догадку,- сказал Бертон.- Хотя, наверное, ты прав.
     -Но кто она? - спросил Фрайгейт.- И что она, черт возьми, здесь делала?
Лога говорил, что все этики и их агенты мертвы. Если это действительно  так,
то незнакомка относилась к какой-то третьей силе. Кем  же  она  тогда  могла
быть?
     -Одним из врагов Логи,- ответил Нур.- Иначе она  не  стала  бы  убивать
его. С другой стороны, если незнакомка не имела ничего общего  с  этиками  и
агентами, зачем ей понадобилось совершать  убийство?  Возможно,  она  хотела
завладеть башней и получить власть над всей  планетой.  Но  почему  в  таком
случае она решила расправиться и с нами?
     -А что если Монат оказался  более  дальновидным,  чем  ожидал  Лога?  -
медленно сказала Афра.- Что если он настроил аппаратуру  с  таким  расчетом,
чтобы незнакомка, его агент, воскресла после некоторых  событий?  Я  имею  в
виду убийство этиков. Хотя вряд ли он  мог  предвидеть  события  с  подобной
точностью.
     Бертон велел компьютеру опознать мертвую женщину, и  тот  ответил,  что
информация о ней недоступна. Машина затруднялась сказать, на каком основании
появился  этот  запрет.  Бертон  попытался   обнаружить   телесную   матрицу
незнакомки, но компьютер отказался выполнять его команду.
     -Еще одна тайна,- со стоном сказал Фрайгейт.
     Затребовав схему этажа, Бертон попросил указать  на  ней  помещение,  в
котором находилась цилиндрическая машина, таранившая  их  стены.  Как  он  и
ожидал, на экране появилась  надпись,  что  информация  по  данному  вопросу
недоступна.
     -Я просмотрел рисунки всех роботов, которые содержатся  в  башне,сказал
Бертон.- Вернее, рисунки их моделей. Той машины среди них не оказалось.
     -Незнакомка могла создать ее в каком-то гигантском конвертере - причем,
специально для разрушения стен.
     Нур и Фрайгейт принесли из коридора труп женщины и положили его рядом с
телом у шкафа. Со стороны казалось, что на полу лежат две женщины-близняшки.
     -Может быть, расщепить их в конвертере? - спросил Нур.
     -Только одну,-  ответил  Бертон.-На  второй  мы  проведем  компьютерный
экспресс-анализ.
     -Хочешь посмотреть, есть ли в ее мозгу черный шарик?
     Бертон поморщился. Нур словно читал его мысли.
     -Да.
     Американец и мавр уложили одно  тело  в  конвертер  и  ввели  программу
расщепления. Камеру заполнило белое сияние, и когда  они  взглянули  в  окно
двери, шкаф уже был пуст. Не осталось даже пепла.
     Второй  труп  положили   на   стол,   над   которым   нависло   большое
куполообразное устройство. Не излучая никаких видимых выбросов энергии,  оно
отобразило  на  экране  тестовую  серию  снимков  с   внутренними   органами
незнакомки. Через минуту Бертон нашел среди них то, что хотел. На  снимке  в
зоне лба виднелась крошечная черная сфера, которую  этики  вживляли  в  мозг
каждого из своих агентов. После произнесения особого пароля она  впрыскивала
яд в тело носителя, и тот мгновенно умирал.
     -Итак, незнакомка являлась... агентом.
     -Однако мы все еще  не  знаем,  как  она  здесь  оказалась  и  с  какой
целью,сказал Фрайгейт.
     -Пока  нам  это  действительно  неизвестно,-   ответил   Бертон.Но   мы
избавились от Снарка. Мы снова ни от кого не зависим!
     Тем  не  менее,  их  свобода  по-прежнему  имела  ограничения.   Бертон
потребовал изъять  те  команды,  которые  внесла  в  программу  женщина,  но
компьютер ответил, что это невозможно.
     -А когда ее указания потеряют свой приоритет?
     Компьютер затруднился что-либо ответить.
     -Мы загнаны в угол,- сказал Фрайгейт.
     -Это лишь временная трудность,- успокоил его Бертон.
     Хотя он и сам не верил в свои последние слова.



                           Глава 10

     На  той  навсегда  потерянной  Земле,  такой  далекой  во   времени   и
пространстве, одно из лондонских издательств выпустило в 1880 году небольшую
книгу с довольно странным  называнием:  "Касиды  Хаджи  Абду  аль-Язди,  или
изложение Высшего Закона". Перевод и предисловие принадлежали  перу  некоего
Ф. Б.- друга и ученика великого восточного мастера. Позже выяснилось, что Ф.
