мнишь?  -  спросил  я.  Она  кивнула,  растерянно   хлопая
ресницами. Как раз и "болид" подкатил, притормозив вплотную ко мне.
   - Ну, садись. - Я распахнул дверцу.
   Опасливо заглянув внутрь и не обнаружив водителя, девчушка снова ойкнула,
будто мышонок пискнул, и забралась внутрь, стараясь не поворачиваться ко мне
ни мохнатым передком, ни цыплячьим задом, да еще прятать прыщики, что у  нее
вместо груди, -  будто  ее  сокровища  могли  вызвать  у  меня  какой-нибудь
интерес, кроме исследовательского.  Не  проще  ли  эти  ошметья  сбросить  и
притвориться, что так задумано?
   Наконец кроха расселась, сумочкой прикрыв  лобок,  а  ладошки  уложив  на
плечи, крест на крест. Боязливо глянула на меня из кабины. Хотя бы  глаза  у
нее ясные и лицо чистое. Может,  не  так  все  безнадежно?  Причесочку  там,
приодеть, раскрасить… Осанку выправить, походку наладить, мышцы подкачать… А
заодно и родить наново.
   - Порядок? - спросил я и захлопнул дверцу.  Наверное,  стоило  прихватить
босоножки Галлы - заодно со свитером. Пусть бы девчушка  пользовалась.  Хотя
вряд ли бы они подошли. Конечно, у Галлы для ее  роста  маленькая  нога,  но
ведь и не такое копытце?
   Кстати, о  следах.  Не  худо  бы  их  проверить.  Отрегулировав  очки,  я
склонился над асфальтом. Не считая  моих  да  девчачьих,  свежих  отпечатков
обнаружилось два комплекта.  Но  если  оттиски  туристских  бутс  мало  меня
заинтересовали, то другие следы могли изумить любого. Форма у них  оказались
точь-в-точь как  у  босых  ступней  Галлы,  но  подошвы,  запомнившиеся  мне
тонкими, нежными,  сделались  рифлеными,  словно  у  покрышки.  Наверняка  и
твердостью они не уступали резине.  С  такими  протекторами  Дева  на  любой
скорости не поскользнется и даже  по  вертикали  сможет  взбежать,  если  не
высоко.
   Опустившись за руль, я  оглядел  соседку.  И  она  тут  же  обежала  себя
взглядом, проверяя, все ли укрыто. Ну да, граница на замке.
   - Имя? - потребовал я.
   - Галя, - ответила она, как на линейке.
   Ух ты! Не в одну воронку, но близко.
   - Тетку-то предупредила, что едешь?
   - Так ведь тетки здесь нет!  -  воскликнула  девчушка  даже  с  некоторой
досадой. Действительно, сколько можно объяснять?
   - Как это? - удивился я. - А к кому ж ты заявилась?
   - Так она ведь уехала к родичам, в Ярославль. Конечно, иначе  с  чего  бы
Галя так переживала за ключи?
   - А меня попросила за домом присмотреть, - продолжала глупышка. - Вот я и
решила: пока каникулы - накупаюсь, подзагорю.
   - Что? - не поверил я. Может, ослышался?
   - Накупаюсь, подзагорю, - повторила она упавшим голосом. - Фруктов… поем.
   - Здесь? - уточнил я. - Ну  и  как  тебе  первые  фрукты?  Хотя  это  еще
цветочки!.. Где учишься-то?
   - В Николаеве, в педагогическом, - ответила Галя, потупив  глазки.  -  На
третьем курсе.
   Как же, помню: высшее заведение для бестолковых. И на каждые десять девиц
по одному парню - никаких перспектив, особенно для такой мышки.
   - А тетка-то у тебя поумней, - заметил я. - И в кого только?
