Филип Жозе Фармер.
   Мир Реки 1-3
   
   Темный замысел
   Магический лабиринт
   Боги мира реки
   
   Филип Жозе Фармер.
   Темный замысел


 The Dark Design
 "Мир Реки" #3




1

     Сны окутали Мир Реки.
     Сон, Пандора ночи, здесь был щедрее, чем на Земле. Там сегодня он был
одним у вас, другим - у вашего соседа. Завтра же соседский сон переходил в
ваш  дом,  а  ваш  -  в  соседский.  Но  здесь,  на  бескрайних   равнинах
нескончаемых берегов Реки, он каждого наделял грудой сокровищ, выплескивая
все свои дары: кошмары и наслаждения,  воспоминания  и  надежды,  тайны  и
откровения.
     Миллиарды людей ворочались, бормотали, стенали,  вздыхали,  смеялись,
вскрикивали  и  на  пороге  пробуждения  вновь   проваливались   во   тьму
беспамятства. Все преграды подсознания падали перед мощными силами, что-то
уносилось прочь  и  зачастую  никогда  не  возвращалось.  Оставались  лишь
фантомы; но и те исчезали с рассветом. Здесь сны повторялись чаще, чем  на
родной планете. Содержатели ночного Театра Абсурда снова и  снова  ставили
все те же комедии и драмы - и, хотя авторство пьес им не принадлежало, они
самовластно распоряжались и репертуаром, и  зрителями.  Публика  не  могла
освистать или одарить аплодисментами спектакль, забросать сцену  яйцами  и
гнилой капустой, с шумом покинуть зал или продремать весь вечер.
     Среди полоненных зрителей был и Ричард Фрэнсис Бартон.



