при известии о том, что Питер найден ранним воскресным утром убитым, пройдет еще не скоро.
     Джози все еще казалось невероятным, что его больше нет в живых. Что кто-то с чудовищной жестокостью оборвал его жизнь. Какая ирония судьбы - Питер, всю жизнь имевший от нее все лучшее, убит в грязном дешевом мотеле.
     Она смотрела на стопку писем, лежащую перед ней. Надо разложить их по конвертам и отослать по почте, письма, написанные от руки кружевным, ровным и красивым почерком на элегантной почтовой бумаге. Неужели Эмили не спала всю ночь, чтобы лично ответить на все звонки и послания с выражением соболезнования, которые пришли вчера? А что ей еще делать? Джози часто слышала по ночам ее тихие шаги в коридорах дома.
     Но все же можно было ожидать, что Эмили, которая в этом году отметила свое восьмидесятилетие, после убийства любимого внука меньше времени будет уделять светским обязанностям, а больше - уединению, горюя с матерью и вдовой Питера.
     При этой мысли Джози сделала гримаску. Как ей могло даже в голову прийти критиковать Эмили за то, что она держится подальше от Мэдлин, если сама Джози не может выносить ее душераздирающих рыданий? И Кэрри, безусловно, не нуждается сейчас в компании. Жена Питера - вернее, его вдова - вернулась вчера домой бледная и спокойная, совершенно не расположенная к общению.
     Мэдлин, узнав о смерти сына, не помнила себя от горя. И ей пока не лучше. Общаться может только с Дэниелом, и у того хватает терпения часами утешать ее и выслушивать, как она любила своего "мальчика".
     Интересно, понимает ли Дэниел, что мать не стала бы так безутешно горевать о нем, умри он раньше ее. Ее любимцем был Питер, и, хотя она всегда обращалась за помощью и поддержкой к старшему сыну, она никогда не была привязана к нему так же сильно, он, пожалуй, даже раздражал ее. Но Дэниел, зная, что он на втором месте в сердце матери, никогда не обнаруживал своей обиды. Был с матерью столько, сколько требовалось, неизменно терпеливый и сочувствующий.
     С Эмили все по-другому. Для нее открыто предаваться своему горю - это признак плохого воспитания. Эмили принадлежала к другому поколению, и ее взгляды и поведение отличались строгостью. Может быть, поэтому казалось, что трагедия не повлияла на нее. Она подчеркнуто вежливо отвечала на соболезнования друзей и знакомых, неодобрительно относилась к бурным переживаниям своей невестки. И внешне выглядела точно так же, как на прошлой неделе и в прошлом месяце, ведь не найдешь же более темного оттенка черного, чтобы траур сорокалетней давности отличался от свежего.
     Джози посмотрела на свою темную скромную юбку, на блузку и почувствовала беспокойство. Почему она надела этот траурный наряд: из-за смерти Питера или просто по привычке? Она никак не могла вспомнить.
     "Господи, неужели я превращаюсь в Эмили?" - подумала она неожиданно для себя.
     Это была очень неприятная мысль. Пять лет прошло после гибели Джереми Килбурна при странных обстоятельствах, что стало почти традицией в этой семье. Джози стала вдовой в тридцать лет. Джереми был дальним родственником мужа Эмили и принадлежал к менее обеспеченной ветви семьи. Он оставил Джози практически без средств к существованию. И она, несчастная, сломленная обрушившимся на нее горем, стала работать у Эмили секретаршей.
     Это была неплохая работа во всех отношениях. Хорошее жалованье, стол и кров и в целом необременительные обязанности. Но сейчас, поглядев на себя как бы со стороны, Джози подумала, что ей следовало бы давным-давно убежать из этого дома без оглядки.
     - Ты никогда не должна хмуриться. Это портит твой мраморный лобик.
     Веселый голос заставил ее поднять голову, и Джози улыбнулась Алексу Килбурну, который, войдя в ее комнату, присел на край стола. Будучи намного младше Джози, он в свои двадцать восемь лет часто казался старше ее - так уверенно держался. И еще Алекс бывал даже слишком проницателен. Высокий, превосходно сложенный, с редкими у Килбурнов светлыми волосами и зелеными глазами на красивом породистом лице, Алекс был почти так же привлекателен, как Питер.
