меня хочешь?
     - Как я вас понимаю, - прошептала Холли, и было видно, что мысли ее потекли совсем в другую сторону. - Джоанна, мне неловко вас спрашивать, но Грифф действительно думает, что Амбер убил Кейн?
     Рано или поздно Джоанна ожидала этого вопроса, и потому ответ у нее был готов.
     - Холли, у него просто есть список подозреваемых, в котором, естественно, значится и Кейн. Уверяю вас - он там не один. И как раз сейчас шериф занят тем, что вычеркивает фамилии из этого списка, чтобы в итоге понять, как все произошло на самом деле. Не волнуйтесь.
     - Как же не волноваться? Весь город говорит, что в воскресенье ночью он куда-то ездил, причем скрыл это от Гриффина; и по меньшей мере половина наших добрых горожан уже подписала ему приговор.
     - А вы знаете, куда он ездил? - спросила Джоанна.
     - Нет. - На лице Холли появилась страдальческая гримаса. - Я... мне кажется, он с некоторых пор избегает меня. Вчера он звонил и сказал, что на всю неделю уезжает работать.
     - Такое уже бывало?
     - Чтобы он уезжал работать? Ну конечно, постоянно! Но я его знаю. В его голосе было что-то такое, чего не было раньше, что-то неуловимое... Мне показалось, что он говорит не правду.
     Джоанна чуть подумала.
     - Он ведь иногда уезжает в Портленд, да?
     - Да. Конечно, ведь там галереи, там у него квартира и мастерская. Раньше он проводил в городе всю зиму и только летом жил здесь. Но я не понимаю, для чего бы ему ехать в Портленд так поздно, в воскресенье ночью? Неужели чтобы несколько часов поработать в мастерской? Ведь рано утром он был уже здесь, вспомните. А если он все-таки туда ездил, то зачем ему скрывать это от Гриффа?
     Джоанна тоже не могла придумать никакой причины. Она не собиралась говорить Холли, что Гриф-фин намерен снова допросить Кейна, на сей раз официально, у себя в кабинете. И уж конечно, не стала вспоминать версию Гриффина, что Кейн выехал так поздно, чтобы встретиться с другой женщиной.
     - Не знаю, что и делать, - сокрушенно пожаловалась Холли. - Я всегда старалась не загонять его в угол. Боюсь, что если я начну требовать отчета о том, как он проводит время без меня...
     Джоанна понимающе кивнула.
     - Послушайте, если хотите моего совета, то подождите еще некоторое время. Гриффин только начал расследование; через несколько дней мы, вероятно, будем знать гораздо больше, чем сейчас. Я больше чем уверена, что у Кейна была веская причина и на то, чтобы уехать в воскресенье, и на то, чтобы скрыть это от Гриффина. Я думаю, вы ее скоро узнаете - никого не загоняя в угол, надо только немного потерпеть.
     Холли благодарно улыбнулась.
     - Наверное, вы правы.
     - Конечно. Пусть городские сплетники говорят, что хотят, - когда правда откроется, им будет очень стыдно, а вы сможете над ними посмеяться с легким сердцем.
     - Спасибо, Джоанна.
     - Не за что. - Джоанна улыбнулась. - А сейчас я, пожалуй, поднимусь к себе. Немного отдохну и пойду погуляю.
     - Хорошая мысль. Да, подождите!
     Джоанна, отойдя уже от конторки, остановилась.
     - Что?
     - Эта вчерашняя авария - что там случилось?
     - Не смогла остановить эту чертову машину. Гриффин сказал, что полетел клапан инжектора, - правдиво глядя на Холли, ответила она. - От короткого замыкания.
     - Какой ужас! - посочувствовала Холли. - Хорошо еще, что вы остались целы и невредимы. Я слышала, машина совершенно разбита.
     - Да. И толку от нее теперь никакого. Мы отправили ее в Портленд, в бюро проката. И отныне я передвигаюсь пешком или беру такси. Да еще, конечно, езжу с Гриффином. - Она вновь улыбнулась. - Хорошо, что Клиффсайд такой маленький, можно куда угодно дойти ногами.
     - И правда, удобно, - согласилась Холли. - Ну, я рада, что все обошлось. Счастливо, Джоанна.
     Джоанна помахала ей рукой и направилась к лифту.

