, почему  во  время
последней схватки с... э-э... любителями острых  ощущений  в  квартире
Купавы вам удалось уйти?
    - "Тигрозавр", - сказал Мальгин, с трудом  разжав  челюсти.  -  На
волю вырвался "тигрозавр"...
    Столбов обозначил свою обычную улыбку.
    - Весьма образный эпитет и весьма точный. Драчуны, если  можно  их
так называть,  с  минуту  находились  в  шоке,  несмотря  на  защитные
устройства. Представляете, какой у вас потенциал?
    Собеседники помолчали. Малыгину стало жарко, и  он  приказал  окну
открыться. В комнату влетел  холодный  ветер,  полный  запахов  дождя,
земли и сырого дерева. Инспектор допил напиток, сунул в рот пастилку и
встал.
    - Всего доброго, мастер. Желаю, чтобы ваш дар был non solum  armis
[Не только оружием (лат.).]. Кажется, у герба  графов  Румянцевых  был
такой девиз. Попробуйте оценить все то, что я сказал, и не сочтите  за
труд поделиться со мной выводами, хорошо?
    Мальгин хотел выдавить из себя привычное "да", но  его  спасло  от
этого видео. Из вспыхнувшего виома в гостиную заглянул Майкл Лондон.
    - Салют, третий. Ты один?
    - Нет,  -  помедлив,  ответил  Мальгин,  покосился  на   Столбова,
пристально разглядывающего Лондона. - В каком смысле "третий"?
    - В самом что ни на есть прямом: первый - Шаламов, второй я.
    - Понятно.
    - Звоню в последний раз, мастер, и то потому, что уважаю. За тобой
начали охоту, поберегись.
    - Кто? И зачем?
    - "Эскадроны жизни" как исполнители воли  некоего  Ордена.  А  кто
конкретно - скоро сообщит Аристарх. Зачем? По-моему,  на  этот  вопрос
может ответить даже твой гость. Будь здоров.
    Виом опустел и погас.
    Столбов и Мальгин посмотрели друг на друга.
    - Есть гипотеза, согласно которой сообщения-предупреждения Лондона
закодированы, вернее, запрограммированы в компьютерной сети  "спрута".
Хотя - убей меня Бог! - я не знаю, как такое можно сделать. Во  всяком
случае, предсказать мое появление у вас  практически  невозможно  даже
эфаналитику высшего класса, слишком велик прогностический шум.
    - Может быть,  он  просто  знает  будущее?  -  простодушно  сказал
Мальгин.
    Инспектор исподлобья взглянул в  угрюмые  глаза  хирурга,  кивнул,
отвечая скорее своим мыслям, а не словам собеседника.
    - Идея настолько сумасшедшая, что требует разработки. Майкл  прав,
за вами начали охотиться, точнее, за вашими "черными кладами",  и  это
достаточно серьезно. Надеюсь, вы примете информацию к сведению. И  вот
еще момент: мы выявили многих участников нападения на вас и  принимаем
меры  к  розыску  остальных,  так  вот  просьба  -  не   вмешивайтесь,
пожалуйста, в расследование. Я знаю, вы сильный и решительный человек,
способный постоять за себя в любых обстоятельствах, но... не берите на
себя функции сыщика, а тем более правосудия. Договорились?
    - Постараюсь, - буркнул Мальгин.
    - Вот и славно. Всего доброго.
    Столбов откланялся.
    Клим  кругами  походил  по  комнате,  убрал  "стаканы"  на  место,
полюбовался звездным провалом в глубине  "магической  сферы"  и  вдруг
почувствовал специфический толчок в голову: кто-то издалека позвал его
в  пси-диапазоне.  Мальгин   сосредоточился,   голова   его   как   бы
превратилась  в  поток  света,  пронзила  громадную  черную  бездну  -
разъединяющее его и реципиента пространство - и встретила  другой  луч
света,   в   результате   чего   образовалось   переливчатое   облако;
взаимопроникновение было мгновенным и создало уже другой ряд иллюзий и
эмоций, вылепивших  узнаваемый  пси-образ  Аристарха  Железовского.  А
главное, что  контакт  на  сей  раз  был  почти  безболезненным,  лишь
заложило уши, как при выстреле.
    В мерцающем облаке  двух  соединившихся  сфер  сознания  вспыхнула
связь слов:
    - Ты хорошо меня слышишь, мастер?
    - Слышу,  -  отозвался  Мальгин,  наблюдая,  как  его  слова-мысли
повисают в облаке желтыми угольками и растворяются в нем. - Кажется, я
научился держать парасвязь.
    - Тебе случайно не звонил только что Лондон?