Б. являлись инициалами Фрэнка Бекера  -  литературного  псевдонима  капитана
английской армии Ричарда Фрэнсиса Бертона. "Фрэнка" он взял из своего имени,
а "Бекера" - от девичьей фамилии матери.  При  следующем  переиздании  книга
вышла под его настоящим именем, но это случилось уже после смерти Бертона.
     Поэма,  написанная  двустишиями,-  как  того   требовала   классическая
арабская форма - предположительно являлась работой персидского  суфия  Хаджи
Абду  из  города  Язди.  Титул  "хаджи"  мусульмане  получали  только  после
паломничества в Мекку, и поэтому Бертон, совершив рискованное путешествие  в
священный город, тоже мог бы называть себя хаджи. Переводя и комментируя эту
поэму, он насытил ее своими огромными знаниями и агностицизмом, мудростью  и
пессимизмом, бертоновскими взглядами на мир и боли мира. Выступая под именем
Фрэнка Бекера, он снабдил поэму примечаниями и послесловием, в которых излил
свою  циничность  и  язвительность.  Однако  его  шутки  и  смех  получились
печальными и безысходными.
     Предисловие книги - это итог  философии,  сформированной  за  пятьдесят
девять лет скитаний по той единственной планете, которую он тогда  знал.  Во
всяком случае Бертон так думал в то время.


ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЮ

     На свой страх и риск переводчик  назвал  это  произведение  "Изложением
Высшего Закона", имея в виду, что оно намного опередило свое  время.  Он  не
побоялся опасностей сравнения с  такими  неприятными  словосочетаниями,  как
"высшая раса" или "высшая культура". Его оправданием может служить цитата из
поэмы, где автор  утверждает,  что  радости  и  беды  людей  равным  образом
рассеяны по миру.
     (Фрайгейт выразил по этому поводу довольно обоснованные  замечания.  По
его мнению, Бертон ошибался, полагая, что радости и беды имели в жизни людей
равную долю. Взять, к примеру, тех горемык, которые,  шатаясь  под  бременем
бед, почти не видели светлых дней, или тех немногих, кто не  ведал  нужды  и
поражений. Кроме того, Бертон не определил понятий, которыми  оперировал,как
будто каждый знал, что такое радости и беды.  Но  что  он  сам  понимал  под
словом "счастье"? Свободу от боли  и  проблем?  Или  это  более  возвышенное
качество? Что нужно человеку для счастья? И нужно ли оно ему на самом деле?)
     Относясь с должным почтением к другим приложениям разума, автор считает
саморазвитие личности  единственным  самодостаточным  объектом  человеческой
жизни.
     (-А как же дети? - спросила его Алиса.- Если тебе  хочется,  чтобы  они
жили гармонично и счастливо, ты должен научить их  этому.  Каждое  поколение
опирается на опыт своих предшественников, улучшая тем самым  уровень  жизни.
Да, ты прав. В истории такое случалось редко.  Но,  видимо,  нельзя  научить
детей счастью, если сам его не имеешь. Впрочем, что я говорю тебе  о  детях.
Ты, наверное, даже не знаешь, что это такое.
     -Саморазвитие  является  основным  и  важным   принципом   жизни,сказал
Нур.Упоминая о нем, суфии подразумевали не только обретение новых знаний, но
также сострадание и рассудительность. Однако  большинство  людей  превращают
саморазвитие в эгоизм. И это неудивительно. Люди могут довести до  крайности
все, что угодно. Вернее, так поступают многие.)
     Автор полагает, что влечения, симпатии и "божественный дар сострадания"
являются высшими человеческими наслаждениями.
     (-Щепотка сострадания придает супу жизни особый вкус,сказал Нур.- Но ее
излишек может все испортить.  Сострадание  часто  ведет  к  самосожалению  и
сентиментальности.
     -Сострадание вскармливает манию величия,- поддержал его Фрайгейт.- Но я
не порицаю жалости к себе. В ней есть какая-то  утонченная  радость  -  если
только не зацикливаться на этом. Однако после самосожаления должен следовать
смех - смех на самим собой.
     -Дик, ты забыл включить в свой список секс,- сказала Афра Бен.- Хотя  я
признаю, что секс можно отнести к разряду влечений и симпатий.
