а   тихо
посмеивается  и,  когда  мы  остаемся  одни,  заговорщически понизив  голос,
произносит:
     - Кажется, мы с тобой вчера переборщили. Ты не находишь?
     В половине десятого я хватаюсь за телефон и бодро докладываю:
     - Федор Кузьмич, я здоров. Разрешите явиться. Абсолютно здоров, честное
слово. Можете спросить у моих.
     Несколько мгновений Кузьмич подозрительно молчит и... разрешает.
     В  этот  день,  однако,  ничего не  происходит.  Мы  работаем в  районе
Красносельской.  Метод уже вам известен,  как и  вся муторность и  сложность
этого дела: процедить, словно через сито, десятки домов, тысячи квартир и их
жильцов.  Никому такой работы не пожелаю.  Я уверен, что если описать каждый
наш шаг,  каждую встречу и  всех людей,  с  которыми мы беседуем и о которых
собираем сведения,  то читать это будет невозможно, умрешь с тоски. А каково
же нам?
     И конечно,  ничего интересного за весь этот день не попадается.  Нас не
покидает ощущение,  что мы работаем впустую.  С другой стороны, мы уже имеем
целых три  точки,  где  Мушанский непременно появится,  как только приедет в
Москву.  Мало нам их, что ли? Волк, можно сказать, зафлажкован уже, остается
только ждать.  Казалось бы,  зачем  нам  эта  новая изнурительная работа?  И
все-таки мы ее делаем,  причем с максимальной добросовестностью. Ибо каждую,
даже самую слабую версию надо отработать,  чтобы затем со спокойной совестью
отбросить.  Таков еще один закон нашей работы.  Никакой романтики он ей, как
вы понимаете, не прибавляет. Даже наоборот. Но это непреложный закон.
     А вечером мне предстоит новый визит к Варваре.
     Ее  надо предупредить,  надо научить,  как  действовать,  если позвонит
Мушанский или  неожиданно заявится к  ней домой.  Как действовать,  чтобы не
вызвать у него подозрений и вовремя дать знать нам. Вот только сумеет ли она
перехитрить его?  Ведь если он вдруг почует опасность,  он может решиться на
все,  на любую крайность.  Мы уже это знаем.  Тут риск немалый.  Вправе ли я
вообще идти на него?
     Это сложный вопрос,  и он довольно часто встает перед нами. Дело в том,
что нам помогает много людей, честных, хороших, смелых. Охотно в большинстве
случаев помогают, по зову совести, так сказать, и своего гражданского долга.
Но иногда оказывается,  что помощь эта сопряжена с риском, с опасностью. Как
тогда быть?  Конечно,  все,  что только возможно здесь, мы берем на себя и в
первую очередь рискуем сами.  Это в порядке вещей,  это наш прямой служебный
долг. Но бывают случаи, когда никто, кроме одного какого-то человека, нашего
добровольного помощника,  сделать в данной опасной ситуации ничего не может.
Вот как сейчас.  Ведь Варвару никто из  нас заменить не  в  состоянии.  И  я
объясняю  ей  эту  ситуацию,  доказывая всю  важность предстоящего дела,  по
существу,  заставляю Варвару идти на немалый риск.  Вправе ли я  это делать?
"Вправе,  -  говорит в  таких случаях Кузьмич.  -  Но при одном условии:  ты
обязан  все  предусмотреть и  гарантировать,  что  все  окончится для  этого
человека благополучно".  Легко сказать!  А  попробуйте-ка все предусмотреть.
Разве это  возможно?  И  какая страшная ответственность ложится при  этом на
наши плечи!  Но дело не только в ответственности. Я просто боюсь за Варвару.
И сам себе не прощу, если что-нибудь случится.
