а,  аварийный   "пузырь"   и   пакет
скафандров для выхода  в  космос.  Ничего  лишнего.  В  шкафу  спальни
несколько платьев, набор белья,  плоский  пенал  с  одним-единственным
комплектом украшений: серьги из черного камня и такой  же  перстень  с
геммой - тигр в прыжке. Джума погладил перстень пальцем  и,  переживая
острый приступ ревности, закрыл шкаф. Такого  комплекта  украшений  он
Карой не дарил.
    - Где она? - спросил он, обращаясь к столу.
    - Понятия не имею, - равнодушно ответил "домовой".
    - Что  же  это  ты  такой  грубиян?  К  какой  хоть   группе   она
прикреплена?
    - Лаборатория семь, группа Орлова. - Компьютер подумал и добавил в
спину гостя: - Верхний горизонт.
    Джума вышел. В голове вспыхивали  зарницы,  кто-то  пел  и  плакал
одновременно, и все время вертелась фраза: она не заменила код  замка,
значит... она не заменила код замка, значит... Что это  значит,  Джума
не знал.
    В лабораторию номер семь его впустили без лишних расспросов, никто
даже не обратил внимания, что вошел  совершенно  посторонний  человек.
Лаборатория представляла собой прямоугольное  помещение  с  изменяемым
интерьером, разбитое на ячейки-соты индивидуальных и групповых рабочих
мест. Каждая ячейка была оборудована  пси-вириалом,  устройством  КПР,
персональным компом и комплексом видеомоделирования и почти  ничем  не
отличалась  от  соседней,  кроме   разве   что   оформления   рабочего
пространства. Координировал работу секций  и  групп  инк  лаборатории,
сводящий все расчеты, выводы, предложения и результаты на виом-дисплей
центрального блока, в котором работали руководители лаборатории.
    Ни в одной из ячеек, разделенных полупрозрачными  панелями,  Карой
не оказалось. С любопытством понаблюдав за картинкой на  видеомониторе
в одной из ячеек:  фиолетовая  равнина,  черные  стенообразные  скалы,
светящаяся голубизной река, такое же озерцо  и  угрюмые  коричневые  с
красным громады - то ли причудливые каменные останцы, то ли гигантские
термитники, - Джума решился потревожить обитателя  ячейки,  маленького
японца неопределенного возраста.
    - Простите, что отвлекаю, не могли бы вы подсказать,  где  я  могу
найти Карой Чокой?
    Японец,  не  отрывая  взгляда  от  беготни   радужных   пятен   по
поверхности рабочего  стола  и  не  снимая  эмкана,  ткнул  пальцем  в
изображение фиолетового пейзажа.
    - Что? Извините. - Джума разозлился на себя за не свойственный ему
заискивающий тон. - Где это?
    - Маат, - коротко ответил мужчина. - Десять-пять.
    Джума потоптался сзади, формулируя новый вопрос.
    - Давно?
    - Двое  суток.   -   Японец   наконец   соизволил   взглянуть   на
спрашивающего, он был далеко не молод, как могло показаться со спины.
    - И как долго десант будет на поверхности?
    - Еще сутки. Простите, а вы кто?
    - Безопасность, - не нашелся, что сказать еще, Хан. - Сообщение  с
поверхностью лифтовое или метро?
    - Ни  то,  ни  другое  -  обычная  транспортная  линия,   куттеры,
драккары, галионы, кости. - Японец говорил по-английски  почти  чисто,
но  с  горловым  акцентом.  -  Простите  еще  раз,  но...  десант  уже
укомплектован вашими сотрудниками.
    - У меня особое задание. С кем имею честь?
    - Зам лидера Хисао Шимода. - Японец потерял интерес к посетителю и
снова уставился в стол. - Прошу меня извинить, вам следует  обратиться
к лидеру, Орлову-сан, связью с  десантом  занимается  он.  Только  вам
придется подождать, с транспортом проблема.
    Это ты мог бы и не говорить, недовольно подумал  Джума,  я  и  сам
знаю, что мне нужен Орлов... сан. Однако, если с транспортом проблема,
не поможет и он, надо что-то придумать.
    Вдруг остро захотелось увидеть  Карой,  дотронуться  до  ее  руки,
заглянуть в глаза, обнять... Джума облизнул губы, чувствуя бессилие  и
горечь, и принял решение.  Через  несколько  минут  он  был  в  ангаре
станции, воспользовавшись пронзающим лифтом.
