е и вожделение, да?
     Гриффин вдруг наклонился над ней, и в его темных глазах сверкнул неожиданный гнев.
     - Я знаю, что такое вожделение. Это другое.
     Она не сумела достойно ответить, да он и не дал ей никакой возможности. Он приник ртом к ее губам - властно, но не грубо, снова пробуждая желание, зажигая в крови огонь, который охватил ее так быстро и неодолимо, что она потеряла всякий интерес к каким-то словам.
     Она потянулась к нему, вслепую, пальцами касаясь покуда неизученного, но такого желанного тела. Трогать его было упоительно. Оно было тверже, чем она думала, под гладкой кожей перекатывались крепкие мускулы. Она ласкала его плечи и спину, проводила пальцем по четкой линии позвоночника, потом медленно поглаживала его грудь, покрытую мягкой порослью черных волос. Когда она к нему прикасалась, кончики пальцев покалывало - почти буквально, они словно наэлектризовывались, как будто желание через них перетекало из тела в тело, все усиливаясь, и напряжение нарастало, так что становилось жарко и трудно дышать.
     После их первого соития ей показалось, что она совершенно опустошена: нет сил, нет воли и ничего уже больше не хочется. Но стоило ему только поцеловать ее, как она мгновенно воспламенилась вновь, и, когда он коснулся рукой ее груди, она едва не подпрыгнула, от обжигающего наслаждения перехватило дыхание, и беспомощный сладостный всхлип вырвался из горла.
     Она молчалива? Вряд ли сейчас про нее можно было это сказать. Она не могла сдержать непроизвольные хриплые стоны первобытного наслаждения. Выражение чувств не облекалось в слова, но он вызывал в ней ощущения столь сильные, столь ошеломительные, что никакие слова здесь не годились.
     Он целовал ее грудь, а рукой, скользнув по ее животу и ниже, стал ласкать самое нежное и чувствительное место, пробуждая в ней столько доселе неведомых сильных ощущений, что она почувствовала, как ее ноги сами раздвигаются ему навстречу. Это тоже было совершенно новое для нее чувство: раньше она не знала, как невыразимо сладостно раскрываться для него, сколько в этом свободы на грани распутства, сколько соблазна.
     Он продолжал ее ласкать, и ей казалось, что она вот-вот сойдет с ума. Она вскрикивала и извивалась и, когда он наконец в нее вошел, едва не всхлипнула от облегчения. Она обхватила его ногами и руками, сплелась с ним воедино и видела над собой только его напряженное, словно высеченное из камня, лицо. И это тоже было ново - ощутить радость того, что он заполнил ее собой без остатка; такая близость пробуждала самые глубинные и первобытные ее инстинкты.
     Он начал двигаться, медленнее, чем в первый раз, и она очень скоро оказалась на пределе своих возможностей - просто удивительно, как быстро он заставлял ее терять рассудок и превращаться в клубок обнаженных нервов, в сгусток чистого желания.
     Этот упоительно ленивый, сводящий с ума темп давался ему нелегко: мускулы под ее пальцами дрожали от напряжения, дыхание было хриплым и неровным, лицо превратилось в застывшую маску. Но его невероятная сдержанность не утоляла ее сладких мук: она слышала свой собственный голос, издававший звуки, вовсе ей не свойственные; она царапала его спину ногтями, а напряжение за гранью невозможного все росло, и ей казалось, что она уже больше не выдержит.
     Вдруг он зарычал и вонзился в нее с дикой силой, и она ответила экстатическим воплем; волны ее содроганий совпали с его толчками, и они одновременно взлетели к вершине ошеломляющего блаженства.

***

     Когда Джоанна наконец пришла в себя, она опять покоилась в теплом уютном коконе из одеяла. Гриффин обнимал ее обеими руками, ее голова удобно лежала у него на плече. На сей раз она знала совершенно точно, что двигаться у нее нет сил. Она засыпала.
     - Джоанна?
     - М-м?
     - Может быть, тебе лучше вернуться в Атланту, пока здесь все окончательно не утрясется?
     Она подняла голову и оперлась на локоть, чтобы лучше видеть его лицо, но прежде, чем успела ответить, он заговорил опять:
     - Я за тебя волнуюсь.
     Как ни трудно было сказать ему "нет", Джоанна все же отрицательно покачала головой.
