- Ну и ну! Возможно, у этой страшной сказки будет счастливый конец.
     - Не думаю.
     - Почему? Никакой ответной реакции с его стороны?
     - Даже хуже. - Лаура слабо улыбнулась. - Самое плохое: он считает, что я была последней любовницей его брата. И я не могу доказать, что это не так.
     Кэссиди покачала головой.
     - Если ты вернешься туда и проведешь с ним хоть немного времени, он поймет, что это не правда, Лаура. Любой мужчина понял бы.
     - Я ничего об этом не могу сказать. Знаешь, что означает имя Дэниел?
     - Что же?
     - Судья.
     - Не бойся, он тебя оправдает, - засмеялась Кэссиди. - Ладно, пока.
     - Спокойной ночи, Кэсс.
     Собираясь лечь в постель, Лаура продолжала думать о последних словах подруги, но ей трудно было поверить, что это правда. Ее чувства были в полном смятении. Голова полна вопросов, а сердце - боли.
     Почему Эмили так стремилась заказать портрет совершенно неизвестной художнице? Почему она так чудовищно равнодушна к смерти своего обаятельного внука? За что борются Дэниел и Эмили? И как долго будет продолжаться эта борьба? Кто в ней победит? И почему Лауре кажется, что ее пытаются вовлечь в эту необъявленную войну?
     Дэниел. Непоколебимый, бесчувственный, равнодушный и непреклонный, как скала, но полный скрытого напряжения. Что он на самом деле чувствует по поводу смерти брата? Как относится к бабушке, которую зовет по имени, к этой борьбе между ними? И что он чувствует, в конце концов, к ней, к Лауре?
     Она лежала в своей удобной постели в уютной комнате, и ее мучило беспокойство. Ощущение пустоты. Тоска. Желание быть с мужчиной, которого до этого дня она никогда даже не видела, который даже ни разу не дотронулся до ее руки, который думает о ней самое худшее.
     Я ни за что туда не вернусь.
     Я должна вернуться.
     Эти мысли роились в ее голове, но, когда Ла-ура забылась беспокойным сном, она все еще не приняла решения.

ГЛАВА 4

     - Твое зеркало, - говорила Дана Уилкс Лауре в субботу утром, - было сделано в 1800 году по заказу Брэндона Кэша, который подарил его своей супруге Саре на двадцать вторую годовщину свадьбы. Его изготовил знаменитый ювелир из Филадельфии. Узор в виде лабиринта состоит из одной непрерывной замкнутой линии без начала и конца, что должно олицетворять вечность. Когда мастер записывал это зеркало в книгу заказов, он именно так и назвал этот рисунок - "Вечность". Такая гравировка была сделана только для Брэндона Кэша. Больше мастер ее не повторял в своих работах.
     - Я просто потрясена, - сказала Лаура.
     Довольная похвалой, Дана откинула темные волосы со лба.
     - Я молодец, правда?
     - Просто замечательно! Как тебе удалось выяснить все это так быстро?
     - Мне повезло, - призналась девушка со смехом. - Ювелир очень аккуратно вел свои записи, а поскольку он в конце концов стал популярен, его работы хорошо известны. Он немного работал по бронзе, и обо всем, что он сделал, сохранились подробные записи. Твое зеркало, кстати, сейчас очень дорого стоит.
     Лаура покачала головой.
     - Меня интересует не его цена, а его история. И история людей, которым оно принадлежало.
     - Да, ты говорила, но я подумала, что должна тебе это сказать.
     Девушки пили кофе в гостиной Лауры. Дана сделала глоток и снова заглянула в записную книжку, лежащую перед ней.
     - Так. Нам снова повезло с этой супружеской парой: семья Кэш была хорошо известна в Филадельфии и ее окрестностях. Мне удалось найти достаточно информации в газетах, письмах и журналах. К счастью, почти все это доступно по библиотечной сети, поэтому ехать в Филадельфию не пришлось.
     - Отлично, - сухо заметила Лаура. - Я и тебе-то едва смогу заплатить, не говоря о билетах на самолет.
     - И я так рассудила, - улыбнулась ей Дана. - Давай посмотрим, что мы узнали. Вот. Я не знала, насколько подробно тебе все это нужно, поэтому выписала все, что удалось найти. Брэндон Кэш родился в 1760 году и прожил долгую жизнь. Умер он в семьдесят лет в 1830 году. Причину смерти мне не удалось установить, но в это время была эпидемия гриппа, так что скорее всего он тоже от нее пострадал.
