сами закрылись. - И ты знаешь это.
     - Да. - Ее пальцы машинально перебирали шелковистые пряди густых светлых волос.
     - И ты хочешь меня. - Это был вовсе не вопрос, но она ответила:
     - Да...
     Его губы добрались до ее груди, едва прикрытой черными треугольниками бикини, а пальцы безошибочно нашли тоненькие тесемки, завязанные на шее. Купальник, отброшенный нетерпеливой рукой, медленно поплыл прочь. Рори тихонько застонал:
     - Боже, какая же ты красивая! Какая безумно красивая!..
     Его руки ласкали чувствительную грудь, он ощущал, как под пальцами твердеют соски. Она выгибалась, извиваясь в наслаждении, и все ее тело кричало о неистовом желании. Его страстные и нежные поцелуи разожгли в ней пламя, которое распространялось по всему истомленному ожиданием телу подобно лесному пожару. Потушить это пламя у нее не было ни сил, ни желания. Она то приникала к Рори, то откидывалась назад, и ее бедра крепко прижимались к бедрам мужчины, каждым движением прося, умоляя, требуя. Желание, сжигавшее ее, стало столь нестерпимым, что она застонала.
     Вдруг Рори еще крепче обнял ее и прижал к себе так, что она не могла пошевелиться. Бэннер уткнулась лицом ему в грудь. Она поняла, что он хочет сказать что-то важное, но было видно, как ему трудно говорить. Однако то, что он сказал...
     - Тара все еще твоя...
     Эти слова отрезвили Бэннер, она застыла на месте. Ее как будто окатили холодной водой. Ее Тара - ее Жасминовая усадьба, а он хочет...
     Она отпрянула и отвернулась от него, пытаясь выловить свой купальник. Пальцы плохо слушались ее, она никак не могла завязать тесемки на шее.
     - Зачем ты... Зачем тебе надо было... - еле слышно выдавила Бэннер.
     - Напоминать нам обоим? - Его голос был хриплым и полным горечи, но руки, которые нашли и завязали непослушные тесемки, были все такими же нежными.
     - Да. - Бэннер опустила голову и невидящим взглядом уставилась на голубую воду, не находя в себе сил посмотреть ему в лицо.
     Рори осторожно притянул ее к себе, одной рукой обнял за талию, другая рука теплой тяжестью легла ей на грудь.
     - Затем, чтобы ты поверила, что я не хочу причинять тебе боль, - произнес он тихо, но настойчиво.
     Бэннер промолчала в ответ.
     Рори щекой прижался к ее волосам, а она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, когда он дышал глубоко и взволнованно.
     - Мне кажется, - сказал он, первым нарушив молчание, - что мы сегодня ночью немножко захмелели, миледи. Захмелели от лунного света, от запаха роз и от... от желания. Проще всего было бы слепо следовать своим инстинктам. Но твоя Тара... По-моему, сначала надо решить этот вопрос. А ты как думаешь? - спросил он, не спуская с девушки внимательного взгляда.
     Бэннер закрыла глаза, отчаянно желая, чтобы этого вопроса вообще не последовало. Ей очень хотелось убедить себя в том, что ее совершенно не волнует, купит он усадьбу или нет, но она слишком хорошо знала себя, чтобы не придавать значения этой проблеме. Относительно усадьбы - это был самообман, но теперь она вдруг поняла и в душе приняла то, что готова ради Рори дать отрезать себе руку, однако потерять усадьбу значило для нее вырвать из груди собственное сердце.
     - Да, - сказала она лишенным всякого выражения голосом, - да, этот вопрос надо решить... И чем скорее, тем лучше...
     Его руки сжали ее чуть крепче.
     - Я не хочу, чтобы ты страдала, Бэннер, - заговорил он тихо. - Тебе придется поверить мне.
     Не доверяя своему голосу, она хранила молчание. Рори снова вздохнул.
     - Скажите, что мне делать, миледи, - взмолился он. - Может, мне надо уйти и освободить место другому покупателю?
     - Нет, - еле слышно прошептала она.
     - А если я куплю усадьбу? - спросил он с напряжением в голосе, ожидая ее ответа.
     - Я знаю, что ты ее купишь, - без колебаний ответила Бэннер, и голос ее прозвучал твердо. Она подумала о солдатах-призраках, которых он видел. А что, если она скажет ему о том, что с того самого момента она уже знала, что он не только купит усадьбу, но и проживет в ней всю жизнь?
