друг увидела, как она сидит на  полу  и
смотрит прямо на меня... это было  так  неожиданно.  -  Помолчав,  Кэсси
добавила:
   - А что, если там все-таки был кто-то другой? Почему этот человек  не
объявился?
   - Ну... может, он боялся, что его заподозрят в  убийстве.  По  правде
говоря, мне не хочется думать, что некий свидетель  преступления  сейчас
делится впечатлениями со своими друзьями и близкими о том, как  выглядит
место преступления. До сих пор  мы  специально  умалчивали  о  некоторых
деталях; утечка информации в ходе расследования может осложнить  ведение
дела в суде.
   - Вряд ли вас волнует проблема убийцы-имитатора, - рассеянно заметила
Кэсси.
   - Я об этом даже не думаю. Если предположить, что Мэтт прав и  он  из
местных... мне трудно вообразить, что  этот  сонный  городишко  способен
породить одного жестокого убийцу, а уж  двух  сразу...  нет,  только  не
одновременно в одном и том же месте.
   - Что ж, остается надеяться, что человек, невольно ставший свидетелем
преступления, слишком напуган и не станет болтать.
   - Возможно. Но в этом городе секреты надолго не задерживаются.
   Кэсси долго раздумывала над этими словами после того, как он  высадил
ее у гаража. Уплатив по счету и дожидаясь у  входа  в  мастерскую,  пока
выведут ее машину, она  заметила,  как  напряжены  работавшие  в  гараже
механики. Для этого не надо было обладать телепатическими способностями.
Ни о чем другом, кроме убийств, они говорить  не  могли,  причем  версии
обсуждались самые диковинные.
   - Это какой-то чужак, точно вам говорю. Ну кто из  здешних  на  такое
способен? - спросил у своих товарищей  один  из  механиков,  стоявший  в
нескольких футах от Кэсси.
   - Ну... я знаю многих, кто был бы рад прирезать  Айви,  -  усмехнулся
другой. - Но только не двух других - мисс Керквуд и Бекки, - добавил  он
уже серьезно.
   - Думаешь, это был один и тот же парень?
   - Должно быть, так. Я слыхал, шериф нашел всех несчастных с цветами в
руках. Значит, это точно какой-то психованный.
   - С цветами? Я слыхал, это были свечи.
   - Свечи? Ну, Пол, ты веришь всякой ерунде...
   Больше Кэсси ничего не услышала, так как  они  ушли  в  заднюю  часть
гаража, а поскольку в тот же момент ей доставили ее машину, она покинула
гараж и направилась к  следующему  пункту  назначения:  к  супермаркету.
Воспользовавшись поездкой в город, чтобы сделать кое-какие покупки,  она
заодно решила разузнать, какие настроения царят вокруг.
   Кассирша в супермаркете,  в  отличие  от  механиков  в  гараже,  была
настроена более эмоционально.  Когда  покупательница,  стоявшая  впереди
Кэсси, упомянула об убийствах, девушка едва не разрыдалась.
   - О, миссис Холланд, это такой ужас! Бекки училась в колледже  вместе
с моей сестрой, а мисс Керквуд была такая приветливая, такая милая! И  я
слыхала... с ними сотворили что-то ужасное, просто ужасное! Я так боюсь,
все девочки так напуганы!
   Участливая покупательница пробормотала несколько слов, чтобы ободрить
девушку, но было видно, что она сама в них не верит; Кэсси заметила, что
она внимательно огляделась по сторонам, выкатив тележку с продуктами  из
магазина.
   Кэсси купила продукты, оставила машину на стоянке  в  центре  города,
заперла ее и отправилась  прогуляться.  Она  останавливалась  у  витрин,
разглядывая выставленные в них товары, и в то же время прислушивалась  к
разговорам прохожих вокруг. В конце концов она зашла в аптеку и села  за
столик.
   Молодой человек за  прилавком  с  напитками,  отзывавшийся,  судя  по
значку на нагрудном кармане, на имя Майк,  был  явно  польщен  тем,  что
помощники шерифа его допрашивали, и не замедлил поделиться этим с Кэсси,
пока наливал ей кофе.
   - Это из-за того, что Бекки здесь подрабатывала, - объяснил он.  -  И
они хотели знать, может, мы заметили, что за  ней  кто-то  следит,  или,
может, она рассказывала кому-то, что за ней следят, и все такое.
   - А она рассказывала? - спросила Кэсси. Ей не очень  хотелось  с  ним
разговаривать, но зато его прямо-таки распирало от желания поговорить.