     - Сара Лангдон родилась в 1762 году и тоже дожила до семидесяти лет. В 1832 году доктор зарегистрировал смерть "от разбитого сердца".
     Лаура была поражена.
     - Смерть "от разбитого сердца"? Доктор так и написал?
     - Да. Он отметил, что после смерти мужа она тихо угасала, и он убежден, что она умерла "от разбитого сердца". Видимо, эти супруги были очень любящей парой. Все умилялись, глядя на них. - Дана снова заглянула в свои заметки. - Брэндон и Сара встретились, когда ей было пятнадцать, а ему - семнадцать. Обе семьи сочли, что дети еще слишком молоды, но они решили пожениться и добились своего - через год.
     - Похоже, они прожили спокойную жизнь. Никаких денежных затруднений, нормальное здоровье. Сара родила троих детей безо всяких осложнений. Они росли сильными и здоровыми. И родные, и знакомые, и соседи всегда отмечали преданность супругов друг другу. Никаких безумств, просто один не мог обойтись без другого. Никто из них не вел дневника, но в письме к сестре, отправленном Сарой сразу после смерти мужа, она пишет, что в их супружеской жизни не было ни одной ночи, которую они провели раздельно, и теперь она не может заставить себя лечь в опустевшую постель.
     - Тогда, наверное, она действительно умерла от разбитого сердца, - задумчиво сказала Лаура.
     - Печально, правда? - Дана покачала головой, но ее оптимистический взгляд на жизнь победил. - С другой стороны, они прожили вместе более пятидесяти счастливых лет.
     Лаура кивнула.
     - Больше, чем многие другие.
     Но ее воображению рисовался образ старой женщины, которая тихо лежит на своей половине супружеской постели, и у нее болит сердце.
     - Ну а что насчет зеркала?
     Дана, мало обеспокоенная горестями давно умерших людей, энергично продолжила:
     - Сара не оставила завещания, но зеркало вошло в опись домашнего имущества, которое перешло к ее дочери Мэри. Это случилось сразу же после смерти Сары в 1832 году. О Мэри не удалось узнать ничего интересного, но в любом случае зеркало было у нее недолго. Думаю, ей срочно понадобились деньги: она продала это зеркало ювелиру, который его сделал.
     - А ты узнала, как ювелир поступил с зеркалом?
     - Да. Зеркало было у ювелира больше двадцати лет, оно очень нравилось его жене. Потом она умерла, и мастер продал зеркало в 1858 году. Вернее, его сын продал. Молодой леди по имени Фэйс Бродерик. А несколько месяцев спустя сын ювелира Стюарт Кенли и Фэйс Бродерик обвенчались.
     Дана на секунду оторвалась от своих записей.
     - Дальше я пока особенно не продвинулась. Выяснила только, что Стюарт родился в 1833 году, а Фэйс - в 1836-м. Я смогу продолжить охоту в понедельник.
     Лаура смотрела на нее с восхищением.
     - Я даже не надеялась, что ты сможешь столько узнать. И так быстро. Как ты считаешь, тебе удастся проследить историю этого зеркала до наших дней?
     - Заранее не скажешь. Я удивлена, что нам так везет. Люди редко отмечают, когда такие вещи переходят из рук в руки. Но это зеркало, похоже, что-то значило для каждого владельца, поэтому они записывали, что с ним происходило. Надо скрестить пальцы на счастье, чтобы удача от нас не отвернулась и чтобы следующие хозяева так же аккуратно вели записи.
     Дана печатала свои заметки, и Лаура получила копию первых результатов исследования. После ухода студентки она какое-то время изучала записи. Даты, короткие комментарии, не так много информации. Голые факты. Юноша и девушка встретились и полюбили друг друга во время революции. Поженились и родили детей. Они были необыкновенно, трогательно близки, и даже посторонние люди отмечали их особенные отношения. Затем он заказал зеркало - дар своей жене, память об их любви.
     Они умерли с разницей в два года, после более пятидесяти лет совместной счастливой жизни.
