датчика в карту на
стенке кабины метро и вышел в незнакомом помещении с низким потолком и
светящимся полом. С удивлением прислушался  к  своим  ощущениям:  сила
тяжести в помещении была меньше земной раза в три.  Луна?  Не  похоже,
там гравитация еще слабей. Марс? Венера? И почему другая планета? Я же
точно помню, что карта выходов была сугубо планетарной, земной.  Может
быть, Приземелье?
    Из помещения через единственную дверь, убирающуюся по  старинке  в
паз, Мальгин вышел в коридор  с  таким  же  низким  потолком  и  слабо
светящимся полом. Никого.  Тишина...  Лишь  издали  доносится  изредка
странный тихий звук,  напоминающий  верещание  цикад.  Заинтригованный
"путешественник" двинулся  вправо,  ловя  себя  на  желании  двигаться
бесшумно, поддаваясь таинственной атмосфере неведомого жилища.
    Коридор поворачивал под тупым углом и был абсолютно пуст, если  не
считать контуров двух дверей со светящимися на них римскими цифрами  I
и II. Следующий поворот был копией первого, и колено коридора ничем не
отличалось от предыдущего. Повернув еще три раза и  выйдя  к  двери  в
помещение  с  кабиной  метро,  Мальгин  понял,  что  коридор  образует
замкнутый шестиугольник. В каждом  его  отрезке  было  по  две  двери,
различавшихся только номерами от I  до  XII.  Мальгин  толкнул  первую
дверь - безрезультатно, не реагировала  она  и  на  мысленный  приказ.
Пожав плечами, Мальгин собрался было вернуться к  метро,  но  цикадный
скрип заставил его пойти на звук.
    Скрип доносился еще из-за одной двери - слева  по  ходу  коридора,
тогда как остальные находились справа, и хирург  не  заметил  ее  лишь
потому, что она не имела номера и почти сливалась со стеной.  Приказав
ей открыться, пару раз толкнув рукой, Мальгин вдруг  вспомнил  Маат  и
сказал вслух:
    - Сезам, откройся!
    Дверь послушно ушла в паз, так что  гость  невольно  вздрогнул,  и
перед ним открылся небольшой круглый  зал  с  куполовидным,  зеркально
отсвечивающим потолком, тремя большими вогнутыми экранами на стенках и
тремя старинными  пультами.  За  каждым  пультом  сидели  операторы  в
необычной черной форме с дугами наушников  на  головах.  На  появление
гостя никто не обратил никакого внимания, они были  заняты  работой  и
переговорами друг с другом. На экранах мерцали горсти цветных  искр  и
огней, на каждом внизу мелькали красные и зеленые цифры, и по  черному
их фону плавали светящиеся кресты визирных меток. На экране слева одна
из меток остановилась на крупном белом  огоньке,  тотчас  же  раздался
басовитый гудок, и оператор за пультом пробежал пальцами по  сенсорной
клавиатуре пульта.
    - Сорок третий, есть захват!
    - Ответа нет, - отозвался второй оператор. - Три секунды  до  зоны
поражения.
    - Пуск!
    По экрану снизу вверх шаркнуло световой полосой, на месте  огонька
расплылось облачко света и растаяло.
    - Сорок третий, есть поражение! Контроль МБР. Квадрат  пуст.  Цели
на подходе, минута сорок...
    - Вижу крупный объект в зоне "А", - вторил  переговаривающимся  за
первым пультом оператор соседнего.  -  Скорость  три  единицы,  вектор
Шамбуадор - Крокс, масса двенадцать сто...
    - Захват!
    - Машина отрабатывает четные цели, - говорил за последним  пультом
плотный здоровяк в комбинезоне с красивыми нашивками  и  эмблемами.  -
Отработка очередями, повтор по оценке вероятности  с  учетом  мощности
импульсов. Перенос огня на зоны "Б" и "Д"...
    Ошеломленный Мальгин молча смотрел, как на экранах разворачивается
настоящее  сражение:  все   больше   и   больше   искр   и   огоньков,
представляющих собой реально летящие в космосе объекты,  взрывались  и
таяли после бесшумных лазерных вспышек, а когда в прицельные  визирные
кресты перестали попадать плывущие световые черточки и  темп  стрельбы
замедлился, Мальгин очнулся и смело  подошел  к  центральному  пульту,
пройдя сквозь фигуру оператора. Оглядел пульт и тронул черную пластину
сенсора с  цифрой  "ноль".  Световая  беготня  по  экранам  и  пультам
прекратилась, операторы в креслах замерли.
