го  сообщить  не
мог, если только не сошел с ума.
    - Значит, сошел. - Заремба уже пришел в себя  и  разговаривал  как
обычно. - Спроси у него сам, зачем мне возводить напраслину?
    Хирург молча натянул эмкан, и Гиппократ сообщил  ему  все,  о  чем
только что говорил  Заремба.  Оглушенный,  Мальгин  посидел  несколько
секунд, ничего не понимая, покрутил головой, с  трудом  заставил  себя
общаться с инком спокойно:
    - Кто ввел тебе эту информацию?
    - Информация  поступила  по  консорт-линии,  адресат   неизвестен.
Предположительно это служба безопасности.
    - Безопасность не ведет себя так грубо.
    - Больше у меня ничего нет.
    - Когда поступил пакет?
    - Вчера в семь вечера.
    - Стобецкий знает?
    - Естественно.  Он  интересовался,  когда  вы  планируете   выдать
информацию "черных кладов".
    Мальгин не ответил, сбрасывая эмкан.
    - Убедился?  -  кивнул  Заремба  на  стол.  -  Когда   собираешься
устраивать пресс-конференцию? Все обещаешь, обещаешь...
    - Я еще не готов, не дави на психику, Иван.
    - А почему ты такой хмурый? Давно не видел  тебя  веселым,  ходишь
вечно озабоченный... и недобрый.
    - Потому что я не обязан все время терпеть самого себя,- проворчал
Мальгин. Последние слова Зарембы задели его  и  заставили  задуматься.
Недобрым Клим не помнил себя никогда, во всяком случае, никто до этого
не бросал ему подобных упреков, и если Иван заметил  изменения  в  его
характере, значит, самоконтроля не хватало,  да  и  контроля  Харитона
тоже.  Интересно,  при  наступлении  "фазы   черного"   он   полностью
отключается или ведет себя  как  обычно?  Если  не  считать  недоброго
взгляда?..
    - Все, Иван, мне надо поработать.  Кстати,  если  я  тебя  оставлю
замом, справишься?
    Заремба недоверчиво посмотрел на хирурга.
    - Справлюсь, конечно, - сказал он с великолепной  самоуверенностью
как о чем-то само собой разумеющемся. - Не шутишь? В  отпуск  собрался
или еще куда?
    - Еще куда. - Мальгин помахал рукой, и Заремба вышел, оглядываясь,
сбитый с толку.
    Клим,  подождав  немного  и  набравшись   духу,   вызвал   кабинет
Стобецкого. Некоторое  время  они  смотрели  друг  на  друга.  Видимо,
Стобецкий только что разговаривал с кем-то, он был оживлен и весел, но
при виде хирурга оживление постепенно покинуло его, в лице  проглянула
озабоченность.
    - Готард, мне надо переменить работу.
    Глаза директора расширились.
    - Что произошло?
    - Устал.
    Выражение глаз Стобецкого изменилось:  недоверие  и  озабоченность
боролись в них  с  изумлением  и  недоумением.  Клим  представил,  что
творится сейчас в душе застигнутого врасплох директора, и  ему  самому
стало неуютно.
    - Устал - это причина для женщины, но не для меня. К  тому  же  ты
должен знать, что специалистов такого класса, как ты, можно  отпустить
только с разрешения Совета.
    - Я действительно устал... и больше всего от самого себя, а спасти
может только перемена обстановки, смена впечатлений  и  образа  жизни.
Хотя бы на  время,  на  полгода,  скажем.  Хочу  наконец  найти  смысл
собственного бытия и вернуть то, что потерял.  Связывайся  с  Советом,
придумывай любые причины, но завтра я не выйду.
    Стобецкий  покачал  головой,  не  сводя  пристального  взгляда   с
хирурга, хотел  что-то  спросить,  но  с  видимым  усилием  передумал.
Помолчав, сказал:
    - У тебя нет достойного заместителя.
    - Заремба справится.
    - Этот мальчишка? У  него  еще  молоко  на  губах  не  обсохло.  -
Стобецкий не выдержал взгляда  Мальгина,  отвел  глаза.  -  Хирург  он
хороший, но...
    - Он хирург от Бога, Готард, и ты это знаешь. Иван  справится,  не
держи парня в запасе.
    Разговор достиг точки неловкости, оба чувствовали это, разве что у
Стобецкого было что спросить у коллеги, а  у  Клима  нет.  И  директор
все-таки не удержался:
    - Это правда, что о тебе сообщил Гиппократ?
    - О расщеплении "я"? Правда. Вот тебе и главная причина  ухода,  -
оживился Мальгин. - Мне самому нужен врач.
