гипотеза  о  его  "закодированных"   в
компьютерной сети сообщениях  подтверждается.  Оперативная  служба  на
него выйти не смогла, в Солнечной системе его, наверное, нет.
    - Продолжайте поиск, подключив пограничников.  Кроме  того,  дайте
мне список лиц, имеющих доступ  к  информации  "спрута"  -  раз,  и  к
информации с грифом "служебная тайна" - два.
    - Включая консортников? [От консорт - "линия" - личная линия связи
с компьютерными системами, позволяющая обладателю пользоваться данными
в режиме особых полномочий.]
    - Их в первую очередь.
    Через  пять  минут  принтер  выплюнул  лист  пластпапира  с  тремя
десятками фамилий, и Боянова  принялась  изучать  его,  делая  пометки
световым карандашом. Потом вызвала Умника:
    - В десять часов у меня  должен  был  быть  математик  ксеноцентра
Железовский.
    - Сейчас проверю. Он дома, - сообщил инк через несколько секунд. -
Дать канал?
    - Кажется, слово "обязательность" он не жалует.
    Вспыхнувший виом открыл окно в квартиру Железовского, заставленную
прозрачными шкафами с образцами всевозможных руд. Математик в халате с
изображениями старинных автомобилей возился у одного из шкафов. Поднял
взгляд на комиссара, ничуть не удивившись звонку.
    - Извините, что оторвала вас от творческой  работы,  -  с  иронией
проговорила Власта. - Вы хотели навестить наш отдел...
    - Передумал,  -  лаконично  ответствовал   Железовский.   -   Ваше
предложение насчет работы мне не подходит.  Извините.  Во-первых,  все
интрасенсы - индивидуалисты, жаждущие свободы в максимальной  степени,
и я не исключение. Я предпочитаю заниматься тем, что мне  нравится.  А
во-вторых: живи тихо - не увидишь лиха.
    Бояновой показалось, что Железовский при этом лукаво подмигнул ей,
но вряд ли это соответствовало истине.
    - Насчет лиха - это ваш девиз?
    - Просто человек я осторожный и люблю комфорт.  -  Аристарх  повел
рукой вокруг. - Камни - моя страсть. Не хотите оценить коллекцию?
    - Некогда,  -   отрезала   Власта,   выключая   виом.   Она   была
раздосадована и разочарована до такой степени, что не  сразу  ответила
на вопрос Умника:
    - Я вам еще нужен?
    - Нет, - ответила она уже спокойней и пробормотала: - Ну и ну! Что
в тебе нашла Забава? Не понимаю!
    Позвонив домой и предупредив дочь, что будет ночевать у сестры,  в
пол-одиннадцатого вечера Боянова воспользовалась метро управления и  в
одиннадцать была уже в Вылкове, пригороде Софии, где жила Забава.
    По местному времени было всего лишь девять вечера,  но  темнота  и
здесь властвовала над землей и небом.
    Отпустив такси, Боянова мельком посмотрела на плывущие над головой
алые огоньки чужой машины, подумала: прикрытие, наверное, любит  Алекс
архаику, - и тут же забыла об этом. Лифт вознес ее на семнадцатый этаж
здания-пирамиды, а спустя минуту она уже входила  в  квартиру  сестры:
жилой стандарт - четыре комнаты, кухня, сауна.
    Забава примеряла  новое  платье,  вырастив  из  стены  треугольник
зеркала. Оглянулась на звук шагов.
    - Как я тебе?
    Комиссар оценивающим взглядом прошлась по фигуре сестры.
    - Весьма недурно. Однако носить такое можно только вечером.
    Платье горело, то есть впечатление было такое,  что  легкая  ткань
вспыхнула  и  горит  бездымно,  трепеща   язычками   пламени:   алыми,
оранжевыми, голубыми и  фиолетовыми.  Сквозь  неумирающее  и  нежгучее
пламя изредка то  туманной  кисеей,  то  рельефной  скульптурой  -  на
мгновение - проступало прекрасное тело молодой девушки, полное  сил  и
женственности.
    - Стиль "аутбэст",  -  проговорила  Забава  смущенно.  -  Зиркорн,
конечно. И все же красиво, да?
    Она небрежно взмахнула рукой, и платье вдруг  стекло  к  ее  ногам
лужицей  света.  Оставшись  в  бикини,  девушка  нагнулась,  подобрала
"лужицу", превратившуюся в ленту, бросила в дырчатую пластину стенного
шкафа, который проглотил  ленту  и  заурчал,  как  сытый  кот,  ожидая
приказа. Забава щелкнула пальцами,  надела  выданный  шкафом  халат  -
ничего не  скрывающий  по  сути,  прошлась  перед  сестрой,  покачивая
бедрами, и обе засмеялись.
