ервый  биограф.  В
"Экзэминере",  этом  органе  радикальной  буржуазной   демократии,   Диккенс
сотрудничал в 1838-1849 гг. Статьи тех лет воспроизводятся в настоящем томе.
     Диккенсу хотелось самому издавать газету или журнал, самому  определять
идейную и художественную линию большого массового органа. В 1845 г. писатель
замышляет  издавать  еженедельный   литературно-политический   журнал,   для
которого  он  придумывает  название  "Сверчок".   Намерение   это   осталось
неосуществленным,  но  замысел  не  прошел  бесплодно  для  Диккенса.   Идея
"Сверчка" породила замысел рождественского рассказа "Сверчок за очагом".
     Мечты о еженедельнике отошли на  задний  план,  когда  Диккенс  получил
предложение стать редактором газеты "Дейли Ньюс" (Daily News).  Хотя  верный
друг Форстер отговаривает его, Диккенс с пылом берется  за  подготовительную
работу. 21 января 1846-. г. выходит первый  номер  газеты.  Ее  политическая
позиция была радикально-реформистской. Газета ратовала  за  отмену  отживших
социальных установлений и законов, в  частности  добивалась  отмены  хлебных
пошлин,  ложившихся  тяжелым  бременем  на  народ.  Но  вместе  с  тем   она
поддерживала выгодный для буржуазии принцип  свободы  торговли.  Ф.  Энгельс
писал, что "Дейли Ньюс" - это "лондонский орган промышленной буржуазии"  {К.
Маркс и Ф. Энгельс, Соч., изд. 1-ое, т. VIII, стр.  439.}.  Газета  выражала
позиции либеральной части буржуазного класса.
     Нам,  знакомящимся  сейчас   с   этими   фактами,   кажется   несколько
непоследовательным со стороны Диккенса участие в органе такого  направления,
ибо романы писателя были в сущности антибуржуазными. Сопоставив это  с  тем,
что Диккенс до 1846 г. писал о буржуазии в своих романах "Николас  Никльби",
"Лавка древностей", "Мартин Чезлвит", нельзя не почувствовать, что  Диккенс,
взявшись  быть  редактором  "Дейли  Ньюс",  оказался  вовлеченным   в   дела
политической кухни, всегда претившие ему. Работа в редакции  стала  тяготить
его и, изрядно  перенервничав  из-за  трудностей  своего  нового  положения,
Диккенс взял отпуск, на самом  деле  смахивавший  на  бегство.  Он  уехал  в
Швейцарию. Руководство газетой принял на  себя  Джон  Форстер;  Диккенс  еще
некоторое время ограничивался советами, а потом и  вовсе  отошел  от  "Дейли
Ньюс".
     Эпизод с "Дейли Ньюс" характерен для Диккенса. Хотя его всегда занимали
большие  общественные  проблемы,  хитросплетений  политической   борьбы   он
чуждался. Выступая 7 февраля  1842  г.  на  банкете  в  Соединенных  Штатах,
Диккенс  открыта  признал:  "мои  нравственные  идеалы  -  очень  широкие  и
всеобъемлющие, не укладывающиеся в рамки  какой-либо  секты  или  партии..."
Писатель хотел быть судьей жизни с точки зрения высших идеалов человечности.
При этом симпатии его были на стороне угнетенных и обездоленных.  В  той  же
речи Диккенс так выразил свое кредо: "Я верю, что наша жизнь, наши симпатии,
надежды и силы даны нам для того, чтобы уделять от них многим,  а  не  кучке
избранных. Что наш долг - освещать ярким лучом презрения  и  ненависти,  так
чтобы все могли их видеть, любую подлость, фальшь, жестокость и угнетение, в
чем бы они ни выражались. И главное - что не всегда высоко то, что  занимает
высокое положение, и не всегда низко то, что занимает положение низкое".
     Диккенс - убежденный сторонник народности искусства и  литературы.  Вот
почему он не мог принять  эстетически  изощренного  искусства  прерафаэлитов
(см.  статью  "Старые  лампы  взамен  новых"),  тогда  как   нравоучительное
искусство  художника  Крукшенка  было  ему  близко  и  своим  реализмом,   и
демократической идейной направленностью ("Дети  пьяницы"  Крукшенка).  Место
писателя в общественной жизни Диккенс очень ясно определил в речи на банкете
в честь литературы и искусства в Бирмингеме 6 января 1853 г.  Посвятив  себя
литературной профессии, я, сказал Диккенс, "твердо убежден, что  литература,
в свою очередь, обязана быть верной народу,  обязана  страстно  и  ревностно
ратовать за его прогресс, благоденствие и счастье".
