о стороны ему поднесли зеркало.
     Это зеркало поднес человек  по  имени  Август  фон  Парсефаль,  майор
немецкой армии и конструктор дирижаблей. В период между 1906 и 1914 годами
Англия и Германия строили дирижабли только по его проектам.
     Он появился в Пароландо перед  отплытием  "Марка  Твена"  и  искренне
изумился, что никому не пришла в голову мысль о воздушном корабле, который
обеспечивал наибольшую скорость  передвижения.  Файбрас  обругал  себя  за
недомыслие и поспешил изложить эту идею Клеменсу. К своему  удивлению,  он
узнал, что Сэм давно размышляет о постройке дирижабля. Впрочем,  разве  не
Клеменс написал роман "Том Сойер за границей"? Тот самый, в  котором  Том,
Джим и Гекльберри совершили путешествие от Миссури до Сахары на  воздушном
шаре?
     Пораженный Файбрас поинтересовался, почему Сэм ни разу не упомянул  о
подобном проекте.
     -  Да  потому,   что   я   предчувствовал   появление   какого-нибудь
восторженного болвана, который предложит забросить все работы на судне,  а
материалы и специалистов передать  на  строительство  дирижабля.  Нет  уж,
дудки! Ковчег - прежде всего, сказал Ной жене,  когда  она  вместо  работы
пустилась в пляс под ливнем всемирного потопа. Так вот, друг мой, Народ  и
Парламент  постановляют:  никаких  дирижаблей!  Это  дьявольская,  опасная
машина. Я не смогу там даже выкурить сигару! Ну, посудите сами,  почему  я
должен из-за этого чудовища отказывать себе в невинном  развлечении?  Ради
чего тогда жить?
     Когда у Сэма кончился запас острот, он привел другие,  уже  серьезные
доводы. Но  Файбрас  чувствовал,  что  он  не  коснулся  главной  причины.
Клеменса  интересовала  не  столько  Башня,  сколько   само   путешествие.
Построить огромное судно, стать его капитаном  и  плыть  на  нем  по  Реке
миллионы миль и десятки лет, восхищая и изумляя миллиарды людей...  Именно
это было его мечтой!
     Однако он имел еще одну цель - мщение. Он лелеял  мысль  о  том,  что
взыщет долг с короля Джона, расплатится с ним за потерю  первого  судна  -
"Ненаемного", своей первой любви. Догнать, захватить  и  сокрушить  -  вот
возмездие, которое он мечтал обрушить на обидчика.
     Чтобы добраться  от  Пароландо  до  гор,  окружающих  северное  море,
требовалось не меньше сорока лет. Но Сэма не беспокоил  срок.  Сорок  лет?
Ерунда! Колумба и Магеллана такие пустяки не волновали!
     Он жаждал увидеть новые лица, потолковать с тысячами тысяч встречных.
Любопытство переполняло его,  словно  женщину  перед  соседской  дверью  с
замочной скважиной величиной с ладонь. А путешествуя на воздушном  корабле
разве можно заглянуть во все эти соблазнительные отверстия? И как говорить
с людьми, проплывая в миле над их головами?
     Файбрас, столь же общительный, как Клеменс, тем не менее не  мог  его
понять. Экс-астронавта интересовала цель, а не путь ее достижения; а  цель
- Великая Чаша, Туманный Замок,  Темная  Башня  -  продолжала  маячить  на
севере неразгаданной тайной. Там был ключ ко всем секретам этого  мира,  с
неодолимой силой притягивающий Файбраса.
     Он не  стал  спорить  с  Клеменсом,  подозревая,  что  тот  прекрасно
понимает слабость  своих  доводов.  Действительно,  месяца  за  два  -  до
отплытия "Марка Твена" его будущий капитан сам вернулся к этой теме.
     - Если вы еще не разочаровались в своем огнеопасном капризе, то после
моего отъезда можете вернуться  к  проекту  "Дирижабль".  Я  полагаю,  что
воздушное судно надо использовать только с разведывательными целями.
     - Но почему?
     - А на что еще годятся эти надутые шары пылающего Ваала? Дирижабль не
может сесть на Башню, не может даже приземлиться где-то рядом.  По  словам
Джо Миллера, там повсюду отвесные скалы и совсем нет пологих  берегов.  Да
и...
     - Откуда Джо знает,  какие  там  берега?  Море  было  покрыто  густым
туманом, и он видел лишь верхушку Башни.
     Сэм выдохнул клуб дыма, напомнив Файбрасу разгневанного дракона.