     - Если так, то... То вы с Джейком можете остаться здесь, - нерешительно предложил он.
     - Нет. - Она сглотнула подступивший к горлу комок. - Нет, мы не можем этого сделать.
     - Даже если ты станешь моей женой? - спросил он тихо.
     Бэннер вдруг почувствовала, что задыхается. Сердце, казалось, вот-вот выскочит у нее из груди, так сильно оно заколотилось. Ошеломленная Бэннер на мгновение закрыла глаза - и невозможное показалось возможным. Но это был только один-единственный миг.
     - Этого не... не случится, - прошептала она. Казалось, что Бэннер хочет убедить в этом прежде всего себя.
     - Я люблю тебя, - произнес он громко и четко.
     Вот так - коротко и ясно. Ей очень хотелось заплакать, но она не смогла. И поняла, что никогда больше она не сможет заплакать. В горле у нее застрял сухой комок, и Бэннер невидящим взором уставилась куда-то в темное пространство летней ночи.
     - Это оттого, что ты никогда до конца не будешь уверена, да? - Рори размышлял вслух. - Ты всегда будешь сомневаться в том, полюбил ли я тебя из-за усадьбы, или поместье тут ни при чем. И вообще, люблю ли я тебя. У тебя никогда не будет полной уверенности, и ты не сможешь поверить в искренность моих чувств...
     Она слушала горькие слова и знала, что оба они прекрасно понимают их истинный смысл. Да, она всегда будет сомневаться. И ни один из них - ни Рори, ни она - не сможет долго выносить взаимного недоверия.
     Столь многообещающее начало на самом деле оказалось началом конца.
     - Уже поздно, - вяло сказала Бэннер. - У нас сегодня был длинный день.
     Рори молча отпустил ее. Но пока они шли в воде к ступенькам, его рука нашла ее руку. Он отпустил ее только для того, чтобы одеться, а потом их пальцы переплелись, и они вместе пошли через сад обратно к дому.
     - Знаешь, я сделаю все, чтобы убедить тебя, - сказал Рори, когда они подошли к французской двери в гостиную. - Может быть, Ретт и сдался, но у меня хватит и сил, и терпения. Если даже мне для этого понадобятся годы, я все равно заставлю вас поверить в мою любовь, миледи.
     Бэннер держалась за его руку так, словно хотела удержать и его, и эту лунную ночь, когда невозможное вдруг показалось ей возможным. Она хотела сказать ему об этом, но понимала, что в момент завершения отношений нет места подобным словам.
     Как только они вошли в дом, Рори остановился и повернул ее лицом к себе, крепко схватив за плечи.
     - Ты думаешь, что все закончилось, да? Ты думаешь, что я куплю усадьбу и ты оставишь ее - и меня, разумеется, - в прошлом? - спросил он, напряженно вглядываясь в лицо девушки. - Но ты ошибаешься, Бэннер. В нас обоих течет бунтарская кровь, мы оба умеем бороться.
     Неожиданно он нагнулся, накрыл губами ее губы и поцеловал горячо и страстно. Его руки скользнули к ее бедрам. Он крепко прижал ее к себе, давая ей понять, что за мягким голосом скрывается отнюдь не угасшее желание. И это явно ощутимое желание пробудило в ней жаркую волну, прокатившуюся по всему телу.
     Она непроизвольно ответила на его поцелуй, не сумев скрыть трепета, который пробуждали в ней его прикосновения. Полная луна все так же сияла над ними, и все так же хотелось Бэннер продлить очарование этой ночи.
     Рори обхватил ладонями ее лицо и, глядя девушке в глаза, сказал:
     - Последнее предупреждение, миледи. - Дыхание его участилось, голос звучал напряженно. - Последнее джентльменское предупреждение, которое вы получаете от меня. Начиная с этого момента я стану использовать любые средства, дабы достичь желаемой цели... Потому что я борюсь за свою жизнь.
     - У тебя есть только одно оружие, против которого я бессильна, - призналась Бэннер, потому что не могла иначе.