     Я  день и  ночь ломаю себе голову над этой проблемой.  Она не  дает мне
уснуть.  Я  советуюсь с  Кузьмичом,  советуюсь с Игорем,  советуюсь с каждым
опытным человеком у нас,  который хоть что-то в состоянии мне подсказать.  Я
стараюсь  предусмотреть все  варианты  встречи  Варвары  с  этим  артистом и
разработать ее поведение в каждом отдельном случае.
     Проще всего,  конечно,  если Мушанский позвонит ей  и  они  условятся о
встрече.  А  если  он  без  предупреждения заявится к  ней  домой или  будет
поджидать ее возле дома,  как быть тогда? Кое-что мы уже придумали, конечно.
Остальное надо додумать вместе с ней.
     Весь день я нетерпеливо поглядываю на часы.  Сегодня Варвара работает в
дневную смену,  значит, домой она вернется часов в шесть. Конечно, она может
зайти в  магазин или куда-то еще.  Но уж в восемь она будет дома,  наверное.
Только бы  застать ее  одну,  как  в  прошлый раз.  Ведь откладывать встречу
нельзя.  Но тут меня вдруг осеняет,  что Варвара может ведь пойти в кино,  в
гости,  и тогда...  Черт возьми! Не встретить ли мне ее у ворот фабрики? Это
тоже рискованно.  По многим причинам.  Нет уж, придется ехать к ней домой. И
ждать хотя бы до ночи.
     Около семи  часов я  отпускаю ребят,  предварительно доложив Кузьмичу о
безрезультатности сегодняшнего нашего  поиска.  Одновременно получаю у  него
разрешение ехать в Варваре.
     Я  приезжаю несколько раньше,  чем собирался.  В окнах нет света,  и на
звонок никто не откликается.  Очевидно,  Варвара еще не вернулась с  работы.
Что ж, придется подождать.
     Холодно,  но,  к  счастью,  дождя нет.  Из  подворотни дует со страшной
силой.  Это просто удивительно.  Ведь на улице ветра почти нет. Плохо, что я
привязан к  этой  проклятой подворотне.  Но  уже  совсем темно,  улица плохо
освещена, и я могу пропустить Варвару, если отойду слишком далеко, тем более
что прохожих сейчас довольно много.  Такое время: кто с работы, кто в гости,
кто куда, в общем.
     Чтобы  не   болтаться  все  время  на  улице,   приходится  заходить  в
подворотню. Но когда пройдешь до конца этот длинный темный тоннель и войдешь
во  двор,  то  оттуда уже ничего не  видно,  кто бы  ни зашел в  подворотню.
Безобразие,  там нет даже лампочки.  Что стоит вкрутить? Надо будет сообщить
местному участковому инспектору. Куда он-то смотрит?
     Но  пока  я  во  двор  выйти  не  решаюсь  и  вынужден прогуливаться по
подворотне. Хорошо еще, что я догадался надеть пальто вместо плаща и меня не
очень продувает.
     Так проходит целый час.  Варвары все нет. А уже половина девятого. Но я
терпелив.  Я  стал вообще чертовски терпелив.  Это  при моем-то  беспокойном
характере!  Нам часто приходится ждать,  просто ждать.  Это,  кстати говоря,
тоже искусство. Сколько раз прежде меня подводило нетерпение!
     Я  брожу по подворотне,  сунув руки в карманы и подняв воротник пальто.
Потом  выхожу на  улицу,  совершаю короткий маршрут между двумя подъездами и
снова ныряю в подворотню.
     Уже десять часов вечера.  Я брожу здесь чуть не три часа. А Варвары все
нет.  Может быть,  она осталась ночевать у каких-нибудь знакомых? Или уехала
из Москвы? У нее мать и сестра в Горьком, брат в Серпухове. Вдруг кто-нибудь
из них заболел,  и Варвара уехала туда? Я не видел ее пять дней. Мало ли что
могло случиться за  это время?  Но она должна была меня предупредить.  Хотя,
если случается беда, можно обо всем забыть.