    Взгляд Стобецкого стал подозрительным.
    - А не ты ли сам ввел эту информацию, чтобы действовать наверняка?
    Мальгин засмеялся.
    - Я в такие игры не играю. Хотя мне тоже интересно, кто это сделал
и зачем. Прощай.
    - Погоди, еще один  вопрос.  -  Черты  Стобецкого  вдруг  потеряли
директорскую твердость и властность. - Ты же понимаешь, что мне... нам
не безразлично, что с тобой происходит. И чем ты займешься.
    - Боишься, что я  превращусь  в  подобие  Шаламова?  -  прищурился
Мальгин. - Этого  не  произойдет.  Да,  благодаря  "черным  кладам"  я
обладаю  кое-какими  знаниями  маатан,  равно  как   и   возможностями
интрасенса, но никогда не применю эти знания  во  вред  людям.  Как  и
Майкл Лондон, между прочим.
    - Но вами интересуется безопасность... - Готард прикусил язык.
    - Это их обязанность, ничего удивительного. До связи, директор.
    Мальгин выключил виом, оставив Стобецкого  с  его  любопытством  и
сомнениями. Директор имел  право  сомневаться,  потому  что  некоторым
образом отвечал за хирурга, как за его здоровье, так и за  последствия
его поступков, однако Мальгин ничем не мог ему помочь.
    В последний раз совершив обход больных - их было  семеро,  молодые
парни  и  девушки,  все,  как  один,  с  травмами  черепа,  -  Клим  с
удовлетворением отметил, что операции прошли успешно, люди будут жить,
не боясь последствий. Грусти в том, что он покидает институт  надолго,
не  было,  в  воздухе  витало  обещание  удачи,  каких-то  открытий  и
невероятных  событий,  и  хандра  отступила,  словно  судьба   наконец
благосклонно улыбнулась ему.
    Полюбовавшись на крошечное существо в руках отца, Мальгин пообещал
навестить его к  вечеру,  отметив  ранее  неизвестное  выражение  лица
Мальгина-старшего: доброта и удовлетворение  светились  в  каждой  его
черточке.  Дочь   Климу   не   улыбнулась,   смотрела   пристально   и
настороженно,  совершенно  не  по-детски,  замерев,  как  только  Клим
помахал ей рукой. От этого взгляда хирургу стало не по себе, но  своих
чувств он не выдал, да и мысли его были заняты другим.
    Пока он разыскивал по связи Ромашина, позвонил Железовский:
    - Ты свободен?
    - Как ветер. Вот только навещу Ку... одного человека и могу быть в
твоем распоряжении.
    - К Купаве ты бы лучше не ходил, -  прогудел  склонный  к  прямоте
Аристарх, ощупав лицо хирурга проницательными  глазами.  -  По  многим
причинам.
    Клим нахмурился, но математик не дал ему простора для обиды:
    - Потом поговорим на эту тему, не по  видео.  Ну-ка,  повернись  в
профиль.
    Мальгин повиновался, ничего не понимая. Железовский хмыкнул.
    - Ты своих предков хорошо знаешь?
    - Да не очень, всего до десятого колена. - Клим был сбит с толку и
не скрывал этого. - Славяне. А что?
    - Это видно, что славяне, кто конкретно?
    - По именам, что ли? Белорусы, русские, украинцы. Линия по отцу  -
русские, по матери - украинцы,  белорусы.  Прапрадед  Чурила  жил  под
Рославлем, другой прапрадед - из-под Гомеля...
    - Вот  оно  в  чем  дело.  А   я   голову   ломаю,   почему   твои
экстрасенсорные  гены  проснулись  так  поздно  -  из-за   последствий
проживания твоих предков в зоне экологического бедствия!  О  Чернобыле
чай слышал? Ну все, жду через час.
    Виом погас.
    Клим посидел перед "домовым" с ощущением легкого сотрясения мозга,
потом  встряхнулся  и  с  удовольствием  повозился  со   снарядами   в
спорткомнате, завершив тренировку боем с  "динго".  Душ,  как  всегда,
оказал  свое  благотворное  воздействие,  заставив  тело  дышать  всей
поверхностью кожи. Клим оделся и мысленно помахал Железовскому  рукой.
Свои решения он менял редко, а тем более не  зная,  что  имел  в  виду
Железовский.
    Купавы дома не оказалось. И,  как  заявил  ее  "домовой",  она  со
времени последнего посещения дома хирургом так и не появлялась.
    - Где же она может быть? - спросил Мальгин, тихо свирепея.