     - Это и  так  ясно!  Зачем  этикам  создавать  удобный  плацдарм  для
высадки?  Конечно,  его  не  существует.  Но  я  хочу,  чтобы  вы  изучили
местность. Посмотрите, нет ли другого прохода в горах, кроме того, которым
прошел Джо.
     И на этот раз Файбрас не стал с ним спорить. Если дирижабль доберется
до полюса, он поступит так, как сочтет нужным; до Клеменса с его  советами
будет достаточно далеко.
     - Корабль ушел, я был свободен и счастлив, как пес, которого спустили
с поводка, - Файбрас усмехнулся внимательно слушавшей Джил. - Я  рассказал
новость фон Парсефалю, и мы с ним хорошо отметили это  событие.  Но  через
два месяца бедняга Август угодил в пасть речного  дракона.  Мне  с  трудом
удалось спастись...
     Файбрас поглядел на Джил, поглаживая висок тонкими смуглыми пальцами;
казалось, он колеблется.
     - Я открою вам одну тайну. Но поклянитесь, что никогда, ни при  каких
обстоятельствах вы...
     Джил с готовностью кивнула.
     - Ну, ладно... У нас был один инженер, специалист из  Калифорнийского
технологического... Ему удалось построить лазер,  действующий  в  пределах
пятисот ярдов. На таком расстоянии он  может  перерезать  "Рекс"  пополам.
Сейчас он уже у Сэма. Это совершенно секретное дело, о нем знают на "Марке
Твене" лишь шесть человек; даже Джо не посвящен в тайну. Когда они догонят
"Рекс", будет нанесен мгновенный удар. Сэм победит, Джону придет конец,  и
обе команды будут избавлены от кровопролития.
     - Я был одним из разработчиков этого оружия,  и  когда  мы,  наконец,
испытали его, поговорил с Сэмом. Я просил его оставить лазер для дирижабля
- ведь надо как-то вскрыть стены Башни. Но он отказал  наотрез...  заявил,
что, случись с дирижаблем авария,  лазер  пропадет,  а  потому  его  нужно
установить на судне. Впервые я спорил с ним, как бешеный... но бесполезно.
Сэм бывает очень  упрям.  И  теперь  самое  мощное  средство,  которым  мы
располагали, болтается в трюме его корабля.



33

     Джил хотела спросить, не собирается ли ее шеф отправить экспедицию  в
поисках материалов для нового лазера, но  в  дверь  постучала  секретарша,
Агата Ренник: не примет ли мистер Файбрас  Пискатора?  Файбрас  кивнул,  и
японец  тут  же  появился  на  пороге  кабинета.  Учтиво  осведомившись  о
здоровье,  он  сообщил,  что  принес  хорошие  новости.  Химики,   которые
трудились над  синтетическим  топливом  для  двигателя,  готовы  поставить
первую партию на следующей неделе.
     - Грандиозно! - Файбрас подмигнул Джил. - Значит, вы можете  провести
наземные испытания "Минервы" завтра же, а старт состоится через семь дней.
Великолепно!
     Джил почувствовала себя совершенно счастливой. Файбрас решил, что  по
этому поводу не грех выпить, но прекрасная идея увяла в самом  зародыше  -
секретарша появилась вновь.
     - Я не хотела мешать вам, - девушка широко улыбнулась,  -  но  у  нас
гость. Кажется, мы можем заполучить нового и весьма опытного  летчика.  Он
только что прибыл.
     Восторженность  Джил  улетучилась,  как  дым,   сердце   упало.   Она
почувствовала, что капитанские регалии могут уплыть от  нее  во  мгновение
ока. Если тут появится мужчина - и более опытный, чем она... Но, главное -
мужчина!  Возможно,  он  служил  офицером  на  "Графе  Цеппелине"  или  на
"Гинденбурге", летал на жестких дирижаблях... В глазах Файбраса  это  тоже
будет несомненным преимуществом! Когда  она  увидела  человека,  вошедшего
вслед за секретаршей, сердце ее учащенно забилось. Нет, она его не  знала.
Он  мог  работать  в  какой-нибудь  частной  компании...  мог  служить  на
воздушных кораблях ранних лет. На старых фотографиях,  попадавших  в  руки
Джил, она видела солидных мужчин в форме - любого из них было  бы  нелегко
узнать в обличье юноши.
     - Мистер Файбрас, - представила Агата, - это Барри Торн.