     Терзаемый  сомнениями и  всякими  догадками  и  предположениями,  порой
совсем уже нелепыми, я продолжаю патрулировать ненавистную подворотню. Я уже
здорово продрог, и что-то подозрительно начало першить в горле, и я с трудом
сдерживаю кашель.
     За  это  время  через  подворотню прошло всего  несколько человек.  Они
разминулись со мной,  даже не заметив постороннего человека в  двух шагах от
себя. И я бы их не заметил, если бы глаза не привыкли к этой кромешной тьме.
Ну и место.  Здесь можно сотворить что угодно. Надо обязательно осветить эту
подворотню, черт бы ее побрал.
     Сколько же  мне тут еще ходить,  интересно?  Если бы можно было хоть на
минуту  присесть.  Ноги  просто  отказываются служить.  Ведь  целый  день  в
беготне.  И еще хочется есть.  И здорово холодно.  Я про себя решаю,  что до
двенадцати я  все-таки продежурю здесь,  и конец.  Больше просто нет сил.  И
кстати,  нет смысла. Ночью Мушанский, я надеюсь, не явится. А утром... Утром
явлюсь я. Ничего не поделаешь.
     В который уже раз я прохожу по подворотне до двора и поворачиваю назад,
в  чернильную воющую  глубину  тоннеля.  Впереди  постепенно начинает тускло
сереть выход на улицу.  В  доме на противоположной ее стороне в  большинстве
окон уже погас свет.  Изредка в  сером проеме мелькают черные силуэты машин.
Звуков я не слышу, все тонет в свисте ветра.
     Я медленно двигаюсь к серому пятну впереди. Сейчас я выйду на улицу.
     И вдруг... на сером пятне у входа в тоннель возникает женский силуэт. Я
узнаю ее сразу.  Варвара!  У  меня даже забилось сердце,  как у влюбленного,
честное слово. Я ускоряю шаг и встречаю Варвару уже у самой двери.
     - Варя!
     Она в испуге отшатывается от меня.
     - Кто это?..
     - Это я, Виталий. Жду вас.
     - Какой еще... Виталий?..
     - Неужели забыли меня?
     - Отстань!.. Говорю, отстань!.. Кричать буду?..
     - Варя, да вы что...
     Она порывается выбежать на улицу и вдруг,  пошатнувшись, прислоняется к
стене.
     - А-а-а!.. - хрипло кричит она.
     Я хватаю ее за руку.
     - Варя, перестаньте!
     И тут я неожиданно все понимаю.  Варвара пьяна,  совершенно пьяна и еле
держится на ногах.
     Внезапно она обмякает и равнодушно бормочет:
     - А, все равно... все равно... идем ко мне... холодно здесь...
     И пытается открыть свою сумочку, чтобы достать ключ.
     Ну и положение.  И оставить ее так тоже нельзя.  Она даже ключ не может
найти.  Варвара со злостью встряхивает сумку,  и все содержимое вываливается
на землю.
     - А,  все равно... - Варвара машет рукой и снова тяжело приваливается к
стене. - Ты... меня... согрей...
     Я  начинаю злиться.  Как  теперь собрать все,  как  найти ключ  в  этой
кромешной тьме? Ветер такой, что невозможно даже зажечь зажигалку.
     Я   опускаюсь  на   колени  и   начинаю  шарить  вслепую  по  грязному,
выщербленному асфальту. Пальцы мои натыкаются на пудреницу, потом на тюбик с
губной помадой,  попадается носовой платок, монеты, еще что-то... Ключа нет.
И  я  продолжаю  шарить  руками  по  асфальту.   Варвара  безучастно  стоит,
привалившись спиной к стене, и молчит.
     Наконец я нащупываю ключ. С трудом открываю дверь, с еще большим трудом
завожу Варвару в переднюю,  одной рукой придерживая ее, другой зажигаю свет,
потом провожу Варвару в комнату и опускаю на диван.