     - Я не могу уехать, пока все это не кончится. Даже если бы и хотела. Мне трудно это объяснить, но я чувствую, что должна быть здесь.
     Он мгновение смотрел на нее своими темными глазами, потом неохотно кивнул.
     - Я так и думал. Но ради бога, будь осторожна, очень тебя прошу!
     Джоанна мягко улыбнулась.
     - Клянусь, я буду очень осторожна. - Она легонько прикоснулась к его рту губами и снова примостилась к нему под бок. Было еще совсем не поздно, но день был такой длинный, да и вечер, без сомнения, отнял последние силы; она уснула.

***

     Сон начался так же, как и всегда. На фоне оглушительного рева океана постепенно возникло уже знакомое изображение красивого дома, одиноко высящегося над обрывом. Потом дом как бы заволокло туманом, его сменили другие привычные образы. Нечеткая, слегка размытая, перед ее мысленным взором проплыла картина, стоящая на мольберте. Откуда-то издалека донесся жалобный, испуганный детский плач - эти звуки терзали ей сердце. Тихо, но неумолимо тикали часы. Бумажный самолетик парил и кувыркался над берегом, потом наконец упал. Возник туманный образ вазы с прекрасными нежнейшего оттенка розами, роняющими лепестки, - и исчез. Чуть-чуть покружилась ярко раскрашенная карусельная лошадка. Она четко и ясно выделялась на фоне смутного окружающего пейзажа; а детский плач приближался, становясь все более отчетливым, и тиканье часов раздавалось все громче.
     НЕ ОСТАВЛЯЙ ЕЕ ОДНУ!
     Тиканье часов звучало грозным набатом, заглушив все остальное. Оно совпало с ритмом ударов ее сердца, стало ускоряться...
     Джоанна с криком села в постели, вытянув руки вперед, словно бы стараясь схватить что-то. Она едва могла дышать, сердце колотилось как сумасшедшее, от ужаса у нее сдавило горло. Щеки были мокры от слез - слез боли, безысходного горя и сожаления, и ей хотелось громко зарыдать, чтобы дать выход этой безысходности - может быть, хоть это принесет облегчение... Все, все начиналось сначала.
     - Джоанна, милая...
     Услышав низкий голос Гриффина, она стала успокаиваться. Учащенное дыхание замедлилось и стало ровнее, плакать больше не хотелось. Ужас, который всегда внушал ей этот сон, прошел, как только Гриффин обнял ее, и она прижалась к его сильному телу.
     - У нас, похоже, мало времени, - прошептала она.
     Слабый свет раннего утра заполнял спальню, и в этом свете нахмуренное лицо Гриффина казалось особенно осунувшимся и озабоченным.
     - Снова сон?
     - Как всегда. Каждую ночь. - Она поудобнее устроилась на подушке. - Вот причина, почему я не могу уехать: этот сон не отпускает меня. - Кэролайн не отпускает меня. - Все... все в нем как-то ускорилось. Все говорит о том, что времени нет, нет, нет!.. И каждый раз чувство ужаса все сильнее. Что-то должно случиться! Скоро! Я чувствую.
     Он нежно коснулся ее щеки, стирая последние следы слез. Лицо его оставалось хмурым, но голос звучал спокойно и ласково.
     - Если ты каждое утро просыпаешься вот так, то нет ничего удивительного в том, что этот сон тебя так измучил. Скажи, тебе показалось сегодня, что он изменился? В нем появилось что-нибудь новое?
     - Нет. Да! Да, появилось.
     Карусель крутилась дольше. Бумажный самолетик улетел дальше и приземлился в другом месте. И этот полный отчаяния крик - женский крик, - молящий не оставлять ЕЕ одну. То есть Риген? Если это голос Кэролайн, то, вероятно, Риген. НЕ ОСТАВЛЯЙ ЕЕ ОДНУ! Но что значит не оставлять ее одну? Поговорить, утешить? Или девочке угрожает физическая опасность?
     Это маловероятно, но Джоанна была слишком взволнована, чтобы суметь разложить все это по полочкам.
     - Каждую ночь сон почти один и тот же, - наконец собрала она свои смятенные мысли воедино. - Одни и те же образы, одни и те же звуки. Но в этот раз прибавилось... прибавилась мольба, чтобы я не оставляла кого-то - ЕЕ - одну.
