- Прошу простить нас за эту маленькую сцену. Мне приходится быть терпеливой с девочкой. Джози рассказала вам, что случилось с ее матерью?
     Лаура кивнула:
     - Да. Это ужасно.
     - Она была уже взрослой, когда все произошло, но, конечно, это был страшный шок. Я пытаюсь не забывать этого. Но с ней трудно. Она очень агрессивно настроена. Даже теперь, а ведь ей уже тридцать один. Но она искренна в своем горе от утраты. И все наши беды - это моя вина, я так считаю.
     - Но она не показалась мне такой уж непримиримой. - Лаура рискнула вмешаться в монолог Эмили, убирая портрет Энн.
     - Она не наговорила вам всяких ужасных вещей, деточка? - За спокойным вопросом старой дамы чувствовалось нешуточное волнение.
     - Нет, ничего особенного.
     У него были планы - так она сказала.
     Что имела в виду Энн? И почему она так уверена, что смерть Питера связана с семейной традицией?
     - Вот и хорошо. Она часто говорит, не думая. Возьмите, например, эту фразу о Питере и семейных традициях. Она прекрасно знает, что Питер не занимался делами семьи. Видимо, ей трудно примириться с тем, что распущенность послужила причиной его смерти.
     Эмили печально вздохнула.
     - Они были так близки с Питером.
     Но она не сказала "делами семьи", Эмили. Она сказала "из-за семейной традиции вести дела". И это совершенно разные вещи.
     Но Лаура лишь кивнула в ответ, занявшись портретом. Она не хотела спрашивать Эмили о том, что ей самой казалось призрачным, неуловимым. Но, хотя ее пальцы неутомимо трудились, мысли были далеко. Может быть, Энн в свое время и была потрясена смертью своей матери от рук отца, это естественно, и хотя ее резкий характер и можно объяснить пережитым шоком, это никак не объясняло ее реплику о "семейной традиции вести дела".
     Интересно, она знает что-то о смерти Питера или только догадывается? И, с другой стороны, может ли убийство из ревности иметь что-то общее с делами?
     Лаура перевела взгляд на Эмили. Леди Килбурн сидела, как всегда, прямо и чуть заметно улыбалась. Все-таки неужели Эмили так уверена, что все слова Энн продиктованы только ее плохим характером и Питер действительно погиб от руки разгневанной любовницы? Или "семейная традиция вести дела" могла стать причиной смерти Питера?
     Лаура улыбнулась.
     - Эмили, пожалуйста, поднимите немного подбородок. Да, вот так. Чуть-чуть. Прекрасно.
     И девушка занялась загадочными темными глазами портретируемой.
     Как и прошлый раз, Эмили около двенадцати пополудни извинилась и отправилась проверить, "все ли готово к обеду". Для Лауры это послужило еще одним доказательством того, что в этом доме хозяйство ведется идеально. Прежде чем подать гостье обед, хозяйка хотела удостовериться, что все сделано правильно. Впрочем, наверное, то же самое Эмили делала каждый день, независимо от того, были ли к обеду гости или нет. Видимо, миссис Килбурн добивалась совершенства во всем.
     Думая это, Лаура озабоченно проглядывала свои наброски. Могли ли они понравиться такому человеку? Наверное, нет. Что ж, хорошо и то, что Эмили больше не просила разрешения посмотреть рисунки. Лаура надеялась, что и не попросит. А что будет, когда она начнет писать портрет? Его уже не спрячешь в папку: на всех стадиях работы портрет будет открыт для всех.
     Когда Лаура со вздохом закрывала папку, она услышала несколько печальных аккордов на фортепиано. Музыкальный салон был недалеко, как она помнила, и, наверное, это играла Кэрри.
     Лаура оставила свою папку в кресле и вышла в холл, думая, что человека, который так страдает, нельзя оставлять одного. Но когда она вошла в салон, то увидела, что эту печальную мелодию играет вовсе не Кэрри.
     Это была, должно быть, Мэдлин Килбурн. Женщина повернула голову, и Лаура увидела огромные голубые глаза, полные страдания. Опухшие, заплаканные, с красными веками. У Мэдлин был растерянный взгляд человека, напичканного успокоительным. Но, несмотря на все, она была элегантно одета, аккуратно причесана, на лице идеальный макияж.