     Ну и  видик у  нее!  Вся в грязи,  волосы растрепаны,  длинная царапина
через всю щеку,  на пальто оборваны пуговицы.  Видимо,  где-то по дороге она
уже падала.  Мутный взгляд блуждает по комнате,  останавливается на мне. Она
меня явно не  узнает,  но  пытается улыбаться.  Лучше бы  мне не видеть этой
жалкой,  бессмысленной улыбки.  И  это  Варвара,  красавица!  Пьяный  всегда
отвратителен,  но пьяная женщина, по-моему, отвратительна вдвойне. Кто же ее
так напоил, где она была?
     Ладно,  все это я узнаю завтра.  Пусть пока проспится. До кровати авось
доберется сама.  Мне  противно лишний раз  притронуться к  ней.  И  еще  мне
горько, мне так горько и обидно за нее, передать не могу.
     Я  уже собираюсь уходить,  когда Варвара,  что-то забормотав,  начинает
валиться с дивана на пол. Я укладываю ее. Потом, не гася свет, ухожу.
     Настроение у  меня отвратительное.  Как она могла так поступить?  После
всего,  что  она мне обещала.  И  как после этого можно ей  верить,  на  нее
надеяться? И мне, и... Пашке, в конце концов.

     Утром я,  предупредив Игоря (Кузьмича вызвали куда-то "наверх"),  прямо
из дому еду к  Варваре.  Еду с таким смутным,  противоречивым чувством,  что
разобраться даже самому трудно.
     При  свете дня "моя" подворотня выглядит нисколько не  привлекательней.
Кстати,  я  обнаруживай там  место,  где  мы  ночью  стояли  с  Варварой,  и
внимательно  его   осматриваю.   В   трещинах   асфальта  нахожу   несколько
закатившихся туда  монет,  поднимаю еще  две  заколки для  волос и  какую-то
скомканную квитанцию, кажется, из химчистки.
     Потом подхожу к  двери и  звоню.  Никто не  открывает.  Звоню еще  раз,
подольше. Наконец, слышу какую-то возню за дверью и голос Варвары:
     - Кто там?
     Голос звонкий, спокойный, вполне обычный.
     - Виталий, - отвечаю.
     - А-а, сейчас, сейчас!
     Дверь открывается, и Варвара впускает меня.
     Она в  халатике,  еще не причесана,  лицо бледное,  помятое,  круги под
глазами. Да, вид неважный, и царапина на щеке красоты тоже не прибавляет. Но
держится  Варвара  свободно  и  дружелюбно,  ничего,  конечно,  не  помня  о
вчерашней нашей встрече.
     - С утра пораньше? - улыбается она. - Чего вам приспичило?
     - Надо, Варя, поговорить. Боялся, что потом уйдете куда-нибудь.
     - Ну ладно. Чай со мной пить будете?
     - Буду.
     - Тогда заходите в комнату и обождите. Я сейчас только на стол соберу.
     Прохожу  в  комнату и  остаюсь один.  Слышно,  как  Варвара суетится на
кухне.  Я  выкладываю на  стол  найденные  в  подворотне монеты,  заколки  и
квитанцию. Последнюю я невольно проглядываю.
     Удивительно все-таки заполняются у нас такие квитанции.  Эти торопливые
иероглифы разобрать, по-моему, ни один человек не в состоянии. Навсегда и от
всех  останется тайной,  за  что  получено пять рублей и  сорок семь копеек.
Между прочим, это даже не вся квитанция, а лишь часть ее, неровно оторванная
как-то  наискось.  Странно.  Зачем рвать квитанцию,  ведь по  ней  предстоит
получить сданную вещь?
     Я  почти  машинально переворачиваю этот  клочок  бумаги  и  замечаю две
неровные строчки, написанные шариковой ручкой: "Вечером приходи обязательно,
а то узнаешь".
