пределе, каждый шорох ударяет по ушам. Да и не в Кире скорее всего
дело - во мне. Чем дальше мы погружались в лабиринт,  тем  неуютней  я  себя
чувствовал. Во-первых, он странным образом  трансформировался,  то  есть  не
становился сложнее, однако норы постепенно разрастались в тоннели, будто  мы
сами делались меньше. Во-вторых, пресловутый алгоритм,  если  верить  карте,
уводил нас под землю с немалым наклоном, хотя я его не ощущал. В-третьих, на
пути все прибавлялось туману, только тут он не стлался под  ноги,  а  плавал
рваными клочьями по всей пещере, напоминая скопище медуз, пригнанных штормом
к берегу. Но хуже всего было нарастающее  ощущение  стороннего  присутствия,
при том что вокруг не обнаруживалось ни души.
   Затем в лабиринте возник гул и нарастал с каждой минутой, пока в  нем  не
стали проступать вскрики,  вопли,  хрип,  рычание.  Даже  будто  различались
слова. А один раз прозвучало отчетливо  и  словно  бы  рядом,  с  обжигающей
страстью: "Ну не надо… нет… Господи, да отпусти же меня!"
   Тогда я понял. Похоже, сюда, в Подземелье, стекалось  столько  боли,  что
излишки выплескивались наружу, метаясь странным эхом по этим пещерам. И даже
такая ее  доля  превышала  порог  сознания,  воспринималась  явственно.  Для
проверки я на пару секунд отключил слухач, но голоса не  сделались  тише.  А
наверху как раз наступила ночь - самое время для кровавых игр!
   Через затылочный глаз я поглядывал на Кирю, но  тот,  похоже,  ничего  не
слышал: то ли шкура у него оказалась толще, то ли порог слишком высок.
   Потом  к  псевдослуховым  сигналам  добавились  псевдозрительные,  сперва
похожие на прозрачные, слабо мерцающие облачка, но  мало-помалу  заслонявшие
обзор, соперничая плотностью с кружащими обрывками тумана, пугая  внезапными
картинками, нередко даже озвученными. Словно  бы  вокруг,  сразу  на  многих
экранах,  крутили  отборные  куски  из  ужастиков.  И  лучше   на   них   не
сосредоточиваться сейчас… Легко сказать - ведь и закрывая глаза, я продолжал
видеть эти сценки.
   Выходит, информация, в отличие от энергии, начинает поступать к Всадникам
после заката, когда  уровень  помех  резко  снижается?  И  тогда  же  Калида
обретает способность скакать по сознаниям внучков, отбирая  у  них  излишки,
концентрируя в одном месте. Да и на что Всадникам  лишнее?  Они  и  в  своих
рамках натешатся  от  души.  Это  ведь  не  кастраты-работники,  смирные  да
покладистые, у этих напора, как у быков-производителей. К тому  же  Всадники
не довольствуются подношениями Хищников и сами не прочь окунуться в кровь.
   Пристроясь вплотную, Киря топал в унисон со  мной,  двигаясь  экономно  и
мощно, точно и не волок на себе пару пудов, - но в лидеры  не  напрашивался.
То ли его вполне устраивала роль ведомого, то ли берег силы на будущее.  Или
здравый смысл подсказывал Кире, что  тут  лучше  не  высовываться,  пока  не
прикажут. Меня это устраивало. Сейчас и нужен был такой:  подпирающий,  -  а
инициативы хватит собственной.
   Постепенно мы замедляли бег, затем и вовсе  вернулись  к  ходьбе.  Воздух
загустел уже настолько, что  даже  неспешный  ход  делался  проблемой.  Зато
мыслекартинки достигли такой плотности, что воспринимались сплошной  средой,
мерцающей и гудящей. От такого фона, постоянно нагнетаемого, меня  сотрясала
крупная дрожь, будто рвался наружу, почуяв свежую  кровь,  мой  персональный
Зверь. И даже Кире, видимо, стало не по  себе.  А  ну  как  озвереем  раньше
времени?