     В первый раз Джози задумалась, а есть ли у него и другие близкие женщины и кто они.
     - Сегодня невеселый, я бы сказала, день, - ответила она сухо и неодобрительно.
     Алекс поднял бровь. Его улыбка стала ироничной.
     - Из-за того, что одна из женщин Питера изъяла его из обращения? Ты забыла - я совсем не любил его.
     - Нет, я не забыла. Но тебе следовало надеть хотя бы траурную повязку. Просто для приличия.
     - На тебе черного на двоих достаточно, детка, - парировал он.
     - Я выгляжу как всегда, - ответила она с легкой досадой.
     - Я знаю.
     Никогда раньше он не говорил о ее привычке носить темную одежду, но что-то в его голосе сказало Джози, что он всегда замечал это - и понимал причину. Не желая думать об этом, она заговорила о другом:
     - Ты случайно не знаешь, Дэниел все еще у Мэдлин?
     - Нет, я не поднимался наверх. Кстати, это доктор прошел туда некоторое время назад? К Эмили?
     - Нет, Дэниел вызвал его, чтобы он осмотрел Мэдлин. Думаю, он бы выдержал еще одну ночь ее рыдания, но дело в том, что если она не поспит и сегодня, то завтра не сможет пойти на похороны. - Джози вздохнула. - И хотя Кэрри выглядит совершенно спокойной, доктор ей тоже дал что-то успокоительное. Он сказал, что Кэрри проспит до завтрашнего утра.
     Алекс внимательно посмотрел на нее.
     - А как ты?
     Джози пожала плечами.
     - Я была слишком занята, чтобы думать об этом. Но сегодня утром я заглянула в газеты и...
     - Не обращай на них внимания, - твердо сказал Алекс. - Беспочвенные фантазии и больше ничего.
     - Там сказано, что Питера видели в этом мотеле с рыжей женщиной.
     Алекс несколько секунд рассматривал ее волосы цвета осенних листьев, а затем спросил:
     - Ну и что же?
     - А то, что я единственная рыжая во всей семье. Единственная в доме. Что, если полиция заподозрит меня?
     - Ты была со мной в субботу вечером.
     - Почти до десяти часов. Но там написано, что Питер убит около полуночи.
     - Но у тебя нет никаких мотивов, и он не был твоим любовником. Думаю, Питер не был так глуп, чтобы заводить интрижку с родственницей по мужу, живущей в одном доме с его женой. - Неожиданно его глаза сузились. - Или было что-то, о чем ты мне не рассказывала?
     Джози покачала головой, но под его настойчивым взглядом вспыхнула:
     - Он сделал слабую попытку - однажды, - когда я переехала сюда жить.
     - Ты хочешь сказать, после того, как ты похоронила Джереми?
     Она кивнула.
     - Господи, - пробормотал Алекс.
     - Ну, его нельзя было назвать деликатным, несмотря на все его обаяние. Мы с тобой это прекрасно знаем. Во всяком случае, я попросила оставить меня в покое, и он прекратил свои пассы. Наверное, для него естественная реакция на новое женское лицо в его окружении, но это ничего не значило. Ты знаешь, каким он был. А может быть, в отличие от тебя, он не интересовался женщинами в возрасте.
     - Бесчувственный и тупой, - поставил диагноз Алекс. Он наклонился, взял ее руки в свои и мягко потянул ее вверх, заставляя встать со стула. - Ты целый день просидела здесь взаперти, и твое воображение начало работать сверх нормы. Пойдем-ка прогуляемся. В саду еще цветут цветы, и там намного прохладнее.
     - Нет. Мне еще нужно отправить все эти письма Эмили. И есть несколько посланий, которые надо ей показать, и...
     Алекс прижал ее к себе и поцеловал, решительно прервав поток слов. Его губы нежно и настойчиво заставили ее забыть обо всем. Осталось только желание. Джози услышала тихий клокочущий звук, который издало ее горло, казалось, без ее участия, когда его руки сомкнулись вокруг нее и она почувствовала их силу. Неожиданную силу человека, который двигался с мягкой, ленивой грацией и отнюдь не выглядел атлетом.