     Вот  в  чем  дело!  А  ведь ночью Варвара была в  таком состоянии,  что
наверняка кто-то довез или довел ее до дому. Конечно, тот самый человек. И я
его не увидел.  Какая досада!  Какой промах.  Мне надо было стоять у входа в
подворотню.  Именно там.  А я...  Но теперь поздно себя казнить. Теперь надо
попытаться хоть что-то узнать. И прежде всего, кто этот человек? Я аккуратно
прячу обрывок квитанции в свою записную книжку и закуриваю впервые, кажется,
без разрешения хозяйки.
     Из кухни кричит Варвара:
     - Виталий, идите! Все готово!
     И  вот мы сидим с ней и пьем чай.  Нет,  Варвара держится совсем не так
свободно,  как  мне  это  показалось вначале.  Она  явно  чем-то  смущена  и
испугана. Собственно, понятно чем - вчерашним свиданием.
     - Вы плохо выглядите, - говорю я напрямик.
     - Спала плохо, - неохотно отвечает она.
     Некоторое время мы молчим. Потом я спрашиваю:
     - Вы ничего не хотите мне рассказать?
     Она бросает на меня настороженный взгляд.
     - С чего это вы взяли?
     - Да так. Показалось.
     - Нечего мне рассказывать, - отрезает она.
     - Жаль...
     И тут Варвара неожиданно взрывается:
     - Чего вам надо?! Чего вы вынюхиваете?.. Ну чего?
     Она  резко  отодвигает от  себя  чашку и  со  злостью смотрит на  меня,
недопитый чай выплескивается на клеенку. Я медлю с ответом.
     А Варвара вдруг опускает глаза и говорит тихо:
     - Простите...
     Я отрицательно качаю головой.
     - Нет,  я  все-таки вам скажу,  чего я  хочу и чего вынюхиваю.  Я хочу,
чтобы вы видели во мне друга,  это прежде всего.  Я  хочу вам помочь.  А  уж
потом,   если  вы  захотите,  то  поможете  мне.  Это  уж  как  захотите.  А
вынюхиваю...
     - Да  я  не  так  сказала,  -  досадливо,  даже  раздраженно перебивает
Варвара,   не  решаясь  поднять  на  меня  глаза.   -   Ну  чего  к   словам
привязываетесь?
     - Дело не в словах. Так вот, вынюхиваю я того человека, который...
     Но тут она вдруг поднимает голову, и я вижу в ее глазах слезы, и губы у
нее дрожат, она вся дрожит, я это просто физически чувствую.
     - Что с вами, Варя? - спрашиваю я.
     Она,  не  отвечая,  секунду смотрит на меня и  вдруг,  уронив голову на
руки,  плачет,  громко и тяжело всхлипывая.  Я пытаюсь ее успокоить, провожу
рукой по  ее  спутанным волосам.  Но Варвара резко отстраняется и,  вскочив,
убегает из кухни. Я остаюсь один.
     Вот так история!  Кто же довел ее до такого состояния?  Уж не Мушанский
ли?  Неужели  этот  тип  появился  в  Москве  и  опередил меня?  Я  встаю  и
направляюсь в комнату.
     Варвара лежит  на  кровати,  зарывшись лицом в  подушку,  и  плачет.  Я
останавливаюсь в дверях.
     Она улавливает мои шаги и затихает.
     - Варя,  -  говорю я  строго,  -  так нельзя.  Успокойтесь,  и  давайте
поговорим.
     Собственное спокойствие дается мне,  однако, нелегко. У меня тоже нервы
на пределе.
     Варвара молчит, уткнувшись в подушку.
     - Варя, вы меня слышите? - все так же строго спрашиваю я.
     И  тут она вдруг резко приподымается.  Лицо ее  залито слезами,  волосы
растрепаны.  Она спускает ноги с кровати, халат при этом задирается, и видно
розовое трикотажное белье.  Но  Варвара всего этого не замечает.  Она сейчас
смотрит только на меня,  смотрит почти с  ненавистью.  И  молчит.  Как будто
подбирает самые злые слова, чтобы кинуть в меня.
