И вышвырнул ее подальше в дыру, заодно  дернув  выпускное  кольцо.  Издав
сдавленный писк, Мальва вылетела  наружу,  пикируя  в  пропасть,  но  уже  в
следующую  секунду  над  ней  раскрылся  серый  прямоугольник,   и   падение
обернулось  планированием.  Перекошенную,  скрюченную  фигурку  подхватил  -
ветер, похоже, неслабый,  и  повлек  вдоль  берега,  в  сторону  пригородных
пляжей, - собственно, как и планировалось. Конечно, до  пляжей  не  долетит,
однако плыть придется меньше. А море нынче спокойное, волны пологие. Лишь бы
не запаниковала.
   Даже здесь, на самом краю обрыва, я не ощущал ночной свежести - все те же
затхлые ароматы подземелья. Зато в спину ощутимо толкал воздушный  поток,  с
протяжным свистом прорываясь сквозь дверные щели. Ну, это-то пустяки - то ли
еще будет! "Прорубить окно" было первым пунктом  моего  замысла,  к  тому  ж
самым простым. Вот остальные зависели не только от меня.
   Кстати, и "воронам" пора опомниться  -  ребята  достаточно  ушлые,  чтобы
расчухать ситуацию. И сделать выводы. И начать действовать.  В  самом  деле,
мой глазок уже фиксировал суету в стане противника:  из-за  углов,  один  за
другим, выглядывали черепа, тут же исчезали.  Словно  бы  вызывали  на  себя
огонь, проверяя, не опустела ли клетка.
   Развернувшись, я перебежал через завалы к бойнице и пару раз стрельнул по
возникшим  было  фигурам,  вынудив  их  отхлынуть  снова.  Затем  на  полную
распахнул амбразуру, за ней и дверь, хотя с натугой, ибо она-то  открывалась
наружу. (Вот тут я чуть не прокололся - а если бы  не  хватило  силенок?)  В
проем устремился мощный вал, едва не сбив меня с ног, теперь и весь  коридор
наполнился гулом. Ну, это лихо! От такого буйства даже меня пробрала  дрожь,
а что сейчас чувствуют "вороны"?
   Если они понимали, что грядет, то вели  себя  глупо.  Еще  несколько  раз
накатывали черной стаей, из всех стволов поливая открывшиеся проемы, но лишь
подставлялись под мои выстрелы.  Даже  рикошет  им  не  помогал,  тем  более
дальняя стена сгинула, а в ящиках пули вязли.  Зато  мои  посланцы  находили
"воронов". И уж те считались с потерями, сразу же  отступая.  Или  отползая,
чему я не препятствовал.
   А затем коридор накрыл туман, следовавший за уходящим  прозрачным  слоем.
Вот теперь ситуация перевернулась. Тотчас  я  наглухо  закрыл  амбразуру,  а
потом, выскользнув наружу, прикрыл дверь, обрубая поток. И бесшумно двинулся
по коридору, приготовив разом игломет и меч, а остальное оружие оставив  про
запас. Ну, теперь устрою вам "ночь длинных ножей"!
   Может, на Западе класс убийцы впрямь определяется дистанцией, на какую он
способен подобраться к жертве, - но местные  киллеры  предпочитают  стрелять
издали, а ближнего боя избегают как чумы. Даже реакцией они уступали мне,  а
вблизи  это  едва  не  главное.  И  церемонии  больше   не   нужны:   кругом
беспределыцики. И силы слишком неравны, чтобы сдерживать  удары,  -  уж  тут
надобно лупить со всей дури!
   Теперь я вновь ощутил себя охотником - это  бодрило,  хотя  ждать  нового
подъема вряд ли стоило. Специально врагов не отлавливал - мало мне забот! Но
когда рядом, в белесой мути, вдруг проступала чернота, рубил не задумываясь.
