ала в теплой постели, где сильный, любящий
мужчина пролежал рядом с ней всю ночь, и теперь во всем теле она ощущала
блаженную усталость.
   Он был... такой страстный.
   Погрузившись мыслями в эти сладостные воспоминания,  Кэсси  незаметно
для себя уснула.
   Когда ее разбудил резкий звонок, она в первую минуту, еще  не  вполне
очнувшись,  решила,  что  это  будильник,  но  после  очередного  звонка
сообразила, что это телефон, и Кэсси потянулась через всю постель, чтобы
снять трубку.
   - Алло?
   - Кэсси, будь добра, ты не могла бы напомнить Бену, что ему  пора  бы
уже перебросить свою высокоученую задницу сюда к нам! - Судя по  голосу,
Мэтт был  разъярен,  как  медведь,  осаждаемый  осами.  -  Этот  заезжий
адвокат, чтоб его черти взяли, по дороге сюда успел кой-куда звякнуть, и
теперь  меня  атакует  пресса.  Телевидение  тоже  здесь.   Национальное
телевидение, черт бы его побрал! Я не хочу с  ними  общаться,  это  дело
Бена, разрази его гром!
   Кэсси дотянулась до будильника и повернула его  циферблатом  к  себе.
Чья-то холодная рука сдавила ей сердце.
   - Мэтт... он уехал два с лишним часа назад.

Глава 20

   В трубке повисло долгое молчание, затем Мэтт осторожно сказал:
   - На дорогах распутица. Он мог остановиться,  чтобы  помочь  вытащить
кого-нибудь из канавы. У него в джипе есть цепи и мощный домкрат. Должно
быть, все дело в этом. Я пошлю в ту сторону патрульную машину.
   - Он бы позвонил, - возразила Кэсси. -  Он  обязательно  позвонил  бы
кому-то из нас.
   - Может, у него времени не было. Не сходи с ума, пока мы не  выясним,
в чем тут дело.
   Горло у Кэсси свело судорогой, она едва сумела проглотить  застрявший
в нем ком.
   - Я еду в город, - сказала она.
   - Кэсси, послушай меня. Я не шучу насчет прессы. Возле участка  стоят
три съемочных фургона, тут все кишит репортерами,  шагу  ступить  негде.
Тебе не стоит сюда соваться.
   - Мэтт...
   - Оставайся на месте. Я все проверю  и  позвоню,  как  только  что-то
узнаю.
   - Поспеши, - прошептала она. - Умоляю тебя, поторопись.
   Но прошел еще целый бесконечный час. Кэсси металась по  дому,  грызла
ногти, не знала, что и думать. Прекрасно понимая, что у  нее  ничего  не
получится, она все-таки попыталась мысленно вступить в контакт с  Беном.
Она уверяла себя, что  быть  такого  не  может  -  чтобы  с  ним  что-то
случилось, а ей об этом ничего не было известно. Она  бы  почувствовала.
Непременно.
   Все, что она почувствовала, это  страх,  и  это  был  ее  собственный
страх.
   Когда полицейский автомобиль Мэтта остановился перед ее домом,  Кэсси
уже знала, что у него плохие новости Еле живая от страха, она  вышла  на
крыльцо навстречу Мэтту и Бишопу и по их лицам поняла, что  предчувствие
ее не обмануло.
   - Скажите мне, что он не умер.
   - Нет, он не умер. Во всяком случае... мы так не думаем.
   Мэтт взял ее под руку и отвел обратно в дом. Его прикосновение вернее
всяких слов сказало ей о том, как он обеспокоен.
   Кэсси села на диван, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
   - Что значит "вы так не думаете"?
   Мэтт сел рядом и повернулся к ней лицом.
   - Мы нашли джип, но не нашли  Бена.  Похоже,  он  остановился,  чтобы
убрать  с  дороги  поваленное  дерево.  Идиот.  -  Бранный  эпитет  Мэтт
объяснил, добавив:
   - Джип мог бы запросто перевалить через этот ствол;  он  заботился  о
тех, кто ехал позади него. Кто бы это ни был.
   - Я не понимаю, - проговорила Кэсси. - Если в джипе его не  было,  то
где же он? Что случилось?
   Со своего места в нескольких шагах от камина Бишоп сказал:
   - На дороге зафиксированы следы шин другой машины, подъехавшей  после
него. И дерево тоже не само собой упало.
   - Вы хотите сказать, что это было... что это была ловушка?
   Мэтт кивнул.