     -А   мне   кажется,   что   высшим    наслаждением    людей    является
творчество,добавил Фрайгейт.- Я  включаю  сюда  живопись,  поэзию  и  прозу,
создание скульптур и резьбу по дереву,  воспитание  детей  и  все,  из  чего
состоит  культурная  жизнь  человеческого  общества.  Хотя   многие   отдают
предпочтение наскальным рисункам.)
     Автор рекомендует не осуждать явления жизни, памятуя о том, что  "факты
- это самые необоснованные предрассудки".
     (-Однако иногда наше прошлое заслуживает осуждения,возразил Нур.-  Хотя
прежде чем судить его, человек должен спросить себя,  имеет  ли  он  на  это
право. И потом он должен честно ответить на свой вопрос.
     -То, что один человек  считает  истиной,  может  выглядеть  для  других
нелепым  предрассудком,-  добавил  Фрайгейт.-  Кстати,  что  ты  этим  хотел
сказать?
     -Верить можно только тому, что видишь своими глазами,сказал Ли  По.-  И
даже тогда бывают  ошибки.  Но  когда  людям  не  нравится  реальность,  они
начинают верить в воображаемые вещи. Вот почему мы так часто говорим о  феях
и драконах. Скала - это факт, хотя в каком-то отношении  она  тоже  является
плодом моего воображения.)
     На первый взгляд его суждения могут показаться разрушительными,  но  по
своей сути они способствуют воссозданию мира и гармонии.
     (-Люди думают о том, что должно быть, а не о том, что  уже  есть,сказал
Нур.- Вот почему, в отличие от животных, человек  изменяет  свое  окружение,
подгоняя его под себя. К сожалению, из-за глупости и  крайностей  он  портит
все, к чему прикасаются его руки. Хотя конечно, бывают и исключения.
     -Прекрасное утверждение,- добавила Алиса.- Жаль, что слова не вяжутся с
делом. Когда это Дик Бертон переставал разрушать себя и других?)
     Дополнительные сведения, связанные с поэтом и его поэмой,  приведены  в
конце книги, куда я и отсылаю любознательных читателей.  Вена,  ноябрь  1880
года. Ф. Б.
     (-Теперь ты находишься в конце  книги  под  названием  "Ричард  Фрэнсис
Бертон",- пошутил Нур.- Она написана  в  двух  томах:  о  земном  Бертоне  и
Бертоне из Мира Реки. Эта башня может стать завершающей главой.
     -Любая философия признает, что надо жить так, словно через час умрешь,-
сказал Фрайгейт.- С этим может согласится каждый, но так живут лишь те,  кто
знает о своей неминуемой смерти. Вернее, только немногие из них.
     -Именно поэтому я и не упускаю ни одной возможности затянуть мужчину  в
постель,- добавила Афра.- Марцелин, ты как - в настроении?
     -Даже  самому  храброму  и  сильному  солдату  иногда  нужны  покой   и
отдых,ответил де Марбо.- В данный момент  я  старый  и  уставший  от  скачки
ветеран.)



                           Глава 11

     Бертон  тоже  чувствовал  себя  усталым  ветераном.  Слишком  долго  он
пришпоривал себя и других. Но теперь, взяв последний барьер на этой безумной
полосе препятствий, он мог отдохнуть и набраться сил. К сожалению, компьютер
по-прежнему создавал проблемы. Но Бертон,  посчитав  их  не  столь  важными,
решил разобраться с ним позже.
     "Однако я не выгляжу на свои шестьдесят девять земных и шестьдесят семь
местных лет,- размышлял он, рассматривая себя в зеркало.- Мне  сто  тридцать
шесть, но я был таким в двадцатипятилетнем возрасте. Вот только  нет  вислых
усов".
     Этики лишили воскрешенных мужчин их былой  растительности  на  лице.  И
Бертон  не  переставал  возмущаться  по   этому   поводу.   Конечно,   такое
нововведение позволяло людям обходиться без бритья, но  ущемляло  чувства  и
права тех, кто привык носить усы и бороды.
     "А почему  бы  мне  не  изменить  это  деспотическое  новшество?  Скажу
компьютеру, и он придумает, как возобновить рост волос на моем лице".
     При жизни на  Земле  его  тело  имело  физический  дефект.  Хотя  слово
"дефект", пожалуй, было слишком выразительным для такого легкого  отклонения
от нормы, как "блуждающий взгляд". Воскрешая его из мертвых на берегах Реки,
компьютер исправил этот недостаток и тем самым возместил ему потерю  бороды.