     - Не надо, - прошептала она. Ее губы при этом касались его губ. - Вдруг кто-нибудь войдет.
     Он откинул голову назад и посмотрел на нее с легкой улыбкой.
     - Джози, мы с тобой спим вместе уже два месяца. Ты серьезно думаешь, что в этом доме есть хоть один человек, который еще не знает о нас?
     Эта мысль поразила ее.
     - Но ведь не Эмили?!
     Алекс засмеялся.
     - Она узнала раньше всех, детка. От нее ничего нельзя утаить: старуха видит на милю в полной темноте.
     - Но она ничего не сказала, - возразила Джози.
     - А что она должна была сказать? Нам обоим больше двадцати одного, мы оба свободны. И несмотря на старомодную манеру одеваться и - иногда - соответственно вести себя, Эмили прекрасно понимает время, в которое мы живем. До тех пор, пока мы ведем себя прилично, ей не на что сетовать.
     - Она может подумать, что я обманываю Джереми, - сказала Джози как бы сама себе.
     Алекс не отпустил ее, но его руки чуть ослабели, а лицо неожиданно приняло непроницаемое выражение. Он сказал тихо, без выражения:
     - Джереми мертв, Джози. Его нет в живых уже пять лет. Ты не обманываешь его.
     - Я знаю это, но... Но Эмили может смотреть на это по-другому. Она потеряла мужа сорок лет назад и все еще ходит в черном, оставляет за столом свободное место для Дэвида и держит его фотографию на столике, у кровати, и...
     Алекс взял ее лицо в свои ладони.
     - Эмили носит черное, потому что знает: черное ей к лицу. Что касается остального, то если ты считаешь, что держать пустое место за столом для человека, которому оно уже сорок лет не нужно, это признак психического здоровья, то я думаю, что тебе следует об этом кое с кем поговорить, детка.
     Джози удивленно посмотрела на него.
     - Я так поняла, что фотографию у кровати ты все-таки не считаешь чем-то из ряда вон выходящим?
     - Я считаю, что это не так плохо, как место за столом. Кстати, а ты тоже держишь фотографию Джереми у кровати? Поскольку ты никогда не допускала меня в святая святых, у меня не было случая узнать об этом.
     Успокоившись, Джози ответила:
     - Его фотография стоит у меня на туалетном столике, не у кровати.
     - Когда ты уберешь ее в ящик стола или в альбом, дай мне знать.
     - Зачем?
     Алекс легонько коснулся ее губами и отпустил. Он улыбался, но лицо его было все так же непроницаемо.
     - Потому что тогда я попрошу разрешения проникнуть в святая святых.
     Это ее удивило. Он намекал на то, что не хочет, чтобы Джереми смотрел, как он занимается любовью с вдовой своего кузена. Но Алекс никогда раньше не чувствовал никакого неудобства по поводу их отношений. Он всегда говорил с ней о Джереми легко, без всякого напряжения и раньше, и после того, как они стали любовниками. Но Джози решила не расспрашивать его, предпочитая не заглядывать слишком глубоко в чувства Алекса к ее умершему супругу.
     - Пойдем со мной в сад, - снова предложил Алекс.
     - Но у меня еще много работы...
     - Твоя работа никуда не убежит, Джози, и никто, кроме тебя самой, не ждет, что ты будешь работать весь день без перерыва. - Алекс слез со стола и, взяв ее за руку, решительно повел к двери. - Ради твоего здоровья мы двадцать минут погуляем. Ты закончишь работу для Эмили позже. Никаких возражений.
     Джози выдвинула последний аргумент:
     - А у тебя разве нет работы?
     Алекс, несколько лет назад получивший диплом юриста, был, по его собственному выражению, "в учениках" у адвоката семьи Килбурн, чтобы принять от него дела, как только старик уйдет на покой.
     - В нашей конторе всего один клиент, разве ты забыла? - сказал Алекс, останавливаясь у двери и улыбаясь ей. - Семья Килбурн. А поскольку Престон Монтгомери просто обожал Питера, да к тому же он не в меру чувствителен для юриста - даже для старого юриста, - фирма "Кеннард, Монтгомери и Килбурн" закрылась на неделю. Единственное, что я должен сделать в рамках моих обязанностей, - зачитать семье завещание Питера после похорон.