   - Мы так думаем, Кэсси. Похоже, кто-то еще остановился  на  дороге  -
якобы, чтобы помочь Бену. Его схватили, вероятно, сначала  оглушив.  Там
было... Мы нашли на месте немного крови. - Он торопливо продолжил:
   - Мои люди прочесывают местность, я  послал  им  в  помощь  поисковых
собак, хотя, по правде говоря, не надеюсь, что они возьмут след.  А  тем
временем в участке проверяются старые дела: мы ищем кого-нибудь, у  кого
могли быть особые счеты с Беном.
   Кэсси попыталась сосредоточиться.
   - Кто? Кто мог такое сделать?
   - Как любой другой прокурор и бывший судья, Бен имел  немало  врагов,
но, хотя любой из них при встрече на дороге не удержался бы от искушения
столкнуть его в кювет, устроить такую западню им, пожалуй, не по  зубам.
Тут чувствуется что-то... ну я не знаю... что-то уж  слишком  личное.  -
Мэтт обменялся взглядом с Бишопом и добавил:
   - Мы кое-что нашли на переднем сиденье джипа.
   - Что?
   Шериф сунул руку в карман куртки и вытащил  пластиковый  пакетик  для
хранения вещественных доказательств.  Внутри  находилась  красная  роза,
искусно изготовленная из папиросной бумаги.
   - О мой бог, - в ужасе простонала Кэсси.

***

   Головная боль немного утихла и превратилась в тупой  стук  в  висках,
кровь, стекавшая по щеке, запеклась, но Бен чувствовал себя  по-прежнему
паршиво. Стоило ему повернуть голову,  как  на  него  волной  накатывали
головокружение и тошнота. Несколько раз он пытался позвать на  помощь  в
надежде, что кто-нибудь, кроме похитителя, услышит его крик, но наградой
за все старания оказалось только усиление боли и дурноты. Все  его  тело
окоченело и затекло от неподвижности, но он продолжал  упрямо  разминать
пальцы, чтобы они не онемели окончательно, и время  от  времени  пытался
ослабить веревки, приковавшие его запястья к ручкам кресла, в котором он
сидел.
   Он уже успел изучить всю комнату, хотя смотреть было особенно  не  на
что. Обстановка  практически  отсутствовала,  на  окнах  висели  плотные
занавеси, старый ковер на полу потерся и был покрыт  пятнами.  Еще  один
стул с подлокотниками стоял у двери. В камине догорал  огонь,  почти  не
дававший тепла,  единственным  дополнительным  источником  света  служил
нелепо выглядевший в этой убогой обстановке элегантный торшер,  стоявший
в простенке между двумя окнами.
   Итак, все, что он мог бы сказать  наверняка  о  том  месте,  где  его
держали в плену, так это то, что здесь имелось электричество, хотя и  не
используемое  для  обогрева.  Отсутствие  отопления,  не  говоря  уж   о
связанных  руках  и  ране  на  голове,  свидетельствовало  о  том,   что
похититель не слишком озабочен благополучием своего  пленника.  Железное
кресло, в котором сидел Бен, находилось в самой середине комнаты и  было
привинчено к полу. Он сделал несколько попыток  и  убедился,  что  одной
лишь силой резьбу не сорвать. Оставалось только радоваться, что  руки  у
него привязаны к  подлокотникам,  а  не  стянуты  за  спиной,  но  такое
положение, пусть и более удобное, не оставляло ему рычага для маневра  в
попытке сдвинуть кресло.
   Зато у него  сложилось  впечатление,  что  удалось  немного  ослабить
веревки. Если, конечно, он не принял желаемое за действительное.
   Первый шок, вызванный внезапным нападением на него,  наконец  прошел,
оставив за  собой  гнев  и  растерянность.  "Страх,  -  подумал  Бен,  -
несомненно, придет позже". Сейчас,  в  первые  долгие  минуты  тишины  и
одиночества, его ум  занимал  только  один  вопрос:  кто  ненавидит  его
настолько, чтобы сотворить с ним такое?
   У него сохранилось смутное воспоминание о том, как он остановил джип,
чтобы убрать поваленный  ствол,  перегородивший  дорогу,  но  больше  он
ничего не помнил и мог лишь предполагать, что кто-то  подкрался  к  нему
сзади и ударил по голове чем-то тяжелым.
   Но кто?
   В свое время ему довелось немало народу засадить за решетку, но  Бену
в голову не приходило, кто мог затаить такую злобу,  чтобы  решиться  на
похищение. Его поразило и время, выбранное для преступления: весь  город
радовался поимке серийного убийцы, кто в  такой  момент  мог  вспоминать
старые счеты?