    - Отбой принял, - раздался с пульта вежливый голос. - Слушаю.
    - Кто ты?
    - Экскурсионный программатор Цербер.
    - Это что за станция?
    - Боевая лазерная  база  "Эвриван"  для  уничтожения  спутников  и
межконтинентальных  баллистических  ракет,  запущена  в   две   тысячи
тринадцатом году, законсервирована в  две  тысячи  сорок  пятом  году,
отреставрирована и превращена в экскурсионный объект в две тысячи  сто
двадцать девятом.
    - Ну и зачем?
    Компьютер-инк, отвечающий за воссоздание иллюзии боевых действий и
работы базы, помолчал:
    - Вы не первый задаете этот  вопрос,  но  в  моих  программах  нет
ответа. Могу предложить  подслушанную  у  экскурсантов  реплику:  база
превращена в экскурсионный объект для напоминания об ошибках прошлого.
Своего мнения не имею.
    - И на том спасибо, - пробормотал Мальгин. - И часто у тебя бывают
гости?
    - Сначала бывали часто, теперь  редко.  Последняя  экскурсия  была
двести двенадцать дней назад.
    - Что ж, бывай... не скучай, если больше никто не придет.
    Мальгин невольно пожалел компьютер, обреченный на одиночество,  и,
пока шагал к метро, спрашивал себя: чего не хватает ему самому? И  уже
входя в кабину, понял: общения. По сути, он был сейчас так же  одинок,
как и компьютер-сторож древней военной ракетно-лазерной базы.
    Вышел он скорее всего  где-то  в  Европе:  город  был  незнаком  с
первого  взгляда,  но  по  архитектуре  зданий  можно  было   примерно
определить регион. "Швейцария,  -  подумал  Мальгин,  -  или  Австрия.
Послушаем, на каком языке здесь говорят".
    Он вышел на площадь перед метро и двинулся в глубь древнего  парка
по одной из  светящихся  изнутри  янтарных  дорожек,  прислушиваясь  к
говору идущих навстречу или обгонявших его людей.
    Вечер на долготе этого места только начинался:  солнце  зашло,  но
было еще довольно светло. Часов восемь с минутами, прикинул Мальгин  и
посмотрел на браслет видео: вспыхнувшие цифры высветили время  Брянска
- десять часов двадцать семь минут. Разница в два часа, значит, это не
Австрия и не Швейцария, а, вероятнее всего, Нидерланды.
    Однако по языку прохожих точно определиться не  удалось:  говорили
кругом и на немецком, и на французском, и на английском, и на русском.
Больше всего на  русском  и  на  английском,  с  акцентом  и  без,  но
удивляться не приходилось: русский и английский  языки  стали  основой
единого земного  разговорного  языка,  впитав  богатство  национальных
оттенков всех остальных языков мира, хотя и они, конечно, не  потеряли
своего значения.
    Мальгин  набрел  на  пруд,  задумчиво  направился  вдоль   берега,
вглядываясь в прозрачную водную толщу, а за  дубовой  рощей  обнаружил
изумительной красоты веранду, нависающую над водой. Высоко над  крышей
вспыхивало и гасло название ресторана  на  английском  языке:  "Король
Георг". Не раздумывая, повернул к летнему ресторану и сел за  один  из
столиков прямо у края веранды; людей  было  много,  но  в  большинстве
своем все сидели  парами,  лишь  две  или  три  компании  состояли  из
семи-восьми человек.
    - Слушаю вас, - раздалось над ухом по-русски.  Говорили  свободно,
без акцента.
    Мальгин оглянулся. Рядом с вежливой  полуулыбкой  на  губах  стоял
красивый молодой человек, одетый по  моде  "галант".  Он  мог  быть  и
фантомом, видеопризраком официанта, формируемым сервисной киб-системой
ресторана, но смахивал на живого.
    - А если  я  не  говорю  по-русски?  -  сухо  спросил  Мальгин  на
испанском.
    - Я буду говорить на вашем языке, - с улыбкой  сказал  по-испански
официант.
    - Полиглот?
    - Да, сеньор. Я знаю сто сорок шесть языков.
    - Фантомат, - с некоторым разочарованием  протянул  Мальгин.  -  К
чему тогда эта форма?  Ведь  вы  можете  выполнить  заказ  без  всяких
эффектов.
    - Традиция, сеньор.
    - Я   русский.   Принесите   что-нибудь   соответствующее    моему
настроению.
    - Сей секунд!
