, хотя бы и теоретически, но можно  было
подобрать.
    - Не ввязывайтесь  в...  драки.  По  вашему  сигналу  криминальные
подразделения способны остановить  любых  резвящихся...  шутников.  До
свидания.
    В понимающем взгляде Железовского промелькнула ирония,  но,  слава
Богу, он промолчал.
    Однако перевести дух Бояновой не удалось - позвонил Столбов.
    - Власта, мы потеряли Шаламова.
    - Не поняла, инспектор, как потеряли? Он что, иголка?!
    - Он  разделился  и  исчез.  То  есть  мы  предполагаем,  что   он
использовал  динго,  полностью  копирующий  его  внешность,  и  ребята
клюнули на эту уловку, пошли за двойником. Тот сел в  такси,  добрался
до метро и... пропал. -  Столбов  в  замешательстве  почесал  горбинку
носа. - Здесь есть одна загадка:  динго  не  может  передвигаться  без
создающей голографический мираж аппаратуры, но мы такой  аппаратуры...
- инспектор кашлянул, - не нашли.
    - Великолепно! - Тон комиссара стал ледяным. - Дмитрий, вы  сейчас
не просто опер. То есть оператор тревоги по форме "ЗОВ".  Неужели  мне
надо учить вас работать по таким фигурантам, как Шаламов?  Не  обычный
псинеур - чужой псинеур! А значит, работать по нему надо нестандартно,
нестереотипно, без привлечения штатных режимов, понимаете?
    Столбов побледнел, но глаз не отвел.
    Боянова сжала зубы,  перекусывая  раздражение,  которому  не  было
оправдания. Инспектор  ей  нравился,  а  признаваться  в  этом  ей  не
хотелось, даже себе самой.
    - Используйте опыт ИВК, эм-синхро, предельные возможности машин...
и людей, но Шаламова  мне  найдите!  А  когда  установите  контакт,  я
встречусь с ним.
    Столбов молча наклонил голову. И осталось между ними, как  всегда,
недосказанное что-то...


                               Глава 7

    Уже   второй   раз   ему   пришлось   уходить   с   использованием
"пси-фантомов"  -  личных   видеокопий,   создающих   у   наблюдателей
впечатление полного соответствия преследуемой личности.  Это  начинало
злить.
    В своей новой квартире Шаламов  без  удовольствия  принял  душ  и,
чтобы  сбить  настроение,  включил  домашний   видео.   Однако   успел
посмотреть  только  часть  всеземной  ежедневной  программы  новостей,
транслируемой на всю Систему, из которой  узнал,  что  на  Меркурии  в
результате какого-то  эксперимента  образовалась  "сфера  Сабатини"  -
объект с  очень  странными  свойствами,  немыслимыми  с  точки  зрения
законов физики. Захотелось выяснить подробности и уточнить детали,  но
сработала фаза "черного человека", и Шаламов со всплеском погрузился в
глухой колодец небытия.
    Вынырнул  через  сорок  минут  там  же,  в  квартире,  и   впервые
обнаружил, что помнит кое-какие моменты  своей  деятельности,  вернее,
деятельности тела во время отключения сознания! Раньше он абсолютно не
ведал, чем занимается "черный человек",  овладев  человеческим  телом,
оболочкой носителя разума. Оказывается,  "черный"  продолжал  жить  по
своим законам, хотя и в других условиях, то  есть  собирал  информацию
всеми доступными способами, главным из которых было прямое подключение
к банкам данных по всем отраслям наук. Этому он научился уже  сам,  не
привлекая к сотрудничеству вторую половину "я" Шаламова - человека.
    Пытался маатанин распорядиться и балансами энергии,  подсоединяясь
к электропитателям,  но  человеческая  оболочка  не  хотела  поглощать
энергию впрок, все-таки в отличие от "черного человека" землянин, даже
научившись трансформировать тело в  широких  пределах,  аккумулировать
все виды энергий не мог.
    - Ну ты, "сын сумерек", сукин сын! - проговорил Шаламов  мысленно,
обращаясь   к   затаившемуся   в   голове    пришельцу.    -    Кончай
самодеятельность! Тебе мало того, чем набит  мой  черепок?  Все  равно
ведь не сможешь передать  знания  по  назначению.  -  Пригрозил:  -  А
станешь шебаршиться, найду Мальгина, он живо выдернет тебя из  меня  и
засунет в машину.
    Шаламов хихикнул.
    - Станешь первым экзоинком, неплохая идейка?
    "Черный человек" не ответил, глубоко безразличный  к  переживаниям
бывшего хозяина тела.
