овать лавины, если рвануть небольшие  бомбы.  В  принципе,  чтобы
закупорить  эту  тропу,  хватило  бы  взвода,  оснащенного   современным
оружием. Странно, что Амир не  выставил  здесь  дозорного.  Выходит,  не
только русские крестятся после грома?
   А вот меня опять запишут в предатели. Даже горцы этого не оценят. Что
за джигит, если предает своих? (Надо же, "свои"!.. Вот эта мразь?) Никто
не любит ренегатов. И основания для зверств всегда самые возвышенные.
   Впрочем, в каждой семье есть уроды. Из всех американов, воевавших  во
Вьетнаме, уважаю тех, кто стрелял в "джи-ай", спасая деревню Май Лай  от
полного истребления: пилота Томпсона и его экипаж. Честь выше долга.
   На связь вышел Амир,  сообщив,  что  работы  ведутся  -  даже,  можно
сказать, в разгаре - и что народ для отступления построен.
   - Продержишься сам? - спросил он затем. - А то могу прислать трех или
четырех. Молодые, правда.
   - Еще не хватало! - испугался я. (Вот тогда точно начнется месилово.)
- Лучше перекрой выход из ущелья. Вторая линия обороны не повредит.
   Хотя и без того у меня начался мандраж. Схватку с превосходящей силой
приятней наблюдать на экране. "Триста спартанцев", "Три мушкетера"...  и
д'Артаньян. Три богатыря. Вот они  герои  -  в  отличие  от  меня.  Я-то
предпочитаю избегать риск, пока возможно.  А  тут  даже  красоваться  не
перед кем, если не считать нашистов, вряд  ли  способных  оценить  чужую
доблесть.
   Жалея, что не обзавелся десятком "стрекоз", я выбрался из "болида"  и
побежал по склону, присматривая убежище.  В  назревавшей  потасовке  моя
роль будет сведена к минимуму. Все начальные установки я  уже  выдал,  и
теперь обороной будет  руководить  Дворецкий,  разыгрывая  битву,  точно
шахматную партию, а меня воспринимая,  как  одну  из  фигур...  которой,
правда, нельзя жертвовать. ("Король, да?" - сказал бы Амир.)  И  буду  я
пулять по команде, будто автомат, и  менять  дислокацию  -  лишь  бы  не
портить общего рисунка.
   Когда я бросил последний взгляд на "болид", тот уже развернул колеса,
готовясь мотаться из стороны в сторону, и выдвинул наружу все стволы. Уж
в искусстве совмещать две функции, защиты и атаки,  с  Дворецким  трудно
тягаться. Конечно, соперники ему найдутся, но не в нашей губернии, и  уж
точно - не у нашистов. Хотя бы тут у меня имелась фора.
   Затем я лег за камень, наблюдая, как из-за поворота  выезжает  голова
колонны. Составляли ее довольно невзрачные броневики,  однако  двигались
кучно, сплетясь в раззадоренную стаю.
   Дальнейшее отложилось в памяти смутно: все-таки компьютерные  бои  не
для человечьей психики. Я плохо представлял, что творится вокруг, и кто,
собственно, побеждает. В ущелье разразился  локальный  ад  -  во  всяком
случае, для нашистов. Горели машины,  куда-то  бежали  люди,  стреляя  и
падая, наверху гремели взрывы. Затем оттуда  сыпались  камни,  а  иногда
рушились целые пласты, накрывая буксующие бронеходы, загромождая проход.
Вскоре к здешнему сумраку добавилась пыль, поднятая взрывами и обвалами,
- что было на руку нам,  благодаря  лучшим  локаторам.  Хотя  лично  мне
картинка виделась смутно. Кстати, Дворецкий совершенно  не  заботился  о
том, чтобы преподнести сцену сражения в лучшем виде, - только гонял меня
туда-сюда, указывал цели, какие надо поразить, даже включал усилители  в
моем скафандре, когда требовалось побыстрей  убраться  из-под  шквальной
пальбы. (И сразу вырубал, чтобы не посадить батареи.) Как  и  всегда,  я
стрелял по ногам, не желая ничьей гибели. Но непривычные  к  нормальному
бою  каратели,  разбежавшись  вокруг  подбитых  машин,  рассыпавшись  по
склонам, то и дело поливали щедрым огнем друг друга - и уж тут я ни  при
чем.
