емся в неприятную историю, тебе не кажется? Придется, видимо,
заняться этим Меншутиным, а? Что делать, возникает новая версия.
Четвертая, кажется, так ведь? И отбросим мы ее, только когда отработаем до
конца. Как положено. И посмотрим, на какую новую версию она нас выведет.
  - Должен быть когда-то и конец, - ворчу я.
  - Все, что имеет начало, имеет и конец, - философски заключает Кузьмич и
снова вздыхает.
  Я замечаю, что Кузьмич начал относиться ко мне чуточку иначе, чем раньше.
Кажется, он стал больше видеть во мне коллегу, чем юного помощника. Вот
это завоевание!
  - Для отработки такой версии нам нужна помощь, - говорю я.
  - Для отработки такой версии, - поправляет меня Кузьмич, - прежде всего
нужен точный и умный план. Вот и давай на этот счет соображать. Звони
Виктору Анатольевичу. Сейчас мы ему все эти твои новости доложим.
  И Кузьмич уже совершенно машинально выдвигает ящик стола...

  Итак, у меня теперь официальный помощник, Валя Денисов. Конечно, это не
Игорь. Но работать с Валей можно спокойно. Он настойчив и методичен, и это
как раз то, что сейчас требуется.
  Прошло уже четыре дня после того, как я "вышел" на Меншутина и Фоменко. За
это время мы успели предпринять и узнать многое.
  Наблюдение за Меншутиным позволило установить некоторые его знакомства
или, как мы говорим, "связи", представляющие для нас очевидный интерес.
  Кстати, не меньший интерес представили и обстоятельства, при которых мы
эти связи выявили.
  Дело в том, что все рандеву Меншутин почему-то назначал в ресторанах. При
этом всегда за обед или ужин расплачивался он один, а выбирать блюда и
напитки предлагал своим собеседникам, и те это делали уверенно, привычно и
без всякой оглядки на стоимость блюд. За четыре дня состоялось, ни мало ни
много, пять таких встреч, правда два дня выпали на субботу и воскресенье.
Пять встреч - с пятью лицами. Это были явно деловые встречи, порой даже по
ходу разговора делались какие-то записи.
  Мы, естественно, постарались установить, кто же были те люди, с которыми
Меншутин встречался. И тут тоже выявилась весьма любопытная картина. Трое
из этой пятерки оказались работниками организаций, с которыми Меншутин был
связан по службе. В другое время и при других обстоятельствах в этом никто
бы, разумеется, не заподозрил ничего дурного. Но сейчас... Так вот, один
из них оказался заместителем директора таксомоторного парка, другой -
главным инженером крупной автобазы, а третий - заместителем директора
авторемонтного завода. Все люди, как видите, солидные, с положением, с
немалыми правами и возможностями этими правами злоупотреблять, и, кстати,
с партийными билетами в кармане, как, впрочем, и сам Меншутин. Четвертым
же из его сотрапезников был представитель одного крупного южного совхоза,
приехавший в столицу "пробивать" вопрос с транспортом. Совхозу требовалось
немало: три легковых машины, молоковоз, два автобуса и ко всему еще
токарный станок. Последние сведения мы почерпнули из официального письма,
находящегося в управлении, где работает Меншутин. Между прочим, его
встреча с представителем совхоза протекала по другому "протоколу": платил
за обед приезжий, а блюда и напитки выбирал Меншутин.
  Но самой странной была пятая встреча. На этот раз Меншутин пришел в
ресторан с женщиной, немолодой, очень полной, крикливо и богато одетой и
необычайно вульгарной. Она все время обольстительно улыбалась и кокетливо
поводила жирными плечами, но глаза ее оставались цепкими и холодными. Ни о
каком романе Меншутина с этой женщиной не могло быть и речи.
  Между прочим, она оказалась начальником московского цеха надомников одной
подмосковной фабрики. Цех этот шил и раскрашивал какие-то модные галстуки
и косынки, плел сетки и делал бог весть еще что по договорам с самыми
разными, порой даже неожиданными организациями. В цехе этом было,
вероятно, немало "секретов" производства, до которых мы даже не собирались
докапываться. Ну, а какие могли быть дела у Меншутина с начальником этого
цеха, даже предположить было трудно. Но дела безусловно были. Только ради
них и состоялась та, зафиксированная нами, встреча в ресторане.
  Как вы понимаете, одни эти встречи Меншутина уже могли насторожить нас и
своим количеством, и составом участников, и, наконец, "протоколом". Но мы
с самого начала решаем не спешить с выводами и, кроме всяких впечатлений,
подозрений, догадок и предположений, а точнее, вместо них, попробовать
добыть факты.