    "Домовой" не счел нужным отвечать. Тогда  Клим  мысленным  усилием
залез  внутрь  инка,  перебрал  связи  памяти,  нашел   нервный   узел
консорт-блока,  подчиняющегося  только  личным  командам  хозяина,   и
углубился в информполе. Через минуту он  знал,  где  может  находиться
Купава, однако воспользоваться этим знанием ему не дали, не  сработало
даже мгновенно пробуждающееся чувство опасности: на сей раз  оно  было
отвлечено поисками Купавы и сосредоточенностью на личных проблемах.
    Когда он наконец отреагировал на  усиление  пси-шума,  в  гостиную
ворвались  пятеро  в  серых   кокосах   с   улиткообразными   шлемами,
скрывающими лица. Четверо держали в руках оружие  -  пистолеты  сна  и
"универсалы", а пятый - хищной красоты излучатель с двумя устройствами
автонаводки и контроля цели. Действовали они молча и быстро, Мальгин в
течение  двух  секунд  оказался  окруженным  со  всех  сторон.   Самое
интересное, что он не видел их в пси-диапазоне, не чувствовал биополей
- цветных "двойников", все пятеро размазывались в бесформенные силуэты
с черными дырами вместо голов.
    Харитон первым сообразил, в чем дело:
    - Шлемы -  это  защита  от  психотехники  внушения,  причем  очень
солидная, не хуже, чем в "заскоках".
    - Ну  и  что  дальше?   -   холодно   спросил   Мальгин,   включая
пространственную рецепцию и готовясь к ускоренному ритму  жизни.  -  В
чем дело? Что за маскарад? Я вас не приглашал, да и хозяйка тоже.
    - Нам нужно  твое  "темное  знание",  -  прохрипел  чей-то  голос:
определить, кто говорит, было невозможно.
    Мальгин не выдержал и засмеялся, вслушиваясь в  усиливающийся  гул
крови. Кожа начала чувствовать малейшие движения  воздуха,  а  система
внутреннего зрения реагировала на каждый жест стоящих сзади и сбоку. И
где-то глубоко в недрах подсознания заворочался "черный человек".  "Не
слишком ли скоро сбываются пророчества Лондона?" - подумал Клим, вслух
же сказал:
    - Мне бы оно тоже не помешало.
    - Не смешно, - раздался тот же  голос,  и  снова  хирург  не  смог
определить, кто говорит. - Мы  знаем,  что  ты  уже  овладел  "черными
кладами", и хотели  бы  получить  эту  информацию.  Не  заставляй  нас
применять силу.
    В гостиную вошел шестой незнакомец с каким-то переносным прибором,
вытягивая на ходу ажурный шлем специального эмкана. Клим узнал аппарат
психозаписи, применяющийся медиками "Скорой помощи" при амнезии.
    - Кто вы? - спросил он. - К чему эти детские игры с  переодеванием
и засадами?
    - Это не игры, - начал было неведомый обладатель хриплого  голоса,
но его перебил один из молодых людей, которому надоело ждать:
    - Чего мы медлим? Скрутить его - дело трех секунд, сунуть в  эмкан
- и все!
    "Эмилептоид, - определил Мальгин профессионально, - терпения ни на
грош, вежливости тоже. И где-то я уже слышал этот голос".
    Тот, кто стоял рядом с заговорившим, громадный, широкий,  опасный,
вдруг без размаха ударил напарника в живот. Парень отлетел к  стене  и
едва не упал, кокос уберег его от нокдауна.
    - Ты задерживаешь нас и усугубляешь свое  положение,  -  прохрипел
тот же голос. Теперь Мальгин понял, в чем дело:  голос  шел  сразу  от
всех налетчиков, через динамики.  Говоривший  не  хотел,  чтобы  после
"сеанса" его узнали по голосу или по фигуре.
    - Помочь?  Или  наденешь  эту  штуку  сам?  -  Вошедший  последним
приблизился и протянул эмкан.
    Мальгин  покачал  головой,  готовый  к  энергоотдаче,  превышающей
возможности любого человека. Поднял руку  ладонью  вниз,  и  с  ладони
сорвалась в пол синяя искра. Нежданные гости вздрогнули.
    - Ребята, если это шутка - я вам  ее  прощаю,  хотя  она  и  зашла
далеко, но  нельзя  же  до  предела  испытывать  терпение  незнакомого
человека.
    Видимо, вся шестерка  держала  связь  по  рации,  и  кто-то  подал
команду  в  радиодиапазоне:  Клим  ощутил  передачу,   как   лопнувший
светящийся шнур. Тотчас же  стоявший  сзади  хирурга  молодой  человек
нанес ему удар по голове рукоятью "универсала". Вернее, хотел нанести:
Мальгина в этом месте уже не оказалось.