   Однако поздней в общей сумятице обнаружилось подобие порядка.  Четыре
броневика,  продравшись  сквозь  сбившееся  в  кучу  стадо,  вступили  с
"болидом"  в  активную  перепалку.   В   каждом   укрывалось   трое,   и
взаимодействовали группки грамотно, будто уже имели  опыт.  Конечно,  им
сложно было состязаться с Дворецким, хранившим в  памяти  все  описанные
сражения прошлых столетий, - зато они брали числом. И если бы не  удачно
подстроенная лавина,  накрывшая  у  противника  сразу  две  машины,  нам
пришлось бы туго.
   Одну из "стрекоз" уже подстрелили, в общем-то случайно. От прицельных
выстрелов Дворецкий ее уводил, а вот шальная пуля достала, к тому же  не
одна. Вторую летунью тоже задели, но пока, слава богам, не сбили - иначе
нас сделалось бы вдвое  меньше,  а  значит,  долбать  по  нам  стали  бы
сильней.
   Поневоле пришлось выступить мне, пустив в ход бластер, припасенный на
крайний случай. И уж он показал, кто лидирует  в  гонке  вооружений.  От
первого же заряда ближний броневик осел на  оплавленное  колесо,  нехотя
занялся. Не дожидаясь, пока рванет  бак,  экипаж  брызнул  по  сторонам,
прячась за камни. Затем и уцелевшая машина стала отступать, благоразумно
прервав стрельбу, чтобы не провоцировать убийственный ответ.
   Видимо, эта молния стала последней каплей. То ли кадешников настолько
впечатлял бластер, то ли они уже знали, что  это  за  хреновина,  то  ли
усмотрели тут намек, мне самому не очень понятный,  -  однако  намерения
поменяли круто. Выстрелы прекратились, хотя не сразу. Оставшиеся на ходу
колесники укатили, потащив  за  собой  машины,  которые  еще  не  вполне
сдохли. Недолго выждав, нашисты собрали раненых  и  даже  тела  -  чтобы
предъявить их  по  возвращении,  как  свидетельство  коварства  абреков,
устроивших засаду.
   Но старались не особо. Когда  выжившая  "стрекоза"  подтвердила,  что
колонна убралась на безопасную дистанцию, я (по  указке  Дворецкого,  не
выпускавшего из внимания ни одного из участников  этой  стычки)  отыскал
среди камней пару трупов  и  совсем  молодого  подранка,  только  сейчас
пришедшего в себя. Парень был справный,  даже  симпатичный  на  вид,  но
дурак дураком. Впрочем, умные в "КД" не идут.
   - Ты кто? - сипло вопросил он, увидев меня. - Абрек?
   - Терминатор, - ответил я. - Ангел смерти. Устраивает?
   Не поверив, он принялся монотонно стонать. Кто-то прострелил  бедняге
ногу - может, и я. Рана не опасная, если не запускать, но крови  вытекло
много. Чертыхаясь,  я  наложил  пластырь,  вколол  болеутолитель.  Затем
оглянулся на "болид". Тот имел  жалкий  вид,  будто  готовился  откинуть
колеса. Но ездить еще мог, и слуха его не лишили.
   - Ко мне! - позвал я, снова принимая руководство на себя,  и  "болид"
послушно приблизился, дребезжа, как последняя развалина.
   Ну, кто оплатит мне такую потерю? Ведь  я  привык  к  этой  скотинке,
даром что железная. Из всей команды меньше других пострадал я -  спасибо
Дворецкому. Хотя тоже не избежал попаданий, к счастью, не опасных.