    - Как ты думаешь, что  это  за  диковина  -  "сфера  Сабатини"?  -
продолжал Шаламов рассеянно, забыв, что говорит, по сути, сам с собой.
- Слетать туда, на Меркурий, что ли, посмотреть?  Уж  больно  знакомые
параметры...
    В голове  с  тихим  хрустальным  звоном  лопнул  сосуд  -  "черный
человек" соизволил ответить:
    - Универсум.  Перегиб  координат.   Пересечение   континуумов.   -
Маатанин помолчал и закончил лаконично: - Зыбун.
    - Как? - удивился Шаламов. - В каком смысле зыбун?
    "Черный" затих.
    Даниил покружил  по  комнате,  пытаясь  вспомнить,  что  он  хотел
сделать, но удалось это не сразу: мешала  растущая  раздражительность,
борьба  желаний  (хотелось  бежать,  сидеть  и  лежать  одновременно),
какие-то  причудливые  призрачные  видения  -   видимо,   в   сознании
отражались мыслительные процессы "черного человека". Сосредоточившись,
Шаламов наконец подчинил мозг и тело  тому  "я",  которое  чувствовало
себя человеком, и позвонил  Гзаронвалю,  то  бишь  Семену  Руцкому,  -
единственному, кто мог знать,  где  находится  Купава.  Жена  все  еще
находилась  в  круге  устойчивого  интереса  Даниила,  хотя  терпение,
позволявшее ему пока упорно искать ее, уже  иссякло.  Кончался  резерв
ожидания, как сказал бы начальник спасателей-курьеров  Прохор  Жостов.
Бывший начальник, впрочем.
    Уже назвав номер Семена, Шаламов вдруг вспомнил  о  дочери  Купавы
(эта мысль всегда царапала ему душу когтистой лапой неприязни). Стоило
поискать ее по детским учреждениям Земли и таким образом выйти на саму
Купаву. Мысль была неплоха, и настроение Шаламова немного повысилось.
    Гзаронваль-Руцкий ответил с явной неохотой  -  на  третьей  минуте
вызова. При виде абонента недоумение и скука в  его  глазах  сменились
безмерным изумлением и страхом, однако он быстро взял себя в руки.
    - Дан?! Вот уж кого не ждал.
    - Почему? - угрюмо полюбопытствовал Шаламов. Гзаронваль  смешался,
подергал себя за вихор над ухом - в последнее время он носил  прическу
по моде "бреющий полет", и волосы торчали по бокам головы, как  крылья
летучей мыши.
    - Ну-у... ходят слухи,  что  ты  путешествуешь  по  иным  мирам  и
вернешься не скоро. Надолго на Землю-матушку?
    - Где Купава?
    - Не знаю, - быстро ответил Марсель. Слишком быстро.
    Шаламов поднял руку, и та  за  несколько  секунд  превратилась  из
нормальной  человеческой  руки  в  суставчатую  конечность  с  широкой
когтистой восьмипалой лапой зелено-фиолетового  цвета.  Лапа  медленно
потянулась к  груди  Гзаронваля,  тот  отшатнулся,  напоминая  пловца,
сделавшего вдох и ушедшего под воду.
    - Где Купава?!
    Гзаронваль опомнился - его бывший друг находился далеко и  не  мог
причинить ему вреда. Пробормотал хрипло:
    - Монстр!.. Правильно  говорил  Каз...  извини,  Даниил,  ты  меня
напугал. Я не знаю, где Купава. Спроси лучше  у  Мальгина,  он  должен
знать. Говорят, что в последнее время они...
    - Говори!
    - Ну он же оперировал ее, спас от наркотранса...  короче,  это  не
мое дело. Если не получится с  Мальгиным,  приходи  ко  мне,  подумаем
вместе, где ее искать.
    Виом погас.
    Шаламов постоял у "домового" на дрожащих ногах,  чувствуя,  как  в
душе поднимается цунами злобы и ярости, попытался было успокоиться, но
поздно: накал отрицательных эмоций превысил порог  включения  "черного
сознания", и телом снова овладел маатанин. Третий раз за этот день...
    Он мчался как  снаряд,  с  огромной  скоростью  в  каком-то  сером
тумане, проделывая в нем гладкий незарастающий туннель.  Затем  что-то
щелкнуло, будто клапан  в  скафандре,  и  туман  стал  редеть,  таять,
распался на полосы и клочья, исчез. Теперь стало видно, что  летит  он
над фиолетово-коричневыми  горами  с  багрово  светящимися  вершинами.