    Бой он начал без злости,  как  начинают  соревнование  шахматисты:
напряжение   интеллекта,   математика   ситуаций,   анализ    действий
противника, ответный  ход  -  все  в  темпе,  позволяющем  на  полшага
опережать противоборствующую сторону. Однако вскоре Клим  понял,  что,
во-первых, просто уходя от выпадов  и  лазерных  прицельных  трасс  на
скоростях, превышающих реакции нападавших, он долго не продержится, да
и простора для маневра в квартире Купавы не хватало, а  во-вторых,  за
него еще не принялись всерьез. По крайней мере двое из  группы  просто
наблюдали за ним, откровенно изучая его возможности,  и  оба  таили  в
себе неведомые запасы темных сил и заряды угрозы.
    Зря  не  послушался  Аристарха,  пришла  некстати  мысль.  Ребятам
поступила команда стрелять, и комната засверкала  цветными  вспышками,
словно веселые гости  затеяли  мини-фейерверк.  Обиженная  попаданиями
мебель начала выдавать формы, не предусмотренные программой интерьера,
двигаться стало трудней, и Клим сменил рисунок игры. Двое из  боевиков
группы лишились оружия в течение секунды, еще один получил иглу сна от
своего же напарника и выбыл из схватки, и тогда  в  действие  вступили
наблюдатели: широкий  и,  вероятно,  очень  сильный  мужчина,  возраст
которого оценить было невозможно, и второй - высокий, тонкий и гибкий,
хотя и не юноша. Выстрел первого из  "универсала"  прошел  над  плечом
хирурга, а выстрел второго из усыпляющего пистолета достиг цели:  игла
задела бедро, хоть в тело не вошла.
    Мальгин  увеличил  скорость,  прекрасно  сознавая,   что   в   его
распоряжении всего с десяток секунд, может быть, полминуты,  и  достал
тонкого  с  удара-полувзлета,  успев  швырнуть  в  кого-то  из  парней
отобранный пистолет. Оставался широкий,  олицетворяющий  главные  силы
отряда, владеющий техникой рукопашного боя не хуже Мальгина и почти не
уступающий ему в реакции, но этот тип не принял открытой  схватки,  не
стал рисковать, из его руки глянул на хирурга зрачок гипноиндуктора.
    - Клим, выходи из боя, у них "василиск"! - раздался вдруг в голове
пси-крик Железовского. - Я буду через минуту, прыгай в окно!
    Мальгин, чувствуя, как заныли  мышцы  икр,  развернулся  на  ходу,
прыгнул через бесформенный стул, и в этот момент гигант  выстрелил.  И
все  же  за  мгновение  до  выстрела  -   сработала   интуитив-система
предупреждения - Клим успел загнать свет "я" в глубины подсознания,  и
тупой удар в голову, по всем нервным узлам, не стал для него временной
смертью личности, полным отключением процесса мышления.  В  результате
он  впервые  встретил  в  себе,  в  глубинах   неосознанной   психики,
внушенного Шаламовым "черного человека".
    Увиделось это так, словно  Мальгин  пробил  телом  свод  пещеры  с
фосфоресцирующими стенами и упал прямо перед угрюмой глыбой маатанина,
сидящего на куче хвороста.
    - Привет, - сказал "черный человек"  меланхолически.  У  него  был
приятный бархатистый голос и манеры Игната Ромашина.
    - Привет, - отозвался ошеломленный Мальгин, озираясь. Воспринимать
действительность, если это была действительность, мешал отдаленный гул
да слабые передергивания стен и пола пещеры в ответ на  особо  сильные
раскаты.
    - Где я?
    - В Запределье, друг мой. Но я вынужден покинуть тебя. -  Маатанин
оделся в ореол  неверного  зеленого  свечения,  его  черная  глыбистая
фигура задрожала, как желе, стала таять.  -  Наступила  фаза  "черного
человека", я должен  быть  наверху.  До  встречи!  -  Скала  маатанина
распалась на дымные облачка, дым  тянулся  струйками  в  свод  пещеры,
наступила тишина.
    Мальгин, не чувствуя тела, подошел к тому месту,  где  только  что
был "черный человек", и обнаружил неглубокую выемку в  полу,  покрытую
глазурью. Пещера продолжала сотрясаться, словно где-то на  поверхности
земли шло сражение, насыщенное ракетными  и  бомбовыми  ударами,  и  в
ответ на самые близкие взрывы в стенах пещеры  вспыхивали  и  медленно
гасли алые прямоугольники. Подойдя к одному из них, Мальгин понял, что
это дверь, всего он насчитал их  сорок,  по  десять  на  каждую  стену
пещеры, и ни одна из них не открылась, несмотря на все усилия хирурга.
