Глава V
                       КУЗЬМИЧ РАСКРЫВАЕТ КАРТЫ

     Мы сидим в кабинете у Кузьмича, и он досадливо говорит:
     - Что-то его здорово испугало, милые мои. Скорей всего последний случай
в гостинице.  Понял, что в Москве ему появляться опасно. Если уж та дежурная
его узнала, значит, и в любой другой гостинице может случиться то же самое.
     - По-вашему, удрал из Москвы? - спрашивает Игорь.
     Он сегодня особенно хмур и сдержан.  Я безошибочно определяю, что утром
Игорь опять поссорился со  своей Алкой.  Ему,  между прочим,  нелегко с  ней
приходится,  хотя Алла его по-своему любит. Она внешне напоминает мне чем-то
Варвару.  Тоже статная, белозубая, черноглазая, и на нее тоже заглядываются.
Но  строга Алка до невозможности и  отшивает от себя в  два счета.  У  нее и
взгляд такой суровый,  что не всякий рискнет к ней подступиться. Игорь женат
на  ней  уже четыре года.  Он  мне как-то  признался,  что подкупила она его
именно своей неприступностью.  "Люблю бороться с трудностями", - смеялся он.
Ну  вот и  доборолся.  Алка всем хороша,  но  женой оперативника она быть не
создана. Во-первых, она дико ревнива. Игорь ее собственность, и ни с кем она
делить его не намерена,  даже с работой.  Вот, например, эту ночь Игорь, как
известно,  провел на вокзале.  Но рассказать Алке, где ему пришлось быть, он
не может.  И она,  уж конечно,  надулась, она ревнует его к кому-то и ничего
поделать с собой не может, да, впрочем, и не намерена. Срывается по пустякам
и  треплет всем нервы.  Я  как-то  попытался провести с  ней  воспитательную
работу.  Куда там!  Ничего не  поняла и  ни  с  чем не согласилась.  "Я тоже
человек, - заявила. - Знала бы его работу, замуж не пошла".
     Это просто счастье,  что Светка совсем другая.  Мне даже иногда обидно,
до  того она меня не  ревнует.  И  когда Алка ей  что-нибудь такое говорит и
жалуется на Игоря,  она только смеется. Светка удивительно легкий человек, и
за это я ее еще больше люблю.  И ревную.  Игорю в этом смысле хорошо. Алка у
него  кремень,  кроме  того,  она  ужасно застенчива.  А  Светка общительная
невозможно.  У нас был как-то вечер,  так она успела перезнакомиться со всем
отделом.  Даже Кузьмич пошел с  ней танцевать.  Все были прямо потрясены.  А
Алка забилась в угол и, краснея, всем отказывала, кроме меня, конечно.
     Да,  сегодня утром Игорю, видимо, здорово досталось. Вот он и злится. И
сегодня он,  конечно,  плохой работник.  Мало того, что ночь не спал. Теперь
предстоит их  мирить.  А  то  они неделю разговаривать не будут.  Игорь тоже
упрямый.  Специалист по  таким делам у  нас  Светка.  Надо  будет ей  срочно
позвонить.
     - Скорей всего он из Москвы мотанул,  -  говорит кто-то из собравшихся,
кажется, Петя Шухмин.
     - И теперь уже не скоро здесь появится, - добавляет Денисов.
     Положение действительно сложное.  Неужели  Мушанский сорвался и  уехал?
Неужели он мог так перепугаться?
     - Все-таки наблюдение за всеми тремя объектами,  где мы его ждали, надо
продолжать, - хмурясь, говорит Игорь. - Еще дня два-три хотя бы.
     - Кроме того,  -  добавляю я,  - он так просто не отцепится от Варвары.
Последней встречей он должен быть доволен, подлец.