   - Ни словечка никому из  нас.  -  Майк  принялся  усердно  полировать
прилавок перед Кэсси. - Я не слишком много с ней общался, потому что она
работала в бухгалтерии, но миссис Селби говорит, что ей она тоже  ничего
не сказала. И никто из нас не видел, чтобы за ней кто-то  шел,  никто  о
ней не спрашивал. - Он понизил голос, как заговорщик. - А теперь  еще  и
миссис Джеймсон, и мисс Керквуд. Вот ведь ужас, правда?
   - Да, - согласилась Кэсси. - Это ужасно.
   Но не успел он продолжить свою мысль, как  она  отступила  к  заранее
занятому столику, неся в руке чашку кофе, а под мышкой - местную газету.
   Заметки  в  газете  отличались  весьма  сдержанным  тоном,   особенно
принимая  во  внимание  необычайно   жестокий   характер   преступлений.
Сообщения о новых убийствах занимали всю первую полосу, о них  возвещала
газетная шапка, но в остальном это было просто изложение фактов и больше
ничего. Две женщины убиты, по-видимому, на протяжении нескольких часов и
на  расстоянии  меньше  мили  друг  от  друга.  Преступник   неизвестен.
Департамент шерифа проводит расследование, и если кто-то может  сообщить
что-то по существу, просьба обращаться по указанному номеру телефона.
   Редакционная  статья,  помещенная  на  обороте  газетной   полосы   и
выдержанная в более эмоциональной тональности, вопрошала, не следует  ли
ввести в городе комендантский час  и  усилить  патрулирование,  а  также
требовала большей "открытости" от шерифа. В статье содержался  намек  на
то, что шериф умалчивает о деталях, которые - будь они известны  всем  -
помогли бы добропорядочным гражданам Райанз-Блафф лучше  защитить  себя.
Возможно, им не  следовало  голосовать  за  человека,  едва  накопившего
десятилетний стаж работы в полиции, невзирая на то, кем был его отец...
   - Ну и дела, - покачала головой Кэсси.
   Неужели   методичная   полицейская   работа   шерифа   Данбара,   его
приверженность процедуре станут для него помехой на  следующих  выборах?
Опыт работы полицейского он приобрел в Атланте, и Мэтта возвели  в  ранг
детектива незадолго  до  возвращения  в  Райанз-Блафф,  когда  его  отец
объявил об уходе на покой с поста шерифа.
   Недоброжелатели действительно могли бы утверждать,  что  Мэтт  Данбар
выиграл выборы только благодаря своему имени, но это было бы не правдой.
Он, безусловно, обладал необходимой квалификацией, чтобы выполнять  свою
работу, и был неплохим шерифом.
   В любом случае во всем округе не было, по-видимому,  человека,  более
подходящего для этой должности. Очевидно,  ехидная  редакционная  статья
была продиктована не столько объективными причинами, сколько злостью.
   Или паникой.
   На другой странице были напечатаны статьи об Айви  Джеймсон  и  Джилл
Керквуд - что-то вроде развернутых некрологов, содержащих  информацию  о
жизни обеих женщин. Повествование о  добрых  делах  Айви  Джеймсон  было
выдержано в строгих, торжественных тонах и представляло покойную чуть ли
не христианской мученицей. О жизни Джилл  было  рассказано  с  подлинной
теплотой и сожалением.
   Две женщины. Одна вызывала всеобщую  неприязнь,  другая  пользовалась
единодушным признанием. И молодая девушка, ни разу никому не причинившая
вреда. Все трое  умерли  страшной  насильственной  смертью  в  маленьком
городке в течение нескольких дней.
   Кэсси подумала, что редактор газеты проделал неплохую  работу,  выдав
такое количество информации уже на другой день после смерти этих женщин.
Но она не сомневалась, что следующие выпуски  уже  не  будут  отличаться
такой сдержанностью. Предстояли жаркие дни.
   Она отложила газету и принялась задумчиво отхлебывать кофе, почти  не
замечая того, что происходит вокруг. В аптеке не только делали  покупки;
это было излюбленное место встреч  и  свиданий.  Кэсси  поняла  это  уже
давно, с первого своего появления в городе.
   Но в этот день посетителей  было  совсем  немного,  и,  когда  кто-то
остановился  возле  ее  столика,  Кэсси  сразу  почувствовала,  что  это
неспроста. Она  подняла  голову  и  увидела  рыжеволосую  красотку,  чья
ослепительная наружность скорее  подходила  фотомодели,  чем  жительнице
скромного провинциального городка.