     - Ее? - Гриффин нахмурился сильнее. - Ты думаешь, что это голос Кэролайн, что это она обращалась к тебе?
     - Я не знаю. Я думаю - то есть я чувствую, - что Риген нужна моя помощь. Я уверена, что Риген в опасности. Но я не знаю, откуда ждать беды. Но часы во сне тикают громче и чаще, и наше время истекает.

Глава 12

     Тик-так. Тик-так. Тик-так.
     Проклятое тиканье теперь всегда звучало у нее в голове, время, судя по этим часам, шло все быстрее и быстрее, в том же темпе росло и беспокойство Джоанны. Хотя ей и хотелось побыть с Гриффином, она все же отказалась ехать с ним на станцию техобслуживания - она чувствовала, что должна кое-что сделать. Несмотря на уверения Гриффина, что Риген у себя дома в полной безопасности, Джоанна все равно волновалась за девочку и хотела подойти к любимой беседке Кэролайн в тот момент, когда у Риген будет перерыв в занятиях. Конечно, не было никакой гарантии, что Риген непременно придет в беседку, но мучительное беспокойство Джоанны настоятельно требовало собственными глазами убедиться, что с Риген действительно все в порядке. Дело дошло до того, что она готова была подойти к дому, постучать в дверь и спросить, как чувствует себя девочка, наплевав на все приличия.
     - Надеюсь, ты обойдешься пока без машины, - сказал Гриффин, когда они ехали по Главной улице. - Вчера я велел отогнать ее подальше за город, а не в местный гараж.
     Джоанна чуть нахмурилась, стараясь мыслить логически и всячески сопротивляясь желанию грызть ногти.
     - Но ты ведь сказал доку, что она вдребезги разбита?
     - Да, сказал, но на самом деле это не так. Большая вмятина впереди - это когда ты снесла столб ограды, и еще в нескольких местах машина ободрана и поцарапана. Но когда мои люди установили, что она испорчена специально, я приказал поместить ее в один гараж в нескольких милях от города, владельцу которого я полностью доверяю. Там она будет спокойно стоять, и никто не будет ничего знать, пока мы не предъявим ее в качестве вещественного доказательства. Однако поскольку я не хочу, чтобы стало заранее известно, что кто-то ее испортил, официальная версия такова: авария произошла вследствие короткого замыкания в системе электропитания, которое вывело из строя клапан инжектора.
     - Клапан инжектора, - недоуменно повторила она. - Надеюсь, мне не придется объяснять, что это значит?
     Он усмехнулся, пускаясь в разъяснения тоном заправского ментора.
     - Клапан инжектора управляет устройством, которое регулирует поступление топлива в двигатель. То есть если на полной скорости вдруг отказывает клапан, то машина начинает нестись на пределе возможного. Тетушка Сара, видимо, не объясняла тебе, как работает машина?
     - Тетушка Сара рассматривала автомобиль как средство, переносящее ее из одного места в другое. И я отношусь к машинам точно так же. Но у меня хорошая память, и я вполне способна серьезно ответить всем, кто спросит, что короткое замыкание вывело из строя клапан инжектора.
     Гриффин удовлетворенно кивнул.
     - Вот и славно. Добавь еще, что, поскольку автомобиль был взят напрокат, ты его отправила назад, в агентство в Портленде. Пусть у них голова болит.
     - А вчера разве никто не подъезжал туда, чтобы посмотреть, во что превратилась машина? Кажется, людям свойственно проявлять такого рода любопытство - и не только в маленьких городках, - сказала Джоанна.
     - Да, несколько человек интересовались, - признал он. - Но мои люди никого не подпускали близко. Все, что любопытствующие могли видеть, - это машину, на три четверти заваленную сеном. Кроме того, уже темнело. Сильно сомневаюсь, что кто-нибудь понял, что машина пострадала совсем не так сильно, как мы хотим это представить.
     - M-м. А у убийцы не возникнет подозрений, если мы сделаем вид, что не заметили умышленных повреждений?
     Гриффин искоса посмотрел на нее.
     - Полицейские в маленьких городках порой могут чего-то и не заметить. Они обычно видят лишь то, что лежит на поверхности, и выбирают наиболее вероятную из возможных причин аварии. А согласись, гораздо вероятнее то, что в машине случилось короткое замыкание, чем то, что она была специально испорчена с целью покушения на твою жизнь.