     - И я обязательно воспользуюсь им, - пообещал Рори и поцеловал ее легким дразнящим поцелуем. - Вот это оружие. И любое другое, какое только смогу придумать. Но я не стану использовать усадьбу в качестве приманки. Мы оба знаем, что ты сможешь остаться со мной только ради меня самого, а не того, что я могу предложить тебе. Но ты обязательно станешь моей, Бэннер, я ни капельки в этом не сомневаюсь.
     Это прозвучало почти как торжественная клятва, но Бэннер попыталась переубедить его.
     - Нет. - Она грустно покачала головой. - Ты совершенно прав. У меня никогда не будет полной уверенности. Я всегда буду сомневаться.
     - Ты станешь моей, - повторил он.
     Она заметила, что все еще держит его за руку, но была не в силах даже попытаться разжать пальцы.
     - Нет, - резко проговорила она.
     - Да, - не сдавался он.
     - Не делай этого, - попросила она упавшим голосом. - Нам обоим будет хуже, когда мне... когда я должна буду оставить...
     - Меня? Или усадьбу? - осведомился он, снова заставив ее вздрогнуть.
     - Обоих, - прошептала Бэннер.
     - Ты любишь меня, Бэннер? - неожиданно настойчиво спросил Рори.
     - Это не... - начала она и осеклась.
     - Нечестный прием? Я тебя предупреждал. - Его голос стал настойчивее. - Ты любишь меня?
     - Нет! - воскликнула она, пытаясь сопротивляться.
     Он приподнял ей голову, его губы накрыли ее губы, язык пробежался по гладкой поверхности зубов. Его руки с нетерпеливой настойчивостью скользнули вниз по ее стройному, отзывающемуся на каждое прикосновение телу.
     - Выходит, ты любишь меня? - прошептал он, почти не отрываясь от ее губ.
     - Нет... - пробормотала она, теряя последние силы.
     Его настойчивость незаметно сменилась мольбой, просьбой. Все его тело просило, уговаривало ее, губы молили утолить голод страсти. Нежные руки, ласкавшие ее тело, были чуткими и внимательными. Он обнимал ее так, как будто Бэннер была не женщиной из плоти и крови, а хрупкой драгоценной статуэткой. И это лишило ее остатков воли. Бэннер сдалась.
     - Ты любишь меня? - еще раз спросил он с болью в голосе.
     - Да! - почти выкрикнула она. - Проклятье, да!
     Он вдруг затих, чуть отстранился, но все же недостаточно, чтобы она могла видеть его лицо.
     - Повтори это еще раз, - попросил он.
     - Я люблю тебя... - еле слышно прошептала она.
     Бэннер чувствовала, что, подчинившись чужой воле, гораздо более сильной, чем ее собственная, она утратила часть себя. Рори почти силой заставил ее посмотреть правде в глаза, правде, от которой она хотела убежать. Ей стало больно, и она почти возненавидела его за это.
     Рори крепко обнял Бэннер, и в его объятиях на этот раз не было ни требования, ни мольбы, а только желание защитить и утешить ее, как будто он понимал, какую боль причинил ей.
     - Мне надо было это услышать, - сказал он и тихонько подул ей на волосы.
     - Это ничего не меняет, - упрямо сказала она, страдая от неутоленного желания.
     - Ничего? - удивился он.
     - Да, ведь ничего не изменилось, - сказала она.
     - Я люблю тебя, Бэннер, - заявил он решительно.
     Но ей хотелось плакать. Ей хотелось ненавидеть его.
     - Рори... - беспомощно прошептала она.
     - Я люблю тебя, - ответил он. Побежденная, она призналась:
     - И я люблю тебя.
     Рори отодвинулся, чтобы взглянуть ей в глаза, а потом очень нежно поцеловал ее. Его глаза отсвечивали серебром, отражая лунный свет, или, может быть, по какой-то другой причине горели странным ярким огнем.
     - Вам лучше подняться к себе и лечь спать, миледи. У нас был сегодня длинный день, - предложил он.
     - А ты?.. - Ей так не хотелось уходить.
     - Я, наверное, немного посижу на веранде, - сказал Рори и открыл перед ней дверь, прощальным жестом нежно дотронувшись до ее щеки. - Спокойной ночи, дорогая.
     Бэннер молча прошла в дом.
     Рори закрыл за ней дверь, через всю веранду прошествовал к большому удобному креслу и сел. Он долго смотрел на свои трясущиеся руки, а потом мрачно произнес вслух:
     - Еще немного, и ты превратишься в полного идиота, Рори Стюарт!