Пейзаж внизу казался  диким  руйнованным  хаосом,  взгляд  то  и  дело
натыкался  на  "развалины"  замков,  соборов,  циклопических  стен   и
гигантских  зданий,   которых   на   самом   деле   не   существовало.
Человеческому глазу трудно было разобраться в  цветовых  сочетаниях  и
оттенках горной  страны,  слишком  непривычны  они  были,  неожиданны,
калейдоскопичны,  хотя  нет-нет  да  и  пробивалась   сквозь   чувство
чужеродности  чья-то  успокаивающая   воля:   все   нормально...   все
знакомо... все хорошо...
    Мелькнули  последние  алые  отроги  горной  страны  и  в   долине,
распахнувшейся под летящим, показалось зеленовато-серое, с серебристым
отливом озеро, на  берегу  которого  выстроился  город.  Чужой  город,
немного напоминающий скопление  земных  термитников,  только  величина
каждого здания-"термитника" намного превышала земные аналоги.
    Город  приблизился,  одно  из  его  зданий   выросло   в   мрачный
"готический" собор, собранный из грубых столбообразных  камней,  грани
которых отбрасывали гранатовые блики.  Миг  -  и  казавшийся  сплошным
частокол каменных уступов лопнул  зигзагом  щели,  мелькнули  толстые,
фосфоресцирующие фиолетово-синим светом стены, сомкнулись  за  спиной.
Движение оборвалось.
    Шаламов оказался в маатанской "квартире", обстановка которой  хоть
и не напоминала жилище  человека,  но  была  по-своему  гармоничной  и
законченно  функциональной.  К  тому  же  все  здесь  казалось  смутно
знакомым, почти родным, отвечало внутренним представлениям об  уюте  и
порядке. И все  было  живым,  выращенным  из  стен  здания  с  помощью
процессов направленной кристаллизации, диффузии и осмоса. Да и  здание
в общем-то, с точки зрения маатанина, было  единым  живым  организмом,
призванным беречь, кормить и охранять своих обитателей.
    Шаламов  облетел  "гостиную",  лавируя  между   предметами   быта,
торчащими из стен, пола  и  потолка.  Он  ощущал  какое-то  нездоровое
возбуждение, необычное стеснение, дискомфорт, но дискомфорт, связанный
не с его обликом и несоответствием между  чувствами  человека  и  того
существа,  в  шкуре  которого  он  находился,  а   с   неким   внешним
воздействием, которому не мог подыскать причину. И внезапно понял.
    - Вершитель? - позвал он мысленно, по-маатански:  огненные  язычки
беззвучно сложились  над  головой  -  или  в  голове?  -  в  иероглифы
маатанского пси-языка.
    Мрак в углу комнаты вдруг загустел, стал плотным, как желе,  потек
струей на  середину  помещения.  Повеяло  холодом,  звездной  пылью  и
глубиной...
    - Уходи, - раздался в теле Шаламова, в каждой его клеточке звучный
бархатный голос. - Уходи в  инобытие,  человек.  Оставаться  на  Земле
опасно, сородичи не поймут тебя, и все, что ты там делаешь, -  лишнее.
Ищи Вершителя, он - Единственное и Вечное Начало всему, что называется
бытием, он поможет тебе.
    - А ты? Значит, ты - не Вершитель?
    Вихрь мрака посреди комнаты взмахнул крылом, раздался тихий  смех,
раскатистый,  гулкий,  но  не  обидный.  Впрочем,  смехом  эту   песнь
излучений и пляску полей мог назвать только маатанин.
    - Я  -  Посланник,  еще  один  богоид,  если  пользоваться   твоей
терминологией. Уходи, пока не поздно. Твоя дорога не ведет  на  Землю,
жизнь которой хрупка и ранима.
    - Но мне необходимо кое-что земное, я не могу без...  некоторых...
вещей.
    - Сможешь. - Тот же смех и следом стремительное падение в  глубину
мрака... звезды... ветер в лицо... слезы, тоска... свет!
    Смех и слезы все еще жили  в  его  памяти,  когда  Шаламов  открыл
глаза. Свои глаза, человеческие, способные видеть лишь в узкой  полосе
электромагнитного спектра.
    - Сон, - вслух проговорил Шаламов. - Это был сон. На этот раз фаза
"черного" длилась больше - около двух часов, и что  делал  маатанин  -
Даниил не знал. В памяти его человеческой сохранилось лишь слабое  эхо
чужого сознания, оперирующего  потоками  мыслей  сразу  на  шести-семи
уровнях.  Потоки  наслаивались  друг   на   друга,   переплетались   в
бессмысленный конгломерат неведомых письмен, от которого пухла голова.