2

     Клубившийся серый туман вдруг замер и повернул вспять.  Бартон  стоял
на возвышении, напоминавшем  ступеньку  елизаветинского  трона.  Над  ним,
плавая в тумане, в  расположенных  полукругом  креслах  сидели  двенадцать
человек - и еще один, напротив, лицом к остальным. Это был он сам - Ричард
Бартон.
     Поодаль, в облаках, парил силуэт четырнадцатого. Он  был  виден  лишь
Бартону - темная мрачная фигура, издававшая странные бессмысленные  звуки.
Нечто подобное уже случалось  прежде:  однажды  -  в  действительности,  и
множество раз -  в  снах.  Правда,  кто  мог  знать,  где  явь,  а  где  -
наваждение? Перед двенадцатью, называвшими себя  этиками,  сидел  человек,
умиравший семьсот семьдесят семь раз.
     Шестеро мужчин, шестеро женщин. Почти все, за исключением одной пары,
были темнокожими или смуглыми. У двух мужчин и  женщины  -  едва  заметная
складка эпикантуса на веках. Если эти существа  происходили  с  Земли,  их
родиной, скорее всего, была Евразия.
     Только двоих из двенадцати называли по именам  в  течение  допроса  -
Логу и Танабара. Ни в одном из известных Бартону языков -  а  он  знал  их
около сотни - не существовало имен, звучавших подобным образом. Правда, со
временем языки меняются, а этот, возможно, принадлежал  пятьдесят  второму
веку нашей эры. Один из агентов, Спрюс, утверждал, что он - выходец из той
эпохи. Впрочем, ему тогда грозили пыткой, и он мог солгать.
     Одним из светлокожих был Лога. Он не подымался с кресла (как  раньше,
так и теперь), поэтому Бартон не мог судить о его росте, однако тело этика
казалось мускулистым и  плотным.  На  его  плечи  падали  рыжие  волосы  -
ярко-рыжие,  как  лисья  шкура.  Черты  лица  казались   резкими,   словно
вырубленными из камня - выступающий вперед подбородок  с  глубокой  ямкой,
массивные  челюсти,  крупный  орлиный  нос,  толстые  губы.   Глаза   были
темно-зелеными.
     Другой светлокожий человек, Танабар, по  всей  видимости  являлся  их
предводителем. Сложением и обличьем он так напоминал Логу, что  два  этика
казались братьями. У него были темно-каштановые волосы,  один  глаз  горел
странным светом - зелень с примесью янтарной желтизны.
     Когда Танабар впервые обратил к Бартону  другую  половину  лица,  тот
вздрогнул. Во второй глазнице сверкал сотнями фасеток драгоценный камень -
чудовищный  зрачок  насекомого,  напоминавший  огромный   бриллиант.   Это
искусственное око, нацеленное на Бартона,  внушало  ему  какую-то  смутную
тревогу; возможно, оно воспринимало то, что недоступно живому глазу?
     Только трое из двенадцати говорили с ним: Лога, Танабар  и  стройная,
полногрудая блондинка с большими голубыми глазами. По  тому,  как  женщина
обращалась к Логе, Бартон заключил, что они - супруги.
     Над головой каждого из сидящих, в том числе  -  и  двойника  Бартона,
висели туманные сферы. Они вращались, непрерывно меняя  цвет  и  время  от
времени, пронизывая пространство иглами лучей - зеленых, голубых, черных и
белых. Иногда лучи исчезали, потом появлялись вновь.
     Бартон пытался установить связь между вращением сфер, сменой лучей  и
поведением  трех  этиков,  а  также  своего  второго  "я"  -  с  различием
внешности, со смыслом произносимых слов, их эмоциональностью. Однако  пока
ему не удалось обнаружить никакой зависимости.
     Правда, в том, давнем, эпизоде он не видел собственной  ауры.  Другим
было и  направление  разговора,  будто  Создатель  Снов  переписал  старый
сценарий.
     Лога, человек с рыжими волосами, произнес:
     - Наши агенты давно разыскивали вас. К сожалению, их слишком  мало  -
ведь на берегах Реки проживает тридцать шесть миллиардов  шесть  миллионов
девять тысяч шестьсот тридцать семь кандидатов.
     - Кандидатов - на что? - спросил Бартон со своего возвышения.
     В предыдущей встрече он не пытался проникнуть в эту тайну.
     - Это известно лишь нам; вы же попытайтесь разгадать, - ответил Лога,
сверкнув белыми зубами, и продолжал: - Нам не приходило в голову,  что  вы
попытаетесь ускользнуть, раз за разом совершая самоубийство. Так  тянулось
годами. У нас хватало других забот, поэтому пришлось снять всех агентов  с
дела Бартона, как мы его называли - кроме немногих, ожидавших у истока и в