     Он тяжело вздохнул, мечтая о выпивке. Да, сейчас было бы неплохо глотнуть хорошего виски. То, что он не смог сдержаться и сказал Бэннер о своих чувствах, для него самого было полной неожиданностью. До этого он был уверен, что у него хватит терпения сделать все так, как он задумал. Но... что случилось - то случилось, и, честно говоря, он об этом не жалел. Единственное, чего он серьезно опасался, так это того, чтобы не оттолкнуть ее своими слишком резкими требованиями и действиями.
     Рори не сиделось спокойно в кресле - тело мстило ему за сдержанность. Взгляд рассеянно блуждал по веранде, пока не наткнулся на туманный силуэт, смутно вырисовывающийся в тени взбегающего по стене плюща. В голове у Рори замелькали всякие мысли, но он непременно решил узнать, кто же скрывается в тени. И тут вышедшая из-за облачка луна посеребрила светлые волосы, и Рори вдруг осенило. Ну, конечно! Это же тот самый блондин, про которого говорила Бэн-нер и которого он сам видел уже несколько раз.
     Странно, но Рори не слишком удивился (разве что в первый момент), неожиданно увидев здесь "телохранителя" Бэннер. Издали он, правда, был плохо виден, но во всем облике блондина сквозило недовольство, а по тому, как он расправил широкие плечи, Рори сразу стало ясно, что он рассержен не на шутку.
     - Ну, конечно, куда же без тебя! - поддразнил его Рори.
     Холодное молчание было ему ответом.
     - Ну, ладно, - тихо сказал Рори, - я знаю, что это было жестоко. Я надавил на нее и заставил посмотреть правде в глаза, а она была к этому не готова. Но я уже сказал - я не хочу причинять ей боль.
     В ответной тишине ему почудилось осуждение. Рори вздохнул и продолжил - больше для себя, чем для своего призрачного слушателя:
     - Я люблю ее. И знаю, что поступил скверно, заставив ее произнести такие же слова. И прекрасно понимаю, что и время я выбрал неподходящее. Но... я люблю ее! Мне надо было заставить ее поверить в искренность моих чувств. Все остальное не имеет никакого значения. Она должна поверить в мою любовь... потому что, когда она узнает, она чертовски разозлится... - Тут он сообразил, что говорит в пустоту.
     Встряхнув головой, Рори уставился в пустой угол веранды.
     Разумеется, все это ему померещилось.

Глава 6

     Бэннер гадала, какую манеру поведения изберет Рори после столь неожиданно бурного объяснения в любви ночью у бассейна. Предстанет ли он перед ней холодным расчетливым бизнесменом? Или расстроится из-за того, что стал причиной ее бед? Или останется таким же веселым, добродушно подшучивающим приятным компаньоном, каким он был всю последнюю неделю?
     Ответить однозначно на все эти вопросы она затруднялась.
     Рори появился к завтраку, весело улыбаясь Бэннер и Джейку. Ни на симпатичном лице, ни в серых глазах не было следов беспокойной ночи. Он поприветствовал Джейка с присущей ему галантной вежливостью, потом подошел к Бэннер, приподнял за подбородок ее лицо и крепко поцеловал в губы.
     Джейк с отсутствующим видом рассматривал свой стакан с апельсиновым соком.
     - Доброе утро, миледи, - чуть хриплым голосом поздоровался Рори.
     Бэннер почувствовала, что не может вымолвить ни слова, и только перевела дух, когда он сел на свое место за столом. Стараясь не смотреть ни на деда, ни на Рори, она не поднимала глаз от своей тарелки и размышляла о том, что все это похоже на затишье между хорошо продуманными атаками, предпринимаемыми очень решительным генералом. И она, кажется, догадывалась, какую стратегию избрал этот генерал.
     Испытывая одновременно самые противоречивые чувства - веселье и ужас, возбуждение и безысходность, - Бэннер поняла, что Рори хочет сделать так, чтобы у всех, кто видел их вместе, не осталось ни капли сомнения в том, что он любит ее. И надо признать, это у него здорово получалось - он смог убедить всех без исключения, что они любовники.
     Это была беспроигрышная стратегия, потому что и Бэннер сама слишком явно ждала и радовалась любому его прикосновению или поцелую.