     - Так и сделаем, - заключает Кузьмич после минутного раздумья, во время
которого усиленно трет ладонью затылок.  -  И еще вот что,  -  он смотрит на
Игоря.   -   Надо  проверить  все  вокзалы,  вдруг  он  в  последний  момент
переметнулся.  Нервы-то ходуном ходят.  Он теперь может не одно свое правило
нарушить.  -  И повторяет:  -  Значит, вокзалы. Это первое. Теперь второе, -
Кузьмич переводит взгляд на меня.  - Я тебе уже, Лосев, говорил. Надо срочно
увидеться с этой Элеонорой.
     - Помню, - отвечаю я. - Сегодня появлюсь.
     - Смотри, а то она тебя забудет, - подмигивает Петя Шухмин.
     - Это исключено, - самоуверенно возражаю я. - И вообще прошло всего два
дня.
     Совещание у Кузьмича заканчивается.
     Игорь еще задерживается,  а я тороплюсь к себе. И пока нет Игоря, звоню
Светке.
     - Привет, - говорю, - это я.
     - Ну что?  -  посмеиваясь,  спрашивает Светка.  -  У  тебя опять что-то
стряслось и вечер отменяется?
     Как же  я  забыл!  Сообщение о  том,  что исчез Мушанский,  выбило меня
совершенно из  колеи.  Ведь мы же со Светкой должны идти сегодня на концерт!
Всего на несколько дней в Москву приехал Райкин!
     - Что ты!  -  говорю.  -  Кое-что,  правда,  стряслось.  Но  концерт не
отменяется. И билеты я достану.
     - Ой!  -  смеется Светка.  -  Какие сдвиги.  Какой прогресс.  Витик, ты
просто растешь на  глазах.  И  хорошо,  что ты  позвонил.  Есть предложение.
Возьми,  если можешь,  четыре билета,  - просит Светка, и в тоне ее слышится
какая-то озабоченность. - Ты знаешь, мне сейчас звонила Алла. У них опять...
     В этот момент в комнату входит Игорь.  Он бросает на меня хмурый взгляд
и начинает рыться в сейфе.
     - Принято, - говорю я Светке. - Это и мое предложение.
     - Ой,  какой ты у меня умница,  -  смеется Светка.  -  Ну,  значит,  до
вечера. Целую.
     И она бросает трубку.
     - Судя  по  твоей счастливой роже,  ты  говорил со  Светкой,  -  мрачно
констатирует Игорь.
     - Не отпираюсь,  -  говорю я. - И тут вот какое предложение: сегодня мы
все идем на Райкина.
     - Кто идет, а кто нет, - отрезает Игорь.
     - Правильно. Ты, например, в жизни не достанешь билетов. Скажи спасибо,
что у тебя такой друг.
     - Дешево  покупаешь,  -  усмехается  Игорь.  -  Попробуй  сначала  Алку
уломать. К ней, брат, сегодня лучше не подступай.
     Игорь безнадежно машет рукой.
     - Все улажено, - отвечаю я и жестом фокусника указываю на телефон.
     - Света? - догадывается Игорь и впервые за это утро улыбается.
     - Именно.
     - Ты такой жены недостоин,  -  объявляет Игорь.  -  И за что тебе такое
счастье, не понимаю.
     - Вырастешь, поймешь. Пока что ты меня еще недооцениваешь. Вот попробуй
достань билеты на  Райкина.  А  я  достану.  За  одно это меня любая девушка
полюбит.
     - Вот,  вот.  Охмурить,  это ты можешь. Варвару небось тоже охмурил. Не
говоря уже об Элеоноре.
     У Игоря явно улучшилось настроение. Он уже даже острит.
     - Кстати,  -  добавляет он,  -  у тебя с Элеонорой свидание сегодня. Не
забудь.
     - Будь спокоен, - отвечаю. - Я прежде всего джентльмен.
     Мы расстаемся, условившись о встрече.
     До свидания с  Элеонорой Михайловной у меня еще остается часа два,  и я
начинаю решать проблему билетов.  Это не так просто, как вы знаете. Это даже
жутко трудно,  особенно в  день спектакля.  Но мы решаем задачи и потруднее.