   Наконец  из  тоннелей,  уже  сделавшихся  великанскими,  мы  вырвались  в
громадную каверну, из центра которой вздымался ввысь  широкий  столб  света,
пронзительный и четкий, будто луч лазера. Странный то был свет - от него  не
прибавлялось видимости за границей столба, зато внутри  все  сияло,  как  на
подиуме. С особой наглядностью это  демонстрировала  массивная  рама-колесо,
подвешенная к далекому потолку и курсирующая через  световой  столб,  словно
гигантский маятник. Хотя взгляд сразу притягивала не рама, а пристегнутая  к
ней снизу за конечности нагая девица, то исчезающая в  непроглядной  темени,
то вспыхивающая с потрясающей яркостью, когда  пролетала  задом  вперед  над
шершавым полом, едва его не задевая провисшей поясницей.
   Сперва, задохнувшись от внезапности, я увидел в ней  то,  о  чем  грезил:
припухлый  вишневый  рот,  глубокие  темные  глаза,  окаймленные   пушистыми
опахалами, мерцающие желтые пряди, спадающие по плечам. И бронзовое  упругое
тело, безупречное до кончиков  ногтей.  Ника!..  Затем  видение  рассеялось.
Вернее, трансформировалось в иной облик, хотя тоже знакомый.  Вдобавок,  как
выяснилось, уши сейчас забивал  уже  другой  шум,  составленный  из  звуков,
которые и сравнить-то не с чем. Может, одно тут связано с  другим?  То  есть
слуховое воздействие рождало зрительные галлюцинации.
   - Ты тоже слышишь? - шепнул я, не оборачиваясь.
   - А то! - откликнулся Киря.
   - А видишь что?
   - Девчуху на колесе. Мотается, как…
   Самое забавное, сей экземпляр и я прозвал так же: "девчуха". Не  девочка,
не девица.
   - Опиши.
   - Симпотная, тощая, в одних тату и кольцах.
   Выходит, недалеко улетела наша Мальва. Или ее, точно бабочку, все манит и
манит на здешний огонь? Или она впрямь из местного резерва? По крайней  мере
сейчас она не вопила. То ли выдохлась уже, то ли и  на  ее  ощеренный  ротик
наложили печать молчания.
   - Снять бы, - буркнул Киря, нацеливаясь в обход меня. И  уткнулся  в  мою
руку.
   - Нашел, где снимать девиц! - сказал я, рыская глазами по  пещере.  -  Не
переживай, уж ей не впервой подвешиваться.
   - Знакомы, что ль?
   - Да лучше б не знал! Пусть повисит пока, ей полезно.
   Несмотря на световой столб, в этой пещере оказалось  еще  темней,  чем  в
лабиринте, - даже тепловидение плохо помогало, не говоря о "кошачьем глазе".
И от слухача мало  проку:  все  забивает  шум-галлюциноген.  Зато  нежданным
подспорьем в ориентации стали ощущения, прежде  не  покидавшие  подсознания.
Правда, с их помощью различить стены и  маятниковую  раму  было  сложно,  но
курсирующую через зал деваху  я  "видел"  отчетливо  -  как  некий  сгусток,
излучающий боль и страх. А "стрекоза" уже порхала вдоль стен,  приглядываясь
к закуткам, расщелинам, входам в другие тоннели.
   Я вдруг вспомнил, на  что  похож  этот  столб:  на  светящийся  воздух  в
громадной Раковине. Только пылает ярче и не  растекается  по  всему  объему,
словно его притягивает к центру неведомым полем. Ну  кто  же  тут  ловит  на
живца? И кого: нас ли, других пришельцев?