Но разве Бертон не мог получить ко всему прочему и ее тоже?
     Он достал блокнот и сделал пометку рассмотреть этот вопрос.
     "Бровь  бога  и  челюсть  дьявола",  как   написал   о   нем   какой-то
впечатлительный  биограф.  Довольно  точное  описание.   Кроме   того,   оно
подчеркивало его двойственность его натуры.  Одна  его  половинка  постоянно
жаждала успеха, в то время как вторая искала поражений.  Во  всяком  случае,
так говорилось в книгах, посвященных жизни Бертона.
     Некоторые из них лежали теперь на  его  столе.  Он  запомнил  несколько
названий, которые ему продиктовал Фрайгейт, и  компьютер  воспроизвел  копии
этих книг, отпечатав и  сброшюровав  листы.  По  мнению  Фрайгейта,  лучшими
являлась "Дьявольские поездки". Эту книгу, впервые  изданную  в  1967  году,
написала американка Фовн М. Броуди.
     -Мне тоже хотелось написать твою биографию,-  рассказывал  Фрайгейт,но,
прочитав "Дьявольские поездки", я отказался  от  своего  намерения.  Тем  не
менее, превосходный стиль Броуди и  изобилие  использованного  материала  не
удержали других литераторов от дальнейшего описания твоей жизни. И если тебе
не  понравится  книга  моей  соотечественницы,  ты   можешь   выбрать   себе
кого-нибудь  из  них.  Книгу  Броуди  немного  портит  излишний  акцент   на
фрейдовском анализе. С другой стороны, ты, возможно, скажешь  мне,  что  она
была абсолютно права. Так или иначе, только ты можешь судить  об  истинности
того, что написано в этих книгах.
     Однако Бертона  интересовали  фотографии,  а  не  текст.  Одна  из  них
воспроизводила его портрет, нарисованный сэром  Фредериком  Лейтоном.  Позже
картина этого известного художника выставлялась  в  Лондонской  Национальной
галерее.  Бертон  выглядел  на  ней   довольно   неприятно   -   как   пират
елизаветинских времен. Лейтон  изобразил  его  немного  в  профиль,  пытаясь
подчеркнуть  высокий  лоб,  широкие  надбровные   дуги,   густые   брови   и
проницательный взгяд. На высокой  скуле  рельефно  выступал  шрам  от  копья
сомалийца. Лейтон говорил, что такая деталь лишь украсит портрет,  и  Бертон
не возражал. Шрам, полученный с честью, заменял медаль, а он, имея множество
настоящих наград, относился к медалям с пренебрежением.
     -Отчасти это твой  недостаток,-  сказал  Фрайгейт.-  Хотя  мне  понятны
подобные чувства. Я и сам иногда потворствую себе в самоуничижении.
     -Моя семья придерживалась девиза: "Честь, а не награды".
     На той же странице располагалась фотография его жены Изабел,  сделанная
в 1869 году,  когда  ей  исполнилось  тридцать  восемь  лет.  Она  выглядела
царственной и красивой женщиной. "Как добрая, но  властная  мать",-  подумал
он. За несколько страниц до этого имелся ее портрет,  сделанный  французским
художником Луи Десангесом в 1861 году. В  тот  год  она  и  вышла  замуж  за
Бертона. Прекрасная, молодая и задорная. Рядом  находился  портрет  Бертона,
который Десангес сделал почти в то же время. Какой контраст!  Тридцатилетняя
Изабел и ее сорокалетний супруг. Его усы  свисали  чуть  не  до  ключиц;  он
выглядел мрачным и свирепым. Губы казались излишне толстыми, но,  по  словам
биографа, это говорило лишь о его чувственной  натуре.  А  вот  губы  Изабел
получились тонкими и чопорно поджатыми - словно  трещина  на  лице  красивой
куклы. Тонкие губы и толстые губы. Любовь, веселье и нежность  по  соседству
со свирепостью, амбициозностью и пессимизмом. Светлая Изабел  и  ее  мрачный
супруг.