    Спустя несколько минут сестры вырастили в спальне мебель по вкусу,
приготовили напитки и  устроились  в  уютном  уголке  комнаты,  делясь
впечатлениями от прожитого дня и последними новостями. Они были  очень
похожи, особенно бровями, густыми и широкими; но у  Забавы  лицо  было
смуглое и тонкое, с твердым подбородком и такими же твердыми,  резными
губами, с глазами-сапфирами, а лицо Власты светилось  белизной,  такое
же тонкое - один и тот же резец их  вырезал,  -  но  более  мягкое,  с
губами  пухлыми,   готовыми,   казалось,   сложиться   в   улыбку,   и
желто-зелеными  глазами.  Правда,  в  отличие  от   сестры,   комиссар
улыбалась редко, в исключительных  случаях,  а  вот  характеры  у  них
получились одинаковые: решительные, сильные, властные.
    - Что ты в нем нашла? - пробормотала младшая сестра, насмотревшись
на Забаву. - Тебе на вид двадцать, ты красивая, изящная и  умная...  а
он - бегемот с фигурой Геракла,  бифкейк  [Бифкейк  -  сплошные  мышцы
(англ.).] с едва заметным проблеском мысли...
    Забава с изумлением посмотрела на сестру.
    - Власта, что с тобой? Ты об Аристархе? Всерьез?
    - О нем, о ком же еще.
    - Да ты же его не знаешь совсем! Это... это... - Забава  не  нашла
слова и только зажмурилась изо всех сил. Потом недоверчиво заглянула в
глаза Власты: - Что произошло между вами?
    Она могла свободно читать  в  душе  сестры,  воспринимать  бег  ее
эйдетических образов - процесс мышления, но никогда не делала этого, и
даже не в силу этики интрасенсов - в силу безоговорочного доверия.
    - Он отказался работать в отделе, - поморщилась Власта. - Придумал
какую-то смехотворную причину... хотя, вероятней всего, это  лень  или
трусость!
    - Власта!
    - Ну не буду, не буду, раз тебя это задевает.  Он  меня  вывел  из
себя, отсюда и настроение соответствующее. А тут как назло  начинаются
странные события и  нужен  очень  хороший  эфаналитик,  чтобы  сделать
верный прогноз.
    - Он очень хороший аналитик, а математик от Бога.
    Власта улыбнулась, провела рукой по щеке сестры.
    - Надо же, как ты его защищаешь. А разница в возрасте не  смущает?
Ведь ты старше его на тридцать лет. Впрочем, - комиссар пригорюнилась,
- извини, при чем тут возраст? Просто я никогда  не  думала,  что  моя
железная сестра, идеал строгости,  точного  расчета,  вкуса,  свободы,
целеустремленности, способна  влюбиться  так  по-девичьи,  бездумно  и
щедро.
    - Закрыть глаза на событие - еще не значит уничтожить это событие.
Хотя я сама не поверила, когда поняла. И встречались мы с ним всего-то
несколько раз... Тянет меня к нему, понимаешь? Ничего не могу поделать
с собой, хоть плачь.
    - А он?
    - А он весь в себе: что-то  ищет,  к  чему-то  стремится,  чего-то
добивается, но - один! И прочитать его я не могу, понимаешь?  То  есть
пытаюсь, но он закрыт, заблокирован, как... как  вход  в  пещеру,  где
спрятаны несметные сокровища.
    Власта улыбнулась.
    - Ты уверена, что сокровища существуют?
    - Чаще да, а иногда... хочется убить его или хотя бы избить,  лишь
бы увидеть, что он прячет  в  себе.  -  Забава  всхлипнула.  -  Изверг
каменный! Истукан! Индивидуалист несчастный!
    Женщины обнялись, притихли.
    - Тебя что-то еще беспокоит? - шепнула Забава.  Она  хорошо  знала
заботы сестры  и  была  в  курсе  всех  дел,  которые  велись  службой
безопасности.
    - Границы допустимого, - так же  шепотом  ответила  Власта.  -  До
каких пределов могут дойти братья "Ордена" в борьбе с интрасенсами,  с
тобой в том числе. Я боюсь за тебя.
    - А ты не бойся, мы способны постоять за  себя,  я  в  том  числе.