     - Простите меня, - смущенно прошептала Лаура, не осмеливаясь сдвинуться со своего места. - Я ожидала увидеть здесь Кэрри.
     - Вы Лаура. - Мэдлин сложила на коленях руки с длинными ухоженными ногтями и чуть наклонила голову, рассматривая девушку. - Эмили захотела, чтобы вы были здесь.
     - Да. Мне очень жаль, что так случилось с вашим сыном, - смущенно произнесла Лаура.
     Затуманенные голубые глаза наполнились слезами, а голос задрожал:
     - Мой сыночек, такой красивый мальчик, такой нежный, обаятельный. Знаете, он был совсем как его отец. Это все, что мне осталось от Джона.
     Лаура не собиралась ничего говорить и сама удивилась, когда услышала, что произносит:
     - Но ведь у вас есть Дэниел.
     Мэдлин нахмурилась и слегка смутилась, затем покачала головой:
     - Да, но он совсем не похож на Джона. Он никогда не был таким добрым мальчиком, как Питер. Он никогда не приходил и не садился вечером в ногах моей постели, чтобы рассказать обо всем, что случилось за день. А Питер приходил. И рассказывал мне свои секреты.
     И снова Лаура не смогла удержаться от реплики:
     - А он говорил вам о зеркале, миссис Килбурн? - Она не смогла заставить себя обратиться к этой женщине по имени.
     Вопрос, казалось, вернул Мэдлин из заоблачных далей, и она снова нахмурилась.
     - Зеркало? Вы говорили, что из-за него он поехал к вам. Из-за какого-то зеркала.
     - Да. Я купила зеркало на распродаже в этом доме. А Питер хотел выкупить его у меня. Вы не знаете, зачем?
     - Питер не интересовался зеркалами. Он не был суетным, - раздраженно бросила Мэдлин.
     Лаура абсолютно не хотела раздражать несчастную страдающую женщину, но остановиться уж не могла.
     - Он сказал, что зеркало - семейная реликвия. Бронзовое ручное зеркало. Вы помните его?
     - Я ничего не знаю о зеркале.
     Голос Мэдлин звучал равнодушно, но затуманенные глаза прояснились и строго изучали Лауру.
     - Это вы убили моего сына? - спросила она вдруг.
     - Нет. - Лаура откашлялась. - Нет, миссис Килбурн, клянусь, я этого не делала. Я не имею никакого отношения к его смерти.
     Встревоженные глаза не отрывались от лица девушки, в них появилось удивление.
     - Это ты, - тихо сказала Мэдлин.
     - Мама, ты должна отдохнуть.
     Лауру не испугал этот голос, она почувствовала его присутствие. Но дыхание ее прервалось, когда он прикоснулся к ней, мягко отстраняя, чтобы войти в салон.
     - Ты должна отдохнуть, - повторил он так же спокойно, как прежде.
     - Да. Конечно. Мне нужно отдохнуть.
     Мэдлин посмотрела на Лауру, глаза ее снова застлал туман.
     - Вы извините меня? - спросила она. Не доверяя своему голосу, Лаура закивала головой.
     Дэниел вывел Мэдлин из комнаты.
     Оставшись одна, Лаура стояла неподвижно, только теперь понимая, как волновалась. Она посмотрела на свои руки: на ладонях остались следы ногтей.
     Девушке стало стыдно, что она так навязчиво расспрашивала несчастную женщину. Тем более что эти вопросы оказались бесполезными. Она боялась, что заслужила еще одну плохую отметку от Дэниела.
     Прежде чем окончательно погрузиться в раскаяние, Лаура заметила, что в просвет между занавесками пробивается солнечный луч, который отражается от настенного зеркала, висящего над столиком у стены. Свет был ярким, как будто небу надоело наконец хмуриться, и оно выпустило солнце из темницы облаков. Но Лауру привлекло не это. Она еще не была в музыкальном салоне и не видела этого зеркала, и теперь, как всегда, зеркало притягивало ее к себе.
     Машинально она подошла к нему. Зеркало было большим, два на три фута, в позолоченной раме, но Лаура не замечала этих деталей. Как всегда, она не рассматривала в зеркале свое отражение, а изучала комнату, пространство за спиной. И, как всегда, то, что она увидела, разочаровало ее. Она увидела пустоту.
     - Проклятье, - прошептала Лаура.