Конечно,  если  поднатужиться,  Даниил  смог  бы  проникнуть  в  сферу
сознания "черного человека", как делал это ради любопытства не раз, но
что-то  останавливало  его,  какой-то  непонятный  духовный  инстинкт,
последний предохранитель, еще  удерживающий  скатывание  человеческого
"я" в пропасть чужой психики.
    Шаламов начал было искать выход на инка справочной  службы,  чтобы
выяснить адрес яслей, где могла быть дочь  Купавы,  и  в  этот  момент
память маатанина выдала ему один из результатов деятельности "черного"
в отсутствие хозяина. Это был адрес  некоего  Аристарха  Железовского,
биоматематика из Института внеземных  культур.  Парень  проник  в  дом
Шаламова и забрал "следы путешествий" - подарки, которые Даниил принес
Купаве.
    Новость оказалась  неожиданной,  потому  что  в  знакомых  курьера
биоматематик с такой фамилией не числился, и непонятна была его  связь
с Купавой. Он явно что-то знал, этот математик, раз так свободно вошел
в  квартиру  и  забрал  не  принадлежащие   ему   игрушки.   Следовало
познакомиться с ним поближе.
    Сменив облик, Шаламов отправился на поиски  незнакомца  и  отыскал
его дом на окраине  Пушкина,  когда  уже  стемнело.  Чувство  внешнего
наблюдения на этот раз было слабее, чем раньше, и Даниил отнес  его  в
разряд мнимых ощущений: знать, где он живет, не мог  никто,  узнать  -
тоже, так как на Даниила Шаламова он теперь был совсем не похож.
    Математик занимал  довольно  скромную  четырехкомнатную  квартиру:
спальня, гостиная, рабочий комп-кабинет, спортзал - на  седьмом  этаже
высотного "кипариса". Гостей он не ждал, но и растерянным не  казался:
здоровенный  парень  с  великолепным  мускульным  рельефом,   которому
позавидовал бы и Вен Вайтнеггер,  нынешний  чемпион  по  бодибилдингу.
Пристально вглядевшись в рыхлого толстяка с красным широким лицом,  он
наметил улыбку и проговорил гулким "протодьяковским" басом:
    - Входите, "сын сумерек", покалякаем.
    Шаламов вонзил взгляд в  серые,  с  ироническими  огоньками  глаза
хозяина... и встретил хорошо подготовленный отпор. Пси-блок!
    - Интрасенс... - проворчал  он,  проходя  в  гостиную,  где  уютно
горела свеча торшера в окружении трех  огромных,  под  стать  хозяину,
кресел.
    - Моя беседка, - сделал  жест  Железовский.  Было  видно,  что  он
старается казаться бесстрастным и избегать мимики и  лишних  движений.
Усадив гостя, он сел сам, оперся  локтем  на  валик  кресла,  утвердил
подбородок на сжатом кулаке и превратился в роденовского "Мыслителя".
    - Верни мои вещи, - угрюмо сказал Шаламов, - и поговорим  о  твоем
отношении к моей семье.
    Железовский  выдержал  еще  один  острый  взгляд,  совмещенный   с
попыткой пси-зондирования. Бесед в манере инклюзив он не любил,  но  с
Даниилом не следовало разговаривать на повышенных тонах.
    - Если речь идет о раритетах неземного происхождения, то я сдал их
на хранение в спецбункер УАСС. Они опасны, как и первые ваши...  гм...
подарки.
    - Чушь!
    - Отнюдь. Один из раритетов вчера  внезапно  раскрылся  и  охладил
зону в радиусе километра до температуры вымерзания газов.  Теперь  там
образовался купол из твердых азота и  кислорода,  над  которым  бушует
пурга из снега замерзающего воздуха.
    - Кондиционер, - проворчал  Шаламов.  -  Наверное,  это  заработал
вакуум-преобразователь,  я  хотел   сделать   из   него   кондиционер,
практически вечный. Но остальные вещи неопасны, гарантию даю.
    - Готов поверить, но безопасность не любит  сюрпризов,  ведущих  к
человеческим жертвам. Думаю, там посмотрят  на  ваши  вещи,  оценят  и
вернут, если они  действительно  безопасны.  Откуда  вы  берете  такие
объекты?
    - Они - свидетели  моих  странствий,  сувениры  из  разных  миров,
умерших в большинстве случаев. Я хотел подарить их жене...  -  Шаламов
преодолел приступ острого неудовольствия, вспомнив, зачем пришел. - Не
беси меня вопросами, отвечай на мои, я имею на них  право.  Откуда  ты
знаешь меня?