устье Реки. Каким-то образом вам удалось узнать о Башне на полюсе. Позднее
мы с этим разберемся...
     Наблюдая за ним, Бартон подумал: "Значит, они  не  сумели  обнаружить
Икса".
     Он попытался приблизиться  к  актерам  этого  странного  спектакля  и
разглядеть их внимательней. Кто же из них был тем этиком, который разбудил
его в предвоскресительный период? Неведомым Пришельцем, навестившим его  в
грозовую, сверкающую молниями ночь? Кто должен  спасти  его?  Кто  же  тот
изменник, таинственный ренегат, которого Бартон называл про себя Иксом?
     Он с трудом  сопротивлялся  ветру  и  холодному  туману,  летучему  и
твердому одновременно,  сковавшему  его  словно  волшебная  цепь,  что  по
велению богов связывала Рагнорука с волком-великаном Фенриром.
     - Мы все равно нашли бы вас, - продолжал Лога. -  Видите  ли,  каждая
капсула  в  восстановительной  камере  -  там,  где  вы  столь  неожиданно
пробудились   на   стадии,   предшествующей   воскрешению,   -    снабжена
автоматическим счетчиком. Любой кандидат, у которого  число  актов  гибели
намного  превосходит  среднестатистическую  величину,  рано   или   поздно
подвергается более  пристальному  изучению.  Точнее  -  будет  подвергнут;
сейчас  нам  не  хватает  для  этого  людей.  -  Сегодня   мы   не   имеем
представления, каким образом вы достигли такого ошеломляющего результата -
семьсот семьдесят семь  актов  смерти;  при  очередном  обследовании  ваша
предвоскресительная капсула была пуста. Но два  техника,  видевших  вас  в
момент первого  пробуждения,  смогли  вас  опознать  -  по...  скажем,  по
фотографии. Мы настроили ПВ-капсулу таким образом, чтобы в следующий  раз,
когда ваше тело окажется в ней, был дан сигнал. В  конце  концов,  вы  все
равно оказались бы здесь.
     Но на этот раз Бартон не умер; они обнаружили его живым. Если  бы  он
попытался убежать, его все равно схватили бы. А, может быть, и нет?  Но  в
случае ночного побега его могла убить молния, а они уже  поджидали  его  в
ПВ-камере...  Бартон  предполагал,  что  она  находится  под  поверхностью
планеты или в Башне северного моря.
     - Мы тщательно исследовали ваше тело, а также проанализировали каждый
компонент вашего...  психоморфа  или  ауры,  если  вы  предпочитаете  этот
термин, - Лога указал на сферу, переливающуюся над головой Бартона.
     Вдруг этик повел себя весьма странно. Он обернулся и ткнул пальцем  в
Бартона-наблюдателя:
     - Мы не нашли разгадки!
     Со своего места на возвышении Бартон выкрикнул:
     - Вы считаете, что вас только двенадцать! Но здесь есть  тринадцатый!
Роковое число!
     - Важно не количество, а качество, - произнес кто-то невидимый.
     - Вы ничего не сможете вспомнить о том, что  здесь  произошло,  когда
вернетесь на берег Реки, - предупредил Лога.
     Как и на первом допросе, тот, второй, Бартон хранил молчание.
     Но Бартон-наблюдатель поинтересовался:
     - Как вы заставите меня забыть?
     - Мы можем стереть из вашей памяти все,  как  с  магнитной  ленты,  -
Танабар словно  читал  лекцию.  (Может  быть,  он  и  есть  Икс  и  сейчас
предупредит его? - мелькнуло в  голове  у  Бартона).  -  Тогда  у  вас  не
останется и следа воспоминаний о семи годах, проведенных в долине. Правда,
для этого  нужна  огромная  энергия...  Но  мы  уничтожим  лишь  некоторые
эпизоды. Компьютер,  сканирующий  память  в  ускоренном  режиме,  оказался
бессильным только в тот момент, когда вас посетил  этот  грязный  ренегат.
Все остальное просматривалось вполне отчетливо. Мы  знаем  обо  всем,  что
случилось с вами. Мы видели то,  что  видели  вы,  слушали  и  чувствовали
вместе с  вами,  даже  ощущали  окружавшие  вас  запахи.  Мы  сопереживали
происходившее с вами.
     - К сожалению, предатель пришел к вам ночью и идентифицировать его  -
или ее - не удалось, хотя мы пропустили запись голоса  через  акустический
дистортер. Я говорю - его или ее -  потому  что  вы  видели  лишь  бледный
силуэт и не могли различить ни черт лица, ни пола, ни  других  характерных
особенностей. Голос казался мужским, но женщина могла  имитировать  его  с
помощью несложных устройств.  Запах  тела  тоже  оказался  фальшивым.  При
анализе мы обнаружили только  молекулы  некоего  искусственном  химическом
соединения.