   Он продолжал упорно  двигать  руками,  ослабляя  веревки:  надо  было
пользоваться моментом одиночества. Что-то подсказывало  ему,  что  долго
это продолжаться не будет. И он оказался прав.
   Когда несколько минут спустя мужчина вошел в  комнату,  толкая  перед
собой столик на колесиках, накрытый белой салфеткой, первая  мысль  Бена
была о том, что этого человека он никогда раньше  не  видел.  Незнакомец
был среднего роста, пожалуй, даже чуть ниже, довольно  жилистый,  но  на
вид не  силач.  Волосы  прямые,  неопределенного  цвета,  кожа  бледная,
нездоровая, как у человека, мало бывающего на свежем воздухе. С  первого
взгляда Бен обратил внимание  на  одну-единственную  особую  примету:  у
неизвестного были непропорционально крупные ноги и руки, придававшие ему
несколько нелепый вид. Черты лица у него были правильные, даже приятные,
на губах играла легкая улыбка.
   Именно эта улыбка вдруг с необычайной остротой напомнила Бену, что  в
комнате холодно.
   - Привет, судья. Ведь вас по-прежнему  многие  так  называют,  верно?
Судьей? - Голос у него был низкий, тон вполне дружелюбный.
   - Кое-кто по привычке зовет меня так.
   Инстинкт подсказывал Бену, что нельзя терять самообладание. Он  знал,
что ему  еще  понадобятся  все  его  силы  -  умственные,  физические  и
душевные. Поэтому  он  заставил  себя  говорить  спокойно,  хотя  волосы
шевельнулись у него на затылке.
   - О, мне кажется, большинство в городе  зовет  вас  так.  И  вам  это
нравится.
   - А как мне  вас  называть?  -  спросил  Бен.  Незнакомец  улыбнулся,
обнажая ровные белые зубы.
   - Помните все эти  модные  надписи  на  футболках?  Их  можно  видеть
повсюду. "Жена Боба", "Начальник Боба", "Брат Боба". Считайте, что  я  и
есть Боб.
   - Ну хорошо, Боб. Мне хотелось бы знать, чем именно я вам не угодил?
   - Вам бы следовало знать, но вы не знаете.
   Незнакомец взял стул, стоявший у дверей, поставил его напротив  Бена,
на расстоянии нескольких шагов, рядом со столиком, покрытым салфеткой, и
сел. Всем  своим  видом  он  выражал  вежливую  заинтересованность.  Его
крупные руки были сложены на коленях,  он  продолжал  любезно  улыбаться
своему пленнику.
   - Будем играть в "угадайку"?
   "Боб" отрицательно покачал головой.
   - О нет, я готов все вам рассказать,  судья.  В  конце  концов,  ведь
именно в этом все дело. Никто не должен умирать, не зная причины.
   - Ну так расскажите мне.
   - Это самая старая мужская игра на свете, судья. Соперничество.
   - Понятно. И ради чего мы сражаемся?
   - Ради нее, конечно. Ради Кэсси.
   Для Бена его слова были полной неожиданностью, но  он  заставил  себя
сохранить невозмутимость.
   - А я-то думал, что мой единственный соперник - федеральный агент.
   Улыбка "Боба" стала еще шире.
   - Бишоп? Нам с вами незачем тревожиться  из-за  Бишопа  -  во  всяком
случае, когда речь идет о Кэсси. Он  не  влюблен  в  нее.  Ему  нравится
думать, что он видит  ее  насквозь,  но  на  самом  деле  он  ничего  не
понимает. Я единственный, кто по-настоящему понимает Кэсси.
   Его похититель знает Бишопа: уже одно это  было  достаточно  скверно;
но, когда он с задушевной теплотой, понизив голос, произносил имя Кэсси,
у Бена мурашки начинали бегать по коже.
   - Откуда у вас такая уверенность? - спросил он.
   - Все очень просто, судья. Я понимаю Кэсси, потому что, в отличие  от
вас, или Бишопа, или любого другого мужчины в ее жизни, мы с ней  едины.
Я жил у нее в голове годами.

***

   - Бишоп среагировал примерно так же, но не захотел ничего  объяснить,
- проговорил Мэтт,  недовольно  хмурясь.  -  Так,  может  быть,  ты  мне
скажешь? Что означает этот бумажный цветок для вас обоих?
   Кэсси усилием воли заставила себя сохранять спокойствие.