   - Амир, слышишь? - окликнул я,  включив  рацию.  -  Можешь  присылать
мародеров - тут  уже  тихо.  Счет  за  работу  пришлю,  когда  подсчитаю
издержки.
   Горец забубнил что-то в ответ, но я не стал вслушиваться  -  отключил
связь. Уж на благодарность я рассчитывал меньше всего. К тому же в  этот
момент "стрекоза" предупредила, что с тыла надвигается еще  стая  -  как
водится, к шапочному  разбору.  А  предводительствовал  там  Рыжий,  мой
недавний знакомец, полюбивший меня с первого взгляда. Ну что  за  гниль,
а? Что те, что другие - близнецы-братья. И ладно бы крошили друг  друга,
но ведь безвинных гибнет куда больше!.. Может,  и  этим  врезать  -  для
равновесия? Всеми уцелевшими  средствами  -  пожалуй,  на  шайку  Рыжего
хватит.
   Впрочем, это во мне опять  взбрыкнул  Зверь.  Сейчас-то  какой  смысл
ввязываться?  Разве  для  профилактики.  Конечно,  без  Рыжего  мир   не
обеднеет, а кое-кого я даже спасу - будущих его жертв. Но  такая  логика
может далеко завести.
   - Кажется, тебе повезло, - сказал я кадешнику. - Хотел  повидаться  с
абреками? Наберись терпения - они на подходе.
   - Вы же меня не бросите? - жалобно спросил раненый, на всякий  случай
придвигая к себе автомат - как последнее средство  убеждения.  Следовало
бы убрать ствол сразу, но стало любопытно, как  кадешник  себя  поведет.
Увы, он не разочаровал.
   - Обязательно. - Ударом ноги я зашвырнул  автомат  подальше.  -  Чтоб
абреки срубили тебе башку. Но сперва они выколют глаза и отрежут уши.  И
все это - плата за неверный ход. Твоя беда, что не  умеешь  уговаривать.
Надо быть добрей к людям - понял, дурилка?
   Пока перешуганный юнец снова не начал ныть, я загрузил его в "болид",
уложив на заднее сиденье, а из багажника достал мотоцикл  -  к  счастью,
целехонький.
   - Не вздумай лезть в управление, - постращал напоследок.  -  Если  не
хочешь взлететь на воздух. Бог даст, машина не скиснет по пути и догонит
твоих соратников, бросивших тебя подыхать. Или доставит  в  больницу,  к
добрым дядям-докторам - всё лучше абреков.
   - А если скиснет? - простонал пассажир.
   - Тогда свяжешься со своими - это  я  разрешаю.  Но  не  раньше,  чем
встанет авто. Проваливай, ты мне надоел!
   Последнюю фразу "болид" принял на свой счет, ибо  тотчас  тронулся  с
места. Следом и я погнал мотоцикл, на первых же метрах обогнав колымагу,
так долго служившую мне боевым конем.
   Пока не кончилось ущелье, я не особенно спешил, опасаясь нарваться на
засаду. Но лишь выехал на магистраль, сразу набрал  скорость,  укрывшись
за ветровым стеклом. Мотоцикл был мощный,  на  широких  шипастых  шинах,
однако  легкий  и  с  низким  центром   тяжести,   что   добавляло   ему
устойчивости. В прежние времена я любил на нем гонять, но нынче лучше не
подставляться.
   Хотя днем еще можно позволить себе  такую  роскошь  -  если  ехать  в
скафандре. А направлялся я в город: почему-то  Гай  не  отвечал  на  мои
оклики. И его охрана невесть с чего отмалчивалась. Что за  странности  в
здешней связи? Раньше такого не случалось.

Глава 20.