Либо стрелял, если подвертывалось под левую  руку.  Результат  определял  по
звуку, не задерживаясь для осмотра. Мишень упала - хорошо. Время от  времени
со стороны раздавались хриплые голоса "воронов", окликавших друг друга, а то
и выстрелы. Но свиста пуль я не слышал - значит, стреляли не  в  меня.  Зато
изредка в кого-то попадали, судя по болезненным  вскрикам.  Надеюсь,  и  без
меня здесь еще долго не будут скучать. Удачной охоты, воронье!
   Распалив вражин как следует, двинулся прочь.  Теперь  я  знал  устройство
лабиринта, а камер не стерегся - все ж их вырубили. Охотничьи  угодья  скоро
кончились, и потянулись один за другим безмолвные опустелые этажи, затянутые
непроницаемой мглой. Кто ждет меня на выходе из тумана, я понятия  не  имел,
но надеялся, что здешний хозяин уже исчерпал свои сюрпризы. Если уж умельцы,
изображающие из себя вестников смерти, пошли в ход… Впрочем, вечер  пока  не
окончен. А программу тут составляю не я.
   И будто накаркал. Почти одновременно на виду обоих моих глазков  возникли
сноровистые ребята в синих халатах  уборщиков,  но  в  шапочках  и  повязках
хирургов. (Еще один персонаж маскарада.) Вот эти были похлеще  ликвидаторов,
хотя считалось, что хлеще некуда. Они  не  злобствовали,  не  буйствовали  -
просто не  оставляли  свидетелей.  Совершенно  хладнокровно.  Работа  такая,
понял, нет?
   Зачистка проводилась капитальная. Видно, тот, кто заправлял в этом мирке,
решил обрубить все концы, на всякий  случай  страхуя  себя  с  запасом.  Это
походило  на  паранойю.   Либо   на   истерику   злого   дитяти,   решившего
переколошматить игрушки, поведшие себя не так. А  в  числе  прочих  прибрали
Эдвина, удавив беднягу чулком, слетевшим с ножки одной из нимф.  Сами  нимфы
тотчас упорхнули, не поднимая  лишнего  шума.  Когда  я  увидел,  что  этого
увальня убивают, послал тамошнему глазу команду на уничтожение,  но,  боюсь,
Эдвину это мало помогло - подумаешь, взорвался  комп!..  А  что  еще  я  мог
сделать на таком расстоянии?
   И ту компашку, что я всполошил, вывели под корень, сперва угомонив гостей
из  иглометов,  затем  методично,  обойдя  всех,  свернув  лица  за   спину.
Подстреленного мной сторожевика, слава богу, отволокли к лифту живым. И туда
же увели Милду вместе с парочкой других разносчиц.
   На минуту, пока не обуздал себя, мне сделалось страшно. Это был  какой-то
новый уровень жестокости, еще не принятый среди  крутарей.  Примерно  то  же
испытывает обыватель, нечаянно  столкнувшись  с  бандитскими  разборками.  И
потом, я не прав: убивали "уборщики" с видимым удовольствием.  Действительно
без злобы - истово, священнодействуя. С любовью к  клиенту,  как  к  роднику
блаженства. Маньяки на службе параноика - дожили!..
   Затем вокруг погас свет. И  похоже,  сразу  во  всем  доме  -  судя,  что
показывали глазки. Я уже научился опасаться перемен в странном  этом  месте.
"Чтоб ты  жил  в…"  вот  так.  Пока-то  ничего  страшного.  Придется  больше
полагаться на  приборы  -  только  и  всего.  Но  впечатление  было,  словно
сворачивали декорации. Цирк уехал, клоуны разбежались. И скоро наступят  тут
тишь и мерзость запустения…  если  не  взорвут  все  к  чертям.  Кстати,  не
исключено - заметать следы, так с размахом.
   Наконец, поднявшись уже намного, я снова услышал  "болид",  обрадовавшись
ему, как родному. И тотчас стал перекачивать на бортокомп, что  скопилось  в
моем рюкзачке, - будто в этом была срочность. Может, и была, кто знает.