     - Короче, Бартон, мы не  выяснили,  кто  предатель,  и  не  понимаем,
почему он - или  она  -  действует  против  нас.  Совершенно  непостижимо!
Познавший истинный мир пытается  предать  нас!  Единственный  вывод  -  он
безумец, хотя это тоже невозможно.
     Бартон, стоявший на возвышении-ступеньке, каким-то образом знал,  что
Танабар не произносил этих слов на первом представлении спектакля. Он знал
также, что спит и приписывает эти слова Танабару. Речь  этика  родилась  в
мыслях Бартона, это были его собственные рассуждения, фантазия,  пришедшая
в голову позже.
     Теперь заговорил Бартон, сидевший в кресле:
     - Если вы можете читать мысли и записывать их, то почему  бы  вам  не
прочитать свои? Тогда вы обнаружите предателя.
     Лога смущенно взглянул на него.
     - Конечно, мы подвергались проверке, однако... - он пожал  плечами  и
поднял вверх ладони.
     - Однако, - вмешался Танабар, - человек,  котором  вы  зовете  Иксом,
лгал вам. Он - не один из нас; всего лишь второстепенный агент. Мы соберем
всех для сканирования памяти - но со временем; их слишком много.  В  конце
концов, мы найдем предателя.
     - А если выяснится, что никто из них не виновен? - спросил сидевший в
кресле Бартон.
     - Не будьте наивным и не беспокойтесь об этом, - мягко произнес Лога.
- Перед пробуждением в предвоскресительной капсуле можно стереть из памяти
любое событие. Вы забудете о визите отступника, - он сделал  паузу,  потом
нерешительно  продолжил:  -  Мы  искренне  удручены  тем,  что  приходится
прибегнуть к насилию. Но сейчас это неизбежно, а со  временем  мы  искупим
вину и восстановим справедливость.
     - Но, - отозвался Бартон из кресла, - у меня еще есть воспоминания  о
том месте... о ПВ-капсуле. Вы забываете, что  я  часто  думаю  о  минутах,
предшествующих появлению Икса. И, наконец, мне удалось  многим  рассказать
об этом.
     - Полагаете, они вам действительно поверили? - спросил Танабар. -  Но
даже если и так, то что они могут сделать? Нет, мы не хотим вас  полностью
лишить памяти о жизни здесь; слишком большая  потеря,  вы  забудете  своих
близких, своих друзей... И,  кроме  того,  -  он  запнулся,  -  это  может
замедлить ваше продвижение к цели.
     - К цели? К какой цели?
     - Пора вам все знать. Тот безумец, что предложил вам свою помощь,  на
самом деле только использует вас. Он скрыл, что, выполняя его замыслы,  вы
можете лишиться шанса достичь вечной жизни. Поймите, он или она -  кем  бы
ни был предатель, - это воплощение зла! Да, зла!
     -  Теперь,  -  добавил  Лога,  -  мы  убедились  окончательно  -  ваш
незнакомец поражен болезнью.
     - Его болезнь в определенном смысле и есть зло, - произнес человек  с
кристаллом в глазнице.
     Откинувшись в кресле, Бартон вызывающе расхохотался.
     - Значит, вы, ублюдки, ровно ничего не знаете?
     Он вскочил на ноги, опираясь на туман, как на твердь, и закричал:
     - Вы просто не хотите, чтобы я добрался до истоков Реки!  Но  почему?
Почему?
     - О'ревуар, - сказал Лога, - и простите нас за то, что мы прибегаем к
насилию.
     Женщина направила на Бартона синий блестящий жезл, и он рухнул.  Двое
мужчин в белых кильтах, выплыв из тумана, подхватили бесчувственное тело и
погрузили его в облако.
     Бартон-наблюдатель  вновь  попытался  разглядеть  паривших  в  кресле
людей. Низвергаясь в туманную пропасть, он погрозил им кулаком:
     - Вы, ублюдки, никогда меня не поймаете!
     Темные силуэты беззвучно зааплодировали.
     Бартон считал, что вернется туда же, где его застали этики. Однако он
очнулся в Телеме, в той самой крошечной стране, которую когда-то основал.
     Он  был  изумлен  -  ему  сохранили  память.  Он  помнил  все,   даже
инквизиторский допрос с участием двенадцати этиков.
     Каким-то образом Икс сумел обмануть всех.
     Позднее Бартон не раз гадал, не пытались ли Они обмануть  и  запугать
его. Похоже, в  этом  не  было  смысла,  но  кто  мог  знать  Их  истинные
намерения?
     Он вынужден был одновременно вести вслепую  два  шахматных  поединка.
Это  требовало  мастерства,  знания  правил  игры,  умения  манипулировать
фигурами на доске. Он же не знал ни правил,  ни  уровня  подготовки  своих
соперников.
     Их замыслы были темны и непредсказуемы.



