шины и проверяя
"стрекозой", не гонит ли за мной такой же псих. Затевать новые дела не имело
смысла. Я даже не  стал  названивать  клиентам  -  ждал,  пока  смогу  лучше
соображать. Слава богу, затылок отпускало, но вдогон этой боли по всему телу
проступали другие, несмотря на аспирин.
   Вырулив на магистраль, наддал еще - к полному, хотя сдержанному  восторгу
Лехи - и через минуты уже свернул на свою тропку, едва приметную в  темноте.
Удивительно, но было не так поздно: слегка за два.
   Опустив машину в гараж, я погнал оробевшего ползуна наверх, в  прачечную.
Здесь заставил снять с себя все, отделил одежду от снаряжения  и  бросил  ее
отмокать в чан. Потом разоблачился сам,  гадливо  морщась  от  приставшей  к
доспехам грязи, и увлек Леху в ближнюю ванную. А уж  затем,  оставив  пацана
разбираться  с  кранами,  прошлепал  к  главному   своему   корыту,   загодя
приготовленному Инессой, и погрузился в горячую воду,  заваленную  сугробами
шелестящей пены.
   Вот теперь пошел настоящий откат: навалилась вялость,  заныли  все  ушибы
разом, даже обнаружились порезы на коже, которых прежде не замечал. Время от
времени я недоверчиво трогал затылок,  наконец  переставший  болеть,  но  не
обнаруживал ничего, кроме изрядной шишки.  Красиво  я  сверзился,  в  лучших
традициях. Жаль, заснять было некому.
   День прошел бурно - этого не отнять. И главное, я остался жив и более или
менее цел, сколько ни нарывался на увечья. Но два поражения за пару часов  -
это много. Давненько мне так не защемляли нос, а ведь уж было задрал его  до
небес. Я словно сунулся в лигу, до которой мне еще расти и расти. А расти-то
мне уж некуда: вышел на предел. Ну, почти.
   Еще и Эдвин… н-да. Собственно, попрощался я с ним давно, когда его  увело
за невидимую для большинства грань, - даже похоронил,  образно  говоря.  Ну,
изредка вызывал призрак, чтоб выведать, каково там, среди мертвецов.  Однако
спровадить беднягу на тот свет по-настоящему вовсе не хотел. Да пусть бы жил
себе - жалко, что  ль?  Ну  пакостил,  конечно,  -  так  разве  мало  вокруг
мерзавцев покруче! Убивать-то зачем?
   Но те, кто делает это, вопросов не задают. А те, кто  заказывает,  обычно
умеют оправдывать себя  с  виртуозной  лихостью.  Так  умащают  благовониями
собственное дерьмо, что хоть к столу подавай. Вот и жрите-с его сами!
   Минуток с десять я полежал в тающем сугробе, постанывая сразу от  боли  и
блаженства, - потом  наскоро  прошелся  по  телу  мочалкой  и,  встав  перед
зеркалом, занялся своими болячками. Сейчас же в  ванную  скользнула  Инесса,
прихватив  с  собою  аптечку,  и  принялась   меня   обхаживать,   молча   и
сосредоточенно. Во врачевании она  смыслила  куда  больше  меня.  Поэтому  я
закинул руки за голову, чтобы не мешать Инессе виться вокруг уютным смерчем,
и только подчинялся бережным ее  касаниям,  точно  вышколенный  зверь  рукам
ветеринара. К слову, ссадины и синяки  обнаруживались  в  самых  неожиданных
местах, словно бы меня не покрывали латы, едва не лучшие на сегодня.  Видно,
без скафандра не обойтись… Вот завтра и надену.
   Через полчаса, обернув чресла полотенцем, я вынул сияющего чистотой  Леху
из  ванны  и  вместе  с  ним  отправился  вкушать  поздний  ужин,  как   раз
доставленный Инессой в гостиную. До этих пор из всех ползунов  меня  навещал
только Туз и, поди, много чего наплел о доме - судя по любопытству, с  каким
озирался Девятка.