     Мэдлин не вышла к обеду. Не было и Дэниела.

ГЛАВА 7

     - Это становится действительно интересным, - сказала Дана в четверг вечером, когда она приехала к Лауре со своим вторым отчетом. - Чтобы не сказать трагическим.
     Лаура не сдержалась от шутки:
     - Что ты говоришь? Неужели мое зеркало проклято?
     Дана, удобно устроившаяся на диване, неопределенно взмахнула рукой.
     - Так далеко я бы не заходила. Пока.
     Она открыла свои записи.
     - Итак. Как я уже говорила тебе, в 1858 году зеркало было куплено у ювелира, который его сделал, девушкой по имени Фэйс Бродерик, той, которая впоследствии вышла замуж за сына этого ювелира. Хочешь узнать их историю?
     Лаура откинулась на спинку стула.
     - Давай.
     - Продолжим. Стюарт Кенли, сын ювелира, родился в 1833 году, Фэйс Бродерик - в 1836-м. Оба жили в Филадельфии, но ни разу не встречались до того дня, когда девушка вошла в магазин его отца. Где и увидела в витрине это зеркало.
     - Ты это точно знаешь?
     - Абсолютно. Фэйс оставила после себя дневник. Он хранится в архиве в Филадельфии, но любезная библиотекарша скопировала для меня несколько страниц и послала их по факсу. Судя по тому, что там написано, это была любовь с первого взгляда - любовь взаимная. Фэйс очень, поэтично рассказывает об этом, пишет о предопределении судьбы - все в таком роде. Я скопировала для тебя эти страницы, так что сможешь сама потом прочитать.
     Лаура молча кивнула.
     - Значит, еще одна влюбленная пара, - продолжала Дана. - Сложность заключалась только в том, что девушка была помолвлена, а в те времена помолвка являлась делом серьезным, и ее так просто не разрывали. Тем не менее, она, не тратя зря времени, порвала со своим женихом. В журнале об этом ужасном скандале говорится только, как она страдает, мучается, что приходится причинять боль хорошему человеку. Однако они со Стюартом собирались пожениться через несколько недель после первой встречи. А накануне свадьбы Фэйс получает письмо от бывшего жениха с просьбой прийти к нему. Чувствуя себя по-прежнему виноватой перед ним, она спешит к нему и находит его мертвым. Он повесился, оставив записку, что в своей смерти винит ее.
     - Какой подлец! - не удержалась Лаура.
     - Да, я подумала то же самое. Он не смог получить ее, но позаботился о том, чтобы она никогда его не забыла. - Дана презрительно пожала плечами. - С другой стороны, может быть, его сердце действительно было разбито и он хотел, чтобы она знала об этом. В любом случае, вот все, что об этом написала Фэйс в своем дневнике: "Как жаль, что ему было не для чего больше жить".
     - Она вышла за Стюарта?
     - На следующий день состоялась их скромная свадьба, но венчание в церкви пришлось отменить. Они почти сразу уехали из Филадельфии в Вашингтон, округ Колумбия, где и жили, когда началась Гражданская война. Стюарт воевал в армии северян и был убит в сражении в возрасте тридцати лет, в 1863 году. Через пять месяцев, в 1864 году, Фэйс умерла при родах. Ей было двадцать восемь лет. Ребенок тоже умер.
     Помолчав, Лаура сказала:
     - Как это трагично. Я имею в виду всю эту историю.
     Дана кивнула.
     - Это уж точно. Единственное, что тут светлого - это любовь, которую Фэйс испытывала к Стюарту, ну и он, наверное, к ней. Она писала... Ну, ты сама об этом прочтешь. Это действительно здорово.
     Дана перевернула страницу.
     - Ладно. После смерти Фэйс зеркало перешло к ее сестре, которая и владела им тридцать лет, до самой смерти. Ее имущество было распродано в Нью-Йорке с аукциона в 1897 или в 1898 году. Сейчас я добываю информацию об этом аукционе.
     Лаура взяла у Даны папку с записями, но не открыла ее, решив, что прочтет все, когда останется одна.
     - Я хочу тебе сказать, Дана, ты просто замечательно работаешь. Честное слово, ты чудо.
     - Спасибо. Но я уже говорила, нам везет: пока что все владельцы этого зеркала записывали его историю. Например, Фэйс написала в завещании, что оставляет зеркало сестре. А сестра - бездетная вдова, поэтому была составлена опись ее имущества.
