сам  себе  мозг,
сердце, генератор движения плюс комплекс мышц, выращиваемых  из  любой
части тела.
    Ромашин задумался, глядя на уносящееся назад и вниз  пятно  света.
Кивнул своим размышлениям.
    - Значит, Шаламов вернется?
    Железовский удивленно посмотрел на него, повернувшись так, что  на
груди шевельнулись чудовищные мускулы.
    - Я этого не говорил. Да и кто это может знать?
    Игнат засмеялся:
    - Не переигрывайте, Аристарх, я и так уже понял, что вы  интрасенс
[Интрасенс  -   человек,   обладающий   врожденными   экстрасенсорными
способностями  в  отличие  от  экзосенса  -  получившего   таковые   в
результате внешних воздействий.]. У вас это с детства или проявилось в
юности?
    - С  восемнадцати  лет.  -  Железовский  порозовел  и  отвернулся,
рассердившись неизвестно на кого.
    Разговор прервался.
    Через четверть часа на горизонте возник  световой  шатер  Хатанги,
пинасс пошел  на  снижение,  подчиняясь  общетранспортному  регулятору
этого края.
    - Когда вас потревожить?
    - Я сам  найду  вас,  -  сказал  математик,  просидев  в  каменной
неподвижности все это время. - Расчет  не  займет  много  времени,  но
главное - полнота данных.
    - Все, что у меня есть, я дам по своей консорт-линии, остальное  -
ваша забота. Один вопрос, прежде чем мы  расстанемся:  не  рискует  ли
Мальгин стать таким же, как Шаламов? Не слишком ли он самоуверен?
    Железовский пристально вгляделся в него:  Игнату  показалось,  что
под черепом у него потянуло прохладой.
    - Клим - интрасенс с очень хорошей пси-базой,  он  просто  еще  не
знает об этом, поэтому ничего ему не грозит.
    - Человек-да, - пробормотал Ромашин.
    Математик  дождался,  пока  раскроется  колпак  кабины,  и,  легко
выпрыгнув на покрытие финиш-поля, прогудел:
    - До завтра.
    Ну  и  везет  же  мне  на  компанию,  подумал  Игнат  с  некоторым
сомнением, глядя на его мощную спину. И тотчас же  в  голове  струйкой
воды из крана пролилась фраза: волков бояться - в лес не ходить...


                               Глава 5

    Горловина  -  вход   в   "серую   дыру"   -   представляла   собой
двенадцатимерный  конус  и  со  всех  сторон  выглядела  одинаково   -
"мыльно-кисейным пузырем" диаметром  сто  километров.  Однако  изнутри
благодаря эффектам многомерной метрики диаметр  основания  конуса  был
эквивалентен  двум  с  лишним  миллионам  километров  -  если   верить
приборам. И лишь попав в конус, можно было не  только  увидеть,  но  и
ощутить, что этот объект действительно конус, хотя  и  сложнее  своего
трехмерного аналога.
    Спейсер "Конунг" уходил из Горловины последним, после того как был
эвакуирован на Землю весь научный десант.
    Страж Горловины медленно уплывал в слабо фосфоресцирующую  даль  -
невообразимо огромная "игральная кость" неведомого великана, идеальный
куб размером с планету земного типа. На его ребрах и углах, как  и  на
островах всех шести океанов, остались только инки,  знающие,  что  они
остаются здесь навсегда,  молча  принимающие  судьбу,  уготованную  им
людьми. И "серой дырой". Они записывали изменения параметров  среды  и
передавали  их  по  "струнам"  связи  за  пределы  "серой  дыры",  где
дрейфовали  до  сотни  земных  кораблей,  жадно  ловящих   поступающую
информацию.
    По  всему  пространству  Горловины  метались   потоки   маатанских
проникателей, ухитряясь не сталкиваться между собой  и  находить  свой
коридор входа в "серую дыру",  но  большинство  из  них  стремилось  к
планете-кубу.  Зрелище  было  потрясающее,  феерическое:   очереди   в
сто-двести "пуль", размером  три-пять  километров  каждая,  мчались  к
Стражу со всех сторон, пробивали атмосферу, чаще всего над океанами, и
бесшумно и стремительно исчезали у самой поверхности  островов,  будто
ныряли в бездну.  И  лишь  один  раз  за  шестеро  суток  непрерывного
обстрела произошло настоящее столкновение (то ли стрелок  промахнулся,
то ли не сработала техника "кубиан"): на  всей  скорости  порядка  ста
километров в секунду ведущая гороподобная громадина врезалась прямо  в
остров!