   Кстати, о Тузе… Связавшись с ним, я велел сворачивать расследование.  Что
узнали, то узнали, но пацанам лучше держаться от  этих  дел  подальше  -  уж
больно горячо тут, как выяснилось.
   А Леха, против ожиданий, не уплетал за обе щеки, как  сделал  бы  на  его
месте едва не каждый, - деликатно откладывал по ломтику, по ложечке на  свою
тарелку. И не прекращал радостно лыбиться, будто старался расположить к себе
всех. Улыбка у него, точно у Буратино из давнего сериала:  ширина  До  ушей,
ямочки на щеках, по-детски крупные зубы.
   Но вдвоем с гостем мы пребывали недолго - в доме хватает любопытных.
   - Ой! - выдохнул мальчик, завидя Хана. - Я и не знал, что такие бывают. А
он не кусается?
   - Нет, - успокоил я. - Целиком заглатывает, как питон.
   Леха глядел на волкодава с восхищенной улыбкой, отчаянно желая погладить,
но и страшась. Хан сам подошел к нему, придавил его колени тяжелой башкой. А
вторая головенка, ушастая да усатая, торчала из лохм на  псином  загривке  и
озадаченно пялила круглые зенки на чужака. От такого зрелища  Леха  и  вовсе
сомлел. Ну, тут ему скучно не будет!
   - Считай, завтра у тебя выходной, - объявил  я.  -  Развлекай  себя,  чем
хочешь, - киношки, стрелялки, квесты, симуляторы… Что тебе нравится?
   - Книги, - застенчиво признался малец.
   - С ума сойти! Ты впрямь чудной.
   Чего-чего, а уж книг у меня!.. И сам не понимаю,  зачем  храню,  когда  в
любой момент могу выудить из  Океана.  Хотя  сейчас  пригодилось  -  нашелся
любитель. Еще один из вымирающего племени.
   Однако в сборе не вся компания. Я подозревал, что, пока мы  прохлаждаемся
тут, Инесса уже принялась за чистку и дезинфекцию той мерзости,  которую  мы
свалили в прачечной. Но предпринимать что-либо по сему поводу было  лень.  К
тому ж и меня ждали дела.
   Кивком я указал гостю на вспомогательный пульт, устроенный рядом с окном,
затем широко повел вокруг рукой: не стесняйся, мол, - и убрался  в  кабинет,
оставив Леху в отменном обществе. Затем, не  исключено,  в  гостиную  явится
Инесса и примет сиротку под крыло. И будет он  улыбаться  да  заглядывать  в
глаза, а Инесса - таять, всяко стараясь его ублажить. Но вот кого  усыновить
тут, решаю я… ну, еще иногда Хан.
   Расположась в привычном кресле, я просмотрел последние записи,  проверяя,
не затерялось ли чего при пересылке. Но все осталось, как я видел, а к  сему
добавилось многое, что прошло мимо моих глаз, - просто некогда было за  всем
следить. Потом прогляжу это тщательней, вглядываясь в детали, и  не  однажды
прогоню через Дворецкого, пробуя различные режимы фильтрации. Сейчас  хватит
и предварительного осмотра: должен же я представлять, какой товар  предлагаю
людям. Что я сам всему свидетель, весит немало, но документы ценятся выше. А
уж в сумме-то!..
   Скомпоновав сжатый отчетец - только  что  впрямую  касалось  Аскольда,  -
отправил ему электронный пакет. Однако дергать поздними  вызовами  не  стал.
Сам объявится, коли пожелает.
   Затем переговорил с Гувером,  еще  вполне  бодрым,  -  поделился  свежими
данными и получил, что успел узнать он. Хоть и  недавно  с  ним  расстались,
кое-что федерал уже нарыл. Умеет работать, когда есть стимул!
   Потом снова связался с  Гаем  -  больше  для  того,  чтобы  погреть  душу
общением. Все ж достала меня эта прогулка!