   Как раз и туман кончился - теперь я уходил от него вверх. Никто  не  ждал
меня тут, да и откуда им знать, где я вынырну? Вдобавок темень,  хоть  глаза
выколи, а оснастка у сторожевиков не чета моей.  Но  мне  показалось,  будто
наверху никого нет - почему, собственно? Меня тут больше не любят, да?
   Потом и подземелье осталось за спиной, точнее, под ногами, -  я  выбрался
на первый этаж, откуда начал свое погружение. Здесь тоже оказалось безлюдно.
Гулкая, звенящая тишина, призрачный свет, сквозь узкие проемы струящийся  на
голый пол, смоляные тени у стен. И даже запахи  вполне  нежилые.  Словно  бы
здесь много недель не возникало ни души.
   Ей-богу, я испугался этой заброшенности еще больше, чем засады. Уж чего у
меня не было никогда - это  глюков.  А  тут  и  вовсе  попахивает  мистикой.
Оживающие  на   ночь   мертвецы,   пляски   духов   в   заколоченном   доме,
призраки-убийцы… Видно, запас моей смелости,  как  и  сил,  был  на  исходе.
Больше мне ничего не хотелось - лишь убраться отсюда. И выход уже близко,  а
там лишь через двор перебежать… да и то не обязательно.
   Я не собирался наведываться в ту комнату,  меня  привлек  запах.  Вернее,
озадачил,  потому  что  нормальных  людей  он  как  раз  отталкивает.   Этот
тошнотворный,  душный  аромат  я  обонял  редко,  а   чтоб   еще   в   такой
концентрации!.. Он будто стекал  осязаемой  массой  по  лестнице,  впадая  в
вестибюль,  точно  в  озерцо.  И  что  мне  взбрело?   Наверно,   захотелось
подтверждений, что похождения нынешней  ночи  мне  не  привиделись.  Что  за
дурость! Я ж не шизик - и близко нет. А все записи событий у меня в наличии,
не говоря о метинах на теле. Мало вещдоков, нужны свидетели?
   Поколебавшись, я все же отвернул  от  вожделенного  выхода  и  по  крутым
ступеням поднялся на самый верх - этаж не этаж, скорее  чердак,  обрамленный
стальными балками. Брезгливо поведя носом, выбрал дверь.  Сунулся  внутрь  и
остолбенел, не веря глазам.
   Вдоль стены, над покатым желобом  подвесили  на  крюках  ободранные  туши
четырех человек, еще живых. Не знаю, почему  они  не  кричали,  -  в  глазах
плескалась такая боль! Рты разевались, но не издавали и хрипа, будто на  них
наложили печать молчания. С  содроганием  я  узнавал  каждого:  и  главарька
троицы,  что  пыталась   меня   измутузить,   и   злополучного   Хазара,   и
наему-мечника, покалеченного  мною  на  входе  в  лабиринт,  и  сторожевика,
подстреленного мною совсем недавно.  Здесь  не  мелочились  и  наказаний  не
откладывали. Другое дело, что наказание никак не соизмерялось с проступком.
   Но мне тут делать нечего. Что мог, я уже  сделал  для  них:  не  убил.  Я
попятился к двери, не в силах оторвать глаз от жуткого зрелища, завороженный
этим изуверством. Все, хватит с меня - прочь, прочь отсюда!
   И тут на меня бросились из  темноты.  Я  не  то  чтобы  увидел  врага,  -
почувствовал кожей. И отскочил за миг до атаки. Напавший  умел  растворяться
во мраке не хуже ниндзя, призраками скользивших в ночи.  Такое  впечатление,
будто он веками копил опыт камуфляжа и навыки убийц, а  все  нынешние  бойцы
рядом с ним щенки.