Милые бранятся

   Как всегда по ночам, в номере было тихо, сумеречно. После возвращения
из Бурова жилища Геральд и  Энни  развязали  такую  битву,  словно  этим
способом пытались убедить себя,  что  хоть  они-то  еще  живые.  Схватка
продолжалась не один час, перемещаясь из комнаты в комнату,  из  угла  в
угол, а то и вовсе в какие-нибудь неординарные  места.  Геральд  истязал
подружку  столь  долго,  раз  за  разом  взметая  ввысь,  что  даже   ее
выносливость начала сдавать. И хотя о пощаде жертва не просила, он решил
Энни помиловать. Вероятно, барон предощущал что-то  в  ближнем  будущем,
иначе бы не стал так буйствовать, оставил силы на потом. Или  он  просто
боялся? Ну, надо же!..
   Затем, когда женщина уснула, по обыкновению приткнувшись к его  боку,
Геральд нехотя высвободился и перебрался во вторую спальню. Дверь к Энни
оставил открытой, так что слышал каждый шорох в ее комнате,  а  разлегся
прямо на ковре, прихватив  с  постели  подушки,  -  чтобы  не  выпускать
подружку из поля зрения. Оба Eagles он разместил поближе к себе, а  один
даже не выпускал из руки, во вторую взяв пультик.
   Впрочем, этой ночью барон не ждал гостей - во всяком случае того, кто
убил Бура. Сегодня еще не его черед,  а  значит,  и  не  Энни,  раз  они
вместе. Как известно, бог любит троицу...  и  Черт,  по-видимому,  тоже.
Пока что Геральд не знал про него ничего,  но  странным  образом  ощущал
врага, будто их связывало что-то. Из всех  вариантов  убийца  предпочтет
самый тривиальный. Вообще в этой среде, кажется, чаще  выбирают  избитые
ходы - таковы здешние правила. Надо соответствовать, если хочешь выжить.
   А от Энни Геральд сбежал, чтобы разобраться с диском,  заимствованным
у покойного Борислава. Может, там и  не  найдется  важного,  но  принцип
"меньше знаешь - дольше живешь" впитался в барона накрепко, а уж Энни он
совсем не желал гибели. Конечно, знания по-прежнему  добавляют  сил,  но
чаще действует принцип  "знания  -  смерть".  Даже  когда  речь  идет  о
рукописи, предназначенной для массового издания.
   Хотя то, что обнаружилось на винчестере, и  на  черновик-то  походило
мало  -  так,   отрывочные   наброски.   Вообще   Геральд   не   жаловал
беллетристику, но сочинения Кторова почитывал  -  из  любопытства  и  по
старой дружбе. До сих пор ничего в них не цепляло его всерьез,  будто  и
не Буром писано. Хотя людей тот понимал, и чем можно потрафить  публике,
ощущал  нутром.  Конечно,  он  остерегся   дразнить   гусей,   раскрывая
"бесовские"   секреты,   но   налет    таинственности,    так    любимый
непосвященными, привносил мастерски. То есть ремеслом Борислав  овладел,
подойдя к новой профессии с  присущей  ему  основательностью,  замешивая
тамошние блюда по рецептам, уже опробованным другими, -  а  вот  душу  в
свои поделки не вкладывал. То ли берег силы для иного, то ли не  накопил
еще впечатлений, чтобы делиться.
   Но в этих наметках Бур присутствовал. На первых же строках, поплывших
по экрану, Геральда пробрала дрожь,  словно  бы  он  встретил  погибшего
гиганта. Похоже, здесь Кторов выходил на новое качество,  наконец  решив
выплеснуть себя - настоящего. И сознание его оказалось  вовсе  не  таким
безмятежным,  как  подобало  эдакой  глыбе.  А   сам   текст   наверняка
разочаровал  бы  прежних  читателей:  на  первый  взгляд   беспорядочное
нагромождение нелепиц, алогичное точно сон, почти смыкавшееся с  бредом.
Но заинтересованный человек углядит там много,  особенно  если,  подобно
Геральду, сам крутился вблизи тех же событий.