  И вот было решено выяснить путь и результат официального ходатайства
южного совхоза, представитель которого сейчас крутится вокруг Меншутина.
На фоне, так сказать, бесчисленных других ходатайств из других мест,
откуда представители к Меншутину не прибывали.
  Кстати говоря, это придумали не мы с Валей и даже не Виктор Анатольевич.
Мы для этого обратились за советом и консультацией к специалистам. У меня
есть такой приятель Эдик Албанян, который не раз уже выручал меня в
подобных ситуациях, а случалось, что мы вместе начинали или завершали
подобные дела. Эдик работает в Управлении ОБХСС и высоко котируется в этой
солидной "фирме".
  Чтобы возможный путь указанного ходатайства не показался чем-то
исключительным или даже случайным, Эдик посоветовал исследовать еще один
аналогичный случай, допустим, с получением машин совхозом "Приморский",
представитель которого, уже известный нам Григорий Маркович Фоменко,
совсем недавно побывал в Москве.
  Но это уже было нам с Валей и вовсе не под силу, хотя и представляло, как
вы понимаете, чрезвычайный интерес. А потому после коротких переговоров "в
верхах" эту задачу взял на себя сам Эдик.
  Мы же сосредоточили свое внимание на ходатайстве южного совхоза. А оно,
волшебным образом оттирая многих других претендентов, обрастало все
новыми, радующими душу резолюциями: "согласен", "обеспечить", "разрешить",
"к исполнению". Сам же представитель, забыв на время о званых обедах и
всяческих возлияниях, носился по городу из одной знакомой уже нам
организации в другую, всюду встречая со стороны приятелей Меншутина самый
радушный прием и полное понимание.
  Это "понимание" дошло до того, что в упомянутом выше таксомоторном парке
он получил под видом списанных такие три "Волги", на которых, по словам
раздосадованных водителей, можно было "еще пилить и пилить и привозить по
два плана". Вслед за тем на известной нам уже тоже автобазе был получен
"списанный" автобус, на котором, оказывается, "можно было возить хоть
иностранных туристов", как выразился не менее раздосадованный бывший
водитель этого автобуса и подтвердил кое-кто из слесарей и механиков,
естественно, не подозревая, кто и почему их об этом спрашивает. Еще более
странным путем был получен на одном из подмосковных заводиков указанный в
ходатайстве токарный станок. Стоило только представителю совхоза съездить
туда и буквально на полчаса заглянуть в кабинет главного механика. Ну, а
молоковоз возник вообще из одних бумажек, как феникс из пепла. Мы даже не
успели зафиксировать этот загадочный процесс. Механизм "списания" тут
сработал так четко и стремительно, словно был рассчитан только на эту
сферу деятельности.
  Вся эта фантасмагория развернулась и закончилась за какие-нибудь пять
дней. Затем последовал прощальный обед в ресторане, как водится, один на
один, по известному уже "протоколу", во время которого, однако, ничего
подозрительного из рук в руки передано не было. Но после обеда, в
гардеробе, одевшись и дружески тряся друг другу руки, представитель южного
совхоза, на минуту утратив бдительность, обронил фразу, смысл которой мы
поняли только позже: "Остальное, значит, почтой. Как всегда..."
Эта неосторожная фраза и заставила нас с особым вниманием отнестись к
последовавшему вскоре визиту Меншутина на Центральный почтамт, где им были
получены деньги по трем почтовым переводам сразу.
  На следующий день, с санкции прокурора, мы не без удивления изучаем эти
переводы. На одном из них имеется пометка отправителя: "Зарплата за
ноябрь", а на другом: "Премия и зарплата за декабрь". На третьем никакой
пометки мы не обнаруживаем, но переводимая сумма намного превышает
остальные. Обратные адреса двух переводов оказываются мне знакомы. Один
Принадлежит совхозу "Приморский", другой - тому самому колхозу, куда в
свое время ездила Вера. Третий адрес нам незнаком и принадлежит какому-то
виноградарскому колхозу в Грузии. Этот адрес пополняет нашу картотеку.
  В тот же день по всем трем указанным направлениям, в адреса наших отделов
там, направляются поручения оперативным путем, то есть не вызывая ни у
кого опасений и подозрений, проверить в указанных колхозах и в совхозе
финансовые документы на предмет выявления там сумм, выплаченных некоему
гражданину Меншутину, а также причин этих выплат.