   Впрочем, это я смог оценить позже, когда  уже  выхватил  свои  клинки,  а
противник вновь материализовался из темени и на меня посыпались  оглушающие,
немыслимой мощи удары, наносимые изогнутым мечом, расширяющимся от  рукояти,
- такие были в ходу у древних китайцев,  -  и  волнистым  малайским  крисом,
легендарным не менее. Собственно, мечи - единственное, что я более или менее
разглядел в новом враге. Остальное,  казалось,  не  имело  форм,  словно  бы
оружием управляла сама тьма.  Даже  в  инфрасвете  я  различал  мало,  а  из
сторонних шумов распознал лишь шелест материи да скрип  кожи.  Или  мне  это
чудилось.
   Ну что за умелый парень! Вот кто  действительно  супербоец.  В  драке  он
наводил  ужас,  соединяя  отточенное  искусство  мастера,  коего  я   одолел
едва-едва, и  чудовищную  мощь  исполина,  выигравшего  у  меня  с  изрядным
запасом. А такая техника мне и в кошмаре не снилась. Все, что я мог тут, это
обороняться. И "гюрзу" я просто не успел бы достать.  А  если  б  успел,  не
сумел бы применить, - куда стрелять, в кого? Где ты, родной, постой секунду!
   Я уже ничего не понимал и мало что чувствовал.  Возможно,  мой  Зверь,  с
коим я было распрощался, опять сорвался с цепи - я не знаю. Скорее, что так,
иначе у меня вовсе не  осталось  бы  шансов.  Весь  этот  жуткий,  безумный,
отчаянный бой проходил словно бы вне меня, без  участия  моего  сознания,  а
колошматили словно бы другого. И приборы тут не  спасали.  Даже  при  лучшей
настройке мой противник выглядел смазанным, точно испорченный кадр.  Нападал
он будто отовсюду, растворяясь в воздухе и вновь возникая, - я едва  успевал
вертеться, отбивая удары, точно меня окружила стая. Китайским мечом  вражина
чаще рубил, пользуясь немалой его массой, а вот крис  вытворял,  что  хотел,
даже в таком хилом свете сверкая не хуже архангельского клинка.
   А когда  страшным  напором  -  даже  не  мечей,  а  той  плотной,  вполне
вещественной волны, которую они создали впереди невиданного  бойца,  -  меня
вынесло в закрытое окно, я воспринял такой исход как избавление. Слава богу,
это сумасшествие кончилось. Еще минута - и я сам опустил бы мечи: нате  вам,
жрите!.. Даже мой Зверь, похоже, поджал хвост - впервые на моей памяти.
   Падая спиной вперед, я еще увидел, как против  окна  зависла  "стрекоза",
разразясь длинной очередью, от которой из остатков рамы летели щепки и  саму
вертушку мотало, как под ветром, - но что  творилось  внутри  комнаты,  даже
"стрекоза" вряд ли различала. Сомневаюсь, что супербоец стал  дожидаться  ее
пуль, но хоть за мной не последовал - уж его не устрашила бы высота. И когда
я успел вызвать подмогу? Или это был не я? Господи, спаси!..
   Уже возле земли я ухитрился извернуться, рухнув  на  четвереньки,  и  все
равно столкновение с грунтом потрясло точно взрыв, расплескавшись  по  всему
телу. С разных  сторон  доносились  потревоженные  голоса,  где-то,  пока  в
отдалении, мелькали суетливые огоньки, наверху исходила последними патронами
"стрекоза". Все, кончен бал. "И комиссары в пыльных  шлемах…"  Ведь  добьют,
гады!
   А потом ночь придвинулась ко мне, затемняя глаза, ватой  набивая  уши.  И
мышцы точно из ваты. Не уползти…
   - Свободен, - еще смог пробормотать я. - Свободен наконец!..

Глава 12

   Сознание медленно возвращалось, но перед глазами не становилось  светлее,
сколько я ни таращил их. Шарахнуло-то меня крепко, особенно головой. (И  это
через шлем, а?) Но вряд ли настолько, чтобы лишить зрения, - к тому же болел
больше затылок. Видать, им-то я и вышибал оконную раму.