   Выяснилось, что Бур действительно  знал  о  кровожадных  наклонностях
сторожа и даже пытался натравливать  его  на  Других  Хищников  -  чтобы
старик мог насытить Голод, убивая таких же, как сам. Конечно,  удавалось
не всегда, но, возможно, безвинных жертв оказалось в итоге меньше.  Хотя
это вовсе не тот путь, какой выбрал бы  Геральд...  собственно,  он  уже
выбрал.
   Но еще занятней оказался сюжет  романа,  который  Кторов  выстраивал,
отталкиваясь от своих наблюдений. Намеки, разбросанные им по  тексту,  с
лихвой окупали приключения вчерашней  ночи.  А  уж  выводы,  следовавшие
отсюда...
   Заслышав шуршание простыней, барон скосил глаза вбок, сразу прекращая
играть пистолетом.
   - Кстати, я владею скорочтением, - сообщила Энни, возникнув в  проеме
обольстительным призраком. - Тебе не сгодится?
   - Н-да? - откликнулся он, уже не удивляясь. - А на метле не  летаешь?
Пора, пора осваивать!..
   С тихим вздохом фигура опять  погрузилась  в  сумрак,  вернувшись  на
кровать. Странно, что вообще вызвалась - раньше избегала. Слегка выходит
из образа, а?
   Геральд возобновил чтение, все глубже проникая в текст,  пропитываясь
им. Его словно затягивало в водоворот или, скорее, в смерч, от  которого
и у самого  начинали  кружиться  мысли.  Черт  знает,  если  бы  Кторову
позволили  довести  это  до  ума...  конечно,  читателей  убавилось   бы
намного... точнее сказать, состав их обновился бы  полностью...  Но  как
раз Черт и не позволил, очередной раз вмешавшись в божий промысел.
   Из  соседней  комнаты  вновь  донесся  шелест,  зазвучали  осторожные
вздохи. Чуть погодя ко входу опять придвинулся бледный  силуэт,  на  сей
раз не издав ни  слова.  Недолго  постояв,  призрак  плавно  сложился  у
косяка, взирая на Геральда мерцающими глазами.  Похоже,  Энни  тянуло  к
нему,  точно  бедняжку  Хэри,  рожденную  Солярисом,  к  тому   придурку
Кельвину. Или тянет  не  к  нему,  а  к  тексту?  Господи,  ей-то  какой
интерес!.. А может, не насытилась еще?
   Удивленно хмыкнув, Геральд поднял женщину на руки и отнес  обратно  к
постели.  Уложив  на  край,  опустился   перед   кроватью   и   принялся
обстоятельно, без суеты, целовать Энни то  в  одни  нежные  губы,  то  в
другие, будто сравнивал сладость.
   - Прекрати, - прошептала она. - Я с ума сойду!..
   Однако раньше Энни заснула, совершенно  обмякнув,  -  будто  как  раз
этого и не хватало ей для спокойствия.  Довольно  необычная  реакция  на
ласки.
   Вот теперь Геральд смог погрузиться в рукопись с  головой,  с  каждой
минутой уходя глубже, -  впрочем,  краем  уха  прислушиваясь  к  сонному
дыханию женщины. И мало-помалу Кторовские построения, явно не высосанные
из пальца, смыкались с собственными его подозрениями  и  предчувствиями,
еще не принявшими зримые контуры, а смутные факты, мелькавшие у Бура там
и сям, подлаживались к тому, что Геральд уже знал,  достраивая  картину.
Кторов ничего не утверждал, да и сам представлял все не особенно  четко,
скорее всего задействовав  подсознание,  -  но  когда  вольные  фантазии
автора складываются с догадками такого читателя, как Геральд,  возникает
нечто, сильно похожее на уверенность. А многое из  того,  что  барон  не
понимал, откладывалось в нем словно бы про  запас,  наверняка  дожидаясь
случая,  чтобы  проявиться  позже.  Будто  в   глубинах   его   сознания
формировалась матрица -  этакий  виртуальный  советник,  незримая  копия
Бура.