***

     Гриффин вошел в кабинет и сразу набрал номер Кейна. Телефон не отвечал; и автоответчик не работал. Впрочем, Кейну свойственно было исчезать на целые дни, когда он находил натуру - человека или пейзаж, - которую хотел писать.
     Гриффин чертыхнулся и положил трубку. Потом вызвал своего помощника.
     В кабинет вошел Кэси, его мрачное индейское лицо было, как всегда, бесстрастно.
     - Что нужно, босс?
     - Кроме фунта аспирина? - Гриффин обреченно махнул рукой, отметая необходимость отвечать на шутку. - Дело Роберта Батлера; я хотел бы, чтобы оно двигалось побыстрее. Можешь взять себе в помощь Ли или Шелли. Надо как следует покопаться в его прошлом, даже если для этого придется съездить в Сан-Франциско. Мне нужны любые его связи, подчеркиваю: любые, сколь угодно слабые, сколь угодно смутные, с людьми из нашего города. Как только хоть что-то появится - сразу ко мне.
     - То есть теперь это срочно? - уточнил Кэси.
     Гриффин вспомнил, как сам же недавно сказал "не срочно", когда распорядился взять дело на доследование, и с горечью подумал, что, если бы не эти слова, возможно, покушение на жизнь Джоанны удалось бы предотвратить.
     - Да, - сказал он. - Да, это срочно. Сделайте все, чтобы добыть подробности жизни этого парня, и поскорее.
     - Есть, - привычно произнес Кэси, не задавая лишних вопросов.
     - И вот еще что. - Гриффин нервно забарабанил пальцами по столу, но, поймав внимательный взгляд Кэси, тотчас перестал. - Скажи Марку, пусть съездит к Кейну и посмотрит, нет ли его поблизости, может быть, он работает где-нибудь неподалеку; если не найдет там, пусть продолжает поиски. Да, и не надо расспрашивать соседей - в городе и так уже сплетничают вовсю.
     - Я ему скажу, - ответил Кэси и вышел.
     Через минуту Гриффин заметил, что опять барабанит пальцами по столу, но на сей раз некому было его остановить.

***

     Когда Джоанна быстро шла к беседке, солнце скрылось за тучами. Может быть, поэтому она так дрожала - вместе с солнцем исчезало и тепло. А может быть, и не поэтому. Просто обрыв был слишком близко. Она шла осторожно, беспрестанно оглядываясь, нет ли кого вокруг, стараясь держаться как можно дальше от края, но шум прибоя никак не давал забыть, как близок этот край.
     Ритмичные удары волн напоминали биение сердца. Или тиканье часов. Они отдавались у нее в мозгу, и на этом фоне разворачивалась бесконечная череда фактов, догадок и домыслов, которые по-прежнему не давали ей покоя.
     Кто мог испортить ее машину? Доктору, конечно, не хотелось отвечать на вопросы, тем более рассказывать то, о чем не спрашивали, но не настолько же, чтобы он пытался ее убить? Адам Харрисон рассказывал ей о Кэролайн по собственной воле. Это никак не могло быть его рук дело. Даже если предположить, что рассказывал он все это не без задней мысли. Лисса Мейтленд смотрела ей вслед со странным выражением лица, но разве это обязательно значит, что она желает ей смерти?
     Кроме того, мимо ее машины, припаркованной в городе, за несколько часов ее отсутствия прошло множество людей, и с большинством из них она беседовала о Кэролайн - одни настораживались и замыкались, другие говорили легко и открыто, но, насколько она могла понять, никто не испытывал страха. Но как узнаешь, что в действительности скрывается за внешним расположением - и в жизни, и в сказках полно чудовищ с обезоруживающей улыбкой на лице.
     Кто угодно мог испортить ее машину, оставшись незамеченным. Кто угодно.
     В списке подозреваемых - весь город Клиффсайд.
     "Потому что если обозначить мотив покушения как просто "сохранить тайну", - размышляла Джоанна, шагая к беседке, - то можно найти сколько угодно людей, под него подпадающих. Слишком уж это неопределенно, слишком много открывается возможностей. У подавляющего большинства есть те или иные тайны, но какой же должна быть тайна, чтобы за нее можно было убить? Наверняка таких тайн в этом маленьком городке немного. Наверняка!"
     Но даже если их и немного, это никак не сужает поля деятельности, ибо в итоге непонятно, что искать. Не зная, что беспокоило Кэролайн перед смертью и чем она была так напугана, Джоанна не имела ключа к этой единственной тайне, раскрытие которой могло дать ей желанный покой.