    Мальгин усмехнулся последней фразе  и,  поставив  локти  на  стол,
утвердил подбородок  на  сплетенных  пальцах.  Мозг  лениво  перебирал
обрывки видений, давних разговоров с друзьями,  Купавой,  проблемы,  с
которыми сталкивался  в  институте,  но  ни  одна  мысль  не  задевала
чувственных центров,  эмоции  притупились,  отступили  в  глубь  души,
словно под влиянием  наркотика.  Мальгин  грезил...  хотя  никогда  не
поверил бы, скажи ему кто-нибудь, что он способен на такое.
    Киб-официант принес высокий бокал с изумрудным напитком и  тарелку
с коричневыми хрустящими шариками.  Подождал  реакции  посетителя,  не
дождался, исчез,  а  Мальгин  сидел  в  этом  странном  состоянии  еще
несколько минут, пока кто-то рядом не спросил:
    - Разрешите присесть?
    Он медленно повернул голову. Рядом стояла Карой  Чокой,  красивая,
чуть улыбающаяся, одетая в летний вечерний костюм в стиле "очарованный
кварк": полуоткрытая грудь, серебристые буфы на плечах, два зеркальных
обруча на талии, обнимающая бедра и переходящая в черную бахрому юбка,
ажурные трансформные туфли, высота каблука которых зависит от скорости
движения. Черные волосы были распушены в громадный шар  -  прическу  в
стиле афро.
    - А говорят, что трансцендентальная [По представлениям  психологов
древности трансцендентальная медитация - четвертое состояние  сознания
после бодрствования, сна и сновидений.] медитация - ложное понятие,  -
мягко проговорила женщина.
    Мальгин опомнился, резко встал, неловко смахнул со стола бокал, но
успел его подхватить.
    - Простите,  ради   Бога!   Кажется,   я   действительно   увлекся
самосозерцанием.
    - И часто это с вами?
    - Если честно, то  первый  раз.  Обычно  я  справляюсь  со  своими
внутренними переживаниями на ходу.
    - Поэтому я и удивилась, с виду  вы  целеустремленный  и  жесткий,
или,  как  говорили  раньше,  "железный"  человек.  Вас  еще  называют
"человеком-да". Откуда пошло это прозвище?
    - Не помню. - Мальгин окончательно пришел в себя.  -  Может  быть,
присядем?
    - А я думала, вам так удобнее, - с легкой иронией  сказала  Карой,
перехватив его взгляд. - Закажите мне миндаль и сок.
    Они сели, посматривая друг на  друга:  с  просыпающимся  интересом
Мальгин и с лукавым вызовом в глазах женщина.
    - Не ожидала встретить здесь кого-то из знакомых, а тем более вас.
Любите отшельничество? Или ждете подругу?
    Он подумал, хотел сказать "нет" и произнес:
    - Просто сегодня  я  не  в  форме  и  удрал  из  института,  чтобы
побыть...
    - В одиночестве, так сказать, наедине с умным человеком.
    - Не заставляйте меня говорить "нет", я очень не люблю это слово и
произношу его, лишь когда меня вынуждают. Сегодня мне захотелось вдруг
побыть с кем-нибудь, кто не искал бы во мне идеала, и поговорить о чем
угодно, даже о погоде.
    Карой приподняла бровь.
    - Оригинальное желание. Обычно мужчины все делают наоборот. Что ж,
давайте говорить о погоде, хотя я больше хотела бы о  нашем  пациенте.
Меня  беспокоит  масштаб  изменений  нервной  ткани,  их   глобальный,
всеобщий характер. Что,  если  количество  перейдет  в  качество?  Что
произойдет? Сохранится личность Шаламова или перерождение  затронет  и
психику? Сможет ли он контролировать свой Р-комплекс?
    - Не знаю, - преодолевая внутреннее сопротивление, добавил:  -  Не
думал. Даниил очень сильный в психологическом отношении  человек,  его
весьма трудно вывести  из  равновесия,  -  потом  прямо  посмотрел  на
собеседницу: - Извините, Карой, я сбежал из института  именно  потому,
что не хочу сейчас думать об...
    - Все! - Карой Чокой подняла ладонь. - Не буду, мастер. Видимо,  я
плохой психолог, иначе  поняла  бы  вас  сразу.  -  Она  улыбнулась  с
оттенком вины и кокетства. - А вообще я с должным уважением отношусь к
прямым людям. Мало кто из моих знакомых способен прямо сказать  мне  в
лицо о своем  нежелании  говорить  на  ту  тему,  которую  я  избрала.
Пожалуй, кроме вас, я знаю лишь одного человека...