   -  Это  началось...  почти  пять  лет  назад.  Полиция  Лос-Анджелеса
попросила меня помочь в расследовании серии убийств. Это было  необычное
дело, потому что убийца выбирал свои жертвы во всех возрастных группах -
от маленьких девочек до  пожилых  женщин  -  и  среди  всех  рас.  Между
жертвами не было ничего общего, кроме пола.  Он  убивал  их  по-разному:
одних пытал, других нет, некоторые тела прятал, другие оставлял на виду,
чтобы их  сразу  можно  было  найти.  Казалось,  для  него  это  игра  -
заставлять всех теряться в  догадках.  Психолог  из  ФБР,  которого  они
пригласили, был бессилен им помочь.
   - Значит, полиция пригласила тебя, -  догадался  Мэтт.  -  И  что  же
дальше?
   -  Он  всегда  оставлял  бумажную  розу   на   теле   жертвы,   и   я
воспользовалась  ею,  чтобы  подобраться  к   нему.   Ядовольно   быстро
подключилась к нему, пока он выслеживал свою очередную  жертву.  Полиции
удалось спасти девочку, но в общей суматохе убийца ускользнул. И  пропал
неизвестно куда.
   - Ты хочешь сказать, что он перестал убивать? Кэсси кивнула:
   - На некоторое время. Во всяком случае, полиция так  считает.  Прошло
больше полугода, а потом обнаружились сразу три тела одно за  другим,  и
на каждом лежала красная роза - его фирменный знак. И опять мне  удалось
подключиться к нему, и опять он сумел скрыться. Следующие  года  два  он
иногда внезапно проявлялся, убивал два  или  три  раза,  потом  пропадал
прежде, чем кто-либо успевал к нему подобраться.  Включая  меня.  Мы  не
могли  установить  никакой  постоянной  модели   поведения,   не   могли
предусмотреть, где и когда он снова начнет убивать. А потом...
   - Что потом?
   На этот раз историю продолжил  Бишоп.  Его  голос  звучал  холодно  и
профессионально.
   - Потом он убил нескольких детей - одного за другим,  -  и  в  городе
началась паника. Но вот наконец, впервые с тех пор,  как  все  началось,
убийца оставил на месте преступления еще кое-что, кроме розы. Он оставил
отпечаток  пальца.  Полиция  сумела  идентифицировать  по  нему  некоего
Конрада Вайсека, сбежавшего из психиатрической клиники. Он был  известен
тем,  что  терроризировал  всех  докторов,  вынужденных  его  лечить  на
протяжении двадцати лет - то есть с тех самых пор, как  он  был  впервые
помещен в клинику в двенадцатилетнем возрасте.
   - Но им так и не удалось его  задержать  даже  после  того,  как  они
узнали, кто он такой, - предположил Мэтт.
   - Да, им не повезло. Этот человек  был  признан  гениально  одаренным
преступником.  Психопат  с  рождения,  он  тем  не  менее  был   наделен
блестящими способностями. К тому же он обожал играть в  игры.  -  Взгляд
Бишопа  устремился  на  Кэсси.  -  Особенно  когда   попадалось   что-то
новенькое.
   - Вас там не было, - парировала Кэсси, не сводя глаз с розы.
   - Да, вся эта история стала мне известна позже, - согласился Бишоп  и
вновь перевел взгляд на Мэтта. - Как раз в то время Вайсек убил  пожилую
женщину, а затем девочку-подростка. И тут в прессу просочились  сведения
о том, что полиция идет по его  следу,  используя  экстрасенса.  Вайсек,
должно быть, воспринял это как вызов. Он схватил маленькую  девочку,  но
не убил ее тут же на месте. Вместо этого,  когда  Кэсси  подключилась  к
нему, он устроил полиции веселенькую игру в прятки, причем это  тянулось
довольно долго. Каким-то образом ему удалось отвлечь  внимание  Кэсси  и
сбить ее с толку.
   - Я неверно истолковала увиденное, -  перехватила  рассказ  Кэсси.  -
Послала полицию по ложному следу. Когда они нашли девочку, ее тело  было
еще теплым.
   - А всю вину свалили на тебя? - изумился Мэтт. Она пожала плечами:
   - Я сама винила себя. Это было слишком... я  поняла,  что  больше  не
выдержу. Именно тогда я решила  уехать  из  Лос-Анджелеса  и  поселиться
здесь.
   - Хотел бы я знать, много ли времени потребовалось Вайсеку, чтобы вас
найти, - тихо вставил Бишоп.
   Кэсси взглянула на него, выражение  тревоги  на  ее  лице  постепенно
сменилось осознанием страшной догадки.