   Изо всех сил противясь странным чарам, Геральд метался  по  рукописи,
перечитывая главы, а отдельные куски прокручивал по  несколько  раз,  но
эффект не ослабевал - наоборот.  И  выводы  тоже  не  менялись,  как  ни
грустно. Правда, доказательств недостаточно для приговора - но  ведь  мы
не на суде?
   Когда за окном стало светать, Геральд потушил  экран,  но  долго  еще
пялился в него невидящим взглядом. Он ощущал  себя  больным,  старым,  и
дело тут не в бессонной ночи или  предшествовавших  ей  безумствах  -  в
ином. Вот так и приходит понимание,  иногда  находя  необычный  путь.  И
каким же оно бывает горьким!..
   Вообще занятно проследить ассоциативный ряд - от  первого  посыла  до
заключительного тезиса. А первым  камушком  здесь  послужило  упоминание
Шатуном той сценки из "Трех мушкетеров", где изрядно наклюкавшийся  Атос
жалуется д'Артаньяну на  тяжкую  долю  вешателя.  И  здесь  всплывает...
точнее, вздымается... любопытный образ миледи, общими  стараниями  таких
же воздыхателей превращенной в женщину-вамп.  Уж  в  этом  качестве  она
могла манипулировать самцами, расплачиваясь за обиды. А цель у нее  была
не пустячной: судьба сына... Кстати! Миледи ведь тоже звали Анной -  как
же я запамятовал? Анна де Бейль, ну да.  Неужто  имя  вправду  формирует
судьбу? Господи!.. Похоже, все уже было в мире, и сама  жизнь  не  может
выйти за рамки описанного.
   - Вот и мы! - произнес Геральд, бодрой усмешкой приветствуя появление
Энни. - И как нам спалось?
   Притормозив в паре шагов от него,  женщина  потянулась,  демонстрируя
себя во всей  красе,  а  барон  зачарованно  глядел  на  нее,  продолжая
ухмыляться.
   - Знаешь, неплохо, - ответила  она.  -  Да,  на  удивление...  Сперва
дергало что-то, но затем - словно провалилась. А всплыла лишь сейчас.
   - Как отключили, да? - спросил Геральд. - Отправили на подзарядку.
   - Не поняла...
   - Не важно. Я вот что хотел спросить... Где твой ребенок?
   Энни вздрогнула, даже отступила на шаг,  словно  от  толчка.  Еще  не
оформившаяся улыбка на ее лице разом поблекла, испарилась. Ей-богу, даже
жаль. Может, сперва следовало провести нашу обычную разминку? Нет, я  бы
не смог так - только не с ней, нет!.. Это уже вышло за рамки игр.
   - А с чего, собственно говоря... - начала было Энни, но барон  тотчас
прервал ее, вскинув руку.
   - По-твоему, я не отличу рожавшую женщину? - спросил он. - С  моим-то
опытом жизни!.. Могу даже прикинуть  срок.  Годков  пять,  верно?  Самый
очаровательный возраст!.. И кто же у нас: сын?
   - Прекрати!
   - Похоже, угадал, - кивнул Геральд удовлетворенно. - Знаешь,  у  меня
был знакомец, который со  спины,  по  одной  походке  умел  распознавать
статус женщины... А интересно, где малыш сейчас? Не в детдоме?
   - Гарри!..
   - "Гори, гори, моя  звезда",  -  пропел  он  задумчиво.  -  Чтобы  не
погасло, да?
   - Ладно,  у  меня  есть  ребенок,  -  признала  Энни.  -  И  что  это
доказывает?
   - Что ты любишь его. И не хочешь искушать  судьбу  враньем  о  ранней
кончине... Хотя такое объяснение пришлось бы к месту.
   - Типун тебе...
   - А раз любишь, но скрываешь - стал