   - Что поделываешь? - спросил я, завидя его утомленный лик.
   - Борюсь со сном, - со вздохом признался он. -  По-моему,  он  побеждает.
Вообще, когда  принимаю  горизонтальное  положение,  мозги  работают  лучше.
Наверное, кровь приливает к голове.
   - Или моча ударяет, - предположил и я. - Ты уже заныривал в Океан?
   Гай оживился:
   - Слушай, вот  это  кадры,  это  съемки!..  Точно  из  фильма.  Его  даже
затрясло, будто нервную собачонку, - не  столько  от  репортерского  азарта,
сколько от омерзения. Похоже, тамошние ужасы впечатлили Гая сильней,  нежели
меня, хоть я и опробовал их на своей  шкуре.  Вот  вам  отличие  добряка  от
рыцаря - последний помогает из эгоизма, лишь бы себя не унизить.
   - Ну да, - хмыкнул я, - как раз затеваю тут "святую рощу", эдакий филиал…
Ты многих узнал?
   - Да почти всех! Крутенько с ними, а?
   - За что боролись…
   - Конечно, мерзавец на мерзавце - но никому ж не пожелаешь?
   - Я и не желал, - заверил  я.  -  Тем  более  Эдвину.  Так  ведь  он  сам
накликал. Помнишь его комментарии? "Беспощаден к врагам рейха"!
   - Да, заигрался старичок, - согласился Гай. - Но  теперь  Клопу  придется
реагировать - такие кадры повыбили!.. Отборные.
   - Ну, такого-то дерьма да на свято место…
   - Свято-тать! - скаламбурил Гай. То ли тех имел в виду, то ли меня.
   - Чего опасаюсь: теперь Клоп примется закручивать гайки. Такого повода он
не упустит. И вроде уже пробует мускулы.
   - Откуда силенки-то?
   - Вот и я хочу знать. Видел тот коповский наезд на меня?
   - Клоповский, - пробормотал Гай.
   - Ведь лихие ребята!
   - Лиходеи, да, - задумчиво  согласился  он.  -  Значит,  по-твоему,  Клоп
повернет сию трагедь к своей выгоде?
   - Разгул преступности, а как же, - кинем все  силы!..  Людей  утаскивают,
точно скот, девицам вообще лучше из дому не выходить. Теперь за слуг  народа
принялись. Он еще устроит пышные  похороны,  увидишь.  Со  скупой  слезой  и
клятвами отомстить.
   - Если трупы найдет.
   - Да господи, кто будет всматриваться? Сейчас такого добра!.. А родичи  -
народ сознательный, сами из этой среды.
   - Несмешиваемые среды, ага, - хмыкнул Гай. - Проблема чистой породы стоит
ныне остро, как никогда. Прямо питомник, а не Двор.
   - Я почти жалею, что сбросил это в Океан, - сказал я. - Ведь  бог  знает,
во что выльется.
   - Попробовал бы не сбросить! Тогда бы  тебя  сбросили,  вместе  с  домом.
Рванули б всю скалу, не задумались. Моментом - у море.
   -  Ты  когда  примешься   за   обработку   -   а,   Гаеныш?   И   сколько
проваландаешься?
   - Так ведь сам не знаю, чего от себя ждать, - засмеялся он. - Стал  такой
загадочный! И режим полетел к черту.
   - Погубит тебя беспорядочная жизнь, - заметил я. - И  ладно  бы  половая…
Кстати, как там Карина?
   - Спит уже, - сообщил Гай, машинально переходя на шепот, даже оглянувшись
зачем-то. - Умаялась, бедная.
   Его глаза подернулись негой,  будто  гостья  уже  предоставляла  ему  для
любования свои формы - скажем, разметавшись на постели в обнимку с Мишелем и
как бы ненароком сбросив с себя  простыню.  Или  забыв  притворить  дверь  в
душевую, Бедняга Гай - какую же мину я ему подложил!