   Вокруг по-прежнему громоздились  темные  здания,  и  ни  один  фонарь  не
светился. Фар я не включал, но через  ветровое  стекло,  в  инфрасвете,  все
виделось ясно, хотя с боков уже сгустилась мгла. Лишь  бы  заполнить  паузу,
девчушка чирикала о своих родичах  и  приятельницах,  щебетала  про  Херсон,
Николаев, прочие памятные места - я не вслушивался, подумывая,  не  включить
ли музыку, чтобы ее заткнуть. Затем Галя спросила вдруг:
   - Но почему он сбежал? Ведь вы появились позже. Конечно,  имелся  в  виду
насильник. Как и многие болтушки, Галя излагала, лишь бы самой понять.
   - А что ты слышала?
   - Ну, крики его, топот… еще какие-то  шлепки.  По  крайней  мере  она  не
глухая.
   - Это был зверь? Ведь тут не водится ничего.
   - Раньше, может, не водилось, - сказал я. -  Но  у  этого  "зверя"  узкая
ориентация, так что лично тебе ничего не грозило.
   - А с ним что?
   - С твоим дружком? Да уж, ему теперь не позавидуешь!
   - Так и надо, - выдал воробушек с внезапным ожесточением. - Этих гадов  я
бы собственными руками…
   - Хотел бы я посмотреть, - хмыкнул я.
   Мы уже подъезжали. Домина у тетушки  вправду  оказался  солидный.  И  сад
немалый, усаженный плодовыми под завязку. Пока все это польешь!.. Если кроха
из ответственных, ей будет не до купаний. И хорошо.
   - Выгружайся, - велел я и сам подал пример. Фонарей не оказалось и здесь,
а в ближних зданиях свет не горел. Стало  уже  настолько  темно,  что  Галя,
наверное, себя едва различала, а потому утратила прежнюю бдительность. Чтобы
она не расшибла лоб о ближайший столб, я взял ее за холодную лапку и  провел
к калитке. Внимательно оглядел двор, даже принюхался для уверенности.
   - Пса не видать, - сообщил. - И сегодня его не было - запах старый.
   - Так он у соседей! Иначе как бы я вошла? С утра и забрали.
   Под локоток я провел Галю к самому крыльцу,  поднял  по  ступенькам.  Эта
клуша долго разыскивала в сумочке ключи, еще дольше пыталась попасть  ими  в
замок - пока я не отобрал у нее связку и сам  не  отпер  дверь.  Пошарив  по
стене, щелкнул  выключателем.  И  сейчас  же  девчушка  устремилась  вперед,
прикрывая сумочкой зад, - будто заодно я включил и ее.
   - Вы проходите, проходите! - радушно пищала  она  через  плечо,  по  пути
везде зажигая свет. - Сейчас чайку попьем.
   Эдакая хозяюшка, наконец-то обретшая дом.
   Не спеша я проследовал в гостиную, поглядывая  по  сторонам.  Здесь  было
чистенько, аккуратно, даже уютно - на свой лад.  Деревянные  крашеные  полы,
беленые стены и потолок. Повсюду кружевные скатерки  и  занавески,  коврики,
половички. Мебель чуть ли не пятидесятых годов, верно,  доставшаяся  тетушке
от ее  родителей,  таких  же  бережливых.  На  полках,  этажерке,  буфете  -
фарфоровые статуэтки, включая пресловутых слонят. А вот фоток по  стенам  не
наблюдалось, хотя тетка вполне могла прихватить  их  с  собой.  Я  попытался
представить, как она выглядит, и получилось нечто  вроде  Гали,  постаревшей
лет на сорок: сухонькая, подвижная, с редкими волосами, скрученными в  узел,
- любительница посудачить, позлословить. И поучить  молодежь  тому,  что  не
удалось самой.
   Я опустился на скрипучий диван, и тотчас в комнату  впорхнула  Галя,  уже
босая, зато выряженная в потертый халат размеров на восемь больше. (Все-таки
тетка оказалась габаритной - видно,  разнесло  с  возрастом.)  В  руках  она
держала поднос, груженный дешевой посудой и плошками с вареньем.