     Сказанное относится в равной степени к художественному творчеству  и  к
публицистике Диккенса. В своих статьях и речах он  неуклонно  следовал  этим
принципам. Если с нашей точки зрения программа писателя и  может  показаться
несколько общей и расплывчатой, то в практике Диккенса  занятая  им  позиция
всегда приводила к борьбе против совершенно конкретных форм социального зла.
     Достаточно  прочитать  его  очерк  "Ночная  сценка  в  Лондоне",  чтобы
убедиться в отсутствии какой-то бы  то  ни  было  "абстрактности"  гуманизма
Диккенса. Он показывает здесь страшные бездны нищеты, самый низ  лондонского
дна, нищету, хуже которой не бывает. Его описание проникнуто  гневом  против
общественных порядков, допускающих такое страшное унижение человека.
     Диккенс  был  человеколюбив,  но  отнюдь  не  считал,  что  зло  должно
оставаться  безнаказанным.  Читатель  найдет  в  этой  книге  серию  статей,
посвященных нашумевшему делу проходимца Друэ, школа которого своими  ужасами
во много раз превосходила заведение Сквирса,  описанное  в  романе  "Николас
Никльби". Писателя возмущает классовый суд, допускающий безнаказанность тех,
кто наживается на страдании беззащитных (см. статьи "Рай в Тутинге",  "Ферма
в Тутинге", "Приговор по делу Друэ").
     Вместе с тем, признавая необходимость суровых мер против  преступников,
Диккенс решительно выступает против сохранявшегося тогда варварского  обычая
публичных казней, а также против смертной казни вообще ("О смертной  казни",
"Публичные казни").  Голос  Диккенса  в  этих  статьях  звучит  в  унисон  с
выступлениями великого французского писателя-гуманиста Виктора  Гюго  ("Клод
Ге", "Последний день приговоренного к смерти").
     Диккенс коснулся и такого последствия народной нищеты, как проституция.
Однако его "Призыв к падшим женщинам" звучит наивно,  ибо  решение  проблемы
состояло отнюдь не в желании или нежелании стать на путь нравственности, а в
том, что капиталистические порядки обрекали женщин на торговлю своим телом.
     Диккенс горячо поддерживал все начинания, которые  могли  содействовать
просвещению народа и  облегчению  его  тяжелого  положения.  Свидетельствами
этого являются его выступления на вечере  школы  для  рабочих,  на  открытии
публичной библиотеки, в защиту больницы для детей  бедных.  Он  поддерживает
профессиональные организации, ставившие себе целью  защиту  интересов  людей
творческих профессий - общество музыкантов, театральный фонд, газетный фонд.
Особенно  большую  борьбу  вел  Диккенс   за   установление   международного
авторского права (см. речь Диккенса на банкете в его честь в Хартфорде (США)
7 февраля 1842 г.). Наконец, трогательную дань признательности принес он как
писатель работникам типографий и корректорам (речи в обществе печатников и в
ассоциации корректоров).
     Идея  создания  собственного   литературно-общественного   журнала   не
покинула Диккенса и после того, как  он  разочаровался  в  газетной  работе.
Такой еженедельный  журнал  он  начал  издавать  в  1850  г.  под  названием
"Домашнее чтение" (Household  Words).  В  "Обращении  к  читателям"  Диккенс
сформулировал цели и принципы своей журнальной деятельности. Прямых откликов
на политическую злобу дня журнал не должен был давать. Его основная  функция
была познавательная и общественно-воспитательная. Но при этом  Диккенс,  как
всегда,   решительно   отгородился   от    утилитарных    стремлений:    "Ни
утилитаристский дух, ни гнет грубых фактов не  будут  допущены  на  страницы
нашего "Домашнего чтения", - заявлял  Диккенс-издатель.  А  Диккенс-писатель
декларировал такую программу журнала, которую стоит процитировать,  ибо  она
важна не только для понимания направления журнала, но и  для  всей  эстетики
творчества Диккенса. Ценность этой декларации состоит в  том,  что  она  как
нельзя лучше  характеризует  важнейшие  особенности  художественного  метода
Диккенса, чей реализм был свободен от натуралистических тенденций и  тяготел
к романтике.