    - Я тоже его знаю, - кивнул Клим. - Кстати, а почему вы не вместе?
    - Ну вот, - с неожиданным сожалением сказала она, - как ушат  воды
на голову. От вас такого вопроса я не ожидала. Неужели интересно?
    Мальгин смешался, быть может, впервые в жизни. Карой заметила это,
улыбнулась.
    - Не ищите  ответ.  В  молодости  мне  больше  нравились  мужчины,
знающие ответ на любой вопрос.
    - А сейчас? Хотя едва ли вам стоит жаловаться на возраст.
    - Спасибо,  такие  слова  для  меня   уже   начинают   становиться
комплиментом. Сейчас я предпочитаю живых мужчин, способных  удивляться
и сочувствовать, а не все знающих, все умеющих суперменов.
    - Постараюсь  учесть  в  дальнейшем,  хотя  мне  еще   далеко   до
супермена. Правда, у некоторых моих знакомых суперменство - это скорее
состояние тела, а не души. Они умеют очень многое, почти  все,  но  не
потеряли способность удивляться.
    - Если вы о Джу... - Карой нахмурила брови.
    Мальгин тихо засмеялся.
    - Меня упрекаете и тут же сбиваетесь  на  личности.  А  Джума  мне
нравится, хороший парень, запросто рискующий собой во имя дела.
    - Ну, это нам знакомо.  -  В  том,  как  были  произнесены  слова,
чувствовалась ирония и чуть-чуть грусть. -  Риск  для  него  -  родная
стихия.
    - Я не договорил. Страсть  к  риску  не  главное,  не  может  быть
главным в жизни, а Джума,  кстати,  думающий  рисконавт.  Насколько  я
понял, он в последнее время многое переоценил,  в  том  числе  и  свой
имидж.
    - Вы так считаете? - На лицо Карой легла тень задумчивости.
    "Красивая женщина, - подумал Мальгин  с  невольным  сожалением.  -
Если бы не было Купавы... такая может зажечь  и  увлечь  и  всю  жизнь
держать в постоянном напряжении... но далеко не каждый способен гореть
всю жизнь. А ведь она тоже одинока! - понял вдруг хирург.  -  Красивые
женщины  зачастую  одиноки,  несмотря  на   постоянное   окружение   и
поклонение, а тем  более  женщины  умные.  Найти  идеал  для  такой  -
проблема почти безнадежная, особенно в условиях  постоянного  дефицита
джентльменов. Она права: суперменов среди нас - пруд пруди!  Романтики
без догмата превосходства - ау! Правда,  если  разобраться,  то  идеал
мужчины - величина постоянная, Карой, например, судя по  всему,  нужен
"живой" спутник жизни, который не подавлял бы ее своей непогрешимостью
и абсолютным знанием, чтобы он  стоял  рядом,  а  иногда  и  спрашивал
совета - как поступить в той или иной  ситуации.  По  сути,  она  тоже
очень сильный, умный, безусловно красивый человек  и  имеет  право  на
равное партнерство. Джума, кажется, понял это слишком  поздно...  как,
впрочем, и я. Купава ведь тоже  не  любит  суперменов  "без  страха  и
упрека"..."
    - Что с вами? - спросила  Карой,  оценив  его  молчание,  и  чисто
по-женски, по привычке, поправила прическу, которая вовсе не нуждалась
в подобной операции.  -  У  меня  что-нибудь  не  в  порядке?  Вы  так
пристально смотрели...
    - Все в норме, - поспешил успокоить женщину Мальгин. - Потанцуем?
    Стемнело, и пространство танцевальной площадки  в  центре  веранды
уже заиграло призрачными переливами света, превратившись в  волшебный,
постоянно меняющийся замок. Музыка была слышна только в пределах этого
"замка", причем психоадаптеры проецировали для каждой  танцующей  пары
свою мелодию и ритм.
    Настроение у Мальгина было меланхолическим, так что танцевали  они
с  Карой  древнее  замедленное  танго.  Женщина  прижалась  к  нему  и
вздрогнула, словно ей стало вдруг холодно. Шепнула:
    - Я искала вас. - Она подняла прядь  волос  над  ухом  и  показала
золотую каплю рации компьютерной связи. - Это было нетрудно.
    - Я догадался.
    - Только не делайте далеко идущих выводов, а то  я  разочаруюсь  в
вас прежде, чем наметила по плану.
    Он тихо рассмеялся.
    - Таких ошибок я не делаю уже давно. Впрочем, если мне не изменяет
память, то и в юности со мной такого не случалось.