   - Ну конечно, - прошептала она. - Вот почему свет падал с двух разных
сторон, когда я пыталась подключиться к Майку Шоу. Вот почему Майк сумел
вытолкнуть меня с такой силой, а потом блокировать так долго, хотя он не
экстрасенс. Потому что это был не он. Каким-то образом Вайсек связался с
его сознанием, контролировал его. Все это время им управлял Вайсек.

***

   - У нее в голове, - медленно повторил Бен.
   - Разумеется, она об этом не подозревала. Она-то думала, что мы с ней
в контакте, только когда помогала полиции меня ловить. Но  я  давно  уже
научился проскальзывать в ее мысли в любое время, когда мне хотелось.  В
ее мысли. В ее сны.
   - В ее кошмары.
   До этой самой минуты Бен  так  и  не  смог  по-настоящему  увидеть  и
оценить реальную сущность преследующих  Кэсси  монстров.  Но  теперь  он
увидел. Теперь он наконец понял. И хотя в комнате и  так  бало  холодно,
иной, более глубокий холод пронизал его  до  костей,  подобно  обжигающе
ледяному дыханию преисподней.
   Убийца, именовавший себя "Бобом", продолжал улыбаться.
   - Ее кошмары? О нет, я так не думаю. Я  ничего  такого  не  делал.  Я
только... поощрял Кэсси на использование ее природного  дара.  Напоминал
ей, кто она такая на самом деле. Вот почему я последовал  за  ней  сюда.
Она думала, что сможет убежать от себя самой,  но  я  не  мог  ей  этого
позволить. Мы были предназначены друг другу - Кэсси и я. Мы должны  быть
вместе. Мне пришлось ей это показать. Я должен был ей показать, что наши
умы уже соединились.
   - Убивая все новых женщин?
   - Заставляя ее воспользоваться ее природным даром.
   Бен сглотнул подступающую к горлу  желчь  и  заставил  себя  говорить
спокойно:
   - Итак, вы приехали сюда и начали  искать  подходящее  орудие,  чтобы
привлечь   ее   внимание.   Произвести   на   нее   впечатление   своими
способностями.  Вам  нужен  был  слабоумный,   которым   вы   могли   бы
управлять...  некто,  обладающий  инстинктами  -  если   не   опытом   -
прирожденного убийцы. Майк Шоу.
   - Вы не можете отрицать, что Майк оказался идеальной кандидатурой.  И
я готов признать, что мне крупно повезло: нелегко было откопать такого в
вашем убогом захолустье. Социопат, вполне готовый пролить первую  кровь.
Ему требовалась лишь направляющая рука, небольшая  подсказка.  Это  было
нетрудно.
   - И каково это было, - спросил Бен, - убивать чужими руками?
   "Бобу"  такой  вопрос,  по  всей  видимости,  показался   чрезвычайно
лестным: он охотно пустился в объяснения.
   - Честно говоря, это было довольно занимательно.  Я  получил  гораздо
больше удовлетворения, чем ожидал. Разумеется, он абсолютно  примитивен,
им движут  детская  злоба  и  надуманные  обиды,  в  нем  нет  ни  капли
артистизма.  Ваши  эксперты,  конечно,  установят,  что  он   клинически
невменяем. И при этом, увы, не слишком  умен.  Что  поделаешь!  Но  надо
отдать ему должное: он оказался превосходной глиной, из  которой  я  мог
лепить все, что мне требовалось.
   - А вам требовалось произвести впечатление на Кэсси?
   - Я хотел, чтобы она поняла, - рассудительно заметил "Боб", - что  мы
с ней две половинки единого целого, что мы принадлежим друг другу. Я это
понял с той самой минуты, как она впервые проникла в мой мозг. А вот она
никак  не  желала  оценить  величие   убийства...   его   раскрепощающее
воздействие. Поэтому мне пришлось показать ей.
   - Тогда зачем использовать орудие? - спросил Бен.
   Все  его  внимание  было  сосредоточено  на  сидящем  напротив   него
психопате. Надо  любым  способом  продолжить,  затянуть  этот  разговор,
заставить его раскрыться,  обнаружить  себя,  тогда,  возможно,  удастся
заметить какую-нибудь слабость  и  воспользоваться  ею  (если,  конечно,
очень повезет). Нечто подобное Бен  проделывал  со  свидетелями  в  зале
судебных слушаний, чтобы добиться нужных ему показаний.
   - Как это "зачем"? Чтобы показать Кэсси, как велико  мое  могущество,
зачем же еще? - "Боб"  задумался.  -  А  вы  знаете,  оно  действительно
велико. Очень велико. Мне приходилось поддерживать связь с Майком  почти
непрерывно, чтобы держать его под контролем, и в то  же  время  скрывать
свое присутствие