    - Звонил. А ты откуда знаешь?
    Облако  заколыхалось,  и  Клим  ощутил-воспринял  довольный   смех
Аристарха.
    - Я  разгадал  его  мудреный  способ  кодировки   "спрута".   Если
свободен, дуй в Нижний Новгород,  седьмой  бункер  метро,  я  встречу.
Ромашин будет тоже, поговорим, и я кое-что покажу.
    Облако рассыпалось фонтаном искр, голова Мальгина втянулась  лучом
обратно и встала на место. Весь пси-контакт длился две секунды.
    - Растешь, - поздравил Харитон.
    - Весь вопрос - куда, - рассеянно сказал Мальгин в ответ.
    Перед уходом из дома он не удержался и еще раз поел: это  был  уже
третий завтрак  за  сегодняшнее  утро.  Единственное,  что  продолжало
волновать хирурга после всех разговоров и встреч, - чье лицо он увидел
в "магической сфере", после чего взбунтовался сидящий  внутри  "черный
человек"? Не свое, конечно, как не без остроумия предположил советчик,
но и никого из друзей и близких, в том числе не Шаламова,  не  Купавы,
не отца.
    - Отец! - пробормотал Мальгин со стыдом.  Он  забыл  о  нем!  И  о
дочери. Не слишком ли ранний  склероз,  мастер?  Или  что  похуже?  Он
набрал номер. Отец подошел к видео почти сразу.
    - А-а, это ты...
    Выглядел Мальгин-старший как всегда, но по едва уловимым признакам
Клим определил, что тот не в настроении.
    - Извини, па, замотался совсем, появились кое-какие проблемы.  Как
ты?
    - А что со мной сделается? Нормально.
    - К тебе никто не заходил, не звонил?
    - Федор звонил, Ксения, соседи, больше никто.
    "Ну, "потомок" великого композитора! - подумал Мальгин  о  Шумане,
найду - уши надеру!"
    - Как Дарья?
    - А никак, - отрезал старик. - Купава забрала ее... вчера вечером.
Примчалась с отрядом молодых клевретов,  совершенно  не  умеющих  себя
вести, надерзила и забрала.
    - Так. - Мальгин сел. - Вчера, говоришь?  А  дома  не  появлялась.
Куда она ее хотела поместить, не сообщила? Не у матери Дана?
    - Не знаю, разбирайся сам. Жалко мне вас, недотеп, да  своего  ума
не вложишь.
    Виом опустел. Оторопевший Мальгин молча смотрел на световую вуаль,
все еще видя перед собой хмурое  лицо  отца.  И  вдруг  вспомнил,  что
сегодня двенадцатое ноября - день поминовения матери. Отец ждал его, а
он не сказал ему ни слова!
    В душе зашевелились досада и беспокойство, но индикатор тревоги не
сработал, голова была занята другими мыслями, а еще Клим не знал, пока
не догадывался, что многие  черты  "черного  человека"  просочились  в
сферу  сознания  и  тихо,  исподволь,  начали  влиять   на   поступки,
ценностные ориентировки, размывая моральные стандарты и характер.
    - Не сердись, батя, - проговорил Мальгин,  заканчивая  разговор  с
самим собой. - Ничего страшного не  произошло,  я  еще  приеду,  и  мы
посидим за столом, помянем маму.
    С  Купавой  хирург  решил  разобраться  позже,  после  встречи   с
друзьями, хотя и не знал, где  ее  искать.  Но  снова  сработал  некий
странный переключатель, перебросивший поток размышлений в иное русло и
отвлекший внимание от Купавы. И от тех, кто был с ней рядом,  втягивая
ее в свои дела.
    В Нижнем Новгороде шел  снег.  Он  успел  устлать  землю  довольно
толстым пушистым слоем, укрыл кусты и деревья,  замаскировал  ручьи  и
озера, превратил пейзажи  в  старинный  черно-белый  фотоснимок.  Дома
центральной части города  вырастали  из  белой  пелены  как  призраки,
миражи далекого, неизвестного мира.
    Железовский ждал Мальгина  у  выхода  из  метро,  одетый  в  белую
меховую куртку и мохнатые  серые  брюки,  кокосы  почему-то  он  носил
редко.  Встретившись,  они  молча  сжали  друг  другу  руки,  привычно
проверив силу и выдержку. От усилий руки нагрелись так,  что  снежинки
таяли, не коснувшись кожи.