     Затем зеркало начало свой новый путь - обратно к ювелиру, который сделал зеркало, и к его жене, которая очень полюбила эту вещь. Затем, годы спустя, зеркало поместили в витрину, где оно привлекло внимание некой молодой девушки. Девушка купила зеркало, и случилось, очевидно, так, что она влюбилась в молодого человека, сына ювелира, который продал ей это зеркало.
     Лаура сама не знала, чего она ждет от этих исследований. Уж не надеется ли она найти огромный плакат, на котором было бы черным по белому написано, почему Питер Килбурн хотел выкупить у нее зеркало. Или, по крайней мере, ей удастся обнаружить намеки, которые приведут ее к разгадке. Но пока в записках Даны ничего такого не обнаруживалось.
     Лаура оставила их на столике, перешла в гостиную и остановилась у неоконченного рисунка женской руки, держащей зеркало. Она почти не работала над ним вчера, хотя потратила много времени, разглядывая его. Лаура беспокойно металась по комнате, так же беспокойны были и ее мысли, лихорадочно сменяющие друг друга; здравый смысл и логика спорили с чувствами - смутными и сумбурными.
     Я ни за что туда не вернусь.
     Я должна вернуться.
     Лаура потерла горящий лоб и начала уже искать аспирин, когда неожиданно прозвенел телефонный звонок. Звонки от репортеров прекратились, поэтому она еще вчера вновь включила аппарат, но все-таки очень неохотно взяла трубку.
     - Алло.
     - Лаура? Это Эмили Килбурн.
     Это не успокоило девушку. Наоборот, ей стало еще тревожнее на сердце.
     - Добрый день, Эмили.
     - Простите мое нетерпение, деточка, но в моем возрасте время приобретает особое значение. Что вы решили, вы принимаете мое предложение?
     - Я... Я пока не знаю, Эмили. Простите меня.
     - Если вы волнуетесь, как вас примет семья, вы зря переживаете. Они все знают, и никто не возражал.
     Лаура подумала, что, возможно, было бы точнее сказать: никто не посмел возразить, но не произнесла этого вслух. Вместо этого она сказала:
     - Если бы полиция не подозревала меня, все могло бы быть по-другому...
     - Дэниел поговорил с полицейскими, а я - с комиссаром. - Эмили хихикнула, очевидно, довольная тем, что в очередной раз поступила по-своему и пренебрегла желаниями внука. - Они признали, что у них нет никаких улик против вас, Лаура. Они не смогли связать вас с Питером ни в прошлом, ни в последний вечер. Они показали фотографию, которую вы им дали, менеджеру мотеля, он уверен, что видел в автомобиле не вас. Так что теперь в полиции вы больше не являетесь - как они это называют - главным подозреваемым.
     Для Лауры это было большим облегчением. Сколько бы она себе ни говорила, что нельзя доказать связь, которой не существовало, однако судебные ошибки существовали всегда, и невинных людей приговаривали к наказанию за преступления, которых они не совершали. Лаура знала, что почувствует себя в полной безопасности только тогда, когда убийца Питера окажется в тюрьме.
     - Я очень рада это слышать, Эмили, - сказала она. - Спасибо, что сообщили мне.
     - Теперь вам проще будет согласиться на мое предложение, детка?
     Уходя от прямого ответа на вопрос, Лаура спросила:
     - Эмили, может быть, лучше вам обратиться к какому-нибудь известному художнику, к известному портретисту?
     - Вы тоже художник, Лаура. И что плохого, если я помогу вам начать карьеру? Я уверяю, если вы выполните работу так, что она нам понравится, вы получите столько предложений, что вам месяца не хватит только на заключение договоров.
     Это была чистая правда. Хотя Эмили Килбурн уже не была лидером в свете, как когда-то, но в Атланте достаточно видных людей, которые последуют ее примеру.
     - Я не уверена, что вам понравится, Эмили...
     - Позвольте мне самой судить об этом. В любом случае, как вы можете утверждать, пока не попробовали?
     Лаура закрыла глаза. Она пыталась устоять перед напором Эмили, ощущение, что ее втягивают в чужую опасную игру, снова вернулось к ней. Разум говорил - будь осторожна. Этого не следует делать. Предложение Эмили опасно. Но ведь там Дэниел!
     Я ни за что туда не вернусь.
     Я должна вернуться.
