е памятью "черного
человека", но день ото дня они сжимались, уменьшались, таяли, и вместе
с ними таяли нравственные оценки  собственного  поведения  Шаламова  и
возможности адекватного ответа на внешние раздражители.
    Он вернулся в квартиру, которую снял под последним влиянием своего
"я", и два часа "отдыхал", то есть находился в глубоком  трансе,  пока
мыслил и действовал "черный  человек".  Очнулся  Даниил  в  незнакомом
месте, огляделся и  через  несколько  мгновений  понял,  что  "черный"
привел его в институт травматической нейрохирургии мозга, где  работал
Клим Мальгин.
    Благодаря встроенной  в  стены  аппаратуре  эмоционального  съема,
пси-настройки и видеопласта посетители  центрального  холла  института
видели и чувствовали то, что хотелось и что  их  успокаивало,  поэтому
для каждого холл выглядел по-своему; Шаламов оказался в дежурном  зале
СПАСкурьерской службы, интерьер которой всегда отвечал его  внутренним
представлениям о порядке и дисциплине.
    Усмехнувшись попытке  местной  автоматики  внушить  ему  бодрость,
Шаламов обошел прозрачную центральную  колонну  холла  -  единственную
деталь интерьера, которая  не  менялась  в  зависимости  от  внушаемых
картинок,  и  вызвал  дежурного.  Внутри  колонны  проявился  вежливый
мужчина средних лет со строгим лицом, одетый  в  голубой  костюм-динго
институтского инка по имени Гиппократ.
    Шаламов не стал тратить время на звуковой разговор, а сразу проник
в память машины и выяснил,  где  находится  лаборатория  нейропроблем,
которой заведовал Мальгин. Через несколько  минут,  мысленным  усилием
открыв замок  двери,  Даниил  вошел  в  кабинет  нейрохирурга,  своего
бывшего друга, единственного из всех друзей, кто видел  в  нем  только
пациента, несчастного человека, судьбой которого распорядился случай.
    К удивлению Шаламова, киб-секретарь кабинета не  содержал  никаких
сведений относительно своего  господина,  в  его  памяти  не  осталось
ничего,  что  касалось  личной  жизни  Мальгина,  связей,  планов  или
заметок, только данные по медицине  катастроф  и  бланк  сообщения  об
операциях, проведенных  сотрудниками  лаборатории.  Единственное,  что
удалось выяснить, так это отсутствие хирурга на рабочем месте в  связи
с его просьбой об отпуске. Где в данный момент находится Мальгин,  киб
не знал, как, впрочем, и Гиппократ.
    "С Купавой, конечно!"  -  мелькнула  мысль,  вызвавшая  мгновенную
вспышку ревности  и  бешенства,  в  результате  которой  киб-секретарь
превратился в мертвый поликристаллический слиток, выдающий  на  выходе
бессмысленный набор цифр и букв. И в этот момент  в  кабинет  заглянул
высокий,  модно  одетый  молодой  человек  с  вопросительно  поднятыми
бровями. Это был Заремба, уходивший с  дежурства  и  толкнувший  дверь
ради любопытства.
    Несколько  секунд  они  смотрели  друг  на  друга,  потом  молодой
нейрохирург прошептал, меняясь в лице:
    - Господи, Даниил?!
    Шаламов с трудом удержался от пси-выпада,  почувствовав  странный,
внезапный, леденящий душу страх, хотя потом не смог  отыскать  видимых
его причин.
    - Где Мальгин?
    - Чомор... - пробормотал Заремба, отгоняя пальцем нечистую силу. -
Леший... Это ты, Даниил, или я сплю?
    - Где Мальгин? - повторил вопрос Шаламов.
    Заремба хлопнул себя по бедрам, засмеялся; судя по всему,  беглого
спасателя он совершенно не боялся.
    - Надо же, как повезло!  Сенсация!  Шаламов,  человек-химера,  сам
возвращается в институт, и я первым узнаю об этом!
    - Барбос! - беззлобно  усмехнулся  Шаламов,  успокаиваясь.  -  Где
Клим, почему его нет ни на работе, ни дома?
    - Он в бегах уже несколько дней! Отпросился у начальника в отпуск,
утверждает, что ушел из института навсегда, но я ему не верю:  потянет
память - вернется. А ты какими путями здесь? Требуется помощь?
    Шаламов едва успел подавить желание  проникнуть  в  мозг  Зарембы,
выяснить все, что тот знает, и стереть воспоминания о встрече.
    - Помощь не требуется.