Атака на интрасенсов, комиссар, это не есть цель "Ордена", его цель  -
дестабилизация работы службы безопасности, единственной  прочной  базы
общества. Кто-то хочет сменить формулу существования земной  федерации
Советов как таковых и парламента в частности.
    - Может быть, они правы, и безопасность - анахронизм?
    - Во все времена только этически зрелые дисциплинарные  коллективы
были способны решать самые сложные задачи, в том числе и  по  крупному
счету, к примеру - задачу сохранения  жизни  на  Земле,  а  отнюдь  не
"свободные"  от  условий  и  ограничений   анархистские   организации,
ставящие во главу угла  "абсолютную  свободу"  личности.  Человеческая
свобода не тождественна всемогуществу.
    - По-моему, ты комиссар отдела больше меня, но в одном  ты  права:
дисциплинарные коллективы, несущие ответственность, всегда были  нужны
человечеству, нужны и сейчас. Истинное  сообщество  -  это  сообщество
ответственных личностей, а не толпа  свободных  от  любой  зависимости
удальцов. Нас же хотят  заставить  не  трогать  тех,  кто  проповедует
"истину  толпы",  способной  ради  удовольствия  разнести  не   только
продуктовую базу, но и всю Землю, а главное - тех,  кто  строит  планы
физического уничтожения неугодных. И  самое  страшное,  что  находятся
исполнители!
    Забава вздохнула.
    - Чему  ты  удивляешься?  Высочайшие  взлеты  человеческой  мысли,
разнообразие и утонченность культуры  и  наш  рафинированный  гуманизм
всегда будут уживаться с  разгулом  низменных  страстей,  наркоманией,
терроризмом   и   просто   хулиганством.   Таков   человек,    Власта.
Биологическая эволюция не успела до сего времени вычистить в  человеке
агрессивность,   трусость,   алчность,    вероломство,    страсть    к
стяжательству, лживость и так далее, и, быть может, мы, интрасенсы,  -
последняя  попытка  эволюции  в  этом  направлении.  Поэтому   нас   и
ненавидят. Не все, далеко не большинство, но еще многие.
    - Один из их лозунгов: интрасенсы больны,  болезнь  их  заразна  и
ведет человечество к вырождению и гибели. - Власта  слабо  улыбнулась,
целуя сестру в щеку. - Это ты-то больна? Да я за тебя жизнь отдам!
    В  прихожей  вдруг  заиграла   мелодию   дверь.   Власта   увидела
расширившиеся глаза Забавы и в тревоге привстала.
    - Что?!
    - Это он! - еле прошептала старшая сестра.
    - Кто?
    - Железовский!
    - Желе... Аристарх? Не может быть! - Власта  вышла  в  прихожую  и
открыла дверь. Перед ней с непроницаемым лицом горой высился  Аристарх
Железовский собственной персоной.
    - Добрый вечер, -  вежливо  пророкотал  он  своим  -  не  басом  -
подземным гулом. - Если гора не идет к Магомету...
    - Что? - Власта на мгновение растерялась,  за  что  потом  казнила
себя весь вечер. - О чем вы?
    - Ну, я же вас приглашал к себе. А если  гора  не  идет,  то  идет
Магомет. Вот я и пришел объясниться.
    - Ах, вот о чем речь! - Легкая краска легла на щеки  комиссара,  в
глазах промелькнули иронические огоньки. - Мне казалось,  что  мы  все
выяснили. Что ж, заходите, Магомет, если в этом есть смысл.
    - Власта, - с укором позвала появившаяся в проеме двери Забава,  -
гость всегда гость, при чем тут смысл. Заходи, Аристарх.
    Власта молча посторонилась.
    В гостиной женщины усадили математика на  диван  и  принялись  его
разглядывать до тех пор,  пока  не  почувствовали  неловкость.  Власта
сдалась первой, засмеялась и ушла  на  кухню.  Вернулась  с  плавающим
подносом, протянула Аристарху красивый резной стакан с янтарным соком,
взяла другой, толкнув поднос в сторону сидевшей с нерешительным  видом
Забавы. Железовский кивком поблагодарил, отпил  глоток  сока  и  снова
превратился в изваяние, изредка поглядывая то на одну, то на другую.
    - Итак? - произнесла Власта.
    - Начну с того, -  сказал  Железовский,  -  что  я  принимаю  ваше
предложение работать в отделе. По многим причинам. Главная  из  них  -
прямая утечка информации, я не мог сказать вам это по видео.  Конечно,
я не Бог, просто хороший математик и согласен  с  формулой  эфанализа:
глубина предвидения ограничена. И все же попытаюсь кое-что сделать для
вас.