   Не совсем обычным путем Кэсси уже знала, кто она такая.
   - Мисс Нейл? Меня зовут Эбби. Эбби Монтгомери. Я была знакома с вашей
тетей. Могу я с вами поговорить?
   "Зеленые трусики". Кэсси усилием воли заставила  себя  выбросить  эту
мысль  из  головы.  Уже  в  который  раз  ей  пришло   в   голову,   что
телепатические способности порой снабжают ее знаниями, без  которых  она
вполне могла бы обойтись.
   Она указала на противоположный стул.
   - Прошу вас, присаживайтесь. И зовите меня Кэсси.
   - Спасибо.
   Эбби села и поставила на стол свою чашку кофе. Она улыбалась,  но  ее
зеленые глаза, хотя и смотревшие  прямо  на  Кэсси,  хранили  загадочное
выражение.
   Даже не прилагая особых стараний, Кэсси сразу поняла, что  перед  ней
еще один ум, к которому она не сможет подключиться,  и  эта  уверенность
помогла ей чувствовать себя более свободно, чем обычно.
   Приятно было сознавать, что  не  нужно  перенапрягаться,  охраняя  от
вторжения свои собственные мысли.
   - Значит, вы знали тетю Алекс.
   - Да. Мы встретились случайно за несколько месяцев до ее  смерти.  Во
всяком случае... мне казалось, что это вышло случайно.
   - А на самом деле нет?
   Смешок Эбби прозвучал немного нервно.
   - Теперь, когда я вспоминаю, мне кажется,  что  она  хотела  со  мной
увидеться. Ей надо было кое-что мне сказать.
   - Вот как? - заинтересовалась Кэсси.
   - Да. Она предсказала мою судьбу.
   - Ясно. - Кэсси не стала спрашивать, в чем заключалось  предсказание.
Вместо этого она сказала:
   - Мне говорили, что тетя Алекс обладала даром пророчества.
   - Вам говорили?
   Кэсси  не  сомневалась,  что  Мэтт  Данбар  уже  успел  обсудить   ее
способности  со  своей  возлюбленной;  он  был   общительным,   открытым
человеком и не мог не поделиться  такой  новостью  с  любимой  женщиной.
Конечно, Эбби уже знает от него, что она является - или, по его  мнению,
притворяется - экстрасенсом. Значит, эта  встреча  задумана  как  своего
рода испытание. Очередная проверка, устроенная недоверчивым шерифом.
   - Я была совсем еще маленькой, когда моя  мать  поссорилась  с  тетей
Алекс, - пояснила Кэсси вслух, оставив свои мысли при себе,  -  и  после
этого я ее больше ни разу не видела. И ничего не  знала  о  ней  до  тех
самых пор, пока я не получила известие о ее смерти. Только после этого я
узнала, что унаследовала от нее недвижимость  в  вашем  городе.  Поэтому
все, что мне о ней доподлинно известно, - это то немногое, что я слышала
в детстве.
   - Значит, вы не знаете, случалось ли ей ошибаться?
   Голос Эбби звучал так же спокойно, как до этого голос самой Кэсси, ее
зеленые глаза хранили непроницаемость,  но  в  ее  напряженной  позе,  в
побелевших костяшках пальцев, сжимавших  кофейную  чашку,  было  что-то,
говорившее о сильном волнении. Кэсси решила быть очень осторожной.
   - Ни один экстрасенс не бывает прав в ста случаях из ста. То, что нам
удается увидеть, - это всегда субъективные, иногда символические образы,
которые мы интерпретируем, исходя из своих знаний и опыта. Если  хотите,
мы переводчики, пытающиеся  расшифровать  язык,  который  сами  понимаем
только отчасти.
   Эбби криво усмехнулась.
   - Стало быть, ответ отрицательный.
   - Отрицательный. Мне неизвестно, всегда ли тетя Алекс была права,  но
я в этом сильно сомневаюсь.
   -  Она  говорила...  она  мне  сказала,  что   есть   разница   между
предвидением и пророчеством. Это верно?