     - Тебе не следует говорить об этом в таком веселом тоне. - Джози чувствовала, что должна это сказать.
     Алекс, все так же улыбаясь, слегка покачал головой:
     - При столь близком знакомстве ты не можешь ожидать от меня строгого соблюдения приличий. Джози, я категорически отказываюсь горевать о человеке, который мне не нравился, или уважать его память, как будто смерть сделала из него святого. Я знаю, что он мой родственник, но я не горжусь этим родством. Он проводил время в вонючем мотеле с женщиной, пока его жена ездила в гости к родным, и это не в первый раз. Если ты хотела посмотреть, как я выражаю сочувствие, тебе надо было поехать в аэропорт, когда я встречал Кэрри сегодня утром. Вот ее мне действительно жаль.
     Поскольку Джози ощущала то же самое, ей было трудно критиковать Алекса, но ее растили консервативные родители, и она не могла так легко переступить через условности.
     - Мне тоже ее жаль, но...
     - Но что? - Он вежливо ждал продолжения.
     Джози неожиданно улыбнулась.
     - Не обращай на меня внимания. Ты прав - смешно ждать соблюдения приличий от человека, который надевает шейный платок вместо галстука, отправляясь в адвокатскую контору с вековыми традициями.
     Алекс подмигнул ей:
     - Я вижу, ты начинаешь исправляться.
     На душе у Джози стало весело. Она больше не сопротивлялась и позволила Алексу увести ее в сад. "Интересно, существует ли хоть что-нибудь, к чему он относится серьезно", - подумала она. Но его легкое восприятие жизни так часто поднимало ей настроение, что Джози редко сетовала на это. Да и ей просто хотелось выйти из дома хотя бы на несколько минут, пройтись по прохладному благоухающему саду, опираясь на надежную мужскую руку, и забыть об ужасной смерти другого человека - хотя бы ненадолго.
     Утром во вторник Лауру ждали в полиции как хорошие, так и плохие новости. Как и следовало ожидать, отпечатков ее пальцев не обнаружили ни в комнате мотеля, в которой был убит Питер Килбурн, ни в его машине. Но одна из карточек-ключей, использованных субботним вечером в ее доме, принадлежала жильцу, который уехал неизвестно куда, и никто не мог сказать, когда он вернется. До его возвращения Лауру не могли окончательно исключить из числа подозреваемых. Это станет возможным лишь в том случае, если сосед Лауры подтвердит, что он сам воспользовался своей карточкой, чтобы выйти из здания в восемь тридцать пять в субботу вечером.
     Но Лаура считала, что и тогда полиция не оставит ее в покое. По крайней мере, до тех пор, пока не найдет другого подозреваемого, которого, впрочем, они, похоже, не искали. Полицейские уже побывали у нее на работе, задавали вопросы боссу и служащим. Все жильцы ее дома тоже уже были опрошены.
     Приятель, работавший в банке, где хранились ее деньги, сообщил ей, что полиция побывала и там, проверяя ее счета в поисках Бог знает чего. И Лаура была готова спорить, что копы проверили и ее телефонные счета, чтобы выяснить, не звонила ли она Питеру Килбурну - или он ей. Но все это, конечно, не могло дать полицейским те улики, которых они так жаждали.
     Весь вторник Лаура пыталась работать, но ей с трудом удавалось сосредоточиться. Она мысленно постоянно возвращалась к тому, что именно сегодня состоятся похороны Питера Килбурна. Да еще после обеда был первый звонок от репортера, который настолько взволновал ее, что ей пришлось оставить надежду поработать.
     В конце концов Лаура пошла к боссу и попросила дать ей отпуск. Она честно сказала, что журналисты будут преследовать ее до тех пор, пока полиция не найдет настоящего убийцу, и поэтому и для нее, и для фирмы лучше, если она временно исчезнет от них.
     - Ты можешь отсутствовать столько, сколько понадобится, Лаура, - сказал Том Сойерс, проявив не частое среди работодателей сочувствие. - А пока я передам все твои проекты кому-нибудь другому.
     - Мне очень жаль, что так получилось, Том.
     Он улыбнулся Лауре, немолодой человек с проницательными черными глазами.