     "В груди людей молодых и старых, богатых  и  бедных  мы  будем  бережно
лелеять  тот  огонек  фантазии,  который  обязательно   теплится   в   любой
человеческой груди, хотя у одних, если его питают, он  разгорается  в  яркое
пламя вдохновения, а у других лишь  чуть  мерцает,  но  никогда  не  угасает
совсем - или горе тому дню! Показать всем, что в самых привычных вещах, даже
наделенных отталкивающей  оболочкой,  всегда  кроется  романтическое  нечто,
которое только нужно  найти;  открыть  усердным  слугам  бешено  крутящегося
колеса  труда,  что  они  вовсе  не  обречены  томиться  под  игом  сухих  и
непреложных фактов, что и им доступны утешение и чары воображения; собрать и
высших и низших  на  этом  обширном  поприще  и  пробудить  в  них  взаимное
стремление узнать друг друга  получше,  доброжелательную  готовность  понять
друг друга - вот для чего издается "Домашнее чтение",  -  писал  Диккенс.  К
этим его словам мы добавим: вот для чего он писал и свои произведения.
     К  участию  в  журнале  Диккенс  привлек  писателей,  принимавших   эту
программу. Среди них наиболее известными были Элизабет Гаскел, Чарльз Левер,
Бульвер-Литтон и молодой Уилки Коллинз, ставший одним из ближайших друзей  и
сотрудников Диккенса. Журнал завоевал значительное  количество  читателей  в
народной среде. С лета  1859  г.  "Домашнее  чтение"  было  переименовано  в
"Круглый год" (All  the  Year  Round).  Старые  сотрудники  были  сохранены,
программа осталась та же: "слияние даров воображения  с  подлинными  чертами
жизни, которое необходимо для процветания всякого  общества"  (Объявление  в
"Домашнем чтении" о  предполагаемом  издании  "Круглого  года").  В  издании
"Круглого года" Диккенс участвовал вплоть до смерти.
     Стремление  сделать  литературу  средством  духовного  единения  народа
проходит через всю деятельность Диккенса - писателя и издателя. Эта  позиция
ставила  его  в  совершенно  особое  положение  в  эпоху  резких   классовых
антагонизмов, характерных для той части XIX в., когда он жил и творил.  Идея
классового мира, утверждавшаяся Диккенсом, была попыткой  писателя-гуманиста
найти такое решение социальных противоречий,  которое  помогло  бы  избежать
ненужных  жестокостей  и  кровопролитий.  Писатель  обращался  к  рабочим  с
призывом не прибегать к крайним  средствам  борьбы.  Так,  в  частности,  он
написал одну статью, в которой осуждал забастовку железнодорожников.  Статья
была напечатана в журнале "Домашнее чтение" 11 января 1851 г.  (в  настоящее
издание не  включена).  Считая  поведение  бастующих  рабочих  безрассудным,
Диккенс, однако, ни в  коей  мере  не  хотел  опорочить  рабочий  класс  или
воспользоваться забастовкой для клеветы на трудовой народ,  как  это  делали
реакционеры. Диккенс заявляет,  что  "невзирая  на  случившееся,  английские
рабочие всегда были известны как  люди,  любящие  свое  отечество  и  вполне
заслуживающие  доверия".  Он  протестует  против  требований  ожесточившихся
буржуа, настаивавших на издании законов о репрессиях против рабочих. "Как же
можно, - писал Диккенс, - как же можно сейчас, рассуждая спокойно и  трезво,
относиться к английскому мастеровому, как  к  существу,  работающему  из-под
палки, или хотя бы подозревать его в том, что он нуждается в таковой? У него
благородная душа и доброе сердце. Он принадлежит к великой нации, и по  всей
земле идет добрая слава о нем. И если  следует  великодушно  прощать  ошибки
любого человеческого существа, мы должны простить и ему".