    Мальгин почувствовал усталость. Болела голова, все тело,  хотя  он
его не видел и не мог ощущать, череп сдавило так, будто голова  попала
в тиски, и еще мучило ощущение льющейся из ушей горячей жидкости:  так
обычно течет кровь из раны.
    Подняв  голову,  он  увидел   в   потолке   еще   одну   дверь   -
фиолетово-синюю, словно из прозрачного толстого стекла,  и  эта  дверь
ждала, чтобы ее открыли.
    Мальгин подпрыгнул... и закричал от боли! Показалось, что в ступни
впились  десятки   острых   игл.   Задрожали   стены,   воздух,   само
пространство,  отзываясь  гулким  эхом,  рождая  видимые  глазом  узлы
интерференции световых  волн.  Мальгин  почувствовал,  что  слабеет  и
вот-вот  потеряет  сознание...  хотя  какое  сознание  может  быть   в
подсознании? - мелькнула мысль.
    И в этот миг ушей коснулся  знакомый  далекий  зов,  словно  трава
прошелестела, или дождик сыпанул по луже, или ветер  коснулся  листьев
клена... Клим напрягся, стараясь  расслышать  этот  до  боли  знакомый
звук, и не услышал - почуял шепот:
    - Прыгай!..
    Сил уже  почти  не  оставалось  ни  на  что,  стены  пещеры  стали
сближаться с грохотом и гулом, и тогда, собрав все крохи воли, что еще
боролись с диким напором извне неведомых сил,  Мальгин  прыгнул  вверх
(вверх?) к спасительной двери, проломил ее головой... и  оказался  над
речным обрывом.
    Сзади горела степь, мелькали всадники,  ржали  кони  без  седоков,
кричали люди, впереди разворачивался речной простор  и  сочная  зелень
пойменных лугов за рекой.
    - Прыгай! - крикнул кто-то из-под обрыва, и Мальгин, босоногий,  в
рваной рубашке, сиганул в реку, пропустив над  собой  гибельный  свист
прянувшей из чужого лука стрелы...
    Он лежал в кровати, в своей  спальне,  в  одних  плавках,  и  тело
казалось сплошной раной: болела каждая  клеточка,  каждый  нерв,  кожа
горела, в желудке пылал огонь, а в глаза будто насыпали песку. Клим  с
трудом повернул огромную, как барабан, гудящую голову - Железовский.
    - Как... я... сюда... попал? - Язык не слушался, скулы сводило  от
кислоты и горечи и от боли, говорить можно было только с паузами.
    - А ты не помнишь?  -  пробасил  математик,  озабоченно  глядя  на
снятый с руки Мальгина датчик. - Лежи, лежи, приводи себя в порядок.
    Клим только  теперь  почувствовал  блаженную  мягкость  и  чистоту
постели. Вспомнил  схватку,  рывком  приподнялся  и  едва  не  потерял
сознание от охватившего все тело пламени.
    - О дьявол! Где они?!
    - А нетути никого, -  улыбнулся  Железовский.  -  Кто  тебе  нужен
конкретно? Может, тебе все померещилось.
    - И пещера с "черным"?
    - Что? Пещера? Лежи, лежи, не дрыгайся.
    Мальгин лег, вспоминая подробности драки.
    - Где мой кокос?
    - Зачем он тебе?
    - В него встроен советчик, Харитон, он должен был  все  запомнить.
Найди костюм.
    - Потом расспросишь своего советчика. - Железовский принес  стакан
медового напитка, заставил Клима выпить. - Видимо,  у  тебя  во  время
встречи с... э-э... гостями наступила фаза "черного человека", а  это,
брат, такая штука, что и мне становится страшно.  Убивать  не  хотели,
задача стояла проверить тебя на  сенсорику,  на  прочность  защиты,  а
заодно попытаться выкачать из тебя все, что содержится в башке.  Ну  и
проверили.
    - Что там произошло?
    - Я подоспел в момент, когда ты схватился с одним  мордоворотом...
извини за терминологию, в этом слове вся суть. Он тебя лупит  кулаками
и ногами почем зря, а ты стоишь, как сейф! - Аристарх  хохотнул.  -  А
потом вылез "черный".
    - Как? Я имею в виду, как это выглядело?
    - Пси-удар. Не твой личный потенциал,