    Взрыв испарил три четверти острова, образовав кратер  диаметром  в
двенадцать и глубиной в четыре километра! Страж Горловины вздрогнул  и
завибрировал, как хороший резонатор, поднимая на  всех  шести  океанах
янтарно-желтые,  с  ослепительно  белыми   пенными   гребнями   волны,
казалось, океаны  вскипели!  Но  резонансные  колебания  куба  тут  же
затихли, океаны перестали "кипеть", раскаленный  гейзер  взрыва  осел,
поредел  и  растаял.  Таинственные  колоссальные   механизмы   Стража,
поддерживающие  его  жизнедеятельность,  быстро   навели   порядок   в
собственном  доме,  хотя  и  не  стали  залечивать  рану,   нанесенную
"динозавролетом" маатан.
    Удивительное  дело:  ни  один   из   последующих   кораблей-"пуль"
злополучной  "очереди"  не  врезался  в  планету,  все  они  мгновенно
отвернули  в  сторону,  несмотря  на  кажущуюся   неповоротливость   и
громадные размеры и вес, и вся "очередь" помчалась прочь от Стража,  в
глубину "серой дыры", будто испугавшись содеянного, пока не затерялась
в светлом мареве конуса.  Это  был  всего  второй  караван  маатанских
кораблей, ушедших непосредственно в "дыру",  остальные  шли  к  Стражу
или,  побродив  по  Горловине,  исчезали  в  неизвестном  направлении.
Видимо, прямой переход через  "мембрану  закона  компактификации"  (по
терминологии  земных  ученых)  был  чреват  какими-то   нежелательными
последствиями и для самих "черных  людей",  а  не  только  для  земных
автоматов.
    На запросы и целевые программы  контакта  маатане  по-прежнему  не
реагировали, лихорадочно  спасаясь  бегством  в  неизведанные  глубины
"серой дыры".
    На борту "Конунга", в рубке, в залах контроля  и  десанта,  царила
тишина, изредка нарушаемая только тихими репликами  экипажа.  Передачи
по сети "спрута" почти совсем прекратились, с выводом флота за пределы
Горловины сеть распалась,  и  Сократ  стал  просто  корабельным  инком
спейсера, а не координатором экспедиции.
    - Вероятность  положительного  контроля  упала  до  нуля  двух,  -
сообщил он бесстрастно, как судья-информатор  на  футбольном  поле.  -
"Серая дыра" показывает "дно", пора уходить.
    Перед четырьмя людьми в зале контроля, сидящими  в  кокон-креслах,
вместо удаляющейся  в  светлую  бездну  желто-оранжевой  капли  Стража
протаяла серая клякса, стала  расти.  В  ее  центре  появилась  черная
точка,  испустила  черное  кольцо,  которое  стало   увеличиваться   в
диаметре. За ним появилось еще кольцо, и еще - словно круги по воде от
брошенного камня.
    - Мембрана закона компактикации в наглядном изображении,  -  снова
раздался голос  Сократа.  -  Начались  необратимые  искажения  метрики
здешнего пространства, рекомендую немедленно уходить.
    - Старт!  -  коротко  отозвался  Хольгер  Сваллинг,  не  дожидаясь
реакции командира безопасников. Лютый промолчал.
    Серая с черным  трясина,  грозящая  затянуть  спейсер,  мигнула  и
пропала. Короткая темнота, глубокий - как бы изнутри - удар по голове,
мягкий,  но  не  болезненный,  и  перед  глазами  уже  иная   картина:
великолепный пейзаж Галактики под ногами,  слабые  россыпи  звезд  над
головой,  тонкие  паутинки  далеких   скоплений   галактик   сзади   и
прозрачный,  стеклянный  с  виду,  шар  впереди,  по  которому  ползут
радужные пятна.
    - Точь-в-точь мыльный пузырь! - проговорил кто-то негромко.
    Хор  голосов  в  эфире  приветствовал  появление  спейсера   среди
остальных кораблей флота. Все ждали, чем закончится схлопывание "серой
дыры".
    - Видеокартинка изнутри поступает? - спросил Лютый.
    - С искажениями, - ответил Сократ.
    - Выведи прямую КПР.
    Снова  перед  глазами  людей  появилось  изображение   внутреннего
пространства Горловины с тысячами стремительных черных трасс,  в  упор
расстреливающих форпост  Границы  -  планету-куб.  Но  теперь  и  сами
"очереди", и Страж Горловины не были видны четко, их  мяла,  корежила,
искажала какая-то сила, отчего  у  всех  внешних  наблюдателей  вскоре
закружилась голова.