   - Вообще-то это не моя епархия, но  моя  мать  всегда  говорила,  что
между  ними  есть  разница.  Предвидение  -  это  нечто  трудноуловимое,
мгновенная вспышка, зрительный образ некоего события,  на  которое  люди
могут повлиять, делая тот или иной выбор, поэтому исход  события  нельзя
увидеть с абсолютной ясностью. Пророчество, по ее словам,  -  вещь  куда
более конкретная. Это настоящее прорицание будущего, которое  невозможно
изменить, если  только  не  вмешается  кто-то,  обладающий  определенным
знанием.
   - Определенным знанием? Кэсси кивнула:
   - Предположим... у экстрасенса  было  пророческое  видение:  газетный
заголовок, гласящий  о  том,  что  сто  человек  погибли  при  пожаре  в
гостинице. Экстрасенс знает, что ему не поверят, если он  попытается  их
всех предупредить, поэтому он поступает единственным возможным способом:
идет в эту гостиницу и включает сигнал пожарной тревоги еще до того, как
обнаружится настоящий пожар. Отель все  равно  сгорит,  но  люди  успеют
спастись. Пророческий заголовок так и не будет напечатан. Но  породившее
его событие произойдет.
   Эбби слушала так внимательно, что незаметно для  себя  подалась  всем
телом вперед, наклонившись через стол.
   - Значит, пророчество можно изменить, но только отчасти?
   Кэсси утвердительно кивнула:
   - Так мне говорили. Проблема для экстрасенса заключается в  том,  что
он сам  не  знает,  к  чему  приведет  его  вмешательство:  к  изменению
пророчества или к тому, что оно все-таки сбудется в своем первоначальном
виде, как и было предсказано.
   - Он сам этого не знает? - В тоне Эбби сквозило разочарование.
   - Ни в чем нельзя быть уверенным в таком деле. Истолкование того, что
видишь,  само  по  себе  является  сложнейшей  задачей,  а  уж   попытка
определить,  не  ускорит  ли   твое   предсказание   или   вмешательство
наступление того самого исхода, который  ты  хочешь  предотвратить...  Я
просто не вижу, что тут еще можно сделать, если не  строить  догадки.  И
если ставки достаточно высоки, за  ошибочную  догадку  придется  платить
слишком дорогую цену.
   - Да. - Эбби опустила взгляд на стол. - Да, я понимаю.
   После минутного колебания Кэсси заговорила:
   - Могу я спросить, что именно сказала вам тетя Алекс? Что  это  было:
предсказание вашей судьбы? Или пророчество?
   Эбби сделала глубокий вздох и  вскинула  взгляд  на  Кэсси.  Ее  губы
дрожали.
   - Это было пророчество. Она сказала... она сказала мне, что я умру от
руки маньяка.

Глава 8

   Высадив Кэсси у гаража, Бен провел краткую встречу у себя в конторе с
адвокатом на общественных началах  по  поводу  предстоящего  слушания  в
суде,  затем  ответил  на  несколько  телефонных  звонков  от   горожан,
взбудораженных новостями об убийствах.
   Его, конечно, спрашивали, что он намерен по этому поводу предпринять.
   Работа прокурора требовала такта и терпения, и ему пришлось  проявить
и то и другое. Но, повесив трубку после третьего звонка, он  с  тревогой
вынужден был признать,  что  общее  настроение  в  городе  уже  начинает
переходить от страха к ожесточению.
   Слишком много горячих голов и слишком много оружия на руках.
   Прекрасно зная, что вскоре позвонит осаждаемый вопросами горожан Эрик
Стивене и попросит его дать официальные  рекомендации  относительно  мер
безопасности горожан, и особенно женщин, Бен начал составлять список  на
листе  своего  любимого  блокнота.  Разумеется,  первым  делом  редактор
позвонит шерифу, и тот выскажет те же разумные практические предложения,
но, не обладая терпением, посоветует Эрику "обратиться к  прокурору",  а
сам вернется к своему расследованию.
   Мэтт обычно знал верные ответы на все вопросы, но редко доверял себе.
Иногда это беспокоило Бена.
   Интерком зажужжал, и раздался голос Дженис:
   - Вас спрашивает миссис Райан.
   - Спасибо, Дженис. - Он взял трубку. - Привет, Мэри. Как дела?
   Он называл мать по имени - по ее настоянию - с детских  лет  и  давно
привык к этому.
   - Бен, эти ужасные  убийства...  -  Взволнованный,  "с  придыханиями"
голосок маленькой девочки,  который  поначалу  казался  его  отцу  таким
очаровательным, а с течением лет начал бесить его  до  чертиков,  сейчас
был полон тревоги и страха. - И Джилл! Бедная, бедная девочка!