     Когда она пришла к этому выводу, беседка уже была видна, и Джоанна остановилась на опушке.
     Удивительно, но Риген сидела там, на карусельной лошадке, она смотрела на море, и ее личико было так же неподвижно и бесстрастно, как у ее отца.
     Я здесь из-за тебя.
     Джоанна вдруг поняла это с хрустальной ясностью и изумлялась только, почему же так поздно пришло к ней прозрение. Она здесь из-за Риген. Сон влек ее сюда, потому что Риген нужна ее помощь.
     НЕ ОСТАВЛЯЙ ЕЕ ОДНУ.
     Значит, это мольба Кэролайн каким-то образом зазвучала в мозгу Джоанны в тот момент, когда обе они были в состоянии клинической смерти? Значит, это Кэролайн выкрикнула мольбу о помощи своей дочери через три тысячи миль, через пропасть самой смерти, значит, ее ужас и отчаяние в тот момент были столь велики, что она как-то смогла проникнуть в подсознание Джоанны и вложить туда сгусток зрительных образов - и свой безумный страх?
     Джоанна понимала, что подсознание работает по своим собственным законам, преломляя реальность в некие абстракции. Например, сны редко толкуют буквально, гораздо чаще символически. А раз в ее сне большинство зрительных образов существует на самом деле, значит, и толковать его нужно буквально.
     Рев океана и дом Кэролайн - вот они! В их существовании не усомнишься. Реально существует картина, написанная Кейном. И карусельная лошадка вертится перед глазами. В оранжерее обнаружилась и роза "Кэролайн". Там же Адам поведал Джоанне свою печальную историю. Тиканье часов должно напоминать об уходящем времени, о том, что надо спешить.
     Но бумажный самолетик?! Этот образ - пока загадка.
     Детский плач - это, должно быть, Риген.
     Риген была единственной, кого Кэролайн действительно любила, и естественно, что последней отчаянной мыслью матери перед смертью была мысль о ее ребенке - особенно если смерть была насильственной и мать знала, что ребенок в опасности.
     Но почему?! Почему Риген нужна помощь Джоанны? Потому что она горюет по матери? Нет, если бы Кэролайн беспокоилась только об этом, сон, пожалуй, не был бы проникнут таким леденящим кровь ужасом. Потому что ей угрожает опасность? Может быть, то, что так страшило Кэролайн, каким-то образом затрагивает и Риген? Это, пожалуй, логично. И даже придает веса достаточно не правдоподобной мысли, что некая часть души Кэролайн достигла сознания Джоанны; ибо что в мире сильнее материнской любви - опасность, угрожающая ребенку, часто подвигает мать на вещи невозможные, только бы защитить любимое дитя.
     НЕ ОСТАВЛЯЙ ЕЕ ОДНУ!
     Но как следует это понимать? В том смысле, что Джоанна постоянно должна быть около Риген? Или Кэролайн пыталась сказать, что ее дочери нужен человек, который уравновесил бы и как-то оправдал холодность отца?
     - О черт, чем это я занимаюсь? - чертыхнулась про себя Джоанна.
     Реплика была совсем негромкой, но Риген тотчас повернула голову, и ее личико просветлело.
     - Джоанна, - сказала она с явной радостью, и ее губы сложились в неповторимую очаровательную улыбку.
     - Привет, Риген. - Джоанна вошла в беседку и прислонилась к перилам. - Как поживаешь?
     Риген приподняла плечи, продолжая улыбаться.
     - Нормально. Я... вчера села в папину машину и побыла там немного.
     Это громадный шаг вперед для ребенка, который панически боялся машин. Джоанна ласково улыбнулась.
     - Я рада за тебя. Это очень смелый поступок, ведь ты, наверное, все равно боялась. Твоя мама гордилась бы тобой.
     - Мне не с кем поговорить, кроме вас, - пожаловалась Риген.
     - А с папой?
     - Нет. Ему на меня наплевать.
     - Риген, - помедлив, заговорила Джоанна. - Я, конечно, не очень хорошо знаю твоего папу, но я уверена, что ему не наплевать. Этого просто не может быть.
     - Ему на всех наплевать. Так сказала мама.
     - Мама сказала это - тебе?!
     Риген чуть нахмурилась.
     - Нет. Я случайно слышала, как она сказала это папе.