     Он вернулся к странице, где находилась  фотография,  сделанная  в  1890
году их семейным  врачом  -  доктором  Бекером.  Бертону  тогда  исполнилось
шестьдесят девять лет. В то время они с Изабел жили в Триесте, и  на  снимке
виднелся их задний дворик с высоким тенистым  деревом,  под  которым  Бертон
любил вспоминать о прошлом. Там он и сидел, сжимая одной  рукой  набалдашник
железной трости; другая рука лежала на запястье. Пальцы, как у скелета. Руки
смерти. Высокий цилиндр, стоячий воротник и серый широкий плащ. Впалые глаза
на изможденном лице, как у голодного узника. Впрочем, он тогда и  чувствовал
себя в тюрьме своих болезней и тела. Хотя во взгляде все еще пылали  угольки
былой свирепости.
     Сбоку, ласково посматривая на него, стояла леди Изабел. Она  приподняла
белую ручку с вытянутым пальцем, словно грозила ему, как маленькому ребенку.
Толстая проказница-Изабел. Пока он превращался  в  скелет,  она  раздавалась
вширь. Однако в ту пору, как сказал Фрайгейт, Изабел уже носила в себе  семя
смерти. Она знала о своей раковой опухоли, но ни слова не говорила  об  этом
Бертону, стараясь не тревожить его перед смертью.
     В черном платье и капоре она походила  на  монахиню-сиделку.  Добрая  и
ласковая, но строгая и непререкаемая Изабел. И чтобы никаких причуд,  мистер
Бертон!
     Он сравнил свое отражение в зеркале с безжизненным лицом на фотографии.
Все те же усталые глаза старика - запавшие и больные от отчаяния  и  потерь.
Он так и остался пленником, потерявшим последнюю  надежду  на  свободу.  Два
лица. Две луны в полной фазе затмения.
     Бертон вспомнил тот теплый сентябрь в Триесте - сентябрь, который  стал
последним месяцем его жизни. В ожидании смерти он покупал на рынке пойманных
птиц, приносил их домой, а затем выпускал  на  волю.  Однажды  его  внимание
привлекла обезьяна в клетке. Он даже заплакал от обиды за  нее.  "Неужели  в
своей прошлой жизни ты совершила такое тяжкое преступление, что теперь  тебя
посадили в клетку и заставили пройти через это чистилище?" Качая головой, он
побрел домой. С его губ слетали чуть слышные слова: "Что же такого она могла
сделать? Неужели тоже пыталась жить по-своему?"
     Если верить этикам на слово, Мир Реки являлся чистилищем.  А  оно  было
самым страшным из трех посмертных миров - небес, чистилища и ада. На небесах
душа обретала свободу и радовалась, сознавая, что ее  будущее  всегда  будет
хорошим. В аду, несмотря на cтрадания и боль, душа уже знала,  что  ждет  ее
впереди. Ей больше не требовалось  прилагать  усилий  и  рваться  из  цепей,
поскольку она навек  теряла  право  на  волю.  Однако  чистилище  оставалось
перепутьем, и только от вас зависел выбор направления - к свободе небес  или
к безверию ада. В теории вы знали, как  получают  билет  на  небеса,  но  на
практике... На практике люди избегали рая.  Они  выковыривали  его  из  себя
всеми правдами и неправдами.
     Земля  изобиловала  ловушками  для  души:  физическими   и   духовными,
политическими и интеллектуальными.  Но  основной,  если  не  самой  главной,
являлся секс.
     Фрайгейт однажды написал рассказ, в котором Бог сотворил всех животных,
в том числе и людей, однополыми существами. Каждый  вид  состоял  только  из
женских особей,  и  они  размножались  с  помощью  особых  фруктов,  которые
произрастали на  спермодеревьях.  Перекрестное  оплодотворение  представляло
собой очень сложную процедуру. Так, например, женщины, рассеивая свои  гены,
мочились под сенью спермодеревьев на голые корни. Те  же,  в  свою  очередь,
заменяли мужчин, которых Фрайгейт так и не включил в параллельный мир  своих
фантазий.
     Каждые  три  года  женщины  заболевали  древесным  бешенством  и  после
интенсивного  поедания  фруктов  становились  беременными.  Во  всех  других
отношениях они жили, как  обычные  люди:  любили  друг  друга,  ссорились  и
ревновали,  совершали  измены  и,  конечно   же,   предавались   эротическим
изллишествам.  Самыми  распространенными  считались  любовные   интрижки   с
определенным деревом и поедание фруктов не в сезон беременности.
     Основной сюжетной линией  стала  безумная  ревность  женщины,  которая,
поймав свое любимое дерево на измене, срубила  его  топором  под  корень.  В
конце рассказа она сошла с ума от горя, и ее отправили в клинику.