    Ангар - куб со стороной в  пятьдесят  метров,  венчающий  один  из
торцов станции, был почти пуст. Вся его летающая техника  работала  за
пределами  станции  и  возвращалась  сюда  только  для   ремонта   или
пополнения энергозапаса. В настоящий момент  лишь  в  одном  из  углов
громадного зала-эллинга  виднелись  две  машины  пространства:  сигара
грузового нефа и конус - драккара. Одна бригада киб-погрузчиков что-то
выгружала из недр нефа, другая одновременно  загружала  в  него  белые
контейнеры. На корме  драккара  горел  желтый  сигнал  предупреждения:
машина нуждалась в ремонте.
    Стремглав проскочив пустое пространство до драккара, Джума  нырнул
в люк и благополучно добрался до рубки, ни с кем  не  столкнувшись  во
время   гонки.   Бегло   оглядел   разверстый   кокон   управления   и
удовлетворенно улыбнулся. Ему повезло: ремонт, по сути, уже закончился
- была заменена система слежения и  связи,  вышедшие  из  строя  блоки
грудой лежали на полу  возле  развернутого  кресла.  Джуме  ничего  не
оставалось, как  упасть  спиной  в  упругую  нишу  кресла  и  провести
контроль функционирования комплекса.
    - Слушаю, - включился контур пси-связи с координатором шлюпа.
    - Как тебя зовут?
    - Чанг.
    - Врубай старт и  связь  "спрута",  нужен  вывод  на  Маат,  район
десантирования команды - пять.
    - Основания? - помедлив секунду, осведомился инк. -  Я  работаю  с
другим пилотом.
    - Amantes - amentes [Влюбленные - безумные (лат.).], - пробормотал
Джума, не зная, что ответить, и добавил: - Это  черный  полет  [Черные
полеты - полеты по сверхсекретным военным  программам.].  -  В  данном
случае Джума подразумевал секретность, не зависящую от  компьютера.  -
Улавливаешь?
    К его  удивлению,  Чанг  понял,  что  имеет  в  виду  новоявленный
драйвер-прима, и подчинился.
    Старт прошел незамеченным: никто из персонала станции, дежурных  в
централи управления, пограничников, руководства не  мог  предположить,
что шлюпом командует  посторонний  человек.  Лишь  ремонтники  бригады
обслуживания транспортного ангара, прибывшие к своему рабочему  месту,
озадаченно переглянулись, разглядев  на  месте  драккара  вертикальный
шнур света - предупреждение о нештатном старте,  но  и  они  не  стали
уточнять, кто угнал шлюп: свою работу они выполнили, а на драккаре, по
их мнению, мог улететь только тот, за кем он был закреплен.
    Сначала шлюп, выброшенный из недр станции  магнитной  катапультой,
шел кормой к светилу, и  Джума  в  полной  мере  вдохнул  "космической
праны"; казалось, он повис в абсолютной пустоте совершенно  один,  без
средств связи и возможностей дать SOS, даже бисерная  полоса  Млечного
Пути не создавала  ощущения  замкнутого  пространства,  ограниченности
взгляда. Затем  координатор  включил  эфир,  и  Джума  услышал  "шепот
звезд": тихий гул, посвисты разной тональности, слабые трески,  шорохи
и короткие  и  длинные  очереди  писков.  И  лишь  когда  подключились
диапазоны  связи  "спрута"  и  в  ушах  заговорили  десятки  негромких
человеческих  голосов,  безопасник  ощутил  себя   в   своей   стихии.
Улыбнулся, вспомнив чьи-то строки: "Какая акустика в космосе! Крикнешь
однажды  -  а  пространство   звучит   и   звучит   вечно"   [Владимир
Британишский.].
    Драккар  плавно  изменил  вектор  движения,   в   глаза   брызнуло
ослепительным радужным светом - с расстояния в  сто  десять  миллионов
километров шар Сто второй Щита казался размером в арбуз. Инк  поспешил
включить поляризационные фильтры,  и  звезда  приобрела  густой  синий
цвет, став похожей на воздушный шарик, светящийся по всей массе.
    Маат возник в секторе обзора неожиданно: шлюп еще раз повернул,  и
впереди вдруг выросла туманно-серая,  с  мозаикой  расплывчатых  пятен
гора. А Джуму вдруг потрясла мысль, что  планета  пуста!  Не  дом,  не
город, не район - вся планета! Он попробовал  представить,  что  Земля
опустела, исчезли все животные, птицы, люди... и не хватило  фантазии!
Зато  навстречу  летела  опустевшая,  покинутая  разумными  существами
планета, и душу холодил мистический ужас масштабности явления.