     - Риген, - очень мягко произнесла Джоанна, стараясь достучаться до маленького сердечка. - Я знаю, тебе трудно это понять, но иногда взрослые говорят друг другу обидные вещи, и это совсем не обязательно правда. Особенно когда ссорятся. Возможно, твои мама и папа не очень ладили между собой, но это не значит, что кому-то из них было на тебя наплевать.
     Риген нахмурилась еще сильнее.
     - Мама вовсе не кричала на папу, когда это сказала.
     - А она вообще-то кричала, когда сердилась?
     - Нет.
     - Значит, вполне возможно, что она просто рассердилась на него и поэтому так сказала. Даже если и не кричала. И, скорее всего, она так не думала на самом деле.
     Риген подняла плечи, став похожей на нахохлившуюся птицу.
     - Наверное.
     - А тебе она когда-нибудь говорила, что твоему папе на всех наплевать?
     - Нет.
     Джоанна улыбнулась.
     - Послушай, Риген, я хочу сказать только одно: возможно, твой папа из тех мужчин, которые не любят показывать своих чувств, но это не значит, что они ничего не чувствуют. И ты вовсе не должна на него сердиться только потому, что мама, может быть, на него сердилась.
     Наступила пауза. Риген выглядела неуверенной и смущенной.
     - Я поэтому все время хочу закричать на него, Джоанна? Потому что я на него сержусь? Потому что я... я хотела бы, чтобы он умер вместо мамы?! - выпалила Риген, сама испугавшись своих слов.
     Джоанна не ужаснулась, но острая жалость к ребенку Кэролайн сдавила ей горло, так что она не сразу смогла ответить.
     - Малышка, мне кажется, на самом деле тебе бы хотелось, чтобы этой катастрофы просто не было. Ты ведь не хочешь, чтобы папа умер, ты хочешь, чтобы мама осталась жива. А понимая, что маму уже не вернуть, ты начинаешь злиться. Раз он папа - он должен был защитить маму. Правда? Он должен был сделать так, чтобы не было этой аварии.
     Риген кивнула. В ее темных глазах блестели слезы.
     - Я это понимаю, - продолжала увещевать ее Джоанна. - Я думала то же самое о своем папе, когда случилось несчастье. Я долго его проклинала, потому что проклинать было больше некого. Но мой папа сделал все, что мог, чтобы спасти маму. И твой папа тоже сделал бы все, что мог, если бы он там был. Но его там не было, Риген. Он был дома, он не знал, что мама в опасности. Как он мог ее спасти? Как он мог ей помочь?
     После долгого молчания Риген сказала:
     - Я все равно сержусь на него, Джоанна.
     - Это ничего, малышка. Если ты немного подумаешь, то поймешь, что он не виноват в том, что мама умерла. Пройдет время, и ты перестанешь на него злиться. Пройдет время, и тебе уже не будет так тяжело.
     - Не будет? Правда?! - В этом детском голосе было столько неизбывной боли, что у Джоанны едва не разорвалось сердце.
     - Клянусь тебе! Ты всегда будешь тосковать по своей маме, но наступит день, когда тосковать о ней не будет так больно.
     - А ты до сих пор тоскуешь по маме и папе?
     - Очень, - кивнула Джоанна. - Но теперь это уже по-другому. Мне грустно, и мне хотелось бы, чтобы они были со мной, но я уже не просыпаюсь в слезах каждую ночь.
     - А я просыпаюсь, - призналась Риген. - Каждую ночь.
     - Вот и хорошо, что ты плачешь. Это помогает преодолеть боль.
     Риген кивнула и снова замолчала, скользя ладонями по блестящему хромированному штырю перед седлом карусельной лошадки. Вдруг ее лицо стало очень серьезным, и она повернулась к Джоанне.
     - Вчера ваша машина разбилась, да?
     Хотя Джоанна и рада была сменить предмет разговора, она насторожилась: взрослые сплетничают - это естественно, но откуда про это знает Риген, которая так далека от жизни города?
     - Господи, где же ты это услышала?
     - Сегодня утром миссис Портер рассказывала миссис Эймс, - ответила Риген, с уважением произнося полные имена учительницы и экономки. - Вы... вы ведь не пострадали, Джоанна?
     - А как ты думаешь? - Джоанна улыбнулась и приняла позу типа "вот я какая".
     Риген некоторое время серьезно и внимательно изучала ее, потом улыбнулась.