     Открыв глаза, Лаура неожиданно сказала:
     - Хорошо, Эмили. Я принимаю ваше предложение. Мы можем начать с понедельника. Если вас это устроит.
     Мэдлин уронила вилку в тарелку и испуганно посмотрела на свекровь. Ее огромные голубые глаза были заплаканны.
     - О, нет, Эмили, нет, - прошептала она.
     - Все в порядке, мама, - спокойно сказал Дэниел. - Полиция доказала, что Лаура Сазерленд не имеет никакого отношения к убийству Питера.
     - Она придет сюда, Мэдлин, - решительно заявила Эмили. - Она будет здесь в понедельник и продолжит работу до тех пор, пока не напишет мой портрет. Я предложила ей делать все здесь, у нас в доме.
     - Значит, она к нам переедет? - вежливо спросил Алекс. - Мне кажется, я слышал, как вы приказали приготовить ей комнату.
     - Если потребуется, - ответила Эмили, и губы ее слегка сжались. - Она собиралась каждый вечер возвращаться к себе домой, но я сказала, что для нее будет приготовлена комната. На случай, если она передумает.
     Алекс взглянул через стол на Джози, в его глазах стоял иронический вопрос: неужели не понятно, почему любой человек предпочел бы не оставаться здесь на ночь? Уж он-то знал, сколь скучен и неприятен этот дом, а теперь атмосфера сгустилась еще больше. Джози торопливо отвела глаза, но тут же встретилась с испуганным взглядом Мэдлин.
     Джози сказала примирительно:
     - Ничего страшного, Мэдлин. Я видела эту девушку, она довольно приятная. Я уверена, что она сочувственно отнесется к твоим переживаниям.
     - Интересно, будет ли она так же сочувствовать Кэрри, - промурлыкал Алекс.
     Джози посмотрела на пустой стул рядом с собой, на котором обычно сидела Кэрри, жена Питера. Сейчас Кэрри проводила выходные у сестры, которая жила в Атланте. Джози сказала:
     - Конечно, будет. Я хочу сказать, что мы ведь не знаем, была ли она с Питером.
     - Но я поставил бы на эту карту хороший куш, - заметил Алекс.
     - Прекратите, - приказала Эмили, выпрямившись в своем кресле, стоявшем во главе стола. - Лаура будет находиться здесь по моему приглашению, и я желаю, чтобы вы вели себя соответственно.
     Внучка Эмили, Энн, сидевшая между Мэдлин и Дэниелом, дерзко бросила:
     - Хотим мы этого или не хотим.
     Эмили посмотрела на нее, нахмурив брови.
     - Это пока еще мой дом, и я хочу, чтобы вы все об этом не забывали.
     Энн, темноволосая девушка с карими глазами и тонкими чертами лица, напоминавшими черты Эмили, - правда, сейчас ее лицо портило капризное выражение, - пожала плечами.
     - Я не забываю. Как можно забыть, если ежедневно об этом напоминают.
     - Я бы предпочла, чтобы мне не приходилось напоминать.
     - Да, ты бы это предпочла! Ведь все, что делается в этом доме, должно сначала получить твое одобрение. Я не могу даже сама выбрать обои для своей комнаты! Мы все должны есть эту однообразную преснятину, только потому, что тебя она устраивает, хотя никому из нас она не нравится!
     Энн резко отодвинула тарелку.
     - Но ведь ты не обязана здесь жить, - холодно заметила Эмили.
     Прежде чем Энн успела высказать следующий упрек, в разговор вмешалась Джози:
     - Мне кажется, что мы все еще не оправились от шока и...
     - Нечего за меня заступаться! - зло выкрикнула Энн. Она оттолкнула стул и выскочила из комнаты.
     Последовало короткое молчание, Джози вздохнула:
     - Что бы я ни сделала или ни сказала, Энн это только раздражает.
     - Она ревнует к тебе, - пожала плечами Эмили.
     - Ей незачем ревновать. - Джози была очень огорчена. - Я уже поела, вы извините меня.
     Получив августейшее разрешение Эмили, она вышла из-за стола. Уже на пороге она уловила жалобную реплику Мэдлин:
     - Но, Эмили, эта девушка - здесь!..