    - Полчаса до цели, - сообщил Чанг. - Иду по пеленгу.  Отвечать  на
кодовые запросы буду я или вы?
    - Лучше ты, я  буду  отвечать  только  на  личные  вызовы.  Врубай
форсаж, я не намерен телепаться полчаса, даю десять минут.
    Скорость драккара начала расти, хотя это было не особенно  заметно
из-за масштабов намеченной цели  -  планеты,  закрывшей  всю  переднюю
полусферу обзора. Потом машина  вошла  в  верхние  слои  атмосферы,  и
видимость ухудшилась.  Окно  прозрачности  атмосферы  Маата  лежало  в
ультрафиолетовом диапазоне, поэтому для  человека  на  планете  царили
вечные сумерки. Но стоило  инку  переключить  диапазон  видения  камер
шлюпа, как угрюмая сизо-серая пелена вокруг  растаяла,  и  поверхность
планеты расцвела палитрой красок - от зеленого и желтого до  синего  и
фиолетового.
    Как  и  на  всех  аппаратах  подобного  типа,  сигналы  видеокамер
подавались непосредственно в мозг пилоту, поэтому Джуме казалось,  что
он  летит  в  космосе  голым,  без   всяких   защитных   устройств   и
приспособлений, разве что тело не мерзло и не  обдувалось  космическим
ветром - газом  и  пылью.  Иногда  пилоты  так  привыкали  к  ощущению
"свободного" полета, что на поверхности Земли  попадали  в  неприятные
ситуации, забывая, что вокруг нет  защитного  кокона.  Джума  в  такие
ситуации не попадал, "синдромом  пилота"  не  болел,  но  компьютерное
обеспечение воспринимал как сын своей эпохи - совершенно не  осознавая
компьютеризированного образа жизни.
    В правом верхнем углу поля  зрения  загорелся,  замигал  оранжевый
огонек. Визирный крестик по  центру  поля  тотчас  же  переместился  к
огоньку, и драккар послушно повернул в ту сторону.
    - Борт "икс", немедленно измените траекторию! - выплыл из мешанины
звуков чей-то властный голос. - Пилот  драккара  "Тайгер",  немедленно
отверните, вы в опасной зоне!
    - О чем он говорит? - осведомился Джума у  Чанга.  -  Что  еще  за
опасная зона?
    - Не имею понятия, - ответил инк, - я в  этих  широтах  не  летал.
Сейчас запрошу центр.
    Но компьютер не успел выяснить  причин  предупреждения.  Когда  до
цели оставалось всего около ста  километров,  -  шлюп  шел  на  высоте
двадцати двух километров - корпус  драккара  вдруг  пронзила  странная
вибрация. Начавшись с гиперчастот, она за несколько секунд  перешла  в
ультразвуковой диапазон, потом в звуковой, в  цифразвуковой,  а  когда
амплитуда колебаний достигла предела прочности корпуса, Джума  потерял
сознание, не успев сообразить, в чем дело, и  дать  команду  поворота.
Спасло его то, что  скорость  драккара  была  очень  высокой,  и  шлюп
проскочил зону вибраций, не успев разрушиться.
    Очнулся Джума от прикосновения холодного тампона ко лбу.  На  него
смотрели огромные, заполненные страхом, изумлением и недоверием  глаза
Карой.
    - Жив, счастливчик, - произнес кто-то невидимый. - Везет же парню.
Еще пару секунд, и от него осталось бы только коллоидное месиво.
    - Литбарски, - поморщилась Карой, снова пройдясь тампоном по лбу и
щекам Джумы.
    Над безопасником наклонился щекастый здоровяк.
    - Встать можешь, герой?
    Джума  напрягся,  преодолевая  инерцию  рыхлого  и  слабого  тела,
приподнялся на локтях, поддерживаемый рукой женщины, и обнаружил,  что
лежит в экспедиционном медицинском  боксе,  формируемом  за  несколько
минут.
    - Что  случилось?  -  Язык,  распухший,  не  умещавшийся  во  рту,
повиновался не сразу, пришлось повторить вопрос.
    - Вы пролетели над  одним  из  самых  необычных  и  самых  опасных
объектов Маата - над "Провалом". По одной из гипотез - это  растянутый
во времени нештатный старт "сверхструнного"  космолета,  по  другой  -
"голый"  кварковый  реактор.  Изучать  объект  можно  только   издали,
дистанционно, зонды при приближении к  нему  разрушаются,  он  создает
узкие пучки отрицательной гравитации, которые  воздействуют  на  любые
материальные тела таким образом, что в  них  возбуждаются  резонансные
колебания. Явление получило название "абсолютный флаттер".