     - С кем вы вчера были? - спрашиваю я. - Кто вас напоил?
     - А-а,  шпионите,  значит?  -  криво усмехается она,  откидывая со  лба
волосы. - За мной шпионите?
     - Отвечайте, Варя.
     - Не отвечу!.. - кричит она, подавшись вперед, словно готовая соскочить
с  кровати и  кинуться на  меня.  -  Не заставите!..  Понятно вам?!  Он меня
убьет!.. Убьет!.. Убьет!.. Он сказал!.. Убьет!..
     Мне  кажется,  у  нее  начинается истерика.  И  тут  мои  нервы тоже не
выдерживают.
     - Тихо! - кричу я. - Тихо!..
     Это для нее так неожиданно,  что она мгновенно замолкает и, пораженная,
смотрит на меня. Я тоже молчу. Мой окрик для меня самого неожидан.
     Потом Варвара уже тихо, с каким-то непоколебимым убеждением произносит:
     - Он и правда убьет. Я знаю.
     От этого тона я сразу прихожу в себя.
     - Кто?
     Я  уже догадываюсь,  кто это,  я  почти уверен в своей догадке.  Но мне
надо, чтобы Варвара подтвердила ее.
     - Он, - упрямо повторяет Варвара.
     - Значит,  надо схватить его как можно раньше,  -  подчеркнуто спокойно
говорю я. - И мы это сделаем.
     - Ну и делайте!..  -  Она снова начинает волноваться.  - А я не буду!..
Слышите?!. Не буду!..
     - Как он вам передал записку?
     Варвара настораживается:
     - Какую еще записку?
     - Вот эту самую.
     Я достаю клочок квитанции и издали показываю ей.
     - Ах,  эту,  -  она досадливо машет рукой.  - В обед подошел к фабрике.
Вызвал меня.  Сунул в  руку и пошел себе как ни в чем не бывало.  Будто и не
узнал.
     Мне сейчас некогда выяснять детали:  как вызвал,  через кого, почему на
квитанции написал. Неважно даже, где они встретились и он ли довез ее домой.
Важно другое. И я торопливо спрашиваю:
     - Когда вы теперь должны встретиться с... Михаилом Семеновичем?
     - Почем я знаю? - зло отвечает Варвара. - По мне бы, провалился он. Все
бы вы провалились.
     По щекам у нее снова катятся слезы,  и она,  как ребенок,  втягивает их
ртом.
     - Боюсь... Так боюсь... Ой, господи!..
     Она опять зарывается лицом в подушку.
     Мне становится не по себе.
     - Варя, - говорю я. - Ну почему вы не хотите избавиться от него?
     - Это я-то не хочу? - Она поднимает голову и с упреком смотрит на меня.
- Да я бы полжизни отдала, только...
     - Полжизни не требуется, - как можно спокойнее говорю я.
     И  действительно начинаю  довольно спокойно соображать,  как  поступить
дальше.
     Варвара утихла  на  своей  постели.  А  я  по-прежнему стою  в  дверях,
подпирая плечом косяк.  Очень хочется курить,  но  я  почему-то  не  решаюсь
вытащить сигареты.
     - Вот что, Варя, - наконец говорю я и смотрю на часы. - Сейчас половина
одиннадцатого.  Вам на работу к  четырем,  так?  Я вас прошу,  до двенадцати
никуда из дома не выходите. И на звонки в дверь не открывайте. Я сейчас уеду
и  скоро вернусь.  Позвоню три раза:  два коротких и один длинный звонок.  И
тогда мы все решим. Согласны? Я вас очень прошу, Варя.
     - Ладно...  Идите  уж...  -  глухо  отвечает она,  не  отрывая лица  от
подушки.
     Я мчусь к себе в отдел. Я везу важнейшее сообщение: появился Мушанский.
Надо принимать меры, срочные меры.