Надо только проявить смекалку и кое-что вспомнить.
     В  результате я  сначала еду к  одному своему приятелю в  райотдел,  на
территории которого расположен театр,  где  сегодня дает  концерт Райкин.  У
этого приятеля весьма хорошие отношения с  администратором театра.  Вскоре у
меня оказываются искомые билеты.  Администратор клянется, что отрывает их от
собственного сердца.
     И  вот  я  мчусь  на  знакомую улицу,  где  находится та  самая студия.
Поспеваю  я  вовремя.   Но  у  подъезда  почему-то  не  обнаруживаю  желтого
"Запорожца". Как это понимать, интересно.
     Тем  временем из  студии  начинают выходить люди.  Занятия окончены.  Я
замечаю и  обоих красавчиков,  с  которыми два  дня  назад разлучил Элеонору
Михайловну.  На этот раз молодые люди идут одни.  Элеоноры Михайловны с ними
нет,  ее подружки тоже.  Я стараюсь не попасться им на глаза. Это ни к чему,
они меня наверняка тоже запомнили.
     Люди все идут и  идут мимо меня,  парни,  девушки,  весело и беззаботно
болтают,  перекликаются,  обсуждают какие-то свои дела.  Вот и последние уже
выходят из  подъезда.  Элеоноры Михайловны среди  них  нет.  Что  же  теперь
делать?
     Я забыл вам сказать,  что еще утром, перед отъездом из отдела, связался
через дежурного с  группой,  наблюдающей за квартирой Худыша.  Мне сообщили,
что Элеонора Михайловна в положенное время уехала на своем "Запорожце".
     Значит,  вместо занятий она куда-то отправилась. И наверное, не одна, а
скорее всего  с  той  самой  размалеванной своей подружкой.  Кстати,  и  она
сегодня не была на занятиях.
     Между прочим,  как  же  зовут ту  подружку?  Ведь  Элеонора Михайловна,
помнится,  ее называла при мне...  Лена?  Нет...  Лера?..  Ляля! Ну конечно,
Ляля! Это уже кое-что.
     Пока я все это соображаю,  из подъезда студии выходят две девушки.  Они
оживленно болтают о чем-то и смеются.
     Я решительно направляюсь к ним.  Что-то надо предпринимать. Что именно,
я еще не решил.  Но,  как говаривал еще Наполеон,  главное,  это ввязаться в
сражение, а там разберемся.
     Я подхожу и смущенно спрашиваю:
     - Девушки, извините меня, вы Лялю случайно не видели?
     - Лялю?..
     Они с откровенным любопытством смотрят на меня.
     - Лялю Пирогову? - уточняет одна из них.
     Я не знаю Лялиной фамилии, поэтому прикидываюсь удивленным.
     - Неужели вы ее не знаете?  - спрашиваю. - Такая худенькая, черненькая,
у нее еще браслет на руке и губы такие яркие. А подруга...
     - Господи,  зачем  так  длинно,  -  смеется  девушка.  -  Сказали бы  -
Пирогова, и все. Ее не было сегодня на занятиях.
     - Неужели заболела? - огорченно спрашиваю я.
     - Нет,  нет, - вмешивается вторая девушка. - Я вчера вечером говорила с
ней.
     - Какая досада,  -  говорю я.  -  Мы условились встретиться.  Я... даже
билеты на Райкина достал на сегодня.
     Для убедительности я показываю им два билета.
     Девушки всплескивают руками.  А  та,  которая вчера  вечером говорила с
Лялей, неожиданно спрашивает:
     - Так это вас познакомила с ней Элла? Вчера.
     - Элла?.. Вчера?..
     Я не сразу соображаю,  что речь идет об Элеоноре Михайловне,  и позорно
теряюсь на  миг,  не  зная,  что  ответить.  Девушки дружно приходят мне  на
помощь.  Мое непритворное смущение вызывает у них сочувствие.  И кроме того,
они не могут допустить, чтобы пропал билет "на Райкина".