     - Если он хоть сколько-нибудь знает тебя, он ни за что не поверит, - уверенно сказала Джоанна.
     - Давай лучше надеяться, что поверит, - с улыбкой ободрил ее Гриффин. - А пока что мне будет полегче, если ты пообещаешь не подходить к обрыву и держаться подальше вообще от всех возможных автомобилей - кроме вот этого и городского такси.
     - Да, конечно, - поспешила согласиться Джоанна, чувствуя себя чуть виноватой. Но все же она не стала посвящать его в свои планы: прогуляться до беседки, которая стоит как раз на краю обрыва. Ей не хотелось его попусту беспокоить, она ведь будет очень внимательна и осторожна.
     - Хотел бы я тебе поверить, - с сомнением в голосе пробормотал Гриффин. - Но я слишком хорошо знаю, как тебе хочется скорей все это распутать.
     Этого Джоанна не отрицала, но постаралась его успокоить:
     - Гриффин, я не так глупа, чтобы выбегать из отеля в одной ночной рубашке, подобно взбалмошной героине романа, которая, заслышав какой-то зов, сломя голову мчится в ночь.
     - Что я могу об этом сказать, - спокойно заметил Гриффин, - тебе больше не придется проводить ночи в одиночестве, а я уж точно не позволю тебе никуда выбегать в ночной рубашке. Во всяком случае, без меня.
     Джоанна, не удержавшись, улыбнулась.
     - Представляю, как это потрясет аборигенов. Ты, разумеется, понимаешь, что тогда мы станем - а может быть, уже стали - темой нового круга сплетен.
     - Да, мне приходила в голову эта мысль. - Он повернул к "Гостинице". - Ты этого боишься?
     - С какой стати? - нарочито бодро заявила Джоанна. - По-моему, нам нечего стыдиться, коль скоро мы оба свободны и старше двадцати одного года.
     - Но ты боишься этого, - тихо повторил Гриффин.
     Джоанна посмотрела на него - он был абсолютно серьезен. Может быть, он действительно ее любит? Если мужчина начинает заботиться о репутации женщины, то значит, он чувствует к ней нечто большее, чем просто вожделение, - во всяком случае, так учила тетушка Сара.
     Но сегодня утром они не возвращались к этому странному ночному разговору, который так ее озадачил. Сейчас Джоанна подумала, что, вероятно, Гриффина задело ее явное нежелание говорить о своих чувствах. Но она была еще не готова. Во-первых, раздумья о Кэролайн отнимали у нее слишком много душевных сил, и пока она не избавилась от постоянного томящего присутствия призрака этой женщины, было бы просто нечестно по отношению к Гриффину рассуждать о каких-то чувствах, думая при этом совсем о другом. И по отношению к себе это тоже нечестно, потому что слишком недавно приехала она в Клиффсайд и не все еще поняла про этот город, про его жителей и про то, что же здесь все-таки произошло. Не разобравшись с этим, она не сможет разобраться и в своих чувствах к нему. С этим Джоанна ничего не могла поделать.
     Во-вторых, всякий раз, как она пыталась, несмотря ни на что, разобраться в своих чувствах к нему, все упиралось опять-таки в Кэролайн. Может быть, Гриффин и не был ее любовником, но он признал, что между ними что-то было, пусть и давно. Так что пока она не узнает, каковы в действительности были их отношения, она будет бояться, что его чувства к ней - лишь отражение прежней любви к Кэролайн. Особенно если вспомнить, какой глубокий след оставила Кэролайн в памяти других своих мужчин.
     - Джоанна?
     "Блейзер" остановился у главного входа в "Гостиницу", и швейцар бросился открывать дверцу перед Джоанной. Она серьезно посмотрела на Гриффина.
     - Нет, я не боюсь. А ты? Ведь шериф в маленьком городке должен быть безупречен.
     Он весело улыбнулся.
     - Кто же способен упрекнуть меня за то, что ты мне так нравишься? Даже судья позавчера спросил, чего я, собственно, дожидаюсь. А Кейн в понедельник предложил нарисовать мне сердце на рукаве, чтобы все видели. Боюсь, что о моих чувствах знает уже весь город.
     Джоанна улыбнулась, почти не заботясь о том, что дверца машины открыта.