   Зато я отчетливо чуял траншейный смрад, еще не  успевший  выветриться  из
памяти, а по пальцам ползла какая-то мерзость,  щекоча  ножками,  -  я  едва
сдержался, чтобы не стряхнуть ее. Потому что в  здешнем  букете  я  различил
запах живой плоти, тоже не благоухающей, а затем расслышал осторожный вздох,
будто кто-то терпеливо дожидался моего пробуждения.
   По крайней мере пут на себе я не ощущал, а  из  всех  синяков,  ссадин  и
шишек, которые накопил за последние часы, сильнее всего ныла  та  самая,  на
затылке. Незаметно я напряг и отпустил  мышцы:  переломов,  похоже,  нет,  и
слабость почти ушла. В бедро вжимался клинок, под мышкой ощущался ствол. Как
же они выпустили меня - живым, да еще с оружием? Или в  том  и  смак,  чтобы
добить в этой вонючей норе? А потом сбросить в выгребную яму.
   Как там, у еще живого классика:  "подобные  мускулистые  игры  должны  бы
окутываться флером улыбки". Щас!.. Мне только флера не хватало, не говоря об
улыбке.
   - Вы не бойтесь, - прошелестел вблизи детский голос. - Тут никого нет.
   Напряжение схлынуло, хотя не до конца. Устами младенца… Если бы!
   - Как же… - Я прокашлялся, чтоб устранить хрип. - Как же никого -  а  ты?
Кто ты вообще?
   - Вы не узнали? - В голосе невидимки проступила обида.  -  Я  Девятка  из
Крапчатой Колоды - не помните?
   Разумеется, я помнил: белобрысый мальчуган,  тихий  и  добрый,  постоянно
таскающий за пазухой какую-то живность.  Миловидное  лицо  пацана  уродовали
шрамы, один даже рассекал верхнюю губу. Однако это не портило его улыбки,  а
улыбался Девятка непрерывно, точно блаженный. Бог знает,  что  пришлось  ему
пережить и откуда приплыл он в Колоду, но разговаривал малыш не как ползуны.
Что называется, мальчик из интеллигентной семьи. И кто ж  разукрасил  его  -
случаем, не папа-интеллигент?
   - Лёха? - спросил я. - Ты почему здесь?
   Сейчас скажет: "Стреляли!" - представил  я  и  наконец  стряхнул  с  руки
незримую тварь, передернувшись от омерзения. Затем приподнялся на  локтях  и
коленях, убравшись подальше от  пола,  и  в  такой  странной  позе  принялся
настраивать забрало, надеясь, что оно еще фурычит.
   - Меня Туз послал разведать, - сообщил Леха.
   - Разведчики, - фыркнул я. - Вас тут не хватало. Говорил же: аккуратно!..
Кстати, не заметил, кто меня сбросил сюда?
   - Так вы ж сами впрыгнули, - удивил меня малыш. -  Никого  не  было  -  я
точно видел. Заползли поглубже и будто уснули.
   Наконец зрение вернулось ко мне, хотя с помощью техники. В сплошной  тьме
проступили оттенки, а ярче всего рисовалась горячая фигурка Лехи.
   - Надо выбираться, - сказал я, оглядываясь. - Не нравится мне тут. Выведи
за ограду, а?
   Вряд ли ползун разделял мои чувства, но  спорить  не  стал.  Проворненько
развернулся и зашаркал на четвереньках по норе, непонятно как ориентируясь в
этом мраке. Вздохнув, я пополз следом, извиваясь ужом, но почти  сразу  стал
отставать. Да я и на карачках не угнался б за ним, не то что на пузе, -  что
значит практика! И сейчас я не в лучшей  форме.  Хотя,  учитывая  высоту,  с
какой  грохнулся…  Черт,  если  доведется  еще  рушиться  с  чердаков,  буду
исполнять этот трюк в скафандре. По крайней мере все кости останутся в одной
коробке.