     Незнакомец, одетый в черную, закрытую до горла блузу и яркий  килы  в
красную, синюю и белую полосы, держал в одной руке металлический  цилиндр,
в другой  -  большой  мешок  из  рыбьей  кожи.  Среднего  роста,  плотного
телосложения, он чем-то неуловимым напомнил Джил быка. Длинные ноги делали
его фигуру более пропорциональной. Странное впечатление оставляли  руки  -
длинные, как у обезьяны,  с  гибкими  пальцами.  Густые  рыжеватые  волосы
вились крутыми прядями вокруг  широкого  лица  с  темно-голубыми  глазами,
прямым длинным носом, полными губами и мощной челюстью. Маленькие уши были
плотно прижаты к черепу.
     Войдя, он сверкнул белозубой улыбкой, и, отставив цилиндр с мешком  в
сторонку, стал растирать пальцы. Вероятно, он долго тащил тяжелый груз или
греб на каноэ.
     Оказавшись  перед  незнакомыми   людьми,   которые   с   пристрастием
расспрашивали  его  о  прошлой  профессии,  Торн   держался   свободно   и
непринужденно, излучая флюиды  благожелательности  и  некоего  магнетизма,
который,  правда,  был  бессилен  перед  ревнивой  настороженностью  Джил.
Позднее она подметила в нем любопытную способность  мгновенно  отключаться
от  окружающего  -  так  гаснет  свет  в  выключенной  лампе;  Торн  также
предпочитал держаться в тени, на втором  плане,  несмотря  на  незаурядную
внешность.
     Поглядывая на Пискатора,  Джил  обратила  внимание,  что  тот  весьма
заинтересовался личностью новичка. Сощурив глаза и склонив на бок  голову,
японец внимательно прислушивался к мягким звукам его голоса.
     Файбрас пожал Торну руку.
     - Ого! Ну и хватка! Если Агата вас правильно представила, сэр, то  мы
рады  вас  здесь  видеть.  Садитесь,  дайте  отдых  ногам.  Давно  к   нам
добираетесь? Сколько? Сорок тысяч грейлстоунов? Хотите чего-нибудь выпить?
Чай, кофе, пиво или виски?
     Торн отказался от всего и сел на стул. У него был  приятный  баритон,
звучавший весьма уверенно; он говорил  без  обычных  пауз,  начиная  новую
фразу в момент, когда еще не разделался с предыдущей. Обнаружив, что  Торн
- канадец, Файбрас перешел с  эсперанто  на  английский.  Через  несколько
минут они уже знали биографию гостя.
     Барри Торн родился  в  1929  году  на  отцовской  ферме  под  городом
Реджайна провинции Саскачеван. Получив диплом инженера-электромеханика, он
пошел служить в Британские военно-морские силы. Во время войны  командовал
дирижаблем. Затем женился на американке и уехал с ней в Огайо, так как она
захотела жить поближе к родителям. Там  перед  ним  открылись  значительно
большие возможности, чем в период военной  карьеры.  Он  получил  лицензию
летчика коммерческих  авиалиний,  развелся,  уехал  на  Аляску  и  работал
несколько лет пилотом полярной авиации. Затем он снова вернулся в Штаты  и
женился   второй   раз.   Он   получил   место    в    недавно    открытой
Британско-Западногерманской авиакомпании и  водил  дирижабли,  буксирующие
надувные контейнеры с газом со Среднего Востока в Европу.
     Джил задала ему несколько вопросов о тех его сослуживцах, с  которыми
была знакома. Торн помнил лишь одного из них,  остальные  канули  во  тьму
забвения.
     Он умер в 1982 году во время отпуска в Фридрихсхафене. Причины смерти
Торн не знал; очевидно - сердечный приступ: вечером лег спать,  а  очнулся
нагим уже на берегу Реки. Здесь он  много  бродяжничал.  Однажды,  услышав
рассказ о строительстве громадного дирижабля, решил отыскать его.
     - Какая удача! - сверкнул улыбкой Файбрас. - Мы очень рады видеть вас
у себя. Агата, вы распорядились о доме для мистера Торна?
     Покидая кабинет,  Торн  обменялся  со  всеми  рукопожатиями.  Файбрас
только что не танцевал от восторга.
     - Какая удача!
     - А она меняет что-нибудь в моем положении? - сухо спросила Джил.
     - Почему же? - изумился Файбрас. - Я сказал, что вы будете  капитаном
"Минервы", а  Файбрас  всегда  держит  слово!  Ну,  почти  всегда...  если
говорить начистоту. Вас, вероятно, беспокоит,  что  ничего  не  сказано  о
кандидатуре первого помощника на  "Парсефале".  Так  вот,  вы  -  один  из
претендентов на это место, но это все, что я уполномочен сегодня  сказать.