     Этот эпизод показателен для  Диккенса-гуманиста.  Его  идея  классового
мира бесспорно была иллюзорной. Но позицию Диккенса нельзя  отождествлять  с
позицией буржуазных либералок и оппортунистов, Писатель был движим искренней
любовью к трудовым людям и наивно  полагал,  что  его  проповедь  примирения
враждующих общественных сил в самом деле  могла  быть  осуществлена.  Нельзя
позицию Диккенса уподоблять взглядам защитников буржуазии еще и потому,  что
как в своих художественных произведениях, так и в публицистике он выступал с
беспощадной  критикой  правящих  классов.  Значительная  часть  его   статей
посвящена обличению пороков тех,  кто  держал  в  своих  руках  политическую
власть в стране. Статьи Диккенса против правящей верхушки Англии принадлежат
к замечательным образцам боевой политической публицистики.  Их  отличает  не
только смелость, но и блестящая литературная форма.
     С каким блеском осмеивает он систему воспитания сынков  аристократов  и
капиталистов в  пародийном  "Докладе  комиссии,  обследовавшей  положение  и
условия жизни лиц, занятых различными видами умственного труда в  Оксфодском
университете". Писатель обнажает классовую природу кастового воспитания тех,
кому впоследствии вручается и политическая власть,  и  духовное  руководство
народом. Он предлагает переименовать ученые степени, даваемые университетом,
и называть дипломированных  руководителей  нации  "баккалаврами  идиотизма",
"магистрами измышлений" и "докторами церковного пустословия".
     Господствующий класс всегда окружает свою  власть  ореолом  святости  и
непогрешимости. Для этой цели создаются всякого рода торжественные  ритуалы,
призванные возбудить в народе благоговение перед власть  имущими.  Демократу
Диккенсу  глубоко  претили  комедии  всевозможных  церемоний,  которые  были
выработаны поколениями  правителей.  Писатель  осмеивает  чопорные  ритуалы,
созданные правящей кликой, стремящейся подобными средствами  поставить  себя
над народом. Статья "Размышления лорд-мэра"  обнажает  пустоту  и  лицемерие
благообразных церемоний, принятых правящими классами.
     В статье "Островизмы" Диккенс не без горечи констатирует,  что  всякого
рода особенности, которые принято считать национальными признаками англичан,
противоестественны, не в ладу со  здравым  смыслом.  Больше  всего  писателя
огорчает то, что какая-то часть нации уверовала в  подобные  "островизмы"  и
пресмыкается перед знатью, считая низкопоклонство перед властью и богатством
национальной чертой.
     В  статье  памфлетного  характера  "Почему?"  Диккенс  обрушивается  на
преклонение перед военщиной  ("Почему  носимся  с  криками  восторга  вокруг
офицера, который не сбежал с поля боя - точно  все  остальные  наши  офицеры
сбежали?"), на ничтожество буржуазных политиков  ("Почему  я  должен  всякую
минуту быть готовым проливать слезы восторга и радости оттого, что у кормила
власти встали Баффи и Будль?"), на пресловутую английскую  судебную  систему
("Интересно, почему я так радуюсь, когда вижу, как  ученые  судьи  прилагают
все усилия к тому, чтобы не дать подсудимому высказать правду?").
     Диккенса глубоко возмущает, когда приписывается патриотическое значение
тому, до чего народу  нет  никакого  дела,  когда  национальное  достоинство
связывают со всякого рода предрассудками и несправедливыми порядками. Он был
противником бесплодной и разорительной для страны Крымской войны, в  которой
"Британия столь восхитительно осуществляет свое владычество над морями,  что
каждым мановением своего трезубца умерщвляет  тысячи  детей  своих,  которые
никогда, никогда, никогда не будут рабами, но очень,  очень  и  очень  часто
остаются в дураках" ("Псам на съедение").
     Постоянным объектом сатиры Диккенса как в романах, так и в публицистике
являются бюрократизм, бездушие государственной машины, этого дорого стоящего
бремени для народа. Незабываемые страницы о Министерстве Волокиты  в  романе
"Крошка Доррит" были подготовлены своего рода эскизами, встречающимися среди
статей Диккенса. Одна из таких статей - "Красная Тесьма". "Красная Тесьма" -
принятое  в  английском  языке  иносказание  для  обозначения  бюрократизма.