   - Я знаю, Мэри. Не беспокойся, мы его поймаем.
   - Это правда, что  Айви  Джеймсон  была  убита  в  своей  собственной
кухне?
   - К сожалению, да...
   - А Джилл у себя в магазине! Бен, что  за  чудовище  творит  подобные
злодейства?
   Ответ так и просился у него с языка: "Если бы  мы  знали,  нам  легче
было бы поймать чудовище", но Бен решил действовать дипломатично.
   -  Тебе  не  стоит  беспокоиться,  Мэри.  У  тебя  надежная   система
сигнализации и собаки. Не отпускай их от себя, когда выходишь в сад.
   - Но я живу так далеко от города! - простонала она.
   Бен начал уверять ее, что  с  ней  ничего  не  случится,  но  вовремя
вспомнил о Джилл. Он мог бы предостеречь  ее,  но  упустил  возможность.
Сможет ли он простить себе, если нечто подобное повторится вновь?
   - Давай сделаем так. Я закончу свои дела самое позднее к пяти.  Потом
приеду к тебе, проверю все замки и сигнализацию: хочу убедиться, что она
действует без сбоев. Хорошо?
   Теперь в ее голосе послышалось радостное нетерпение:
   - И останешься на ужин? Я приготовлю цыпленка, как тебе нравится.
   Он мысленно распрощался с планами позвонить Кэсси  и  заехать  к  ней
вечером, прихватив что-нибудь вкусное из китайского ресторана.
   - Конечно, - ответил Бен, подавив тяжелый вздох.  -  Отличная  мысль,
Мэри. Я подъеду где-нибудь около шести.
   - Привези бутылочку вина, - весело защебетала она. - Скоро увидимся.
   - До встречи.
   Бен повесил трубку и устало потер затылок. Ему хотелось,  чтобы  мать
нашла себе какого-нибудь добродушного вдовца и снова  вышла  замуж.  При
этом он не ощущал никакой вины перед памятью покойного отца.
   Ей  нужен  был  мужчина  в  доме,  и  за  неимением   такового   она,
естественно, обращалась к сыну. По любому поводу.
   Эта роль Бена уже начинала тяготить.
   Будучи единственным сыном молодой,  эмоционально  незрелой  матери  и
значительно старше ее по возрасту, замкнутого и деспотичного  отца,  Бен
слишком часто оказывался в незавидной роли боксерской  груши.  Положение
осложнялось еще и тем, что его собственный  характер  представлял  собой
сложную смесь генетических черт, унаследованных с обеих сторон. Не менее
впечатлительный и импульсивный, чем мать,  он  получил  в  дар  от  отца
замкнутость, внутреннюю настороженность и умение скрывать  свои  чувства
под маской холодности и внешнего обаяния.
   Такое сочетание качеств сделало его хорошим юристом, но он совсем  не
был уверен в том, что оно помогло ему стать хорошим человеком. И лишь  в
одном сомневаться не приходилось: оно сделало его паршивым любовником.
   Джилл заслуживала  лучшего.  Все,  чего  ей  хотелось  от  него,  это
эмоционального участия, душевного контакта, выходящего за рамки  обычной
плотской близости. Они встречались уже несколько месяцев, прежде чем она
решилась прямо спросить Бена, что значат для него их отношения.
   В ответ он замкнулся, с головой ушел в работу, стал  уделять  ей  все
меньше и меньше внимания. Он дал понять, что не собирается впускать ее в
свою жизнь.
   Прекрасно сознавая, что поступает нехорошо, Бен тем не менее был не в
силах поступить как-то иначе. Ее любовь была ему  дорога,  но...  он  не
хотел чувствовать себя обязанным. Нет, не жениться на ней, речь шла не о
том. Он не хотел открывать ей свою душу. Она ждала от него именно этого,
но он не мог, просто не мог ей это дать.
   Бен даже не знал, почему так получается. Но он точно знал, что  Джилл
не  единственная  женщина  в  его  жизни,  пытавшаяся  добиться  большей
близости и получившая отпор. Просто она оказалась последней.
   В течение нескольких недель он все больше отдалялся от нее,  а  затем
сказал, что их отношения зашли в тупик и лучше  их  прервать.  Джилл  не
слишком удивилась и не устроила сцены, но Бен видел, что она страдает.
   Она заслуживала лучшего.
   Теперь Бену казалось, что он дважды ее предал. Не смог ее полюбить, а
перед смертью не предупредил об опасности,  когда