   - Ну конечно, - проворчал я. - Это мы прохлаждались. Наклонив голову, Гай
поглядел на меня с интересом. А может, считал  ссадины  да  порезы  на  моем
теле.
   - Знаешь, чем отличается добротный боевик от дешевки? - спросил он.  -  В
добротном каждый эпизод правдоподобен. Другое дело, что в реальной жизни они
не ходят косяком.
   - И в какой боевик угодил я? Конечно, если ты не перепутал жанр.
   - В смысле?
   - В боевике герой всегда на коне…
   - Или под щитом, - хихикнул Гай.
   - А я едва унес ноги.
   - Так ведь это ж не финал! - утешил он. - Чем больше  терний,  тем  слаще
победа.
   - Если доживу. По мне, это больше  смахивает  на  триллер.  Ведь  столько
покойников повидал!
   - Н-да, - вздохнул Гай, снова оглянувшись. - "Жить  стало  веселей".  Что
происходит, Родион?
   - Кабы не отсутствовал, может, не заметил бы перемен. А так…
   - Дичают люди, да? Звереют?
   -  В  такой  обстановке  это  процесс  естественный.  Когда  дерутся   за
выживание, каждый проявляет свои настоящие свойства, включая не  лучшие.  Но
тут другое. Это как эпидемия,  понимаешь?  Откуда-то  по  городу  расходится
порча, и кто подхватывает ее, теряет себя прежнего.
   - А что взамен?
   - Вот это я еще не понял.
   - Может, разновидность водобоязни? Так сказать, латентная форма.
   - "Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша", - процитировал я. -  А  черт
его знает!
   - Выходит, Калида заделался снаффером? В дополнение к прочему.
   - Мне показалось, это неспроста, - сказал я. - То  есть  снафферство  тут
скорее средство. Ведь Дворовая команда, проигравшая из-за меня, оказалась на
трибуне не случайно. Кто у нас более склонен к садизму,  но  не  может  себя
реализовать?
   Уж не те, кто занят серьезным делом.
   - "У нас" - это где? - спросил Гай. - В городе, в губернии, в России…
   - На шарике, - ответил я. - В России, правда, заметней.
   А здесь и вовсе вопиет  -  город  контрастов.  Кто  пониже  да  победней,
становится серийщиком, самолично ублажая свой Голод. Но если человек  заимел
власть…
   - Имеешь в виду чинуш?
   -  Причем  высшие  слои.  Самой  природой  в  них   заложено   стремление
карабкаться по головам, а вот настоящей крови недостает. Потому и  клюют  на
такие зрелища. Затем мало-помалу втягиваются  -  уже  в  действо.  И  что-то
происходит с ними в процессе. Нагоняя на других страх, они и в себя впускают
Ужас, а подчиняя слабых, сами становятся холуями. И тут Калида подминает  их
под себя, потому что истинный раб жить не  может  без  хозяина.  Раньше  это
присутствовало в них неявно, а после обработки делается императивом.
   - Да, но убивать их было зачем?
   - А на что Калиде высвеченные?  Из  будущих  слуг  сразу  превращаются  в
лишних свидетелей. Крутенек наш толстун - этого не отнять!
   - Во всяком случае, твою теорийку стоит обмозговать, - заявил репортер. -
О результатах сообщу.
   Что хорошо в Гае: он ничего не отвергает с порога - из-за того лишь,  что
странно звучит.
   - Кстати, Карина из тех, кто смотрит в зубы дареным коням, -  предупредил
я напоследок. - Не обольщайся.
   - Ну какой из меня конь? - засмеялся Гай.  -  Так,  ишачок.  Да  и  зубы,
знаешь ли…
   Распрощавшись с ним, я послал вызов Грабарю. А что такого? Если уж  я  не
сплю… Впрочем, оказалось, старик тоже еще не лег и даже, в отличие от  меня,
не разделся.