   - Сейчас закипит, - сообщила девчушка, с любопытством вглядываясь в  меня
сквозь чудовищные очки, и удрученно добавила:
   - Вот кормить нечем. Может, в сад сбегать?
   - Не суетись, - отказался я. - К чаю и этого хватит. И  кивнул  на  стол,
куда уже выложил  коробку  печенья  и  шоколадный  набор,  предусмотрительно
прихваченные из машины.
   - Ой, ну что вы! - смутилась Галя. - Зачем?
   - Положено, - веско ответил я. - В гости пустыми не ходят.
   И тут же вскинул палец, призывая к  тишине.  Девчушка  застыла,  невольно
съежась. Вопрошающе уставилась на меня.
   - Кто-то идет по двору, - объяснил я. - Поднимается на крыльцо…
   В дверь постучали. Галя съежилась  еще  больше,  будто  прикипев  ко  мне
взглядом.
   - Возможно, сосед, - предположил я. - Ну-ка подай голос.
   Опустив поднос на стол, она послушно  засеменила  ко  входу  и  вопросила
дребезжащим голоском:
   - Кто там?
   "Твоя смерть", - с усмешкой вспомнил я, однако пришелец откликнулся:
   - Ваш сосед. По поручению Антонины Тарасовны.
   Звучал  он  авторитетно,  точно  коп  при  исполнении.  Дождавшись  моего
подтверждающего кивка, Галя открыла дверь.
   - Проходите, - пискнула она и этому. - Вон туда, в гостиную.
   Уверенным шагом сосед протопал по коридору, на пороге замер, увидев меня.
Выглядел он неплохо: среднего роста, крепкий,  с  отличной  выправкой.  Лицо
молодое и симпатичное,  хотя  простоватое.  Облачен  в  штатское,  но  форма
подразумевалась.
   - Простите,  а  вы  кто?  -  осведомился  новый  гость,  словно  бы  имел
полномочия. - Это ваша машина возле ворот? Вы и привезли сюда Галю?
   Собственно, он сам и ответил себе. Кивнув, я добавил:
   - Кстати, ее успели ограбить. Подвез тут один, до меня.
   Протиснувшись мимо соседа, девушка бросила на меня укоризненный взгляд  и
поспешила к столу, принявшись расставлять посуду. А из кухни  уже  раздались
первые трели чайника, пока пробные.
   - Кто? - спросил сосед, и на его лице проступила типичная мина сыскаря. -
Приметы запомнили? Марку машины, цвет?
   - Ну так, приблизительно, - ответила Галя. - Садитесь, я скоро!..
   И побежала на чайниковый зов, мелькая белыми пятками.
   - Если освежить память гипнозом, она и номер  вспомнит,  -  сказал  я.  -
Адресок могу черкнуть. Берет недорого.
   - Ну откуда у нее деньги? - негромко  возразил  сыскарь,  подсаживаясь  к
столу. - Она и сюда-то приехала на средства Антонины.
   - Если попрошу, сделает  за  так,  -  уверил  я.  -  Тот  ухарь,  похоже,
промышляет на вокзале - надо ж его приструнить?
   - Другое дело. Кстати, меня зовут Матвей.
   - Родион.
   - Тружусь в уголовке.
   - Я понял.
   Гале и нужен такой сосед. Не считая пары сторожевиков.
   - Да! - вспомнил Матвей. - Псину сегодня же возверну.
   - Он понятливый? На новую жилицу кидаться не станет?
   - Соображение имеет - мало-мало. Но злобный!..
   - В хозяйку?
   Матвей ухмыльнулся, но деликатно  промолчал.  Тем  более  в  комнату  уже
вплывала Галя, ссутулясь под тяжестью электросамовара. Оказывается,  это  он
свистел. Самовар со свистком - это круто. Модернизировали его, что ли?
   Очищи свои девчуха сняла, но в  сочетании  с  таким  обилием  кипятка  их
отсутствие вызывало тревогу - видно,  не  у  одного  меня.  Вскочив,  Матвей
перехватил ношу, бережно водрузил на центр стола. А  девчушка  тем  временем
сгоняла за дополнительным комплектом посуды и заварником.