Решение еще не принято; в конкурсе может победить мужчина, но  может  -  и
женщина.
     Пискатор  тихонько  похлопал  ее  по  руке.  В   другое   время   она
вознегодовала бы от такой фамильярности, но сейчас даже растрогалась.  Они
вместе вышли из кабинета.
     - Я не уверен, что Торн до конца искренен, - заметил Пискатор, -  его
рассказ, может быть, и правдив, но в тоне слышится  фальшь.  По-моему,  он
что-то скрывает.
     - Вы меня иногда пугаете, - посмотрела на него Джил.
     - Впрочем, я тоже могу ошибаться.
     Но у Джил создалось впечатление, что это лишь отговорка,



34

     Каждое  утро  перед  рассветом  "Минерва"  поднималась  для   учебных
полетов. Иногда они продолжались до полудня, иногда  тянулись  весь  день.
Первую  неделю  Джил   летала   одна,   затем   начала   брать   с   собой
пилотов-стажеров и наблюдателей. Барри  Торн  не  допускался  к  рукояткам
управления целый месяц - Джил потребовала, чтобы он вначале  поработал  на
тренажере. Конечно, он был опытным аэронавтом, но не  летал  уже  тридцать
два года и, по собственному признанию, многое позабыл.  Торн  не  возражал
против ее приказа.
     Когда канадец впервые занял кресло пилота, Джил наблюдала  за  ним  с
особым пристрастием. В чем бы ни подозревал его Пискатор, Торн явно не был
самозванцем; он вел дирижабль так, словно  еще  вчера  сидел  у  штурвала.
Скорость, с которой он восстановил летные  навыки,  прекрасная  реакция  и
завидное умение выходить из критических ситуаций не радовали Джил.  У  нее
появился серьезный конкурент - этот Торн был из породы капитанов.
     Однако он  оказался  весьма  странным  субъектом.  Легко  сходился  с
людьми, любил хорошую шутку, но никогда не шутил сам и вне работы держался
особняком. Его хижина стояла в двадцати ярдах от жилища  Джил,  но  он  ни
разу не заглянул к ней. Впрочем, ей это было на руку - не хватало  только,
чтобы соперник начал ухаживать за ней! Но он избегал и других женщин,  дав
повод к подозрениям в гомосексуализме. Но, похоже, вопросы пола совершенно
не занимали Торна. Он  был  сам  по  себе  -  наподобие  кошки  из  сказки
Киплинга, - хотя при желании мог очаровать любого. Затем внезапно, часто -
в середине разговора, он замыкался, переставал реагировать на окружающих.
     -  Странности  человека  в  обычной  жизни  совершенно  не  исключают
выдающихся летных качеств, - заявил Файбрас.
     И он сам, и де  Бержерак  также  оказались  необыкновенно  способными
пилотами.  Американец  никого  не  удивил;  он  налетал  тысячи  часов  на
реактивных  самолетах,  вертолетах  и  космических  кораблях.  Но  француз
являлся сыном эпохи, в которую даже не мечтали о  воздушных  судах;  самым
сложным механизмом, который он держал в  руках,  был  мушкет  с  фитильным
запалом. Однако он быстро усвоил все премудрости летного дела  и  даже  не
испытывал особых трудностей с теорией.
     Хотя Файбрас был отличным пилотом, но  де  Бержерак  скоро  превзошел
его. Даже Джил - правда, без большой радости - признала его превосходство.
Француз обладал молниеносной  реакцией  и  потрясающим  хладнокровием;  он
работал с быстротой и надежностью компьютера.
     Аналогичный сюрприз преподнес и другой кандидат - Джон  де  Грейсток.
Барон выразил желание стать членом экипажа "Минервы",  которой  предстояло
атаковать "Рекс". Джил скептически отнеслась к его намерению, но через три
месяца полетов и она, и Файбрас уже считали его одним из лучших в команде.
Он обладал  воинской  сметкой,  беспощадностью  и  безудержной  отвагой  -
превосходными качествами боевого летчика. Но, главное, Грейсток  ненавидел
короля Джона. При абордаже "Ненаемного" его ранили, и он жаждал отмщения.