3

     Застонав, Бартон очнулся, пребывая  в  состоянии  полусна,  на  грани
реального и призрачного миров.
     Он не знал, где сейчас находится. Его окружала  темнота,  мрак  столь
плотный, что, казалось, он пропитывал насквозь и тело, и разум.
     Его успокоили привычные звуки. Корабль терся о стенку  причала,  вода
перехлестывала через палубу. Возле него слышалось легкое дыхание Алисы. Он
коснулся ее теплого мягкого  плеча.  Снаружи  долетел  звук  шагов  Питера
Фригейта, несущего ночную вахту. Видимо,  он  собирался  будить  капитана.
Бартон же не имел представления о времени.
     Затем  он  расслышал  другие  домашние   звуки:   сквозь   деревянную
перегородку проникал густой храп Казза и посапывание его подруги Бест.  Из
каюты напротив доносился голос Моната. Он что-то бормотал на родном языке,
но Бартон не различил слов.
     Очевидно, Монат видел сны о далекой Атакау, планете с "бурной роковой
судьбой", кружившей около оранжевой звезды Тау Кита.
     Еще мгновение он лежал неподвижно, как труп, повторяя  в  уме:  "Я  -
Ричард   Бартон.   Человек,   которому    сто    один    год,    в    теле
двадцатипятилетнего".
     Этики сумели сделать эластичными сосуды претендентов на вечную жизнь,
но перебороть атеросклероз души им не удалось. Ее омоложение не коснулось.
     Он снова соскользнул в беспамятство - к новому сну и новому  допросу.
Но теперь память прокручивала то давнее, самое первое видение,  посетившее
его за миг до Трубного Гласа. Он как бы  со  стороны  наблюдал  за  собой,
являясь одновременно и зрителем, и актером.
     Бартон - участник пьесы лежал на траве, беспомощный, как  ребенок,  а
над ним возвышался Бог. На этот раз Он не подавлял ростом; борода  у  него
отсутствовала, а одежда ничем не напоминала костюм английского джентльмена
времен  королевы  Виктории.  Его  единственным   одеянием   было   голубое
полотнище, обернутое вокруг чресел. В отличие  от  прошлого  явления,  Бог
выглядел  невысоким  юношей  с  мускулистым  и  крепким  телом.  На  груди
курчавились рыжие завитки.
     В первый момент Бартону казалось, что он видит свое отражение: те  же
густые волосы, то же лицо семитского типа с черными,  глубоко  посаженными
глазами, высокими скулами, полными губами и  упрямым,  слегка  раздвоенным
подбородком.  Отсутствовали  только  длинные  шрамы,  следы   сомалийского
дротика, пронзившего челюсть Бартона при схватке в пустыне.
     Он присмотрелся. Да, лицо выглядело  знакомым,  однако  оно  не  было
лицом Ричарда Френсиса Бартона.
     Бог держал в руке железный посох и, как в прежнем сне, тыкал концом в
ребра Бартона.
     - Ты опоздал, опоздал с выплатой своего долга! Ты понял?
     - Какого долга? - спросил человек, лежавший в траве.
     Бартон-зритель внезапно обнаружил клубящийся туман, который  окутывал
тех двоих. Нависшая серая кулиса вздымалась  и  опускалась,  словно  грудь
неведомого тяжело дышащего зверя.
     - Ты обязан мне плотью, - произнес Бог, вновь  вонзая  свой  посох  в
распростертое тело. Но Бартон-наблюдатель тоже ощутил резкую боль в боку.
     - Ты обязан мне плотью, - повторил Бог, - и душой, что, впрочем, одно
и то же.
     Лежащий Бартон попытался встать на ноги. Задыхаясь, он произнес:
     - Никто не посмеет безнаказанно бить меня по ребрам!
     В стороне раздался чей-то  смешок,  и  Бартон,  наблюдавший  за  этой
сценой, заметил в клубах дыма темную высокую фигуру.
     - Платите, сэр, -  настаивал  Бог.  -  В  противном  случае,  я  буду
вынужден лишить вас права пользования.
     - Проклятый долг! - выругался лежащий Бартон. -  Похоже,  мне  грозит
что-то вроде второго Дамаска!
     - Да, это - путь в Дамаск. Возможно, он еще предстоит тебе.
     Темная фигура вновь разразилась странным хихиканьем. Туман  заполонил
все вокруг. Поймав свой последний всхлип, Бартон проснулся весь в поту.
     Алиса повернулась к нему и сквозь сон пробормотала:
     - Тебе приснилось что-то страшное, Дик?
     - Нет, все в порядке. Спи, спи.
     - У тебя же не было кошмаров последнее время?
     - Не больше, чем на Земле.
     - Тебе хочется поговорить?
     - Я и разговариваю. Во сне.
     - С самим собой?
     - А кто знает меня лучше, чем я сам? - он рассмеялся.
     - И кто может лучше себя обмануть? - с легкой иронией шепнула она.
     Бартон не ответил. Через несколько секунд Алиса уже  дышала  ровно  и
спокойно, но разговор  мог  сохраниться  в  ее  памяти.  Ему  не  хотелось
начинать утром очередную ссору.
     Он любил спорить, это давало необходимую разрядку. Но их споры  стали
постоянными, и эта вечная борьба все больше раздражала его.
     На крохотном  судне  слышно  каждое  громко  сказанное  слово,  и  их
перепалки было трудно не заметить. Алиса очень изменилась за проведенные с
ним годы, но сохранила отвращение благовоспитанной леди к стирке  грязного
белья на людях. Зная это, он нередко заканчивал спор окриком, со  странным
торжеством наблюдая, как она замыкается, уходит в себя.  Правда,  оскорбив
ее, он потом стыдился своих побед.
     Весь этот клубок вызывал у Бартона еще большее раздражение.
     Палуба поскрипывала под шагами Фригейта.  Бартон  решил  сменить  его
пораньше; заснуть он все равно не мог. Всю жизнь на Земле  он  страдал  от
бессонницы, а здесь она усилилась. Фригейт же будет  счастлив  отправиться
на боковую. Во время ночной вахты он всегда боролся со сном.
     Бартон прикрыл глаза, и темнота сменилась серыми сумерками. Сейчас он
увидел себя в огромном помещении без стен, пола и потолка. Он  был  наг  и
плавал в пустоте, медленно поворачиваясь, будто его подвесили на невидимом
и неосязаемом стержне. Вращаяс