     - Так позвоните же ей,  -  говорит одна из них. - Немедленно позвоните.
Вот и все.
     - В том-то и дело, что я забыл ее телефон.
     - Я  вам  сейчас скажу,  -  она  торопливо достает из  сумочки записную
книжку. - Пишите.
     И диктует номер телефона. Я записываю.
     Из ближайшего автомата я звоню Ляле. Откликается звонкий девичий голос.
     - Будьте добры, Лялю.
     - Это я. Кто говорит?
     - Извините,  пожалуйста.  Это говорит знакомый Эллы.  Мне очень надо ее
повидать. Случайно она не у вас?
     - Представьте, только что уехала. У нее примерка у...
     - Кумрайтиса?
     - Да. Откуда вы знаете?
     - Она мне как-то о нем говорила. А вам не трудно сказать его адрес?
     - Конечно.
     Прижимая трубку  плечом,  я  неловко записываю на  клочке  бумаги адрес
этого модного портного. Потом выскакиваю из будки телефона-автомата и хватаю
первое встречное такси.
     И вот я уже прогуливаюсь около высокого, потемневшего от времени дома с
лепными  украшениями  на  подъезде  и   выбитой  тут  же  на  стене  фигурой
молотобойца,  под которой красуется тоже выбитая на камне надпись: "Владыкой
мира  будет труд".  Старый дом,  когда-то  называвшийся "доходным",  который
революция отметила своей печатью. Дом стоит в одном из переулков недалеко от
улицы Кирова.
     Время  от  времени я  поглядываю на  желтый "Запорожец",  стоящий возле
подъезда.  Когда я,  еще из окошка такси,  увидел этот "Запорожец",  у  меня
отлегло от сердца.  И  теперь я спокойно прогуливаюсь,  предвкушая изумление
Элеоноры Михайловны,  и одновременно соображаю,  как повести с ней разговор.
Дело нешуточное.  Мы  сейчас уже разыскиваем не  только ловкого гостиничного
вора,  но и убийцу, первая жертва которого лишь случайно осталась в живых. И
кто знает, что он может придумать завтра.
     Изредка я поглядываю на часы.  Время еще есть. До начала концерта три с
лишним часа. Можно не торопиться.
     Интересно,  с кем Элеонора Михайловна вчера познакомила Лялю?  Но самое
главное,  где Мушанский?  Неужели он  так и  не  встретился со  своим другом
Семеном Парфентьевичем? А если...
     Но тут мои мысли мгновенно обрываются. Из подъезда выпархивает Элеонора
Михайловна уже  в  новом  элегантном пальто с  меховым воротником и  высокой
модной меховой шапке,  из-под которой выбиваются бронзовые локоны. В руках у
нее  большой сверток.  Я  иду к  ней навстречу.  Элеонора Михайловна на  миг
останавливается,   всматривается  в   меня,   и   на   лице  ее   появляется
обворожительная улыбка.
     Она бросается ко мне и протягивает свободную руку.
     - Виталик! Как это понимать? Откуда вы взялись? Я просто потрясена.
     Что поделаешь, надо снова играть ту же идиотскую роль.
     - Кто ищет,  тот всегда найдет,  -  самодовольно говорю я. - Это еще не
самый трудный случай.
     - Нет,   нет,   это  поразительно!  -  не  может  успокоиться  Элеонора
Михайловна. - Вы волшебник. И вообще за этим что-то есть.
     Она лукаво смотрит на меня и грозит пальчиком.
     - Есть,  -  охотно подтверждаю я.  - Еще как есть, - и, в свою очередь,
спрашиваю: - Разве Жора вам ничего не говорил?
     Элеонора Михайловна внезапно меняется в лице и, запинаясь, говорит:
     - Он такой странный... Он кошмарно изменился...