    - А Клим зациклился на твоей... - Заремба запнулся,  -  болезни  и
жаждет отыскать тебя, чтобы предложить операцию. Он даже  смоделировал
ее, рассчитал чуть ли  не  полтысячи  параметров...  Кстати,  он  тоже
стал... в некотором роде... в  общем...  -  Молодой  хирург  пошевелил
пальцами. - Ну, примерно таким же, как и  ты.  Экзосенсом,  короче.  Я
оперировал  его,  помогал  переводить  информацию  маатан  из   глубин
подсознания в сферу сознания, и теперь он,  по-моему,  хомо  супер.  -
Заремба остановился у стола, засунув руки в карманы, покачался с пяток
на носки. - Ну, сверхчеловек не сверхчеловек, тем не менее  Клим  смог
сделать то, что на его месте не сделал бы никто другой. Ты  слышал  об
этом? Он вытащил из глубокого транса твою жену... - Ивану  показалось,
что его ударили. Дальнейшее он помнил смутно.
    Показалось, что на голову рухнул потолок, потом кто-то  копался  в
мозгу - неприятное, холодно-скользкое впечатление, - перебирал  мысли,
образы,  воспоминания,  и,  наконец,  еще  одна   встряска   организма
запомнилась, как второй звонкий удар ладонью по уху.  В  голове  потом
долго плыл колокольный звон, отзываясь загоравшимися искрами боли  под
черепной коробкой. Очнулся Иван в кабинете Мальгина один, Шаламова уже
не было, только запах сохранился - запах "лунной  пыли",  чужой  этому
месту.
    "Черный человек" безошибочно вывел Шаламова из института и передал
собственному "я", ущербному, инфантильному, то и  дело  спотыкавшемуся
на эмоциях, но еще не полностью  распавшемуся,  в  Смоленске,  у  дома
Мальгина. Делать здесь было нечего, но у Шаламова возник  соблазн  еще
раз пройтись по памяти  мальгинского  "домового",  чтобы  окончательно
удостовериться в непричастности хирурга к исчезновению Купавы.
    В квартиру он  проник  легко,  тщательно  обшарил  все  комнаты  в
надежде отыскать хоть  какой-нибудь  предмет  из  туалета  Купавы,  не
нашел,  вскрыл  "домового",  но  память   компа   оказалась   стертой.
Раздраженный неудачей, Даниил  сжег  кристаллический  мозг  "домового"
окончательно и бесповоротно,  превратив  его  в  камень,  и  удалился.
Однако даже в таком состоянии он почти сразу  же  обнаружил  за  собой
слежку. Для этой цели кто-то использовал  исследовательских  "пчел"  -
комплекс типа "Рой-100" - с микрооптикой и десятком датчиков, а  также
с двигателем, позволявшим "пчелам" перемещаться с приличной  скоростью
до трехсот километров в час.
    Разбираться, кто следит и с какой целью, Шаламову было недосуг,  и
он сделал маневр, в  результате  которого  "пчелы"  помчались  за  его
видеодвойником, севшим в такси.
    Выспаться Бояновой не дали.
    Сначала позвонил Столбов, предпочитавший докладывать о работе сам,
а не через дежурных инков. Он сообщил,  что  "сын  сумерек"  вынырнул,
причем трижды:  первый  раз  в  управлении,  попытался  проникнуть  на
"склад", где хранилась взятая  из  его  квартиры  "магическая  сфера",
второй раз в Институте травматологической нейрохирургии мозга,  откуда
ему  удалось  незаметно  скрыться,  и  третий  раз  в  квартире  Клима
Мальгина, находившейся под особым контролем.
    - И что же? - спросила  сонная  Власта,  отметив  машинально,  что
проспала всего четыре часа.
    - Разрушена  инконика  "склада",  уничтожены  компы   в   кабинете
Мальгина и у него дома, работник института Иван Заремба получил слабый
пси-шок.
    Сон Власты сняло как рукой.
    - Причины?
    - Что? А, вот вы о чем, -  догадался  инспектор,  делая  вид,  что
ничего необычного в его  раннем  видеовизите  нет.  Внешних  причин  в
общем-то и нет. Во всяком  случае,  для  любого  из  нас,  но  не  для
Шаламова.  Видимо,  он  чересчур  резко  реагирует  даже   на   "малые
возмущения  среды"  -  слова,  жесты,   какие-то   сведения,   которые
затрагивают его лично. Таков вывод наших  пси-аналитиков.  Но  не  это
пока  главное.  Во-первых,  он  почуял  слежку   и   попытался   уйти,
использовав динго-двойника. Во-вторых, за ним идет еще  кто-то,  кроме
нас.