   Или это игра такая, из самых свежих? В самом деле,  ягодицы  Мальвы  даже
сквозь загар пылали румянцем, а меж  раздвинутых  бедер  и  вовсе  пламенело
багровое пятно, начиная уже вспухать, - будто девчуха не единожды  со  всего
маху налетала на древесный ствол. И я знаю, где растут такие дубки! Уж не за
эту ли свою муку Мальва мстила недотрогам? Стало быть, с ней не в первый раз
так озоруют. Не исключено и caмой уже нравится. Не сразу, но ведь  вошла  во
вкус - судя по тому, что ощущаю в ней сейчас.  Это  страдание  словно  бы  с
привкусом наслаждения. Боль дергающая,  сладостная.  И  предвкушение  нового
приступа, пронзительного,  едва  не  раскалывающего  пополам…  Черт,  и  как
выдерживает? Наверно, втягивалась постепенно, по мере  подрастания  игроков.
Хотя те выросли слишком быстро - на нашу голову.
   - Вон твой окоп,  -  кивнул  я  на  неглубокую  нишу  в  стене,  вдобавок
задвинутую валуном. - Будешь меня прикрывать. Если успеешь, конечно.
   Перемахнув  камень,  Киря  осел  на  колени,  ловко  извлек  из-за  спины
двуствольный убойник, выложил перед собой.
   - По кому пулять-то? - справился деловито. - Или глушить подряд?
   - Что неясного? Вырядился в черное - значит, плохой парень.
   - Так ведь и мы не в светлом?
   - А кто сказал, что мы хорошие?
   Впрочем, как раз это принимается за аксиому едва не всеми.
   - Вот женщины под расстрел не подпадают, - прибавил на всякий  случай.  -
Безусловный запрет, понял? Он кивнул.
   - И голышей лучше не замай - обычно они смирные.
   Только ежели сами сунутся.
   - Усек, ага.
   Устраивался Киря  основательно,  даже  извлек  из  кармана  пачку  сигар,
рассчитывая перекурить.
   - Не вздумай! - Я втянул носом воздух. - От тебя и так… Давно мылся-то?
   - Так душно же!
   Все-таки пожмотился Аскольд на доспехи - выдал поплоше, без кондиционера.
А эти гады "русский дух" за версту чуют. Для уверенности я  отобрал  у  Кири
сигары и забросил подальше, не обращая внимания на его жалостливый вздох.
   - Слухач у тебя хоть приличный? - спросил я. - Включай, как отойду.
   Ну да, в лучший мир!
   - Не боишься, что принесу тебя в жертву? - сказал напоследок.  -  Хотя  у
нас предают, кого любят. Такая странная, понимаешь, любовь.
   Не спеша двинулся вкруговую зала, пока не стремясь перехватить Мальву.  Я
уже оценил, насколько она взмывает  вблизи  стен,  и  смог  прикинуть  длину
маятника - цифра получилась внушительная. Вдобавок неясно, что  поддерживает
его колебания в такой среде. Конечно, можно с каждой  стороны  поставить  по
Всаднику, но этих я пока не видел,  даже  не  ощущал.  Кстати,  пора  бы  им
появиться. Точнее, проявиться, ибо играть в такие  игры  больше  некому.  На
тепловидение я не надеялся, помня свою  первую  встречу  с  храмовником.  Но
почему незаметно иных излучателей эмоций, помимо Мальвы да Кири?
   И тут меня как обожгло: а с чего, собственно,  я  решил,  будто  Всадники
должны излучать? Они ведь поглощают энергию - этакие черные дыры. Черт, я не
то искал!
   И одну дырищу, отчетливую прореху в сплошном мерцании чувств, я обнаружил
совсем близко. Она наплывала стремительно, беззвучно рассекая воздух, и явно
не собиралась орать: "Иду на вы". Да и зачем? Храмовник спешил ко мне не для
разговоров, даже не для драки - он шел убивать. Но  я  не  собирался  ждать,
пока враг ударит первый, - не настолько  я  глуп.  Хотя…  был  бы  умен,  не
ввязался бы в такое.