     Нахмурившись, Джози направилась в библиотеку к своему маленькому письменному столу. На самом деле у нее не было работы, если не считать сортировки писем Эмили. Миссис Килбурн вела широкую переписку, поддерживала связь со старыми друзьями по всей стране и требовала, чтобы копии всех писем - полученных и даже отправленных - хранились в семейном архиве. Последние письма касались, естественно, смерти Питера. Джози была очень занята и не успевала навести в них порядок.
     Конечно, Эмили не ожидала от Джози, что она будет работать в воскресный вечер, но в таком нервном состоянии девушка просто нуждалась в работе. Чтобы отвлечься. Во многих отношениях Питер в семье был, пожалуй, "черной овцой", но его смерть нарушила хрупкое равновесие, и в результате обстановка стала очень напряженной. Атмосфера наполнилась взаимными подозрениями.
     Джози не хотелось думать об этом, но в последнее время она пришла к выводу, что кто-то из семьи был как-то замешан в убийстве Питера. Во-первых, полиция начала больше интересоваться местонахождением членов семьи в тот субботний вечер: полицейские появлялись на этой неделе дважды, они были вежливы, но задавали много вопросов. А во-вторых, она чувствовала, что, на лицах людей, которые ее окружают, надеты маски - все напряжены, раздражены, постоянно начеку.
     Даже Алекс...
     - Ты, конечно, не собираешься работать сегодня вечером?
     Джози посмотрела на входящего в библиотеку Алекса и, слегка поколебавшись, поставила стеклянное пресс-папье на стопку писем Эмили,
     - Нет, наверное. Мне просто стало не по себе.
     - После этой милой сценки за столом. Ничего удивительного. Мэдлин до сих пор расстроена. Эмили совершенно потеряла с ней терпение и оставила Дэниела приводить ее в чувство.
     - Я не могу осуждать Мэдлин в такой ситуации, - сказала Джози. - Привести сейчас в дом чужого человека - это само по себе достаточно неприятно, а ведь Лауру Сазерленд подозревают в убийстве Питера. Что случилось с Эмили? Это внезапное желание заказать портрет, да еще совершенно неизвестной художнице кажется мне...
     - Безумным? - спросил Алекс.
     Джози встала и машинально придвинула свой стул к столу.
     - Скорее эксцентричным.
     Алекс посмеялся над удачным выбором слова.
     - Ясно одно, она что-то готовит. И Дэниел тоже.
     Джози заглянула в его лукавые зеленые глаза и почувствовала неприятный холодок.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Я считаю, что скоро начнется борьба за власть в семье. Очень скоро. Вопрос в том, кто из нас выстоит в этой борьбе, когда все будет позади.
     - Ты так говоришь, словно нас ожидает настоящая война.
     Алекс пожал плечами.
     - Тебе не о чем беспокоиться. И Эмили, и Дэниел к тебе прекрасно относятся. - Он улыбнулся и взял ее за руку. - Давай больше не будем думать обо всем этом. Ты и так нервничаешь, и я сыт по горло этим домом, поедем куда-нибудь?
     - Хорошо.
     Джози не знала, что у него на уме, но не хотела больше думать об этом. На какое-то время ей захотелось отдохнуть от тревог, а Алекс был самым лучшим лекарством, которое можно найти.
     Когда Джози проснулась рядом с Алексом, часы на ночном столике показывали полночь. Ей не хотелось уходить, очень не хотелось, но она никогда не оставалась на ночь в его постели и не собиралась делать это впредь. Что бы ни говорил Алекс, Джози считала, что Эмили не понравится, если ее секретарь и будущий адвокат семьи будут открыто делить постель в ее доме.
     - Куда это ты собралась? - пробормотал Алекс сквозь сон, когда она откинула одеяло.
     - В мою комнату, естественно.
     Алекс обхватил ее за талию, легко опрокинул обратно на постель и прижал ее своим телом.
     - А по-моему, ты никуда не пойдешь.
     - Алекс...
     Он нежно поцеловал ее, его зеленые глаза отражали свет лампы и казались болотными огоньками, затягивающими в неведомую трясину, а губы и язык умело будили уснувшее желание.
     Джози чувствовала все его горячее сильное тело. Ничего удивительного, что она не устояла перед ним. Он знал о ней все. Он всегда мог возбудить ее, даже когда она не хотела, когда пыталась протестовать, не поддаваться.
     Его глаза сверкнули, и Алекс прошептал, касаясь губами ее гу