    "Дно" Горловины еще больше увеличилось и стреляло  теперь  во  все
стороны змеящимися черными  зигзагами  -  словно  потухшими  молниями.
Зрелище поражало  необычностью  и  масштабами  не  виданного  никем  и
никогда  из  людей  катаклизма,  странными  цветовыми  сочетаниями   и
разгулом неведомых стихий, и всем, кто это видел, стало жаль мечущихся
по Горловине "черных людей". Их оставалось еще очень и очень  много  -
около трех миллионов транспортеров, и все они уже не успевали пересечь
границу "дыры", уйти в Запределье...
    Сжатие "серой дыры" произошло внезапно.
    Сначала для тех, кто  это  видел,  исчезло  изображение  Горловины
изнутри,  а  затем   для   внешних   наблюдателей   "мыльный   пузырь"
удивительного объекта вдруг бесшумно лопнул и  словно  миллион  черных
шипов вонзился в пространство, вызывая ответный  ливень  ослепительных
искр. Каждая такая искра по размерам превосходила расстояние  от  Луны
до Земли.
    Судорога пространства затронула и  земной  флот,  вздыбив  его  на
гравитационной волне. Но все  успокоилось,  как  и  началось,  в  одно
мгновение. На месте "мыльного пузыря" Горловины с  трудом  можно  было
теперь разглядеть странную белесую паутинку, нереальную и  призрачную.
"Серая дыра" заросла, и с этих пор видеть можно было только ее  "след"
или "тень", в научном информаторе бытовали оба  термина.  Этот  "след"
сохранялся бесконечно долго, не исчезая, как  луч  звезды  в  космосе,
время на срезе "серой дыры" застыло, заставляя светиться  сам  вакуум,
но "след" этот уже никуда не вел.
    - Пошли   зонды,   -   предупредил   кто-то   из   исследователей,
продолжавших свою работу. - На радарах все чисто.
    - Неужели "черные люди" погибли? - спросил Сваллинг. - Я думал, их
выкинет обратно, за пределы Горловины.
    - Их и выкинуло,  -  ответил  лидер  исследователей.  -  Вспомните
черные "молнии" и следом искры. Их выкинуло, но с обратным знаком -  в
виде образований из минус-материи. Искры - это их аннигиляция.
    Наступило красноречивое молчание.
    - Каюк "дыре", - донесся голос драйвера-секунды "Корунга".  -  Что
дальше?
    - Амба "дыре", -  согласился  Лютый,  ощущая  в  груди  пустоту  и
странное сожаление, будто расстался с чем-то  родным  и  волнующим.  -
Теперь домой.
    - В  Галактике  обнаружено  всего  три  следа  "серых  дыр",  этот
четвертый, - сказал сосед Лютого, раскрывая  свой  кокон.  -  Надо  бы
порыскать там, может, поблизости отыщутся орилоуны. Слышал гипотезу?
    - Какую? - Лютый тоже превратил кокон в обычное кресло.
    - "Черные люди" предназначены для сбора информации,  и  сидят  они
практически в каждой звездной системе, в которой развивался или должен
был развиваться разум. В том числе и в Солнечной системе.  И  сеть  их
метро объединяет всю Галактику... если не Вселенную вообще.
    - Для меня это уже не новость. Один  орилоун  найден  на  Таймыре,
второй в системе Нептуна.
    - Речь не о том. Есть  шанс  найти  вход  в  систему  орилоунского
метро.
    - Хорошая  мысль,  но  запоздалая...  -  Лютый  недоговорил,   как
завороженный уставившись на виом, воспроизводящий панораму  космоса  в
направлении на "серую дыру". Мимо камер спейсера неторопливо двигалась
огромная  переливчатая  гроздь  воздушных  шариков,  и   из   каждого,
помаргивая, с любопытством взирал на мир  не  человеческий,  а  скорее
птичий глаз...


                               Глава 6

    Отец выглядел, как и всегда,  хмуровато-сосредоточенным  и  чем-то
недовольным, но уголки губ таили улыбку, а морщинки у глаз - лукавство
и готовность к шутке. Одет он был в зеленую егерскую куртку,  брюки  и
высокие сапоги, древний головной убор под названием  "берет"  довершал
наряд.
    Мальгин отыскал отца в  Брянском  заповеднике,  на  берегу  Десны,
неподалеку от старинного русского городища Вщиж,  где  Мальгин-старший
поставил шалаш рыбака.
    - У нас тут мга [Мга - изморось, холодный сырой туман.], - пояснил
он сыну в ответ  на  его  взгляд,-  довольно  прохладно.  Однако  рыба
ловится. Не приедешь?