   Из-под левой моей руки, озарив тьму,  вырвался  шипящий  разряд,  слишком
быстрый даже для этого шустрика, и Всадник вспыхнул  с  треском  и  искрами,
точно смоляной факел. Заскакал из стороны  в  сторону  обезумевшей  шутихой,
хрипя, воя, рыча, и с каждым разом прыжки делались короче.
   - Surprise! - объявил я злорадно. - Ты энергии хотел? Вот и переваривай.
   Я прямо кожей ощущал, как  корчится  сейчас  дюжина  Хищников,  снедаемых
невидимым пламенем, спасая  попавшего  в  переплет  господина,  против  воли
делясь запасами Силы. Но это лишь первая голова Горыныча.
   Обнаружившись на свету, ко мне метнулся второй Всадник, выхватывая меч, -
будто знал, что новая молния поспеет не скоро. Со всей  силой,  подключив  к
движению усилитель, я швырнул навстречу связку шкурников, свое биологическое
оружие. Не знаю, что смог он разглядеть в такой спешке,  однако  одну  тварь
все  же  развалил  свистящим  взмахом.  Зато  остальные   три   благополучно
ввинтились в складчатый балахон и заструились по  привычным  тропкам,  через
долю секунды окольцевав его руки и ногу.  А  тут  и  я  атаковал,  не  давая
Всаднику  времени  осмыслить  ситуацию.  Парируя  выпад,  он  другой   рукой
попробовал сорвать браслет с щиколотки и  -  попался!  Не  вставая,  сиганул
прочь, уже в воздухе подключив к капкану вторую руку,  и  на  пол  обрушился
готовым кулем - впрочем, сразу взмыв на одну ногу. И запрыгал на ней  лучше,
чем большинство двуногих… но все ж не резвее пули.
   Достав "гюрзу", я хладнокровно застрелил его, чтобы не гоняться по  всему
залу. Затем, ухватив за капюшон, поволок чудище к маятнику, решив прикрутить
к раме взамен Мальвы, - почему-то это показалось неплохой идеей. И  тут  сам
едва не вляпался, все-таки утратив бдительность. Когда я уже  вскинул  руку,
готовясь тормозить проносящуюся мимо раму, над ней взметнулась черная  тень,
и мое запястье будто угодило в тиски. Тотчас над головой  сверкнуло  лезвие,
вполне способное проломить забрало, - а я  не  успевал  ни  заслониться,  ни
садануть в упор молнией. Хотя мгновение, пока на меня рушился клинок, словно
бы растянулось на минуты.
   Но тут мы с Всадником, только что сцепленные намертво, вдруг  разлетелись
по сторонам. И только в следующий миг до меня донесся гулкий удар сдвоенного
выстрела, сбросившего зверюгу с рамы.
   Впрочем, он уже поднимался, упираясь в меня цепенящим взглядом. А я навел
на Всадника бластер, успевший наконец зарядиться.
   - Ну попробуй, заставь меня опустить дуло! - сказал  с  ненавистью.  -  Я
ведь тоже хищник, только специализация иная.
   И он ринулся ко мне, нарвавшись на новую, молнию. То ли  все  ж  надеялся
задавить мою волю, то ли не умел отступать. Теперь и этот заскакал  по  залу
пылающим факелом. А первый Всадник уже затих, сложившись неподалеку от  Кири
в уютный костерик.
   Но от соседнего тоннеля  ко  мне  спешил  четвертый  Всадник,  приготовив
стандартную  пару:  китайский  меч  да  малайский  крис.  Сюрпризы  у   меня
кончились, а сражаться с монстром на  равных  я  не  собирался  -  сразу  же
включил усилители,  наконец  почувствовав  себя  в  здешнем  киселе,  как  в
нормальной атмосфере. Вот эти уроды  выведены,  наверно,  именно  под  такую
среду. А кто был у них  учителем,  я  уж  догадался.  За  науку  гаденыши  и
отплатили Мастеру - напрасно, напрасно поторопились! Кое-что он еще не успел
передать им, узнав от меня.