     - Может быть, не стоит так уж афишировать...
     - Боюсь, что поздно думать об этом, - сказал Гриффин и, наклонившись, не спеша поцеловал ее под профессионально невозмутимым взором швейцара, который так и стоял, держа дверцу машины открытой.
     Когда Гриффин оторвался от ее губ, она посмотрела на него изумленно.
     - Очевидно, ты прав, - пробормотала она. - Э... ты что-то сказал насчет того, что ночью я не останусь одна? У тебя или у меня?
     Он ласково погладил ее по щеке.
     - Позже решим. Может быть, ты выберешься в город между двенадцатью и часом и мы пообедаем вместе?
     Джоанна с трудом перевела дыхание.
     - Хорошо, обязательно.
     - И будь осторожна, ладно? Помни об этом.
     - Ладно. - Понадобилось страшное усилие, чтобы оторвать от него взгляд и вылезти из "Блейзера", - даже терпеливо ждущий швейцар, который, без сомнения, все видел и слышал каждое слово, не слишком помог ей взять себя в руки. Но все же она вылезла и вошла в двери, ни разу не оглянувшись, и ноги у нее не подкосились - она сочла это крупной победой над собой.
     Вестибюль был пуст, лишь Холли одиноко сидела за конторкой.
     - Как вы себя чувствуете? - спросила она заботливо, когда Джоанна подошла ближе.
     Джоанна оперлась локтем о высокую конторку.
     - А что, я выгляжу так, словно на меня обрушился дом?
     - Да, выражаясь фигурально, очень похоже.
     - Гриффин, - произнесла Джоанна.
     Холли повторила ее позу - точно так же оперлась локтем о конторку с другой стороны. Лицо ее было серьезно.
     - Я всегда считала его мужчиной осторожным. Но с вами он, похоже, не терял времени даром.
     - Я думаю, вы уже в курсе, что эту ночь я провела у него?
     - Ну, поскольку Грифф не делает из этого тайны - я думаю, он сообщил по крайней мере одному из своих помощников, куда он вас везет и где его искать в случае чего, - то теперь уже весь город знает. И общее мнение, по слухам, таково: вы не воспользовались второй спальней.
     - Не воспользовались, - не стала отрицать Джоанна.
     Холли улыбнулась.
     - Вот и выглядите теперь, прямо скажем, несколько утомленно.
     - Все было нормально, пока мы не стали прощаться, буквально минуту назад, - несколько обиженно сказала Джоанна. - Я заметила, что, поскольку он шериф, нам не стоит афишировать наших отношений. Он ответил, что это невозможно, - а ваш швейцар стоял рядом и пялил на нас глаза.
     - А, - кивнула Холли с пониманием. - Ну, так или иначе, Джоанна, скрывать что-либо не имеет никакого смысла. Единственное, о чем спорят в городе сейчас, - уедете вы в Атланту в конце отпуска или останетесь здесь, с Гриффом.
     - И к чему же склоняется общественное мнение? - заинтересованно спросила Джоанна.
     - Что останетесь с Гриффом. Понимаете, мы достаточно хорошо знаем нашего шерифа. Он очень решительный человек и обычно добивается того, чего хочет. А хочет он, безусловно, вас. - Видно было, что Холли и сама весьма заинтересована этим разговором. - Как думаете, вы смогли бы жить здесь? После Атланты, я имею в виду?
     - Да. - Джоанна и сама удивилась, как быстро и уверенно она ответила на этот вопрос. Она действительно успела полюбить этот городок и его жителей, несмотря на постоянное беспокойство и опасения. Но, надо сказать, до этой минуты не отдавала себе отчета в том, насколько она чувствует себя здесь как дома. - Да, думаю, что смогла бы, - повторила она, поразмыслив.
     - Рада это слышать, - улыбнулась Холли. - Здешний народ вас тоже полюбил, насколько мне известно.
     Но за одним исключением!
     - Я, наверное, в душе просто провинциальная девчонка, - чуть пожав плечами, сказала Джоанна. - Но так или иначе, мы с Гриффином пока не говорили о будущем, так что я стараюсь об этом и не думать.
     Мне и без того есть о чем подумать - и мысли эти мучительны и беспокойны. Как там Риген? Действительно ли ей ничего не угрожает? И черт возьми, Кэролайн, чего же ты от