    - Для нас? - не выдержала Власта. - А разве не для вас в  конечном
счете? И не переоцениваете ли вы свои силы?
    Железовский порозовел, хотя очень старался держаться невозмутимо.
    - Не переоцениваю.
    - Оперативной информацией мы вас снабдим, но вам придется  сделать
не  стандартный  эфанализ  с  выдачей  прогноза,  а  определить  центр
дестабилизирующих  общество  сил,   понимаете?   Надо   очень   хорошо
разбираться в жизни общества, которое в наше время представляет  собой
сложнейший  организм,  мозаику  разнообразных  форм  производственных,
политических и общественных организаций. Вас это не пугает?
    - Нет.
    - Вы заявили, что интрасенсы - индивидуалисты и не любят  работать
под каким бы то ни было давлением, что же движет вами? Вы случайно  не
относитесь к тем, кто называет себя "рыцарем эскадрона жизни"?
    - Власта! - слабо запротестовала Забава.
    Легкая улыбка тронула твердые губы Железовского.
    - Кто-то из философов говорил: "Быть на стороне закона - такое  же
захватывающее дело, как и  быть  против  него".  Мне  лично  интересно
работать на стороне закона. Проведите  мне  консорт-линию,  Власта,  и
чтобы об этом знали только двое: вы и я. Умник тоже не  должен  ничего
знать.
    - Каким образом можно  получать  информацию  через  компьютер,  не
подключая его?
    - Сообщите мне параметры инка, и я дам вам рекомендации. И учтите:
против вас... нас работают  очень  хорошие  специалисты,  эфаналитики,
политологи,  социологи,  технари,  недовольные  своим   положением   и
отсутствием тех возможностей, которые открылись у интрасенсов.  Это  -
элита, и вам придется в ходе следствия с этим считаться,  если  хотите
довести дело до логического конца. Конечно, это  люди  -  без  особого
полета фантазии, номенклатурные работники,  но  в  их  руках  реальная
власть.
    - Откуда вы это знаете? - почти шепотом спросила Власта.
    Железовский подмигнул  Забаве,  сломав  на  миг  невозмутимость  и
превратившись в лихого удальца.
    - Ветер носит. Но что бы вы ни думали обо мне, приближается  новая
волна стихийной борьбы с творческим потенциалом, с генераторами  идей,
с людьми, одаренными Богом, которые всегда во все  времена  раздражали
аппарат власти.  При  любых  правительствах  и  режимах.  Как  говорят
новоявленные пророки: грядет очищение мира от  скверны  инородцев!  От
нас то есть. А заодно и от всех, кто довел себя до кондиции таланта. -
Математик допил сок, легко встал. -  Извините,  спешу.  Позвоните  мне
утром, Власта, по личному каналу. Забава его знает.
    Вышел. Совершенно бесшумно.
    Женщины остались сидеть, глядя друг на друга.
    - Нахал, - нарушила молчание Власта.
    - Мальчишка, - печально улыбнулась Забава.


                               Глава 6

    Ощущение полета и  сказочной  легкости  потрясало  настолько,  что
хотелось петь и мчаться, опережая ветер и  свет.  Однако  длилось  это
ощущение недолго: накатилась вдруг волна тоски, мир внизу,  голубой  и
зеленый, покрылся серым налетом, солнце скрылось  за  мрачной  пеленой
туч. Похолодало.
    Крылья стали тяжелыми, а тело потеряло  легкость  и  обтекаемость,
голова явно перевешивала хвост, и приходилось напрягать шейные  мышцы,
чтобы не перейти в пикирование. И очень мешали лапы...
    Мальгин проснулся.
    Сон, в котором он существовал  в  образе  могучего,  но  одинокого
орла,  навещал  его  регулярно,  и  хотя  не  приносил  неудобств,  но
запоминался щемящим и неуютным чувством одиночества, чувством, которое
ранило больней удара  шпаги.  Однако  в  памяти  сохранился  еще  один
эмоциональный    след,    отзвук    далекого    зова,    раздражающего
таинственностью и неповторимым ароматом инородности и в  то  же  время
родства. Зов этот не был целенаправлен, то есть он звучал как призыв о
помощи, сигнал SOS, предназначавшийся всем,  кто  его  услышит,  но  и
криком помощи назвать его было  трудно.  Зовущий  не  ждал  ответа,  и
печальный зов - пакет пси-волн, не мысль, но и  не  эхо  инстинкта,  -
мчался в пространстве, достигал мозга Мальгина и реализовывался фразой
тарабарского языка, полной непонятных чувств (кроме  печали,  ощущения
потери и горечи - что воспринималось сразу) и  еще  более  непонятного
смысла.