   - Какие новости, Род? - спросил он сумрачно. - Раскопал что-нибудь?
   - А у тебя как? - откликнулся я, наново собираясь  с  мыслями.  -  Что  с
окружением?
   - Пока придраться не к кому.
   - А у меня, кажись, есть зацепка - тот самый след, один  в  один,  совсем
свежий… то есть был свежим  часа  четыре  назад.  И  обнаружился  на  бывшем
ремонтном заводе.
   - Чего ж сразу не дал знать?
   - Во-первых, выяснил это лишь нынче, когда проглядывал записи. Во-вторых,
я там в такое влетел!.. Даже вам не стоит пока соваться  -  дождитесь  утра.
Точные координаты  перешлю.  И  кой-какие  записи  -  чтобы  знали,  во  что
влезаете.
   Затем я связался с Амиром, перекачав ему все, что касалось его  "бутона",
и сопроводив это кратким разъяснением.
   - Почему сразу не позвал? - выступил горец с той же претензией.
   - А зачем? - спросил я. - Ну подвалил бы ты с десятком-другим  нукеров  -
дальше что? Народу там против вашего втрое, а то и впятеро!
   - Чего пугаешь? - с подозрением спросил Амир. - Или решил сам потоптаться
на моей клумбе? Под шумок, да? А потом свалить на Калиду.
   Похоже, он всерьез полагал, будто славяне  падки  на  горянок,  как  сами
муселы на белянок.
   - Из меня хреновый насильник, - поведал я.
   - Почему это?
   - Кожа слишком тонкая. Скорей себе порву, чем другим.
   По-моему, Амир понял это буквально. И все равно не поверил.
   - Сейчас ты тихий, - признал  он.  -  А  раньше  охотился  лучше  многих.
Скольких распечатал, а?
   - По согласию, дорогуша,  по  согласию.  И  где  мне  тягаться  с  вашими
орлами!.. А правда, будто вы упражняетесь на ослицах?
   Возмущение Амира показалось мне чрезмерным - похоже, угодил по  больному.
Войдя в раж, он разразился целой речью, изобилующей  цитатами  из  Корана  и
ссылками на доблестных пращуров. Пока я не перебил:
   - Перед кем выеживаешься, джигит хренов? Твои рекламные  выступления  мне
пофиг - на кошечках тренируйся!
   - Грубый ты, Шатун, - довольно миролюбиво заметил Амир. - Ведь  нарвешься
когда-нибудь.
   Его русский заметно улучшился в последние часы - видно, под дверью  никто
не слушал. А со мной ссориться ему не с руки.
   - Не нравится? - спросил я. - А не держи меня за  барана.  Лучше  напряги
мозг и взгляни на  вещи  шире.  Тут  дела  посерьезней,  чем  пропажа  одной
смуглопопой барышни, - при всем моем к  ней  сочувствии.  Таких  случаев  по
окрестностям - тьма.
   - Ваши проблемы, - сказал мусел. - Что нам до них?
   - Все ж ты дурак, Амир, если еще не понял. Знаешь, чем вы сейчас служите?
Ширмой. Если посчитать, сколько народу по губернии пропало, то муселам можно
не работать - уж их паршивые делянки найдется кому вспахать. И ведь  таскают
в основном дешевку, за которую если выручишь, то копейки. А вы  надулись  на
своих скалах, точно индюки, и воображаете себя орлами.
   - Слушай, что ты всех учишь?
   - Дураков надо учить, - пояснил я с ухмылкой. - Кто, если не я?
   - А сам умный, да?
   - По-твоему, я похож на глупца? -  спросил  я.  -  Не  спеши  отвечать  -
согласием меня не зацепишь,  а  вот  себя  опустишь.  Круглый  дурак  тем  и
отличается от полудурка, что даже не способен разглядеть умного.
   - Да пошел ты!
   Я осклабился:
   - Раз кипятишься - значит, не уверен в себе. Уже  хорошо.  Круглый  дурак
непрошибаем.