    - Литбарски, - снова проговорила Карой, и здоровяк умолк.
    - Хорошо, оставляю его на  ваше  попечение,  через  полчаса  пусть
выпьет  вот  это,  -  врач  кивнул  на  прозрачный  сосуд  с  янтарной
жидкостью. - Еще через час он сможет бегать.
    Дверь закрылась.
    Джума подумал и прилег.
    - Зачем ты прилетел? - спросила Карой,  устроившись  в  пенокресле
напротив. - Работа?
    Безопасник покачал головой.
    - Взял отпуск. Очень уж хотелось повидаться с тобой.
    Глаза женщины расширились.
    - Видимо,  тебе  здорово  досталось,  раньше  ты  никогда  бы   не
признался. А может быть, постарел?
    - Ни  то,  ни  другое,  просто  я  стал  мудрее...  хотя  едва  ли
счастливее. А главное, понял, что ты необходима мне, как  воздух,  как
дыхание, как биение сердца.
    - Даже так? - В голосе  женщины  прозвучала  ирония,  но  каким-то
седьмым чувством Джума уловил и ее сомнения, и недоверие, и  затаенную
радость. - Не поздно?
    Джума подумал, еле заметно улыбнулся, но и от этой улыбки заболели
лицевые мускулы.
    - По оценке наших психологов, я все делаю вовремя, хотя и в  самый
последний момент. Думаю, что не поздно.
    - А я думаю иначе. - Карой налила в  стакан  жидкости  из  сосуда,
протянула больному. - Пей.
    Джума послушно  выцедил  горьковатый,  отдающий  травами  напиток.
Голова сразу прояснилась, да и сил прибавилось настолько, что он  смог
сесть.
    - Давай поговорим начистоту. Я долго ждал... тебя, твоего решения,
потом разбирался в себе, потом в загадке обаяния Мальгина и...  ничего
не понял. Клим - такой же, как и я, не брат, но родственник, и так  же
грешит суперменством, однако и он до сих пор не решил,  что  делать  в
сложившейся ситуации.
    - Ошибаешься, - тихо проговорила Карой, отворачиваясь.
    - Что?! Ты хочешь сказать, что он решил... он был здесь?
    - Нет. И не будет. Он любит свою Купаву, хотя и не  хочет  в  этом
признаваться. Он сильней тебя,  но  ему  трудней,  чем  тебе,  сделать
выбор: руки его связаны тем, что Купава до сих пор жена Шаламова.
    Джума почувствовал себя уязвленным.
    - Если бы Клим был таким сильным, каким его считаешь ты, он  давно
разрубил бы наш гордиев узел.
    - Сила - не только в умении быстро и жестко решать, она - в умении
прощать, а Клим простил Купаву... и не простил себя. В этом его драма.
Человечество разучилось сильно любить и сильно  страдать,  все  больше
привыкает  к  мелочности  и  мелкости  чувств,  и  Мальгин  -   редкое
исключение из правил.
    Джума с изумлением смотрел на Карой, потеряв дар речи.
    - Но если дело обстоит таким образом... если он любит  другую,  то
почему же ты...
    - Да не знаю я ничего! - ответила  женщина  с  внезапной  силой  и
тоской. - Не уверена, вот и все. Улетела сюда и  жду,  жду  неизвестно
чего и неизвестно кого. Может быть, я  не  права,  и  он  мучается  по
другой причине, а может, любит обеих, но ведь  мучается!  Я  же  вижу,
хотя и не интрасенс.
    - Зато он интрасенс... и не только интрасенс,  но  еще  и  зародыш
"черного человека".
    - Господи, ну и что?
    - Не боишься?
    Карой вскинула на безопасника повлажневшие глаза,  долго  смотрела
на него, покачала головой.
    - Не боюсь.
    - Раздвоение психики может  привести  к  распаду  сознания,  речи,
памяти, к расторможенности животных влечений... Прецедент уже  есть  -
Дан Шаламов. А если это произойдет с Мальгиным?
    - Не произойдет, - тихо, но с такой убежденностью возразила Карой,
что Джума почувствовал настоящую боль в груди, сердце замерло, сбилось
с ритма.
    - Я понял, - глухо сказал Хан. - И как долго ты собираешься  ждать
его?
    - Не знаю, - жалобно прошептала Карой, шмыгая носом, превращаясь в
маленькую слабую девочку, какой ее никогда прежде не видел Джума Хан.