   Достав мечи, я двинулся навстречу Всаднику, набирая такую же  инерцию,  и
мы столкнулись, точно два стальных вала, с ходу накатив друг на друга лавины
полновесных ударов. Честно сказать, этой драки хотелось и мне. Более того, я
нуждался в ней, чтоб вымыть из души осадок от  того  поражения,  когда  меня
вышибли в окно, точно кутенка… Экое ребячество!
   Конечно, досталось мне изрядно, и новых синяков  наставили  вдосталь,  не
раз и не два саданув по доспехам, - зато кончилось, к моему  удовлетворению.
Я подловил Всадника на тот же прием,  что  и  малыша-рубаку,  причем  дважды
подряд. А лишив мечей,  не  дал  ему  шанса  отступить,  с  разворота  снеся
оскаленную голову - как это делал их учитель. Слетев с плеч, она  покатилась
в сторону, а  остальное,  покачавшись  с  пару  секунд,  вразвалку  затопало
следом, словно бы  решив  воссоединиться.  Пришлось  и  на  этого  потратить
молнию, запалив третий костер.
   - Он не хотел учиться, - сказал вместо эпитафии. - Потому и помер рано.
   И тут в стороне опять жахнуло.  Обернувшись,  я  успел  увидеть,  как  из
догорающего  возле  Кири  костра  выбросило  Всадника,  уже  начавшего  было
подниматься. Он больше  не  выглядел  обгоревшим,  хотя  из  одежды  на  нем
остались только черненые латы, будто вживленные в кожу, да шлем,  обтекавший
голову вторым черепом. А вот лица не было - месиво. На сей раз  Киря  всадил
пули как раз туда.
   - Эх, ни фига себе! - выдохнул он, поднимая взгляд на меня.  -  Они  что,
несгораемые?
   На свое счастье, Киря напрочь лишен фантазии,  а  напугать  по-настоящему
его не успели. Такой мне и нужен сейчас -  бесстрашный.  А  что  это  дефект
психики, так и бог с ним - у  каждого  свои  недостатки.  Перескочив  валун,
парень подошел к поверженному наново чудищу, ткнул сапогом в бок.
   - Назад! - рявкнул я, и Киря послушно отпрыгнул. - Никогда не приближайся
к подбитым. И не подставляй  им  спину.  Вообще  не  расслабляйся,  пока  не
спеленаешь вражину или не получишь справку из морга.
   И даже тогда не стоит, прибавил мысленно. Ибо сейчас  мертвецы  восстают.
Причем дважды… как минимум.
   - Лучше девчухой займись, пока передышка. А этих предоставь мне.
   Пока Киря ловил, да останавливал маятник, да снимал  с  рамы  Мальву,  да
относил ее к обжитой нише, рядом с которой еще  тлели  храмовные  одежки,  я
скрепя сердце подтаскивал трупы к центру зала, укладывая поверх той же  рамы
и  надежно  привязывая  за  все  конечности.  Затем  туда   же   приспособил
"ошкуренного",  порывавшегося  снова  скакать  на  одной  ноге,  -  пришлось
застрелить его вторично. Весил каждый Всадник едва не вдвое меньше меня  или
Кири, но, судя потому, что проступило из-под сгоревших покровов, злосчастную
девчуху спасла  от  разрывов  только  потрясающая  эластичность  тканей.  Но
теперь-то, полагаю, игра кончена? Ведь стоит мне нажать кнопку…
   Закончив с рамой, с силой качнул ее и не удивился, когда маятник принялся
сам набирать амплитуду, с каждым  циклом  возвращаясь  к  прежнему  размаху.
Непонятно - ну и черт с ним. Мало здесь непонятного?