   - Зато ты как утес, слушай. Не столкнуть. Такой уверенный!
   - Крайности сходятся - не слыхал?
   На этом мы  распрощались,  взаимно  раздраженные,  но  без  враждебности.
Партнерство продолжается - несмотря ни на что.
   От этих разговоров мне вновь захотелось действия  -  будто  не  накушался
сегодня. Заглянув в гостиную, я полюбовался  на  Леху,  все-таки  сморенного
сном, свернувшегося прямо на ворсистом ковре. Рядом  возлежал  Хан,  опустив
голову на лапы, и уж он бодрствовал,  поводя  по  сторонам  глазами.  Пират,
конечно, дрых, затерявшись в его шерсти.  На  столе  уже  прибрали,  оставив
фрукты и сласти, а с кухни доносилось осторожное бряцание.  За  мои  широкие
жесты приходилось расплачиваться Инессе, но женщина не роптала. Когда-нибудь
ей за это воздается… может быть.
   Пройдя по коридорчику  дальше,  я  вышел  к  бассейну,  затем  и  к  краю
площадки, огражденной лишь низеньким парапетом.
   Не пробовали сигать ночью с сорока метров? А затем погружаться в  морскую
глубь, куда и днем-то едва достает свет. Наверно, у меня  слегка  сдвинулась
крыша, если решился такое выкинуть - после  всех  недавних  приключений.  Но
именно сейчас подводное плавание  особенно  напоминало  полет.  Внизу  и  по
сторонам черными  тушами  проплывали  скалы,  покрытые  водорослями,  -  без
большого усилия можно вообразить, будто пробираешься сквозь астероидный рой.
Рыбины там, правда, не очень уместны, однако их еще следовало  разглядеть  -
так, мелькают в отдалении смутными  искорками.  Зато  любую  крупную  тварь,
включая человека, с ходу примешь за инопланетянина.
   Порезвившись на глубине, я воспарил к поверхности и устремился к  берегу,
решив сравнить нынешние свои ощущения с дневными.  Пропавшие  было  из  виду
скалы вскоре опять придвинулись, поднявшись вместе с  дном.  Но  теперь  они
сгрудились  вокруг  меня  плотнее,  местами  почти  смыкаясь,  и   неприятно
напоминали лабиринт, из которого я выбрался с таким трудом. Чем дальше,  тем
меньше хотелось меж ними плыть, к тому же занятного на пути не  встречалось.
Я уж стал подумывать о возвращении, когда  увидел  впереди  свет.  То  самое
мерцание, что наблюдал иногда по утрам, только куда более яркое.
   Осторожно я двинулся к нему, с каждой  секундой  замедляя  ход  и  нацеля
перед собой ружье. Что-то настораживало в ситуации, даже если забыть о  всех
россказнях, - какая-то  оскорбительная,  тревожащая  ассоциация…  Словно  бы
глубоководную рыбешку приманивали огоньком к хищной пасти.
   Картинка всплыла в сознании столь ясно, что я  вовсе  прекратил  шевелить
ластами. Затем извернулся,  готовясь  задать  деру  при  первой  угрозе.  Но
угрозы, как таковой, не последовало, на меня попросту свалилась беда  -  без
всякого предупреждения. Это походило на громадный клубок раскаленных, однако
невидимых  нитей,  в  центре  которого  я  очутился.  Либо  на   исполинскую
обжигающую гриву, хотя соразмерной зверюге тут не поместиться.
   Первым порывом было рвануться - подальше от  опасности,  от  боли.  Но  я
привык подавлять первые порывы, к тому ж в памяти всплыла новая  картинка  -
влетевшей в сеть пчелы. Принцип паутины: больше бьешься - сильнее вязнешь. А
инстинкты  хищника  подстраиваются  под   рефлексы   дичи.   Но   дожидаться
умертвляющего удара тоже не хотелось. А может, эта тварь  утаскивает  жертву
на