     Дана задумалась.
     - Меня больше удивляет, что мы смогли узнать самую раннюю историю зеркала. Начиная с 1800 года получить информацию о нем и о людях, которым оно принадлежало, - это же настоящее везение. Странно. Как будто...
     - Как будто что?
     - Ну, как будто именно ты должна была узнать историю этого зеркала. - Дана улыбнулась. - Конечно, я возьму свои слова обратно, если след затеряется на аукционе в Нью-Йорке.
     - Я абсолютно уверена, что ты сможешь проследить его до 1997 года и чердака Килбурнов.
     Дана встала.
     - Я сделаю все, что смогу. А сейчас я отправлюсь домой, потому что завтра у меня экзамен. Я свяжусь с тобой в конце недели скорее всего.
     - Спасибо, Дана.
     - Не за что.
     Оставшись в квартире одна, Лаура открыла папку и принялась за чтение заметок Даны. Снова сухой перечень фактов и дат, на этот раз о молодой паре, прожившей вместе несколько счастливых лет и так рано ушедших. Затем Лаура нашла фотокопии страниц дневника Фэйс и начала разбирать ее витиеватый почерк.
     Я не могу объяснить это даже себе. Это зеркало привлекло, как меня всегда влекли зеркала. В зеркале отразился свет, поэтому я обратила на него внимание. Когда я вошла, чтобы узнать цену, и увидела его, это было так, словно судьба устроила нашу встречу. Как еще я могла попасть в этот день в ту часть города, где никогда раньше не бывала? И почему он работал в это время в магазине, ведь он обычно занимался делами в задней комнате? Мы оба чувствовали, что нас соединила судьба.
     На другой странице, в другой день:
     Мы будто две части одной души, мы спокойны и счастливы только тогда, когда мы вместе. Наша страсть, как языки пламени, полыхающего в ночи, согревающего наши сердца и нашу постель. Если бы мы провели вместе всего одну ночь, одну неделю или одну зиму, это больше, чем нужно человеку для счастья.
     Последняя запись датирована 1859 годом. Их первая совместная зима. Кто-то, наверное, добрая библиотекарша, пометил, что это последняя запись в дневнике. Может быть, Фэйс была слишком занята, чтобы ежедневно вести записи, а может быть, сказала все, что хотела сказать, в этих строчках о своем счастье. Через пять лет, в этот день, ее уже не было в живых.
     Лаура закрыла папку и наклонилась, чтобы отложить ее на журнальный столик. Еще одна влюбленная пара, руки которой держали ее зеркало. Мужчина и женщина, испытавшие большую любовь. И что же? Что это может значить? И значит ли что-то вообще?
     Лаура думала об этом весь вечер, занимаясь своими обычными домашними делами. Она поменяла постельное белье, сходила вниз в домашнюю прачечную, машинально пропылесосила гостиную, приготовила ужин, посмотрела новости по телевизору и, наконец, приняв ванну, легла в постель.
     Но она не могла спать. Впечатления этого дня не отпускали ее. Злоба Энн и нестихающее горе Мэдлин. Слишком много вопросов. Как только Лаура закрывала глаза, две эти встречи всплывали в ее воображении, каждая подробность, выражение лиц, интонации. Как будто ее подсознание на всякий случай записало все мельчайшие детали.
     Но сколько она ни пыталась анализировать смысл этих встреч, это не приблизило ее к разрешению загадки. Она познакомилась с раздраженной тридцатилетней женщиной, резкие манеры и недовольное выражение лица которой скорее могли бы подходить подростку, и горюющую мать, которая обожала своего младшего сына и казалась совершенно равнодушной к старшему. Она продолжала думать о словах каждой из женщин. Слова Энн о планах Питера и ее уверенность, что он умер из-за того, как в этой семье принято вести дела, и заявление Мэдлин о том, что Питер делился с ней всеми своими секретами. Но все-таки, знает ли кто-то из этих женщин нечто такое, что может помочь раскрыть тайну гибели Питера?
     Или же она все усложняет, и произошло обычное убийство из ревности?