   - К столу, всех прошу к столу! - кудахтала Галя, окончательно вжившись  в
роль хозяйки. - Как говорится, чем богаты.
   Поморщась от такой банальщины, я перебазировался на стул и распаковал обе
своих коробки, выставив содержимым наружу.
   - Вот не знал, куда  попаду!  -  огорчился  Матвей.  -  Хотя  бы  фруктов
прихватил.
   - Еще успеешь, - сказал я, - когда пойдешь за собакой.
   Галя уже разливала из заварника по чашкам,  вопросительно  поглядывая  на
гостей. Чай оказался не из лучших, но для такой хибары сойдет.
   - Не страшно бросать машину на улице? - поинтересовался  Матвей.  -  Ведь
черт знает, кто может сунуться!
   - У меня там клоп-спидоносец, - отбрехался я. - И соответствующая  объява
на стекле.
   - Нет, правда? - изумилась Галя.
   А понятливый коп усмехнулся:
   - Небось бортокомп по последнему слову? Машинка-то - из дорогих.
   - Я дороже, - высокомерно откликнулся я, будто говорил о чести.
   Завязавшаяся потом беседа протекала без  моего  участия.  В  лице  Матвея
маленькая болтушка нашла благодарного слушателя, к тому же он знал многих, о
ком Галя разливалась, - видимо, со  слов  Антонины.  Затем  Матвей  принялся
вводить новую соседку в курс здешних дел, и та слушала его,  приоткрыв  рот.
Конечно, приезжим про все  эти  похищения,  диверсии,  бандитские  разборки,
садистские измывательства знать не вредно.  Особенно  таким,  кто  пожаловал
сюда купаться и загорать. А  по  другим  темам  у  них  обнаружилось  редкое
единодушие. Разговор скакал, точно блоха по простыне,  -  не  угадаешь,  где
окажется в следующую секунду.
   Прихлебывая  чаек,  я  слушал  вполуха,  а  думал   о   своем.   Недавнее
происшествие - совершенно невероятное, если вникнуть, - уже сделалось фактом
личной биографии, вписалось в картину моего мира на диво легко.  Сейчас  мне
полагалось бы метаться по комнате и стенать: "Нет,  этого  не  может  быть!"
Почему,  собственно?  Потому  что  прежде  не  видел  такого?  Зато   теперь
столкнулся,  а  все  записи   подтверждают,   что   события   имели   место.
Галлюцинациям я не подвержен, внушению поддаюсь  туго.  Вообще  с  психикой,
слава богу, проблем нет - отчего я должен  сомневаться  в  себе?  Кстати,  и
вчерашние намеки на русалку получили косвенные подтверждения. Уж после Галлы
не удивишься подобным превращениям -  явления  одного  порядка.  Вот  только
удастся ли и с той разойтись мирно? Надо бы поштудировать моряцкий  фольклор
- на Андерсена-то надежды мало. Да и что он мог понимать в женщинах?
   Наконец Матвей, не утерпев, принялся  расспрашивать  потерпевшую  про  ее
приключения - не слишком искусно, зато настойчиво. И как  Галя  ни  осуждала
меня за лишнюю откровенность, теперь сама выложила все.
   - И какой это зверь вмешался? - спросил сыскарь уже у меня.
   - Тебе-то что? - хмыкнул я. - Ты ж не охотник. Твое дело  -  преступников
ловить.
   - А ведь могу и задержать, - пригрозил он. - До выяснения.
   Галя поглядела  на  него  с  испугом.  Вот  таких  на  пушку  брать  одно
удовольствие. Или даже два - считая то, какое эти малышки готовы  доставить,
лишь бы от них отстали.
   - Меня-то? - Я снова хмыкнул. - Это вряд ли.
   У Матвея хватило ума понять, что я не блефую. И мою оснастку углядеть под
маскировкой не сложно - ежели глаз наметан.