                               Глава 8

    Вокруг  разливался  странный,  мерцающий,  ощутимо  жидкий   свет,
прозрачный и легкий и в  то  же  время  текучий,  вызывающий  ощущение
шершавого прикосновения  к  коже.  Он  лился  отовсюду,  но  не  мешал
ориентироваться в пространстве, и Мальгин  видел  сразу  все  предметы
обстановки, знакомые и странно незнакомые одновременно,  причем  видел
не только то, что было впереди, но и по бокам, и сзади, будто  у  него
было по крайней мере десять глаз. А еще у него  не  было  ни  ног,  ни
рук... и тем  не  менее  он  знал,  что  они  появятся,  стоит  только
пожелать.
    Он   находился   внутри    большого    бесформенного    помещения,
напоминающего  пещеру.  Стены  помещения  сплошь   заросли   колониями
оранжевых грибов, с  потолка  свисали  необычного  вида  "сталактиты",
такие же наросты всевозможных форм были разбросаны группами  по  всему
помещению. Некоторые из них  дышали,  меняя  свечение,  внутри  других
мигали алые и фиолетово-малиновые звезды. Мальгин знал, что это такое,
но выразить словами едва ли смог бы.
    Что-то было не так во  всем  этом,  какое-то  беспокойство  грызло
душу,  давнее   сожаление,   расплывчатые   воспоминания   и   желание
проснуться. И еще где-то глубоко в желудке - или в груди? -  в  общем,
где-то  в  недрах  кристаллического  тела  лежало  сверхтяжелое  ядро,
которое  изредка  пошевеливалось   и   вздрагивало,   словно   пытаясь
избавиться от оков, и тогда Мальгин начинал терять сознание,  "плыть",
будто после нокдауна или хорошей дозы наркотика.
    Не поворачивая головы, он поглядел вниз и увидел  черные  складки,
переходящие в золотую пластинчатую броню. Еще ниже располагалась  куча
хвороста, сплетенного  в  замысловатую  корзину  с  торчащими  во  все
стороны  прутьями,  вернее,  не  корзину,   а   в   гнездо   наподобие
журавлиного, разве что узор "гнезда" был  более  геометричен,  отвечая
каким-то сложным математическим законам.
    - Трансдаль, - родилось в огромной голове Мальгина слово.
    Вообще-то мыслил он сразу в нескольких плоскостях, словно  у  него
было по крайней мере пять голов, но все они умещались одна в одной, не
мешая   друг   другу   и   тому   "главному",    кто    считал    себя
Общим-Единым-Мальгиным. Одна из голов изредка вспухала, перегревалась,
превращалась в жгучий  шар  огня,  и  тогда  Мальгин  испытывал  волну
геометрической боли, искажающей форму тела, а главное - цель сознания.
"Я" хирурга  начинало  расщепляться  на  десятки  независимых  психик,
ущербных и злобных, враждующих друг с другом,  влияющих  на  "ядро"  в
желудке,  которое  грозило  всплыть  через  горло  и  превратиться  во
вселенную сумасшедшего огня. Геометрия горя и боли была  непереносима,
но  избавиться  от  нее  без  помощи  Харитона  Мальгин  не  мог.   Он
вслушивался в себя в полузабытьи  и  ждал,  терпеливый,  как  и  любой
"черный человек", ждал, когда придет проникатель и заберет его в Путь.
    Изредка в головах Мальгина возникал  странный  образ  парящей  над
туманной бездной птицы - это  ворочался  в  нем  человек,  задавленный
объемом маатанского "я", но пробиться в мир сложнейших чувств "черного
человека", наслаждавшегося собственными переживаниями и  разговором  с
самим  собой,  этот  слабый  пси-писк  не  мог.  И  человек  продолжал
корчиться от бессилия и жуткого иссушающего чувства одиночества.
    Где-то вне поля сознания Мальгина родился дивный поющий звук -  не
то голос женщины, не то  плач  ребенка,  вонзился  в  голову,  во  все
головы,   заполнил   гулкое   безмерное   тело,   всколыхнул   древнюю
память-тоску-печаль-жалость - ностальгию, отозвался болью в  сердце...
болью в сердце... Болью!
    - Параформ, - загорелось в сознании  четкое  слово  и  следом  еще
одно: - Фазахозяинаинтро да.
    Каркас тела не выдержал искажения геометрий, и боль  затопила  все
головы  Мальгина,  раздробилась  на  отдельные  очаги,  разлилась   по
распавшемуся на отдельные блоки-кристаллы телу, жизнь вытекла  из  них