    - В  другой  раз,  -  пообещал  Мальгин,  не   зная,   зачем   ему
понадобилось разыскивать отца. А потом вдруг взял и рассказал  все.  И
почувствовал облегчение. Наверное, надо было высказаться кому-то, даже
просто  так,  не  спрашивая  совета,  а  отец   всегда   был   хорошим
собеседником, потому что умел слушать.
    Старик понял мимику сына и  улыбнулся,  превращаясь  в  хитрого  и
доброго гнома из детской сказки.  Хотя  в  этом  наряде  он  смахивает
больше на лешего, подумал Мальгин с ответной улыбкой.
    - Жизнь  -  непрерывная  цепь  принимаемых  решений,  -  проворчал
старик, снимая берет и вытирая лысину влажной ладонью. -  Я  вижу,  ты
уже принял решение, а ошибаешься или нет - не мне  судить.  Все  равно
ведь сделаешь по-своему. Я живу просто, по пословице: чего не  знаешь,
туда и не тянет, - ты так не сможешь. Уверен, что все предусмотрел?
    - Да, - сказал Мальгин, подумав.
    - Тогда ступай, куда наметил. Потом позвонишь, а может,  приедешь,
как в прошлый раз, на Пру. Я тут набрел на куманику, сварил  морс,  ты
такого еще не пивал.
    - Наверное, вкусно.
    - Не отведав, вкуса не узнаешь. Как там Купава, Дарья?
    Мальгин, не ожидавший вопроса, вздрогнул, отвернулся.
    - Нормально.
    Отец перестал улыбаться, в глазах его на миг проглянула тоска.
    - Жена друга... ну это я еще понимаю, но ведь Дарья - твоя дочь, а
не Данькина. - Старик хотел еще что-то сказать резкое, но сдержался. -
Когда ты был у нее в последний раз?
    - Недавно... вчера.
    - Дочь видел?
    - Она у матери... у ее матери. Купава так сказала.
    - Почему же не проведал? Не боишься потерять окончательно?
    - Что потеряно единожды, нельзя потерять второй раз, - пробормотал
Клим, поднимая взгляд и тут же опуская. - Мне что, драться с ней, если
она не хочет, чтобы я приходил?
    - Драться не стоит,  однако  голова  у  тебя  для  чего  на  плечи
посажена? Эмкан носить? Думай.
    - Я позвоню. - Клим зябко передернул плечами: стало вдруг холодно.
    - Ну-ну, - буркнул отец и выключил связь, не прощаясь.
    Мальгин посидел перед световой нитью виома, прислушиваясь к  себе:
показалось,  что  кто-то  окликнул  его,  издалека,  из  невообразимой
дали... мистика! Выключил виом  и  побежал  в  душ,  представляя,  как
бросился бы сейчас с обрыва в реку, будь он с отцом... и  чтобы  рядом
была Купава...
    В институт он заявился в половине восьмого утра,  когда  в  здании
начинали  появляться  первые  энтузиасты  -  "жаворонки",  встающие  с
солнцем. Правда,  сентябрьское  солнце  только-только  показалось  над
горизонтом.
    Полчаса  ушло  на  переговоры  с   Гиппократом   и   Пироговым   -
хирургическим инком, с которым Клим  работал  постоянно,  а  также  на
подготовку операционной; потом пришел Заремба.
    - В генофонде человека используется всего три процента  записей  в
ДНК, - заявил он с ходу, проходя  к  операционной  камере,  у  которой
стоял Мальгин. - Интрасенсы берут у природы чуть больше  -  до  десяти
процентов. А тебе мы сделаем все сто, будешь первым супером.  Ну  что,
начинаем?
    - Не гони лошадей, - остудил коллегу Клим, несколько  отвыкший  от
манеры поведения молодого нейрохирурга. - Где твой хваленый математик?
    - Сейчас явится, любит точность.
    - Он сделал, что я просил?
    - Это человек слова, почти как  ты,  сказал  -  сделает.  Если  ты
человек-да, то он - человекогора-да. Так я подключаюсь к машине?  -  И
Заремба,  не  дожидаясь  ответа   Мальгина,   залез   в   кокон-кресло
хирурга-ассистента. Он должен был быть ведомым хирургом,  ведущим  был
сам Клим, хотя операцию планировалось провести на его мозге.
    Ровно в девять пришел Железовский,  одетый  в  ослепительно  белый
кокос, который немного скрадывал его мускульный рельеф.