    Затем Аристарх  устроил  хирургу  пси-экзамен,  пытаясь  раскачать
мысленный блок и внушить безусловное подчинение, потом эмоции печали и
радости, наслаждения и боли. Мальгин успешно  отразил  атаки,  в  свою
очередь пытаясь сломать пси-защиту математика, ощущая  его  удивление,
заставив работать в полную силу. Закончилась  разминка  тем,  что  оба
высветили ладони и лица и соединенными  усилиями  заставили  Ромашина,
прятавшегося в кабине такси, почувствовать желание помочиться. К чести
эксперта, он сразу сообразил, в чем дело, и вылез из такси,  показывая
кулак: подтянутый, деловитый, внимательный, улыбающийся.
    - Ну вас к лешему, экстрасенсы, - сказал он, пожимая друзьям руки.
- На мне экспериментировать не стоит. Во-первых, я  ношу  "защитника",
во-вторых, мне помогает советчик, и справиться со мной  непросто  даже
вам двоим, а в-третьих, в туалет я уже ходил.
    Железовский  и  Мальгин   переглянулись,   уперлись   в   Ромашина
взглядами. Тот прислушался к себе, поднял бровь, быстро  провел  рукой
по волосам, глянул на руку и с уважением посмотрел на обоих.
    - Черти! Мне и в самом деле показалось, что  на  голову...  м-м...
капнула птичка.
    Мальгин засмеялся, ему  вторил  довольный  Железовский,  чей  смех
больше напоминал уханье простуженного филина.
    Угомонившись, они заняли свободный куттер на стоянке  у  метро,  и
Аристарх задал киб-пилоту одному ему  ведомый  курс.  Летели,  правда,
недолго, минут пятнадцать, разглядывая ландшафт под аппаратом.  Полоса
снегопада кончилась, и горизонт отодвинулся, отвердел, а воздух  внизу
как бы протаял в глубину, превратив размытые на  белом  фоне  пятна  в
четкие детали: деревья, шпалеры кустарника, какие-то  древние  с  виду
строения. Куттер замедлил ход и остановился над одним таким  строением
на высоте километра.
    Все  молчали,   ожидая,   что   последует   дальше.   Железовский,
превратившийся в статую, покосился на сидящих товарищей.
    - Сорок километров от центра города. Как вы думаете, что это такое
под нами?
    Ромашин долго смотрел вниз.. чуть заметно пожал плечами.
    - По-моему, какой-то старый завод... нет?
    - Мы над древней промышленной зоной Новгорода.  Вы  правы,  Игнат,
под нами завод, одно из химических предприятий,  уцелевшее  со  времен
конверсии-2. Я имею в виду корпуса, конечно, начинки в них давно  нет.
Но не это  главное.  Бывшие  промзоны,  такие,  как  Екатеринбургская,
Запорожская, Днепровская,  Брянская,  Новосибирская  и  другие,  давно
признаны экологически чистыми районами, они ничем не отличаются от зон
отдыха, и тем не менее заселяют их  неохотно.  Видите?  Ни  комплексов
отдыха, ни охотничьих домиков, ни  личных  коттеджей,  ничего.  И  так
везде, я проверял, в том числе и на родине  твоих,  Клим,  предков  по
материнской линии, в Чернобыльской лесной квазипустыне.
    - Зона Чернобыля - особая зона, - возразил Ромашин, -  радиация  -
не простое загрязнение среды и даже не химическое.
    - Комитет эконадзора ВКС еще два  года  назад  дал  разрешение  на
заселение территории в стомильной зоне  вокруг  Чернобыля,  и  все  же
никто туда не стремится переезжать, никто не живет... кроме  тех,  кто
жил постоянно, несмотря  на  запреты.  Но,  может  быть,  Чернобыль  -
действительно не показатель, как и Челябинск, и Новая Земля, и Невада,
и Семипалатинск, обстановка там  посложней.  Кстати,  вы  знаете,  что
исследователи  этих  рукотворных  полигонов   недавно   обнаружили   у
некоторых видов животных зачатки разума?  Если  говорить  точнее  -  у
самых обычных... коров!
    Ромашин покачал головой.
    - Я слышал где-то.  Ничего  удивительного  -  мутация,  отсутствие
ухода, специфика одичания и прочие  факторы.  Зачем  ты  нам  все  это
говоришь? С какой целью вывез на природу, вернее, в промзону?
    Железовский не ответил.
    - Ну и почему же их не заселяют, по-твоему? - спросил Мальгин,  не
найдя пси-контакта с Аристархом; пси-блок математика был слишком тверд
для него.
    Железовский молчал еще с  минуту,  вздохнул  так,  что  по  кабине
прошла волна ветра.
    - У Германа Мелвилла есть такие строки:
    Где ни дороги, ни следа, Там не ступаем никогда.
    Математик снова вздохнул. Если бы  Мальгин  не