  Вечером, когда мы, как обычно, подводим итоги сделанного за день, Эдик
насмешливо говорит:
  - Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему один из моих клиентов в минуту
откровенности имел нахальство мне сказать: "И при социализме можно жить,
уважаемый Эдуард Монукович, надо только как следует изучить его законы". -
"Изучить его законы вам придется теперь, - говорю. - До этого вы изучали
только щели в них". Вот, понимаешь, фрукт. Это вам не какой-нибудь
квартирный вор или бандит. Это образованный, начитанный человек, тихий,
вежливый и притом с бешеной предприимчивостью. Вот и ваш, думаю, такой.
Только он не ласкается, не прячется, он всех учит. Это тоже неплохой
метод. Даже опаснее других.
  Да, мы с Валей это прекрасно понимаем. Тем более что мы ведь не новички, и
с "клиентами" Эдика нам уже приходилось не раз сталкиваться.
  - Машину, прохвост, купил, новую "Волгу", - говорю я. - В гаражный
кооператив втерся.
  - Семечки, - машет рукой Эдик. - Кого сейчас этим удивишь? Мы поглубже
копнем. У него небось где-то и домик есть в два этажа, кирпичный, с садом,
на маму и двух братьев оформленный. Километров эдак за сто от Москвы, в
какой-нибудь живописной деревеньке Ракитино или Вертушино. Да у него и
кроме домика кое-что найдется, поудивительней.
  И мы готовимся ничему не удивляться. Хотя это и не каждый раз нам удается.
  На следующий же день у меня и у Вали состоялись две весьма любопытные и
важные встречи.
  Валя занял номер в той же гостинице, что и представитель южного совхоза, и
уже вечером познакомился с ним в кафе на третьем этаже, где тот, усталый и
издерганный, вяло ужинал в пределах своих скромных командировочных
средств. Сдержанный и суховатый Валя, если требовалось, мог превращаться в
общительного и веселого человека. Вскоре за столиком шла уже вполне
дружеская и доверительная беседа, ради которой в складчину была даже
затребована бутылочка коньяку.
  Разговор продолжался затем уже в номере у Вали, где он потчевал гостя
грибками из родных мест, откуда якобы и прибыл в столицу. Был Валя родом
из-под Ярославля и потому о родных местах говорил с искренним
воодушевлением. Ну, а прибыл он в столицу, оказывается, по неприятнейшему
и труднейшему делу.
  - Дай совет, Митя, - обратился он к новому приятелю. - Что делать? Как
начать? Ты ведь через это прошел уже. Ты ведь всего добился.
  И показал официальное письмо из "своего" колхоза с просьбой выделить ему
кое-какие крайне необходимые транспортные средства.
  Митя вздохнул, почесал за ухом и сказал, грустно взглянув Вале в глаза:
  - Есть, Валя, там одна акула. Но с пустыми руками лучше к нему не суйся.
  - А если прямо, как положено?
  - Прямо, сам знаешь, когда еще будет и что. А этот все, что тебе
требуется, в пять дней оформит. Вот как мне... - он снова вздохнул. -
Потом, конечно, за две недели не отмоешься. А что делать? Мое начальство с
меня тоже голову вместе с прической снимает. Нужна техника-то, до зарезу
нужна. Вот мне эту акулу и указали. А уж жаден... Веришь, на его машине
куда-то съездили, так я за бензин ему заплатил. Ну, а эта писулька ничего,
милаша, не стоит, - Митя указал на ходатайство колхоза.
  - Как же тогда?
  - Тут, брат, целая механика. Вам надо иметь ходатайство областного
управления сельхозтехники, понял? А они так просто его не дадут. У них уже
все фонды давно выбраны. Им уже сто раз после этого отказано. Поэтому -
что? Поэтому ты должен в областном управлении своем доказать, что технику
тебе дадут, именно тебе, для твоего колхоза, понял?
  - Как же я докажу? - спросил Валя.
  - Вот, вот... Это, милаша, и есть первый фокус...
  Митя вошел во вкус. Всегда, знаете, приятно наставлять ближнего,
демонстрировать свое превосходство, свою сметливость и опытность. И Митя
внушительно и вместе с тем лукаво продолжал:
  - ...Ты сперва получишь от этой самой акулы письмо в областное управление.
Официально, на бланке, за подписями, все чин чином. Так, мол, и так. Есть,
мол, возможность удовлетворить в порядке исключения.
  - Он сам это письмо и напишет?
  - Ни-ни. Совсем другой главк напишет. А его дело, когда из областного
управления соответствующее ходатайство придет, выдать тебе что требуется.