    - Вы  умный  человек,  мастер,  и  классный  специалист,   многого
добившийся в жизни, но скажите... вы счастливы?
    Мальгин молчал. Спина Карой напряглась. Клим тихонько погладил  ее
по плечу.
    - На этот вопрос я сегодня  не  отвечу.  Сначала  надо,  наверное,
разобраться, что есть счастье. Всему свое время...
    - И время всякой вещи под небом. Вы опасный человек, мастер.
    - Почему? - искренне удивился Клим.
    - Потому что у меня начинает кружиться голова. - Намек был  весьма
прозрачен, а может быть, это был вовсе не намек.  Карой  говорила  то,
что думала, прекрасно зная, что он способен понять ее и по взгляду.
    - Мне надо идти, - сказал он  спустя  минуту.  -  Если  хотите,  я
провожу вас.
    - Идите, я еще немного посижу.
    - Вы обиделись?
    - На что? Нет, все в порядке, мастер, просто хочу побыть одна.
    Мальгин на мгновение прижал женщину к  себе  и  отвел  к  столику,
вырвавшись  из  плена  музыки.  На  выходе  оглянулся:  Карой   сидела
совершенно прямо, положив руки на стол, и смотрела на воду.
    "Разговор с умной женщиной сродни ловле тополиного пуха, - подумал
Мальгин: - одно неосторожное движение - и пух  улетел!  Учись  "ловить
пух" осторожно, мастер... А я, кажется, испугался..."
    Он вернулся, наклонился над ее плечом, сказал мягко:
    - Не сердитесь, Карой.
    - Я не сержусь, - сухо ответила она, не повернув головы. - С  чего
вы взяли? Насколько мне помнится, вы только что торопились уйти.
    Он сел рядом.
    - В таком случае выслушайте брюзжание человека, стоящего на пороге
зрелости. Природа  вас  щедро  наградила,  вы  красивая,  решительная,
смелая  женщина.  Но  когда  слабый  пол  начинает  выполнять  функции
сильного - что остается делать мужчинам? Будьте мудрее,  дайте  нам  -
даже не право - хотя бы иллюзию уверенности в том, что  решаем  всегда
мы. Ведь мы изначально не должны быть слабыми, амазонки  же  -  только
пример отклонения,  подтверждающего  правило..  Хотите  на  всю  жизнь
остаться амазонкой? Тогда мы вам не нужны. А если нужны - будьте  чаще
женщиной,  и  тогда  мужчины  будут  спорить  за  право  уступить  вам
первенство. Стоит вам только захотеть. А говорю я это лишь потому, что
корабль моей судьбы  уже  разбился  однажды  о  твердую  волю  сильной
женщины. Я слишком поздно понял, что всегда все  знать,  все  уметь  и
решать все может и киб-интеллект и что умение уступить  и  есть  сила.
Простите за длинную сентенцию, иногда я бываю невыносим. Даже себе. До
завтра.
    - Подождите, - быстро сказала Карой, бросив взгляд исподлобья.
    Он снова присел на краешек стула.
    - Она красивая?
    Мальгин понял.
    - Очень!
    - А вы знаете, к кому она ушла? Я поняла так, что она... Кто ее...
друг?
    - Наш общий пациент, - сказал Мальгин после недолгого раздумья.  -
Даниил Шаламов.
    Глаза у Карой сделались огромными и черными. Клим ободряюще кивнул
ей и пошел к выходу, не оглядываясь больше. Чувствовал он себя скверно
и был недоволен  собой  до  глухой  тоскливой  досады.  В  душе  росла
уверенность, что он снова что-то сделал не так.


                               Глава 6

    Ночь Мальгин провел плохо, третью ночь подряд после свалившейся на
голову беды с Шаламовым, которая перевернула  жизнь  и  поставила  его
перед необходимостью выбора и выхода  из  состояния  флегмы.  Спал  он
всего часа четыре, да и то с кошмарами, не  помогли  ни  гипносон,  ни
аутотренинг. Тем не менее встал, заставил тело работать физически, для
чего выбрал максимальный  разминочно-тренировочный  комплекс  тайбо  и
после часовой нагрузки, холодного душа и  завтрака  почувствовал  себя
бодрее.
    В институте  сразу  включился  в  обратную  связь  с  Гиппократом,
контролирующим работу всей  медицинской  аппаратуры,  в  том  числе  и
реанимационных камер, а через него - с остальными  членами  ПР-группы,
но все оставалось  по-прежнему:  Шаламов  не  выходил  из  кома