     Теперь уже волнуюсь и я,  хотя изо всех сил стараюсь не показать этого.
Как можно беззаботней я спрашиваю:
     - Почему это вам так кажется?
     - Ах, Виталик, вы его давно видели?
     - Не очень...
     - А я только вчера.
     Ого!  Значит,  она его вчера видела. И с прежней беззаботностью я задаю
новый вопрос:
     - Надеюсь, весело провели время?
     Элеонора Михайловна неожиданно хватает меня за руку и испуганно шепчет:
     - Виталик,   он  вчера...   я  сама  видела  у  него...  я  просто  вся
похолодела... я совершенно случайно... видела у него... пистолет!
     - Что-о?..
     Очевидно,  я тоже меняюсь в лице,  потому что Элеонора Михайловна вдруг
резко отшатывается от меня и пристально смотрит мне в глаза.
     - Вы не знали? Но вы...
     - Где он провел эту ночь? - резко спрашиваю я.
     Я не в силах больше притворяться. Меня больше не хватает и на эту игру.
И тут я невольно гублю все дело.
     У  Элеоноры Михайловны внезапно закрадывается подозрение.  Недаром  она
все время имеет дело с секретами мужа, со всякими незаконными и рискованными
комбинациями. И она ледяным тоном говорит мне:
     - Все это очень странно.  Вы его друг и вы...  О,  я что-то не поняла в
нашей встрече, кажется.
     - Сейчас поймете. Но сначала ответьте на мой вопрос.
     Да,  я сорвался.  И теперь уже ничего не поделаешь.  Мне так и придется
доложить Кузьмичу. И он...
     - Это не ваше дело,  - говорит между тем Элеонора Михайловна. - Это его
дело,  где он провел ночь,  - и насмешливо добавляет: - Во всяком случае, не
со мной, будьте уверены.
     И  тут вдруг меня осеняет одна догадка.  Так вот оно в  чем дело!  Черт
возьми,  это надо использовать, надо спасать все, что еще можно спасти. Я не
имею права сейчас себя расшифровывать,  Мушанский еще на  свободе,  опасный,
вооруженный преступник, сейчас он еще опаснее, чем раньше.
     Я  лихорадочно ищу выход из труднейшей ситуации,  в которой оказался по
собственной же вине. Наконец говорю:
     - Дело в том,  что Жора меня крупно подвел. Он должен был вчера вечером
прийти на встречу и не пришел.
     - Где  же  вы  должны были встретиться,  в  каком месте,  интересно,  -
Элеонора Михайловна пристально и  недоверчиво смотрит мне  в  глаза,  словно
заранее зная то место и только проверяя меня.
     Я пожимаю плечами.
     - Простите,  но это уже наше дело.  Знать вам это совсем ни к чему, мне
кажется.
     - А все-таки? - настаивает она.
     Теперь уже пристально смотрю на нее я и цежу сквозь зубы:
     - Не у Ляли, конечно. А совсем в другом месте.
     Краска бросается ей в лицо.  Элеонора Михайловна нервно теребит бечевку
на своем пакете.
     - Так  вы  знаете?  -  спрашивает она,  опуская глаза.  -  Чего  же  вы
спрашиваете?
     А  ко  мне тем временем возвращается спокойствие.  И  я  опять способен
соображать.  Наконец-то.  Итак,  одержана первая маленькая победа, попробуем
развить успех.
     - Это всего лишь предположение,  -  я снова пожимаю плечами. - Но, судя
по всему, Жора сказал вам, где мы должны были встретиться?
     - Да, сказал. Теперь скажите вы.
     У нее еще остались подозрения.  Их надо немедленно рассеять. Но неужели
у  Мушанского действительно была назначена встреча?  Невероятно.  Но так или
иначе я должен ей что-то сказать.
     - Ладно уж,  -  неохотно говорю я.  - Видно, Жора вам здорово доверяет.
Хотя это на него и непохоже.