     - В этом нет твоей вины, - сказал он. - Ты ведь только купила зеркало.
     Лаура была очень благодарна за доверие к ней, за постоянную благожелательность. Том взял ее на работу, когда ей было всего восемнадцать лет, поверив в природный талант девушки. Тогда у нее не было ни опыта, ни навыков. Том сам учил ее и уговорил пойти на вечерние курсы, чтобы получить диплом об окончании колледжа по курсу промышленного дизайна. Теперь, десять лет спустя, Лаура получила свой диплом и была одним из лучших художников в этой маленькой, но процветающей фирме.
     - Веди себя разумно, - напутствовал ее Том на прощание. - И не позволяй назойливым журналистам совать свои длинные носы в твою жизнь.
     Хороший совет, думала Лаура по дороге домой. Но вся эта история перевернула ее жизнь.
     Она уже скрывается от прессы, вот взяла отпуск за свой счет, а это значит, что с деньгами будет туго, если она не сможет быстро вернуться на работу. Когда Лаура пришла домой, на автоответчике ее уже ожидали бесчисленные просьбы об интервью и серия наглых вопросов. В конце концов ей пришлось выключить телефон, чтобы избежать бесконечных звонков.
     "Вот чем приходится платить за использование номера городской компании, при том что в телефонной книжке стоят только мои инициалы", - расстроенно подумала девушка.
     Ей удалось связаться с Даной Уилкс, той самой студенткой колледжа, которая уже работала на нее раньше, и Дана с удовольствием согласилась прийти утром и узнать все подробности о зеркале, чтобы начать расследование.
     В среду днем Лаура пыталась рисовать. А лучше всего ей удавались те работы, когда она не задумывалась о том, что делает, и девушка всегда пыталась дать волю своему подсознанию, позволить пальцам произвольно водить кистью по полотну. Она не удивилась, когда обнаружила, что рисует зеркало, но ее заинтересовал сам ракурс. На полотне появилось зеркало, которое держала женская рука.
     "Может быть, когда эта картина будет закончена, я наконец пойму, что я стремлюсь увидеть там, за своим отражением!" - подумала она.
     Вечером появилась Кэссиди, предлагая свою компанию в купе с принесенным ужином из китайского ресторана. Лаура была рада и тому, и другому. Пытаясь забыть об убийстве, они посмотрели по телевизору старый фильм и обсудили игру актеров, их внешность, сексапильность. Но когда подруга ушла, Лаура снова осталась наедине со своими невеселыми мыслями.
     Терпение не принадлежало к числу ее добродетелей, особенно в тех случаях, когда она была уверена, что ее судьба находится в руках других людей - в данном случае, полицейских. Она хотела действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Лаура говорила себе, что она ничего не может сделать, разве только разузнать что-то об истории зеркала, но и это, несомненно, верное рассуждение не могло унять ее беспокойства.
     В четверг утром девушка получила два необычных письма. В первом, по-матерински заботливом, было написано, что она, конечно, не убивала Питера Килбурна и все будет хорошо, надо только молиться и не терять надежды. В другом ей в грубой форме предлагалось гореть в аду за ее грехи и преступления.
     Оба письма были от незнакомых людей.
     Разум говорил Лауре, что такие письма получают все, кому выпало несчастье приобрести дурную славу, и не стоит обращать на них внимания. Но сам факт, что двое посторонних каким-то образом узнали, что она была "особой женского пола, знакомой с Питером Килбурном, которую допрашивала полиция", невольно подействовал ей на нервы.
     Лаура отбросила письма, словно они жгли ей пальцы. Затем она решительно включила телефон и принялась за поиски визитной карточки, которую ей дал Питер Килбурн. Лаура подозревала, что карточка служила ему скорее для амурных связей, чем для деловых целей. Так и оказалось, по указанному там номеру ответила телефонная секретарская служба. Не оставив сообщения, она повесила трубку, беспокоясь, что полиция может, проверяя контакты Питера, проследить ее звонок.
     Отбросив наконец все опасения, она снова взяла трубку и набрала номер, который знала наизусть.
     - Кэсс? Послушай, ты говорила, что Килбурны - клиенты твоего банка? Я знаю, что ты не имеешь права, но все-таки да