Диккенс осуждал правительственную бюрократию не  только  за  тунеядство.  Он
справедливо видел в ней главную помеху реформам и  изменениям,  настоятельно
необходимым для народа: "Ни из железа, ни из стали, ни из алмаза не  сделать
такой прочной тормозной цепи, какую создает  Красная  Тесьма".  Эта  Красная
Тесьма совсем не  безобидна.  Бездеятельная,  когда  надо  сделать  что-либо
полезное  для  народа,  она  проявляет  необыкновенную  прыть,  как   только
появляется возможность причинить ему ущерб.
     Дополнением к этой статье  является  другая  -  "Грошовый  патриотизм",
написанная  в  форме  рассказа  клерка  о   его   карьере   и   деятельности
департамента, в котором он служит. Диккенс подчеркивает здесь, что все  беды
бюрократизма исходят не от мелких клерков, а  от  высокопоставленных  чинуш.
Статья заключается недвусмысленным выводом: "Нельзя ждать добра ни от  каких
высокопринципиальных преобразований, вся принципиальность  которых  обращена
лишь на младших клерков. Такие преобразования  порождены  самым  грошовым  и
самым  лицемерным  патриотизмом  в  мире.   Наша   государственная   система
поставлена вверх ногами, корнями к небу. Начните с них,  а  тогда  и  мелкие
веточки скоро сами собой придут в порядок".
     Против корней, то есть против тех, кто заправляет этой  бюрократической
государственной машиной, Диккенс выступал в своих статьях не раз. Среди  его
антиправительственных памфлетов особенно интересны  "Сомнамбулистка  мистера
Буля" и "Проект Всебританского сборника анекдотов". В первой из этих  статей
для характеристики  правительства  (кабинета  министров)  Диккенс  прибег  к
следующей метафоре: "У мистера Буля (Джон Буль  -  Англия.  -  А.  Л.)  есть
"кабинет", затейливо  и  тонко  изготовленный  по  нынешним  образцам...  не
следует  забывать,  что  он  собран  из  самых   разнообразных   по   своему
происхождению и качеству кусков; должен, однако, признаться, что  они  плохо
пригнаны друг к  другу  и  "кабинет"  мистера  Буля  готов  в  любую  минуту
развалиться  на   части".   Сборник   анекдотов,   предлагаемый   Диккенсом,
представляет  собой  сатирическую  миниатюру,  вернее,  несколько  миниатюр,
осмеивающих всю господствующую систему и правящий класс.
     Известно,  что  Диккенс  был   противником   революционного   свержения
существовавшей в его время общественной и  государственной  системы.  Но  он
отнюдь не желал ее сохранения на веки вечные. Несогласный  с  революционными
методами, Диккенс, несомненно, желал больших и серьезных преобразований. При
этом он всегда настойчиво подчеркивал, что реформы надо начинать сверху -  с
изменения правящей системы и  перемены  правителей,  принципа  подбора  этих
последних. Эти взгляды он открыто  высказывал  в  статьях  и  особенно  ярко
изложил  их  в  речи,  произнесенной  в  Ассоциации  по  проведению  реформы
управления страной (27 июня 1855  г.).  Он  прибегнул  здесь  к  уподоблению
правительства   труппе,    разыгрывающей    спектакль    под    руководством
премьер-министра.  Это  было   ответом   Диккенса   премьер-министру   лорду
Пальмерстону,  который  назвал  собрание  Ассоциации  в   помещении   театра
Друри-Лейн "любительским спектаклем". "Официальный спектакль, до руководства
которым снизошел благородный лорд, так нестерпимо  плох,  механизм  его  так
громоздок, роли распределены так неудачно,  в  труппе  так  много  "лиц  без
речей", у режиссеров такие большие семьи и так сильна  склонность  выдвигать
эти семьи на первые роли - не в силу особенных их способностей, а потому что
это их семьи,  -  что  мы  просто  вынуждены  были  организовать  оппозицию.
"Комедия ошибок" в их постановке так смахивала на трагедию, что сил не  было
смотреть. Поэтому мы взяли на себя смелость поставить "Школу реформ"..."
     Диккенс отвергает обвинение, будто сторонники реформы  хотят  натравить
один класс на другой, и повторяет здесь свою концепцию классового  мира,  но
вместе  с  тем  он  предупреждает:  если   правящая   верхушка   не   поймет
необходимость коренных перемен, она сама накликает  беду.  "Думается,  я  не
ошибусь, если в зак