    - Не поняла!
    - За ним  ведут  наблюдение  неизвестные  нам  силы,  -  терпеливо
повторил Столбов. - Причем с применением тонкой молектронной и  мощной
оптической техники, установленной на спутниках. Чтобы не спугнуть этих
"наблюдателей",  мы   вынуждены   работать   сверхосторожно,   поэтому
результатов нет. Шаламов же продолжает, как мы  считаем,  искать  свою
жену. Найти ее нам пока тоже не удалось, -  упредил  инспектор  вопрос
комиссара.
    - Найдите! - с нажимом проговорила Боянова. -  Она  -  не  иголка.
Шаламов   становится   делинквентом   [Делинквент   -   субъект,   чье
отклоняющееся  поведение  в  крайних  своих  проявлениях  представляет
уголовно наказуемые действия.] и может решиться на все.  Перейдите  от
простой "дхияны" [Дхияна (санскрит) - созерцание; здесь: императив для
службы наблюдения за опасными объектами.] к двойной.
    Столбов наклонил голову, и связь прекратилась. Боянова  проверила,
как спит дочь,  легла,  несколько  минут  размышляла  над  услышанным,
задремала было, но звонок видео заставил ее включить "домового" снова.
Беспокоил Умник,  которому  полученная  по  сети  "спрута"  информация
показалась настораживающей: ученые из Института пограничных физических
проблем, которые занимались изучением "сферы  Сабатини"  на  Меркурии,
сделали вывод, согласно которому "сфера" неустойчива и в любой  момент
может выплеснуть в Систему океан энергии, уничтожив по пути  ближайшую
к Солнцу планету.
    Но и после этого сообщения у  Власты  оставалась  надежда  доспать
норму, требуемую организму - по рекомендации сестры, которая спала  не
меньше  шести  часов  в  сутки,  несмотря  на   свои   экстрасенсорные
способности. Однако третий звонок в  течение  утреннего  получаса  эту
надежду разрушил. На сей раз звонила Карой  Чокой,  бывший  нейрохимик
Евромеда, а теперь ксенолога "Эдип-2".
    - Извините, если  разбудила,  но  у  меня  странные  предчувствия.
Знаете, есть такая пословица: спящий под непрерывный  шум  просыпается
от тишины. Так и я: все мои друзья вдруг замолчали,  не  звонят,  и  я
подумала... где он?!
    - Кто?  -  улыбнулась  Боянова,  изучая  уверенное,  гордое   лицо
красивой женщины. Она знала о взаимоотношениях  Джумы  Хана,  Чокой  и
Мальгина и была уверена, что Карой спрашивает о  бывшем  муже.  Однако
ошиблась.
    - Мальгин, - произнесла ранняя видеогостья.
    Боянова мимолетно подумала, что ее проницательность, к  сожалению,
имеет пределы. Во всяком случае, в те  моменты,  когда  дело  касается
логики женщин.
    - Вероятнее  всего  Мальгин,  как  и   его   друзья   -   Ромашин,
Железовский... Хан, путешествует сейчас по  сети  орилоунского  метро.
Есть подозрения, что они отыскали в него вход.
    Выражение лица Карой  не  изменилось,  но  в  глазах  промелькнули
недоверие и озабоченность.
    - И Джума... с ними?
    - С ними.
    - Понимаю... извините, вы  меня  обескуражили...  То  есть  вы  не
знаете, где они? На Маате не появлялись, мы бы заметили. На Орилоухе?
    - Тоже нет. Ищем. Особой тревоги нет, все четверо профессиональные
рисконавты и умеют постоять за себя.
    - Понятно. - Карой медлила, собираясь что-то спросить, но так и не
решилась. - Всего доброго.
    Изображение превратилось в веер света, втянулось в глазок виома.
    Комиссар полежала, размышляя над не решенной  никем  загадкой  под
названием "женская любовь", и встала.
    Четвертый звонок за утро застал ее  на  кухне,  когда  она,  успев
сделать зарядку в стиле у-шу и принять душ, готовила завтрак. На  этот
раз видеовизитером  оказался  невозмутимый,  с  "блеском  мудрости  во
взоре"... Аристарх Железовский!
    - Вы?! - только и спросила Боянова, изменившись в лице.
    - Бью челом, - прогрохотал математик, отмахиваясь  от  кого-то.  -
Что тут  у  вас  творится?  Где  я  вышел?  Ребята  какие-то  нервные,
возбужденные... из-за чего сыр-бор загорелся?