    - Доброе   утро.   -   Математик   подал   Климу    три    булавки
кристаллозаписи. - Здесь прогноз и  динамически-информационная  модель
ситуации. Работа нашего Большого  Мыслителя,  так  что  ваш  Гиппократ
должен проглотить, не подавившись. Вероятность  благоприятного  исхода
ноль пятьдесят семь, не мало?
    - Маловато, конечно, -  раздался  вдруг  сзади  чей-то  уверенный,
гортанный голос, и в операционный бокс вошел энергичный жизнерадостный
Джума Хан, одетый по самой последней  моде:  при  движении  драконы  и
ящеры  на  его  рубашке  и  брюках  становились  трехмерными  и  очень
натурально разевали огненные зубастые пасти. - Я, кажись, вовремя.
    Мальгин  с  радостным  недоверием  пожал  протянутую  руку  и,  не
удержавшись, сунул палец в пасть одного из драконов. Дракон цапнул его
за палец, неощутимо, конечно,  однако  руку  Клим  отдернул.  Повернул
вошедшего лицом к оглянувшимся Зарембе и Железовскому.
    - Это Джума Хан, бывший врач "Скорой", сейчас гриф безопасности.
    - Знакомы уже, - буркнул Заремба, но руку Джуме пожал.
    Тот с уважением окинул взглядом фигуру  математика,  посмотрел  на
Мальгина.
    - Возьмешь ассистентом? Думаю, навыков контрольхирурга  я  еще  не
утратил.
    - Ты что же, знаешь, чем я буду заниматься?
    Хан посерьезнел.
    - Конечно, знаю, иначе не успел бы к  началу  эксперимента.  Кроме
того, я работал в эм-синхро  Европы  по  этому  вопросу  и  специально
готовился для спарринга.
    Медики  переглянулись.  Лишь  Железовский  остался   невозмутимым,
превратившись в статую.
    - Безопасность? - догадался Мальгин.
    - Они отрабатывают "срам". -  Джума  пожал  плечами.  -  Их  можно
понять. Кстати, Карой просила тебя позвонить ей до операции.
    Хирург молча направился к  операционной  камере,  снимая  рубашку.
Торс его был перевит  мышцами,  даже  в  сравнении  с  Железовским  он
проигрывал мало. Джума и сам был развит  неплохо,  однако  смотрел  на
спину Мальгина с чувством зависти.
    - Садись, - сказал Клим через плечо, -  будешь  ассистент-дублером
Ивана, он - ведомый. Заодно и побреешь.
    - Ты собираешься брить голову? Зачем?
    - Клим,  не  порть  шевелюру,  -  вмешался  Заремба.   -   Пирогов
подтвердил, что бритье головы не обязательно, аппаратура возьмет  тебя
и так.
    - Включайте подготовку: мытье, бритье, наложение сетки и прочее. -
Мальгин остался непреклонен. - Я хочу исключить  малейшую  возможность
искажения картины.
    И Джума с Зарембой проглотили вертевшиеся на языке возражения.
    - Усаживайтесь, подгоняйте кресла и КПР.
    Трое без лишних слов заняли места у камеры, запеленались в кресла,
закрыли глаза. Информация из камеры и от инков поступала им напрямую в
мозг через дисциплинатор и контуры пси-развертки.  Мальгин  полулег  в
кресло, специально подготовленное таким  образом,  чтобы  пациент  мог
видеть все операционное поле и  корректировать  работу  хирургического
инка, который командовал тончайшими магнитными и лазерными  сканерами,
энцефалоскопами, аппаратами считывания и записи  информации,  контроля
давления, сердечного ритма и другим оборудованием.
    - Брейте быстрей, - сказал Клим.
    - Потерпи, сейчас сделаем из  тебя  бильярдный  шар,  -  проворчал
Джума. - Только зря ты это делаешь.
    Через четверть часа голова хирурга отражала свет, как полированное
дерево.
    - Красавец! - восхищенно сказал  Заремба.  -  Был  бы  женщиной  -
целыми днями...
    Но Мальгин не дал им времени на шутки.
    - Поехали!
    - Ни пуха! - суеверно перекрестился Джума.
    - К черту!
    И Мальгину показалось, что кто-то огромный и сильный, но добрый  и
мягкий осторожно вынул его мозг из черепа и поместил под струю текущей
воды.
    Сканер воспроизвел перед ним трехметровую проекцию  мозга.  Каждый
участок имел свой цвет: зеленый - левое полушарие,  желтый  -  правое,
серый - мозжечок, белый - промежуточный мозг и так далее, и  в  каждой
области коры и глубинных стр