     Вполне возможно, что она берет меня "на пушку" и Мушанский ей ничего не
сказал.  Тогда я  буду выглядеть в ее глазах доверчивым простаком.  Но это в
конце концов не беда.
     - Да, он мне доверяет, - с некоторой даже гордостью произносит Элеонора
Михайловна. - И я хочу, чтобы вы мне тоже доверяли. Слышите?
     Ага, кое-какие сдвиги все-таки происходят. Ну что ж. Пойдем дальше.
     - На вокзале, - понизив голос, говорю я. - На одном вокзале.
     Фу-у!  Лед  в  ее  глазах наконец-то  растаял.  Она улыбается и  кивает
головой.
     - Вы его сегодня увидите? - деловито осведомляюсь я.
     - Не знаю,  -  отвечает она уже спокойно и, кажется, вполне искренне. -
Утром  он  ушел  от  Ляли  и  обещал ей  звонить.  -  Потом со  знакомой мне
плутовской улыбкой добавляет:  -  Она ему,  между прочим,  понравилась. Даже
очень.
     Я в ответ улыбаюсь тоже весьма игриво.
     - И конечно, что-нибудь оставил на память? - спрашиваю. - Я же знаю его
широкую натуру.
     - Оставил,  оставил,  -  смеется  Элеонора Михайловна.  -  Вы  даже  не
догадаетесь что! Жора колоссальный оригинал.
     - Ну все-таки, - допытываюсь я.
     - Представьте,  весьма миленькую шкатулку и  в  ней  какие-то  странные
раковины. Все вместе выглядит очень эффектно.
     От  этих  ее  слов  у  меня  возникает легкое сердцебиение.  Я  тут  же
вспоминаю бородатого парня,  палеонтолога.  Ну вот,  дорогой товарищ, теперь
ты,  надеюсь,  поймешь нашу работу,  в первом приближении конечно,  и, может
быть, у тебя даже появится уважение к ней.
     - А,  ладно,  -  я небрежно машу рукой.  - Самое главное, это то, что я
увидел вас.
     - Ненадолго,   -  кокетливо  отвечает  Элеонора  Михайловна,  поправляя
бечевку на  пакете.  -  Я  очень спешу.  Семен Парфентьевич,  наверное,  уже
сердится.  Он  не  любит,  когда я  опаздываю.  А  вы  всегда так неожиданно
появляетесь.
     Теперь  мы  улыбаемся  уже  оба,  прекрасно понимая  друг  друга.  И  я
снисходительно соглашаюсь:
     - Хорошо. Я потерплю до завтра.
     - Да, да, до завтра.
     И мы расстаемся.
     Она  садится в  свой  "Запорожец",  и  тот,  урча,  трогается с  места.
Элеонора Михайловна приветливо машет мне рукой.  Я, улыбаясь, отвечаю. Потом
смотрю на часы.
     Время у  меня еще есть.  Я могу вернуться в отдел,  предупредить Игоря,
что билеты уже у меня. И еще успею заскочить домой переодеться и побриться.
     Что ни говорите,  концерт Райкина -  это праздник.  А  к празднику надо
готовиться.
     Райкин выдающийся актер.  Мне,  например, он напоминает Чаплина. Сквозь
его  смех я  так часто слышу слезы,  сквозь юмор проступает злая сатира.  Вы
помните его  монолог пьяницы в  музее?  Помните это  торжество воинствующего
невежества и хамства, над которым покатываешься от смеха, но и выть хочется.
"В греческом зале,  в  греческом зале..." У меня в ушах не утихает интонация
Райкина,  когда он злобно,  издевательски произносит эти слова устами своего
пьяного героя,  передразнивающего старую хранительницу музея.  И  я невольно
сжимаю кулаки, я не могу это спокойно слушать.
     Мне рассказывали таксисты один удивительный эпизод.  Однажды диспетчеру
поступил вызов  из  Переделкина.  Это  такое место километров в  двадцати от
Мо