   Кстати! Я вдруг заметил, что мою душу больше не корежит чужая  боль.  Эта
пакость наконец схлынула отсюда, лишь витали по  воздуху  прозрачные  дымки,
видимо, навеянные издалека. Похоже, я был не прав. При экстренной надобности
Хищники делятся со Всадником не четвертью своей жизни, а половиной, - просто
не все доходит по назначению. (Это ж скольких мы сейчас  положили?)  И  если
рубить, не дожидаясь, пока отрастет новая башка, то хватает  Хищников  всего
на пару раз. А последняя голова у Горынычей собственная, так  что  в  третий
раз  Всадники  помирают  уже  своей  смертью.  Сейчас-то  они  не  выглядели
грозными, смахивая на горстку недочищенных раков.
   - А чего не распылить их сразу? - спросил Киря, когда я вернулся к  нему,
брезгливо отряхивая ладони. - Вот пусть собирают себя по шматкам!
   При этом покосился на Мальву, обессиленно присевшую спиной к стене.
   - Я не убиваю из мести, - ответил  я,  глядя  на  ту  сторону  зала,  где
"стрекоза" уже разыскала для нас следующую тропку. - Табу, понял?
   Хорошо, сам еще не позабыл. Мудрено ли в таком азарте? И  все  ж  четырех
зверенышей мы положили - даже без особых потерь,  что  удивительно.  Пора  и
Калиде на сцену, а? Самое время  для  развязки!  Конечно,  это  традиционный
финал, но ведь и Калида не из модернистов?
   Хотя запаленные мной костерки  догорели,  в  зале  определенно  сделалось
светлее. И центровой столб больше не резал глаза  пронзительным  контрастом.
Границы его размылись, а крупицы света будто  растекались  по  всей  пещере,
формой напоминающей исполинскую бутыль.
   - А с ней чего делать? - Киря кивнул на кралю, обмякшую в странной  позе.
- С собой возьмем?
   - Конечно, это мудро: прикрыть себя девицей, -  фыркнул  я.  -  Ты  и  на
минном поле пускаешь их вперед?
   - Так ведь пропадет!
   Кажется, парень уже вошел в роль спасителя  -  бедняга.  "Принцесса  была
ужасной". И оно надо ему?
   - Давай-давай, герой, к новым победам! - подхлестнул я. - Без нас  Мальве
будет спокойней. Только запрячь ее глубже в расщелину. Будем живы  прихватим
на пути назад.
   Вздохнув, парень перебазировал Мальву за камень  и  безропотно  затопотал
следом за мной, формируя привычную связку. Оставив игровой зал, мы  миновали
простенький коридор, вполне годящийся для финишной прямой, и через небольшие
двери, с готовностью разъехавшиеся по сторонам, вступили  в  новую  залу.  И
очутились будто в ином мире, притормозив сразу за порогом.
   Если ту каверну считать приемной, то эта, получается, кабинет. Формой  он
напоминал колокол, и как раз колокол - массивный, покрытый выпуклыми узорами
- свисал на плетеном канате со свода. В белых стенах, между  тремя  похожими
дверьми, распахивались широченные… даже не  окна  -  проемы…  через  которые
вливался слепящий дневной свет, какой  бывает  лишь  высоко  над  землей.  А
внизу, за рваной сияющей пеленой, открывались такие виды!
   Иллюзия была полной, я даже осязал ветерок, свободно гулявший по комнате,
запросто прорывающийся сквозь проемы. Хотя знал, что вокруг на сотни  метров
сплошной камень, перемежаемый лишь этими норами, и чувствовал вязкий  воздух
подземелья  и  помнил,  что  наверху  глубокая  ночь.  Здесь   тоже   звучал
галлюциногенный  шум,  маскируясь  под  гул  ветра  в  колоколе,  а  к  нему
прилагались  отличные  экраны,  чтобы   достроить   возвышающий   обман   до
вещественной убедительности. Уж в этом Калида преуспел - еще бы, столько л