   - Не так шибко, малец, - попросил я. - И держись ближе - во избежание.
   По счастью, ползти оказалось недалеко. Когда  выбрались  на  поверхность,
верный мой "болид", оповещенный по рации, уже  поджидал  рядом  с  люком.  И
"стрекоза", вновь потяжелев от патронов, кружилась поблизости.
   - Приглашаю к себе, - сказал я. - Вымыться и вообще.  Прежде  всего  надо
мотать отсюда, и побыстрей. С меня довольно этих радостей, нужно и на завтра
оставить что-то.
   - Да, но Туз…
   - С Тузом договорюсь. - Я подтолкнул  мальца  к  машине.  -  Живо,  Леха,
шевелись!
   С обеих сторон мы сунулись в салон, и  тотчас  я  лихо  принял  с  места,
торопясь унести ноги и все, что еще оставалось целого, включая Леху. Надо ж,
куда сунулись ползуны! Это у них называется: "аккуратненько".
   Все последние накопления уже поступили к Дворецкому, а вослед я  отправил
краткую директиву: что из них переправить в Океан немедленно, пока эта бомба
не рванула в моем доме, - мне вовсе не хотелось  вернуться  на  пепелище.  В
таких делах лучше переоценить врага… Кстати, и сейчас не поздно садануть  по
"болиду" ракетой. В большой игре серьезные  игрушки,  а  гигантоманы  питают
слабость к эффектным взрывам.
   Только вывернули на магистраль, как я позвонил Гаю, чтоб убедиться  в  их
благополучии. Заодно предложил наведаться в Океан - если  интересно,  где  я
пропадал и чем занимался. Даже перекинулся парочкой фраз с его жилицей, хотя
не сильно горел. Судя по интонациям, многозначительным  и  манерным,  Карина
уже приняла на грудь не одну сотню граммов, снимая стресс. И  Гай,  конечно,
не смог ей отказать.
   Морщась от боли в затылке, порылся в аптечке, но не сыскал  ничего  лучше
аспирина-шипучки. В лекарствах я не силен: редко пользуюсь.
   Еще один вопрос требовал уточнения: как вышли-то на  Карину?  Собственно,
вариантов не много. Скорее, даже один - напророченный. Не глядя  на  поздний
час, я завернул к дому Ляли и, оставив  пацана  дожидаться  в  "болиде",  по
замызганной лестнице поднялся на второй  этаж.  Стучаться  не  понадобилось:
входная дверь оказалась лишь прикрытой, вместо замка  зияла  дыра.  Впрочем,
дверь взламывали не раз, забывая дома ключи. И в  комнате  творился  обычный
кавардак, будто здесь не прибирали годами. В углу заливалась  истошным  лаем
кудлатая собачонка, и, как всегда, никто не  пытался  ее  приструнить.  Хотя
давно  могли  зашибить  соседи,   озверев   от   непрестанного   шума.   Или
наведывавшийся сюда мужичок, которому вредная  шавка  регулярно  мочилась  в
туфли, чем очень веселила хозяйку.
   Но сейчас Ляля тихо висела в комнате  -  вместо  люстры.  Ее  пухлую  шею
стянуло шнуром, точно матерчатый валик, мясистые  ступни  скосолапились  под
неопрятным халатом, чуть-чуть не доставая до ковра, на  котором,  прямо  под
женщиной, рассыпалось с полдюжины кредиток. То есть сперва  Ляле  заплатили,
сколько обещали, а затем подвесили, чтобы не болтала. Или сначала подвесили.
Покойный Хазар умел держать слово - из немногих его  достоинств.  Правда,  и
Ляля  оказалась  не  жадной:  продала  подружку  задешево.  Не  "за  десяток
мэнчиков", как я предсказывал, но и не за сто.
   Теперь можно ехать домой - программа исчерпана… я надеюсь.
   На скорости я проскочил притихший город, обгоняя редкие ма