     С утра в среду дождя не было, не пошел он и в течение дня. Наступил октябрь. Синоптики обещали грозы и неустойчивую погоду. Лаура не могла понять, повлияла ли на нее погода или что-то еще, но к тому времени, когда они закончили с Эмили свои утренние эскизы и присоединились к Джози, чтобы отправиться на обед, она испытывала одно желание - выйти на воздух.
     Эмили даже не успела препоручить ее Джози, как делала обычно, девушка опередила ее, сказав, что сегодня она хотела бы побродить по саду одна. Если Эмили не будет возражать, конечно.
     Поколебавшись немного, Эмили согласилась:
     - Ну, конечно, детка, я не возражаю. Но в любую минуту может пойти дождь, поэтому держитесь поближе к дому.
     Лаура согласилась и, когда Эмили вышла из столовой, сказала Джози:
     - Я бы хотела побродить по лабиринту.
     Джози понимающе улыбнулась, и тень озабоченности исчезла с ее лица.
     - Я так и думала. Только не забудьте, в лабиринте действительно негде укрыться от дождя, только в центре, в беседке. Может быть, вы на всякий случай захватите зонтик, он на вешалке в холле.
     - Спасибо. Я так и сделаю.
     - Отлично. Желаю удачи.
     Лаура решила не брать с собой папку с рисунками и оставила ее на диване в оранжерее. В этот день она не видела никого из семьи, кроме Эмили и Джози.
     Дождя пока не было, и Лаура не раскрывала своего зонтика, но влажный воздух казался прохладным. Она немного мерзла в своей легкой курточке, и у нее ныла левая рука, как всегда перед дождем. Мать называла Лауру предсказателем погоды и, смеясь, говорила, что она надежнее синоптиков, которым платили за их работу. Считалось, что способность предчувствовать дождь перешла к Лауре от дедушки, у которого ныли кости к перемене погоды. Так или иначе, Лаура знала, что скоро пойдет дождь.
     Девушка быстро шла по тропинке, ведущей к лабиринту. У нее было не так много времени: и нависший уже дождь, и Эмили, которая скоро спустится и снова сможет позировать. Нехорошо, если она будет плутать по лабиринту, вместо того чтобы работать.
     Она никого не встретила в саду. Было очень тихо, пустынно, и на душе у нее стало неспокойно. Не то чтобы она испугалась, но было оглушительно тихо. Даже птицы куда-то исчезли. Она остановилась на холме, глядя на лабиринт. Лаура не пыталась разгадать его секрет, но хотела запомнить схему. Затем быстро пошла по дорожке вниз к входу.
     Она не ожидала, что здесь будет так... мрачно. Кусты, служащие стенами лабиринта, поднимались футов на восемь. Дорожка, вымощенная гравием, заканчивалась у входа. Пространство между стенами шириной в три фута - пол лабиринта - поросло травой. Так что человек был почти со всех сторон окружен зеленью.
     Лаура не страдала клаустрофобией. Сейчас это ей пригодилось. И хотя света было достаточно, несмотря на облачный день, но... По обе стороны поднимались зеленые стены, ноги скользили по влажной траве, и стояла непривычная первозданная тишина. Человеку вполне могло показаться, что он попал в ловушку.
     Пытаясь избавиться от неприятных ощущений, Лаура сосредоточилась на самом лабиринте. Но уже через несколько минут уперлась в тупик:
     Зеленая стена, преградившая ей путь, была пострижена в форме симпатичного пуделя, выглядывающего из кустов. Вернувшись к развилке, Лаура выбрала другую аллею, и на этот раз ей удалось пройти дальше.
     На некоторое время она полностью сконцентрировалась на выборе пути. Тупики развлекали ее: в конце каждого были смешные фигуры животных. Но когда девушка зашла в лабиринт поглубже, ее ощущение потерянности усилилось, даже началась внутренняя паника. Она заметила, что часто запрокидывает голову, чтобы увидеть кусочек серого неба над зелеными стенами.
     Облака сгущались, становилось темнее. Лаура посмотрела на часы и с удивлением обнаружила, что она находится в лабиринте уже больше часа. Она не представляла себе, насколько далеко находится от центра или от входа. Лаура остановилась у очередной развилки. Чувство ориентировки ничего не подсказывало ей. Вдруг она испуганно подпрыгнула: луч света ударил прямо в глаза.
     Но когда прошел первый испуг, Лаура рассмеялась. Это загорелись искусно спрятанные в стенах