     Джил прибыла в Пароландо к  концу  месяца,  именуемого  на  эсперанто
"дектра",   -   тринадцатый   по-английски.   В    стране    был    принят
тринадцатимесячный календарь, поскольку ни времен года,  ни  луны  в  Мире
Реки  не  существовало.  Из   чисто   сентиментальных   соображений,   год
по-прежнему состоял из трехсот шестидесяти пяти дней. Каждый месяц включал
четыре семидневные недели,  то  есть  двадцать  восемь  дней.  Так  как  в
двенадцати месяцах заключалось  лишь  336  дней,  добавили  еще  один.  Но
оставался  лишний  день,  и  его  объявили  новогодним  праздником.   Джил
высадилась за три дня до наступления 31 года После Воскрешения.
     Сейчас шел январь тридцать третьего эры п.в. Для подготовки полета  к
полюсу требовалось еще не  меньше  года.  Часто  возникали  непредвиденные
осложнения в работе, да и грандиозность намерений  Файбраса  не  позволяла
сократить сроки. Первоначальные планы срывались, назначались новые даты.
     К этому времени  состав  экипажа  определился,  однако  еще  не  было
ясности с  назначением  главных  фигур  -  первого  и  второго  помощников
капитана; одни предпочитали Торна, другие - Джил. Она  сама  теперь  стала
спокойней, волнения улеглись, изредка тревожа ее в  ночных  кошмарах.  Что
касается Торна, то его, как будто, совсем не заботили вопросы карьеры.
     В ту среду января, или первого месяца, работы шли  так  успешно,  что
Джил решила пораньше уйти  домой  и  немного  отдохнуть.  Настроение  было
прекрасным, и она, взяв удочки, направилась к ближайшему озеру. На вершине
холма она нагнала  Пискатора  -  тоже  с  рыболовными  принадлежностями  и
плетеной корзиной. Джил окликнула его, японец обернулся и  поклонился,  не
одарив ее, однако, обычной приветливой улыбкой.
     - У вас такой вид, словно вы ждете какой-то беды.
     - Вы правы, но я беспокоюсь не за себя, а за человека, которого, льщу
себя надеждой, могу считать своим другом.
     - Тогда ничего мне не рассказывайте.
     - Нет, придется - ведь это касается вас.
     Она остановилась.
     - В чем дело?
     -  Все  пилоты  регулярно  проходят  медицинские  и   психологические
проверки. Я узнал от Файбраса, что предстоит  еще  одно  испытание  -  для
всех, без исключения, членов команды.
     - Мне грозят какие-то неприятности в связи с ним?
     - Этот тест включает глубокий гипноз. Он должен выявить потенциальную
психологическую неустойчивость, которую могли  пропустить  при  предыдущих
анализах.
     - Да, но я...
     - Меня пугает, что могут обнаружить...  э-э-э...  вашу  склонность  к
галлюцинациям, пугающим вас временами.
     Джил почувствовала приступ дурноты. На какой-то момент в глазах у нее
потемнело. Пискатор подхватил ее под руку.
     - Простите за плохую новость, но мне хотелось предупредить вас.
     Она отодвинулась от него.
     - Мне уже лучше, все в порядке... - Джил вытерла  вспотевший  лоб.  -
Боже милостивый, у меня не было ЭТОГО уже  восемь  месяцев!  Жвачку  я  не
употребляла ни разу после того приступа, когда вы были  в  моей  хижине...
Собственно, раньше у меня никогда и не было галлюцинаций. Вы думаете,  что
Файбрас отстранит меня? Но почему?
     - Я не знаю, - Пискатор говорил очень медленно, - может быть,  гипноз
и не выявит этих приступов. Простите меня  за  попытку  вмешаться  в  ваши
дела, но мне кажется, вам нужно пойти к  Файбрасу  и  откровенно  все  ему
рассказать. Но это надо сделать до испытания.
     - Что это даст?
     - Если он обнаружит, что вы что-то  от  него  скрыли,  то  непременно
снимет вас. Но  если  вы  будете  с  ним  откровенны,  откроетесь  ему  до
официального диагноза, он может прислушаться к вашим словам. Я  не  думаю,
что кошмары, которые изредка вас тревожат, несут серьезную  опасность,  но
мое мнение ничего не значит.
     - Я не стану просить!
     -  Не  забудьте,  что  ваша  гордость  может  привести  к  плачевному
результату.
     Джил глубоко вздохнула и оглянулась вокруг, будто в  поисках  выхода.
Лишь пять минут назад она было так уверена в себе, так счастлива!
     - Ладно. У меня нет привычки откладывать важные дела на завтра.
     - Весьма похвально, -  заметил  Пискатор,  -  и  благоразумно.  Желаю
удачи. Тем не менее, поднимаясь