    - Так вы на "складе"?  -  догадалась  Власта.  -  Вышли  из  этого
черного шарика - "магической сферы"?
    - Это кокон "эскалатора", выводящего пассажира  в  зал  трансфера,
распределителя  орилоунского  метро.  Да  отстаньте  вы  от  меня!   -
последние слова Аристарх произнес в сторону.
    - Дайте старшего на связь, - потребовала  комиссар,  сожалея,  что
предстанет перед глазами подчиненного в домашнем виде.  Изображение  в
виоме сменилось, на Боянову глянул командир обоймы охраны гриф Меринг,
красный от злости; за глаза его прозвали "мерином", и прозвище свое он
иногда оправдывал.
    - Извините, Власта, мы тут хотели...
    - Все в порядке, Джордж, отпустите его.
    - Да пусть идет хоть в... болото!  -  буркнул  Меринг.  -  Кто  бы
возражал. Но он хочет забрать с собой "объект 141".
    - Да?  Я  поговорю  с  ним.  Потом  снимите  блокировку  "склада",
отмените тревогу и выпустите его.
    - Принял. - Командир охраны повернулся  к  Железовскому,  на  лице
которого не дрогнул ни один мускул.
    - И Джума... с ними?
    - Зачем вам... э-э... кокон? - спросила Боянова.
    - Включите консорт-линию.
    Комиссар поняла, что Железовский  не  хочет,  чтобы  разговор  был
подслушан. Скомандовала "домовому" включить консорт-канал.  Через  две
секунды скачок цвета - по лицу Железовского пробежала голубая волна  -
показал включение спецрежима связи.
    - Кокон принадлежит Мальгину...
    - Кокон  принадлежит  Шаламову,  Мальгин  просто  забрал  его   из
квартиры Даниила. Кстати, Дан уже приходил за ним. Его  не  ждали  так
рано и... отсюда и весь сыр-бор, как вы изволили выразиться. Зачем вам
кокон?
    - Так Шаламов на Земле?
    - Риторический вопрос.
    - Но  я-то  не  знал.  Он  фрустирован,  вы  знаете?   И   случись
что-нибудь, что ему не понравится, может стать... носорогом в посудной
лавке.
    - Догадываемся, потому и упрятали кокон там, где Шаламов не сможет
его достать.
    - Напрасно. - Железовский сдвинул брови. - Зачем  его  нервировать
зря? Он спокойно перейдет границы допустимой обороны, а обвинят в этом
вас.
    - За то, что мы хотим помочь ему?
    - А если хотите  помочь,  отдайте  кокон  мне.  Во-первых,  я  при
встрече с Шаламовым ничем не рискую,  нанести  мне  вред  он  вряд  ли
сможет, да нам и договориться легче:  мы  с  ним  одного  поля  ягоды.
Во-вторых, через этот кокон в любой момент  может  выйти  Мальгин  или
кто-нибудь еще.
    - Разве вы были не с ними?!
    - Странным образом мы разошлись, хотя собирались идти вместе.  Мне
еще не вполне понятен механизм действия "эскалатора", здесь  командуют
законы иной физики, нежели наша, и объяснить что-либо нематематическим
языком я не смогу. Во всяком случае, я не знаю, почему нас  разбросало
по сети метро. Может быть, орилоунская автоматика реагирует на желания
каждого и выводит в нужное место поодиночке. Видимо, желания  наши  не
совпадали... ибо человек есть цель в себе...
    - Добавьте еще - и для себя. - Боянова закусила губу, сдерживаясь.
- Вы вернулись первым. Почему? И где вы были?
    - Отвечу, но позже, в приватной беседе, сейчас же очень спешу. Так
вы прикажите своим нукерам выпустить меня с коконом,  не  хотелось  бы
делать это силой. - В тоне  молодого  математика  проскользнула  нотка
превосходства, наверное, он чувствовал себя всесильным.
    Комплекс превосходства свойствен обычно  детям  и  еще  никого  не
доводил до добра, подумала Боянова. Дай Бог, чтобы ты  быстрей  вырос,
интрасенс. Что же в тебе нашла Забава, чего не вижу я?
    Связь прервалась.
    В гостиную вошла сонная Карина, протирая глаза кулачком.
    - С кем ты так  долго  беседовала,  ма?  Я  думала  -  с  Железным
Человеком. Ну и голосище!