   - Но ведь что-то ты видел там? - спросил он уже другим тоном.
   - Не-а. Там - только слышал.
   - А в других местах? - сразу ухватился он.
   - Тебе с рождения рассказывать?
   Девушка прыснула и  тут  же  хлопнула,  ладошкой  себя  по  рту,  пугливо
поглядев на Матвея. Но тот больше обиделся на меня.
   - С тобой, как с человеком, - сказал он, нахмурясь. - А ты кочевряжишься.
   - По-твоему, я должен от счастья прыгать?
   - Но ответить-то можешь?
   - Как официальному лицу? Еще чего!
   - А неофициально?
   - Что, любопытство разобрало?
   - Допустим.
   - О, - обрадовался я, - подходящее словцо! Допустим,  я  видел…  кое-что.
Даже в руках держал. Но рассказывать об этом нет резона.
   Я замолчал, ожидая вопроса.
   - Это почему? - не задержался Матвей.
   - Во-первых, не поверите…
   - Ты расскажи сперва, ладно?
   - Во-вторых, к этому "зверю" я неровно  дышу.  И  мне  вовсе  не  хочется
пускать по его следу легавых.
   - Грубо! - укорил Матвей. - К тому ж мы договорились: неофициально.
   - О чем можно договариваться с сыскарем? А ну в  тебе  взыграет  азарт!..
Кстати, не читал про охотника, который перестрелял собственных  псов,  чтобы
спасти медведя?
   - Очень к месту.
   - Неофициально же  могу  уведомить,  что  есть  существо,  нападающее  на
мужиков, вздумавших доказывать свою силу  на  слабом  поле.  Причем  поводом
может послужить даже тычок пальцем. Имей в виду, когда начнешь скандалить  с
будущей женой, - уж тут ее мнения спрашивать не станут.
   - Но кто это? - настойчиво спросил Матвей. - Обезьяна, пантера - кто?
   - Шестикрылый серафим, - фыркнул я. - Когда увидишь  -  узнаешь.  И  будь
уверен: шансов у тебя никаких.
   - Да? - кисло сказал он. - Так это вроде вампира?
   - А ты что, веришь в них?
   - Я сейчас хоть в черта поверю - нагляделся за последние месяцы.
   - Ой, вы взаправду это? - изумилась Галя. - Да разве ж такое бывает?
   Поджав под себя ноги, она сидела на стуле, будто воробей на жердочке.
   - На Херсонщине - вряд ли, - ответил я. - А тут я бы поостерегся  ставить
пределы.
   - И что делает она с теми, кого изловит? - спросил Матвей.
   "Она", - отметил я. Соображает!
   - Ну, об этом остается гадать. Может, превращает их в женщин?  Во  всяком
случае, это был бы изящный ход.
   - Конечно. - Матвея даже передернуло. - Куда изящней!
   - А не нарывайся, - сказал я. - Очень просто.
   Как ни смешно, сыскарь  задумался.  Верно,  и  у  него  хватало  грешков,
которые сам-то он себе давно простил. Вот окажется ли Железная Дева такой же
сговорчивой? Легко объявить исчадиями ада тех, кто  слабее,  свалив  на  них
вину за собственную мерзость. Но столкнуться с существом,  которое  в  самом
деле  владеет  нечеловечьей  силой…  Во  всяком  случае,   это   стимулирует
мыслительные процессы, а рассуждениям придает новую направленность.
   - Лучше подумайте о другом, - прибавил я. - Отчего  сей  зверь  облюбовал
именно наш городок? Ведь это замечательно нас характеризует! С чем всех  нас
и поздравляю.
   Долго засиживаться я не стал и после третьего стакана  чая  убрался  вон,
несмотря на робкие заверения хозяйки, что заночевать тут найдется где  и  уж
один-то гость ее не стеснит. Ради  чего  лишать  себя  привычного  комфорта?
Чтобы познакомиться ближе с этим цыпленком? Настолько далеко мое любопытство
не заходит.