    - От Мальгина, он мой друг.
    - Откуда ты знаешь, что я был дома и принес подарки?
    - Вы уже приносили подобные подарки, их забрал Лондон, предупредив
об опасности. О вас я знаю все, и не только от Клима. Считаю...
    - Мне чихать, что ты там считаешь. Где Купава?
    Железовский остался невозмутим, он был  готов  к  любому  повороту
беседы.
    - По-видимому, ее прячут. От всех. В  том  числе  и  от  вас.  Кто
конкретно - не знаю, кто-то из лидеров ее бывшей компании.
    - Какой еще компании?
    - К сожалению, она попала под влияние наслажденцев  из  "эскадрона
жизни",  а  прячут  ее  молодцы   из   сопутствующего   клуба   острых
приключений, брейкеры. Думаю, в скором времени выйду я  на  конкретных
исполнителей.
    - Значит, ты не математик? Работаешь на безопасность?
    - Математик, но работаю над проблемами, которые меня интересуют.
    - Может быть, ты знаешь и тех, кто следит за мной?  Наверняка  это
твои приятели-безопасники.
    - За вами охотятся не только безопасники, и цели у них  далеко  не
благовидные. Почему бы вам не явиться к Власте и не выяснить с ней все
отношения?
    - Кто это?
    - Власта Боянова, комиссар безопасности. Толковая женщина, хотя  и
не интрасенс.
    - Я хочу делать то, что мне хочется, сэр, а  с  твоей  комиссаршей
мне говорить не о чем. Я никого не трогаю, пусть не трогают и меня.
    Железовский вдруг увидел на месте Шаламова  фигуру,  состоящую  из
многих взаимопроникающих фигур людей и животных, причем некоторые явно
были неземными  существами.  Одно  из  них,  похожее  на  динозавра  в
пупырчатой броне, раскрыло пасть и проскрипело:
    - Нигде от вас покоя нет.
    Видение  держалось  несколько  мгновений  и  пропало  -   это   на
пси-уровне проявилась внутренняя сущность Шаламова, его раздвоенность,
вернее "размноженность", хотя сам он этого, наверное, и не заметил.
    - Встретишь Мальгина, - с усилием заговорил Шаламов после паузы, -
предупреди его: пусть не становится у меня на пути.
    - Разве он становится? -  добродушно  осведомился  Железовский.  -
Каким образом?
    - Я имею в виду Купаву. Потерял - значит потерял. Пусть не ищет  с
ней встреч и не вмешивается в ее жизнь.
    - А вот тут позвольте  возразить.  -  Хозяин  выпрямился,  сдвинув
брови. - Вы что же, считаете, что Купава принадлежит вам как  вещь?  А
разве это не вы бросили ее ради... своих странствий? И не от этого  ли
она ищет утешения в  наркомузыке,  которой  ее  снабжают  недоразвитые
"суперы" из "эскадронов жизни"?
    Глаза Шаламова угрожающе вспыхнули, и, несмотря на  всю  защиту  и
готовность к пси-атаке,  Железовскому  показалось,  будто  по  затылку
прошлась жесткая лапа гиппопотама. Качнулись стены, к горлу подступила
дурнота. Кто-то пытался пролезть в мозг, запустив туда холодные гибкие
щупальца. Математик напрягся, пытаясь вести борьбу на уровне внушения,
и это ему удалось: голова прояснилась, ощущение чужих щупалец прошло.
    - Будзюцу [Будзюцу - мастер боевых искусств (яп.).], что ли?  -  с
долей разочарования  и  уважения  произнес  Шаламов,  подавив  приступ
гнева. - Извини, не хотел.
    - Вам нужен нейропсихолог, - ровным голосом  ответил  Железовский,
обнаружив, что сидит весь в поту.  -  Слишком  легко  возбуждаетесь  и
гневаетесь, тратите нервную энергию по пустякам. Клим скоро  вернется,
поговорите с ним, он единственный  из  всех  специалистов,  кто  может
помочь. Кроме разве что Вершителей.
    - Где он?
    - Там же, где были вы. Он, Джума Хан и Ромашин. И пошли  они  ради
вас.
    Шаламов  недоверчиво   покачал   головой,   чувствуя   приближение
очередной  фазы  "черного  человека".  Он  уже  начинал  терять   нить
разговора и с трудом ловил ее. Пора было уходить, однако останавливало
некое смутное чувство: что-то он  забыл  выяснить,  но  что  именно  -
вспомнить уже не мог.
    В кабинете хозяина что-то прозвенело  -  тонко,  нежно,  печально,
будто