    Власта  усмехнулась.  Железный  Человек  был   добрым   персонажем
знаменитого фант-сериала, покорителем  племен  разумных  динозавров  и
жутких  монстров  из  антивселенной  и  чем-то  походил  на  Аристарха
Железовского, хотя, по мнению  Власты,  в  характере  последнего  было
много лишнего.
    - Выспалась, жаворонок?
    - Ма, а что такое Апокалипсис?
    - Апокалипсис? - удивилась Боянова, прижимая дочку к себе.  -  Где
ты раскопала это слово?
    - Вчера звонил какой-то  дядя  и  сказал,  что  тебя  ждет  личный
Апокалипсис. Это твой друг? Он добрый?
    Несколько мгновений Власта смотрела на дочь потемневшими  глазами,
потом стремительно подошла к "домовому".
    - Кто звонил? Когда? Я имею в виду человека, произнесшего  "личный
Апокалипсис".
    - Абонент не идентифицирован, - проскрипел "домовой".


                               Глава 6

    Свет был прозрачный, невесомый, лунный и  лился  со  всех  сторон,
растворяя в себе голову, руки, все тело. Перед глазами  сформировалась
плоскость, похожая на мыльное зеркало, и на этой плоскости  проступила
вязь каких-то знаков и символов. Железовский мысленно вошел в зеркало,
которое обернулось вокруг него пленкой, отграничив растворяющий  свет,
черные знаки и символы с зеркала проникли в кожу, поплыли к сердцу  по
руслам вен, окунулись в сердце и,  подхваченные  потоком  артериальной
крови,  вонзились  в  мозг,  вспыхнули  сотнями  зеленых  искр,  будто
взорвалась ракета фейерверка...
    Аристарх  осознал  себя  сидящим  в   кресле,   тряхнул   головой,
окончательно приходя в себя. Сеанс включения в общее  поле  парасвязи,
соединяющее всех интрасенсов, закончился. Теперь математик мог в любой
момент  воспользоваться  интеллектуальным  потенциалом  товарищей  или
попросить помощи, зная, что она придет вовремя. Правда, случалось  это
редко, интрасенсы в силу развитого индивидуализма прибегали  к  "общей
волне" с неохотой. И все же бывали моменты, когда требовалось привлечь
внимание  всей  "экстра-популяции",  особенно   если   дело   касалось
безопасности существования или принятия какого-то важного решения.
    Железовский  принял   тадасану   -   позу   горы,   способствующую
концентрации покоя, и в  течение  нескольких  минут  дышал  по  особой
системе, добиваясь предельной ясности сознания. Этот  прием  входил  в
комплекс психофизической тренировки, направленной на изменение психики
за счет предельно высоких степеней концентрации внимания,  и  Аристарх
пользовался им каждый день. Он с гордостью в душе произносил, что  сам
создал себя - от мускульного каркаса до интеллектуального  наполнения,
и был прав; интрасенсорные  способности  развились  в  нем  во  многом
благодаря     целеустремленности,     терпению     и      колоссальной
сосредоточенности на решении поставленных задач. В иерархии характеров
Железовский    был    лидером,    если    не     вдохновителем,     то
лидером-исполнителем и, обладая огромной  работоспособностью,  считал,
что не должен отвлекаться ни на какие уводящие в  сторону  желания,  в
том числе и чувства. Именно поэтому он  "задавил"  в  себе  интерес  к
Забаве Бояновой, не дав  разгореться  костру  любви  в  самом  начале,
возведя в ранг закона свою знаменитую формулу "трех  эс":  самоанализ,
самоконтроль, самосовершенствование. О том, что он  теряет  при  этом,
Аристарх  со  свойственным  ему  максимализмом  не  думал.  Со  своими
друзьями он шутил, что в его роду не  было  Тура  -  славянского  бога
сладострастия, зато был Световид - бог солнца и войны...
    Кто-то позвал его.
    Железовский поймал импульс: слепящий просверк снега  под  алмазным
лучом солнца  -  и  ответил  порывом  ветра  с  запахом  ландыша,  что
означало: "все нормально". Звала Забава.  Привычно  погасив  встречный
порыв души (в голове потом долго  звенела  печальная  нота),  Аристарх
закончил туалет и принялся колдовать с аппаратурой, встроенной в стены
квартиры. У него был установлен большой инк типа  "эксперт"  по  имени
Дервиш, с которым он мог заниматься  математическими  расчетами  почти
любой  степени  сложности.  Кроме  того,  инк   исполнял   обязанности
"домового", что для него было несложно. Включив диалог, Железовский  с
неприятным  удивлением  узнал,  что  в  памяти  компа  кто-то  жестоко
покоп