     А ведь еще должен был быть пикник...

***

     К полудню гости заполнили все пространство вокруг бассейна, очень многие предпочли расположиться в саду. Дразнящий запах жареного мяса разносился в жарком воздухе, щекоча ноздри и разжигая аппетит.
     Поскольку Бэннер была прирожденной хозяйкой и к тому же любила устраивать приемы, обязанности эти не были ей в тягость. Настроение у нее было прекрасное. Единственную трудность доставляло противостояние очень решительно настроенному Рори. Молодой человек не отходил от нее ни на шаг, ни на минуту не оставлял одну, держа ее то за руку, то непринужденно обнимая за талию. Он не упускал ни малейшей возможности поцеловать ее в плечо, что было очень удобно делать благодаря ее открытому сарафану, и нисколько не смущался понимающих взглядов гостей. И все называл ее шутливо "миледи".
     Бэннер пыталась - в самом деле пыталась! - заставить его вести себя более сдержанно. Она знакомила его с гостями, а потом старалась улизнуть, пока он был занят беседой. Но ничего у нее не получалось, - он постоянно находился рядом, не сводя с девушки восторженного взгляда. Напрасно она говорила, что обязанности хозяйки требуют ее присутствия где-то в другом месте, - в ответ получала заверения Рори, что поскольку все спланировано и продумано до мелочей, то и нечего беспокоиться.
     Но она не могла совладать со своими собственными чувствами, которые пробуждали в ней его поцелуи. И даже когда те из гостей, которые были свидетелями последнего вальса, задавали вопросы по этому поводу, она не могла найти в себе силы сказать им, что на самом деле все обстоит несколько иначе.
     От Джейка вообще не стоило ждать никакой помощи. Когда ему задавали вопросы о будущем его внучки, он только слегка улыбался и многозначительно молчал. Он прекратил заниматься сватовством, и все сразу поняли, что в этом уже не было нужды.
     От постоянных знаков внимания Рори Бэннер почти потеряла голову. Теперь единственным утешением для нее служило то, что и он сходил с ума и даже не пытался этого скрывать.
     Солнце село, и они наконец, впервые за этот день, остались совершенно одни. Рори нашел место в укромном уголке сада, где была удобная деревянная скамейка и маленький столик, на который они поставили свои тарелки с едой.
     - Наконец-то одни! - промурлыкал он, улыбаясь.
     Она никак не прореагировала. Воцарилось молчание, которое вдруг довольно резко нарушила Бэннер.
     - А ты очень опасен! - сказала она.
     - Ну что вы такое говорите, миледи! - Он поцеловал ее в оголенное плечо.
     Бэннер срочно понадобилось чем-то занять руки, поэтому она схватила с тарелки поджаренное ребрышко и в ярости наставила его на Рори.
     - Опасен, еще как опасен! - прошипела она, теряя самообладание и злясь из-за этого то ли на него, то ли на себя. - Меня поздравляли совершенно незнакомые люди! Трое твоих коллег из Чарлстона сказали, что они счастливы, что ты решил осесть здесь, а один из старейших друзей Джейка сообщил, что наконец-то подарит мне свое фамильное серебро, которое уже много лет бережет к моей свадьбе!
     Рори остался невозмутимым.
     - Ну, что ж, очень мило с его стороны, - проговорил он совершенно спокойно. Бэннер свирепо глянула на него. Рори рассмеялся, потом задумчиво произнес:
     - Изумруды, конечно, больше подойдут к твоим глазам, но и бриллианты, я думаю, на твоих хорошеньких ручках будут смотреться неплохо. Какую форму камня ты предпочитаешь?
     - Рори, прекрати сейчас же! - возмутилась Бэннер.
     - Может, ты хочешь что-нибудь другое? - спросил он обеспокоенно.
     Она бросила ребрышко обратно в тарелку и начала теребить салфетку, глядя на свои руки, на которых не было ни одного кольца.
     - Перестань, - умоляюще прошептала она.
     Рори деликатно взял ее за подбородок и повернул лицо девушки к себе. Впервые за весь день он не улыбался, серые глаза потемнели и смотрели на Бэннер очень серьезно.
     - Если до сегодняшнего дня я еще не был уверен, то сейчас я не мыслю своего будущего без тебя, - сказал он. - Это был самый замечательный, но и самый мучительный день в моей жизни.