     - Вы в порядке. Я рада.
     - Я тоже. Ты знаешь, это было не так уж страшно. Я вовремя свернула на пастбище и всего-то снесла несколько стогов сена.
     - Хорошо, что лошади мистера Кука в это время там не паслись, - серьезно заметила Риген.
     - Да, это хорошо.
     Джоанна смотрела на девочку, решая, как вести себя с ней дальше. Ей очень не хотелось расспрашивать Риген о матери, но больше спросить было некого. Она подумала о мистере Маккенне, но он наверняка не захочет говорить о своей жене.
     Тем не менее, этот одиноко стоящий дом - тоже часть сна и, возможно, играет куда более значительную роль, чем просто указывает на место, где жила Кэролайн, а теперь живет Риген.
     - Джоанна?
     Джоанна заморгала и улыбнулась.
     - Прости. Я задумалась.
     - Мама говорила, что здесь хорошо думается, - сказала Риген, снова глядя на море. - Когда ей хотелось побыть одной, она приходила сюда. Как вы думаете... ее душа все еще здесь, Джоанна? Она меня хранит?
     - Не знаю, здесь ли ее душа, - честно ответила Джоанна, - но она точно хранит тебя, Риген. Она тебя очень любила.
     Почти тотчас они услышали отдаленный звон колокольчика.
     - Ты не возражаешь, если я пойду с тобой? Я бы хотела поговорить с твоим папой, если, конечно, он дома, - сказала Джоанна.
     - Он дома, - ответила Риген.
     "Гриффин бы этого не одобрил", - подумала Джоанна. Скотт Маккенна входит в список подозреваемых, и Гриффин, конечно, будет в ярости, если узнает, что она разговаривала с ним наедине. Джоанна и сама чувствовала себя не лучшим образом, особенно если учитывать, что, возможно, именно Скотт хотел убить ее вчера.
     Но она считала своим долгом узнать правду о Кэролайн, и если есть надежда узнать ее от Скотта, то, значит, нужно поговорить с ним. В конце концов, кто, как не он, знал свою жену лучше всех. Он прожил с ней больше десяти лет, а истинный характер человека ярче всего проявляется в рутине повседневной жизни.
     Джоанна и Риген шли через небольшую рощицу, отделявшую беседку Кэролайн от дома, и Джоанна лихорадочно думала, как построить беседу со Скоттом.
     Вы любили свою жену?
     Не вы ли стали причиной смерти вашей жены?
     Не вы ли пытались меня убить?
     Нелепо, что и говорить!
     Она так ничего и не придумала, а между тем они прошли по замечательно ухоженному двору и уже поднимались по лестнице. Риген открыла перед ней дверь, провела через фойе, а потом и через холл к левой лестнице.
     - Его кабинет здесь, - бросила Риген через плечо. - Кабинет Дилана в том конце холла, но Дилан, кажется, сейчас в городе, а Лисса приходит сюда редко. Так что папа сейчас один. Я провожу вас, а потом пойду к миссис Портер.
     Джоанна не возражала. Однако она таки растерялась, когда Риген открыла дверь отцовского кабинета и без всякого предисловия объявила:
     - К тебе Джоанна.
     Скотт был в комнате один. Он поднялся из-за стола, как всегда бесстрастный и невозмутимый.
     - Здравствуйте, Джоанна. Проходите.
     Сказал паук мухе.
     Так она должна бы себя чувствовать, но почему-то все ее опасения мгновенно рассеялись. Она не смогла бы объяснить почему, и даже сама этого толком не поняла, но от Скотта не исходило абсолютно никакой угрозы.
     - Пока, Джоанна, - попрощалась Риген, уходя.
     - Пока. - Джоанна проводила глазами девочку, которая, больше ни слова не сказав отцу, исчезла в холле. Потом, закрыв дверь кабинета, Джоанна подошла к стулу, стоявшему у стола Скотта. Интерьер кабинета ее не удивил, примерно этого она и ожидала: очень чисто, оптимально организовано и очень по-мужски. На полках дорогие, переплетенные в кожу книги; прекрасно натертый паркет; на столе идеальный порядок.
     - Вы полагаете, это разумно - так часто видеться с Риген? - спросил он.
     - Вас это заботит? - ответила она вопросом на вопрос.
     Скотт на мгновение растерялся, потом, пожав плечами, сказал то, чего Джоанна предпочла бы не слышать:
     - Туше. Садит