    Мальгин  поднял  руки   ладонями   к   себе,   привычно   раскачал
температуру: голова - лед, ноги - огонь,  -  и  ладони  засветились  в
темноте, словно были вылиты из раскаленного стекла.
    - Вставай, орел, - пробормотал он сам себе.
    В душе царила ночь, бескрайняя пустота,  где  далеко-далеко  сияли
две звезды - Купава и Карой.  Идти  никуда  не  хотелось,  мозг  искал
возможность спрятаться от ужаса внутренней пустоты и хватался за любую
возможность отвлечься  от  привычного  потока  дум,  зациклившихся  на
ощущении безвыходности. Самыми  приятными  отныне  становились  минуты
после схваток с памятью "черного человека", когда мозг освобождался от
информационных "шлаков"  и  отходов  физиологических  реакций.  В  эти
минуты Мальгин, выражаясь высоким  штилем,  пил  "божественный  нектар
сумеречного сознания" и отдыхал.
    Клим попытался еще раз определить координаты зовущего, углубился в
космос насколько мог далеко, но услышал только слабый  отзвук  чьей-то
мысли, явно нечеловеческой: словно где-то на краю  Вселенной  заплакал
ребенок...
    И снизошла на него вселенская печаль, с горькой  усмешкой  подумал
хирург, расслабляясь. Потом встал и поплелся умываться.
    Душ придал телу толику бодрости,  сразу  захотелось  есть,  словно
организм  вспомнил   об   увеличении   энергозатрат,   необычных   для
нормального человека, но обычных для интрасенса, живущего ускоренно  и
раскованно. Проглотив завтрак, Мальгин полюбовался серебристым туманом
"магической сферы", лежащей на полке  шкафа,  за  небьющимся  стеклом,
однако трогать не стал, интуиция  требовала  осторожности.  Исчезающий
"голыш" исправно продемонстрировал свои возможности,  как  только  его
перевернули,  что  сопровождалось  гулким  ударом  на  пси-уровне,   и
появился на прежнем месте через  семь  минут.  Клим  покачал  головой,
подумал: я еще разберусь с вами, подарочки! - на  что  Харитон,  редко
вмешивающийся во внутренние монологи и диалоги хозяина с самим  собой,
хмуро проворчал:
    - Не трогал бы ты их на самом деле, предупреждал же Лондон.
    - Я и с ним еще разберусь, -  неопределенно  пообещал  Мальгин.  -
Говорил бы прямо, чем они опасны, а то напустил туману...
    Некоторое время он колебался, не зная,  куда  податься:  то  ли  к
Купаве домой, то ли в институт, и выбрал  последнее.  Решение  созрело
давно, и следовало расставить точки над "i".
    В его кабинете работал Заремба.
    Увидев хозяина, он сделался пунцовым,  сорвал  с  головы  эмкан  и
встал, впервые не найдя, что сказать. Так они смотрели друг  на  друга
долгие две секунды, потом Клим сделал жест: освободи место, мол,  -  и
молодой нейрохирург с готовностью отскочил от стола.
    Мальгин обошел его, пробежал глазами плывущие  по  черной  гладкой
поверхности стола строки, выслушал мысленный рапорт секретаря  и  сел.
Поднял глаза на Зарембу:
    - Не выдержал?
    - Извини, - буркнул Иван, пряча глаза, потом оживился. - Да и  что
здесь такого? Ну, поработал с Гиппократом,  побеспокоил  эм-синхро  из
твоего ящика...
    - Не хитри, Иван, ты искал информацию обо мне, вернее,  о  "черных
кладах".
    - Так ведь интересно же! А сам ты молчишь, ничего из тебя...
    Клим исподлобья взглянул на  Зарембу,  и  тот,  сразу  замолчав  и
побледнев, попятился.
    - Т-ты что, Клим?
    - Ничего. - Мальгин заставил себя улыбнуться, отметив, как сразу с
облегчением, хотя несколько заискивающе, улыбнулся в ответ Заремба.  -
Ты же знаешь, как я не люблю неоправданного  любопытства.  Этике  тебя
учили?
    - Больше не буду, клянусь! - Заремба прижал кулаки к  груди.  -  А
правда, что у  тебя...  э-э...  расщепление  личности?  Это  Гиппократ
сообщил.
    - Вздор! - рассердился Мальгин. -  Гиппократ  тако