   К тому ж отсюда было недалеко до моего  дома,  а  места  на  пути  лежали
тихие. Фар я по-прежнему не включал, довольствуясь тепловидением,  а  стекла
на дверцах приспустил, чтобы слушать окрестности. Как оказалось, не зря.
   Я уже выехал за город, когда сквозь гул мотора пробились странные  звуки:
неподалеку  будто  повизгивал  щенок,  вдобавок  ухитряясь  сипеть.   Тотчас
выключил двигатель и плавно затормозил, водя по сторонам слухачом. Не  успел
"болид" остановиться, как я выскочил на обочину и  подбежал  к  краю  шоссе,
круто обрывавшемуся к ручью. А на его каменистом бережку, под самым склоном,
как раз и увидел, что искал.
   Конечно, это был  не  щенок.  Выгнув  костлявую  спину,  на  четвереньках
закаменел мужчина в дешевом костюме, подмяв под себя очередную дурочку. Лицо
его страдальчески морщилось, жидкие волосы растрепались, из  ощеренного  рта
рвались тонкие взвизги, а руки вмертвую сомкнулись на горле жертвы. Судя  по
тому, как энергично  у  той  дергались  ноги  и  как  отчаянно  она  сипела,
вцепившись в запястья убийцы, потеха лишь началась.
   Всю картинку я выхватил в один миг,  а  в  следующий  уже  прыгнул  вниз,
подхваченный вспышкой ярости. Приземлившись вплотную к парочке, пластиковыми
пальцами стиснул оскаленную голову, резко крутанул  лицом  назад.  Но  чтобы
свернуть эту морщинистую, перетянутую венами  шею,  мне  пришлось  приложить
едва не всю силу. Лишь спустя  секунды  услышал  отчетливый  хруст,  и  тело
убийцы обмякло. Тут же, не позволяя придавить девицу, я отпихнул его  прочь.
Он обвалился на спину, зато вверх затылком. И хорошо - мне вовсе не хотелось
его запоминать.
   Девица  кашляла  и  хрипела,  теперь  сама  ухватившись  за  свое  горло,
содрогаясь всем телом. Истерзанное платье прикрывало ее лишь со спины, туфли
и вовсе затерялись, но ей было не до пустяков.  Кажется,  она  не  расчухала
еще, что произошло. А может, это и не заботило ее: ведь все уже в прошлом.
   Отступив на шаг, я присел на камень,  расслабленно  привалился  спиной  к
обрыву. Ярость ушла, осталась  злость  -  больше  на  дурищ,  шляющихся  где
попало, и на  себя,  что  поспешил  с  этим  психом.  Сперва  следовало  его
расспросить, а уж затем… по  обстоятельствам.  Но  тут  распорядился  не  я.
Словно бы включилась машина  смерти.  Ведь  озверел!..  На  пару  секунд,  а
сорвался. Как мерзко, а?
   Хотелось тщательно вымыть  руки,  словно  бы  извозил  их  в  дерьме  или
подхватил от душегуба заразу… хотя был в перчатках. И ведь по  виду  обычный
большевичек - невзрачный, зачуханный, серый насквозь. Наверно, и на  митинги
хаживал… негодовал, за нравственность ратовал. А по ночам воспитывал девиц -
на свой лад, с летальным исходом. Чтоб, значит, не "растлевали".  И  впрямь,
чего шастают по темным закоулкам, провоцируют почтенных граждан?  Сами  ж  и
нарываются, ш-шалавы!..
   Девица уже не кашляла, хотя за горло продолжала держаться - одной  рукой.
А второй чесала в паху, будто у нее там  свербело.  Было  ей  всего  ничего,
однако невинной не выглядела. К тому ж изяществом  не  отличалась  -  эдакий
поросенок с ранним брюшком, округлой спиной и щекастой мордахой.
   Затем она повернула голову ко мне и уставилась пустым взглядом, так и  не
позаботившись свести колени. Из приоткрытого рта раздувался жвачный  пузырь,
будто запустился привычный  процесс,  прерванн