  - Что ж, мне, значит, в другом главке еще одну акулу искать надо? -
испугался Валя.
  Митя снисходительно похлопал его по плечу:
  - Хе! И как только эдакого теленка за таким делом присылают, удивляюсь,
ей-богу. Ну зачем тебе соваться в другой главк? Я ж сказал: это первый
фокус акулы той. Он это письмо тебе сам организует, понял? А потом сам же
тебе и технику, какая вам требуется, передаст. Когда ты ходатайство из
областного управления доставишь.
  - Непонятно, хоть убей, - покрутил головой Валя. - Ведь каждая гайка у нас
заранее планируется, кому, сколько, чего. Так? И ты сам говоришь, каждая
организация свои фонды выбрала уже. Откуда тогда твоя акула берет лишнюю
технику?
  - Откуда? Да все оттуда же, милаша. Из того же кармана Экономику изучать
надо, понял? Не тебе, не тебе, ясное дело, а ей, акуле той, значит
"Планируется"! - передразнил он Валю. - Круглый ты дурачок, я тебе скажу.
А потому мотай на ус Планируются у нас только первоначальные поставки.
Ясно?
  - Не совсем, - вполне искренне признался Валя.
  - Ну, как бы тебе объяснить? Вот, допустим, в плане главка стоит: в этом
году ему предстоит получить от разных московских автохозяйств столько-то
списанных легковых машин, столько-то грузовых, автобусов, пикапов и
прочее. И далее составляется план поставок этой техники согласно заявкам
областных управлений. Вот это и будут первоначальные поставки. Тоже не
ясно?
  - Пока ясно.
  - Так вот эти первоначальные поставки у нас действительно планируются.
Строжайшим образом. А дальше что получается? Одной области, допустим, уже
не надо то, что им выделили, или столько, сколько выделили, а нужно
другое, и пятой области тоже, и десятой. Жизнь-то бежит и скачет, все
меняется. Да и резерв у главка имеется, им тоже надо распорядиться. Так,
милаша, в течение года все время и накапливаются у главка неликвиды,
другими словами, неликвидированные, не поставленные организациям фонды, в
данном случае, к примеру, техники. Начинаешь кумекать, а?
  - Вроде начинаю.
  - То-то. Дальше легче пойдет. Так вот, эти самые неликвиды надо, значит,
заново распределять. И это будут, милаша, вторичные поставки. Вот они-то
уже никем не планируются. Гони их куда хочешь, лишь бы было к тому
формальное основание. На усмотрение, так сказать. На затыкание дыр.
Словом, муть. И в этой мути акула наша как рыба в воде. Уразумел?
Ха-ха-ха!..
  И, довольный своим каламбуром, Митя ткнул Валю кулаком в грудь.
  - Вроде бы уразумел, - ответил Валя, когда его новый знакомый наконец
успокоился. - Вот только с письмом из второго главка мне не все ясно. Как
же акула твоя его получит, если...
  - Не твое собачье дело, - сурово оборвал его Митя. - Заруби навсегда: чем
меньше знать будешь, тем, в случае чего, меньше и отвечать придется.
Понял? Письмо законное? Законное. Все! Тебя больше ничего не касается.
  - Что ж, он мне так прямо из рук в руки и передаст то письмо или за ним в
другой главк идти надо будет?
  - У секретарши его получишь. Сейчас там новая, как с ней, не знаю. Лучше
пока помалкивай. А с прежней не дай бог было про это дело заговорить. Сам
он специально предупреждал. Ничего она не знала и знать не должна была.
Получил письмо и пошел.
  - Ну, и сколько же он берет за такие услуги?
  - А он тебе сам скажет, не бойся. Это никого, кроме вас, не касается. Ну,
и ты сам, конечно, не теряйся, - он подмигнул Вале. - Вот я, например,
третью-то машину у колхоза куплю, через комиссионный. На таких условиях и
взялся. У тебя как председатель? Мой слабоват, уступил.
  Митя уже немало выпил и начинает хвастать, начинает "распускать хвост",
слишком долго он был здесь унижен, подобострастен и ничтожен. Ему хочется
самоутвердиться, этому поганенькому человечку.
  Поистине, алкоголь великий разоблачитель. Ведь вот сидел в кафе этот самый
Митя, такой скромненький, безобидный, усталый, и поначалу показался лишь
жертвой, приневоленной кем-то к дурным поступкам. И вдруг - на тебе! -
раскрылся в своей непристойной сути.
  И Валя кривится от омерзения, передавая мне весь этот разговор. Между тем
у меня в тот день произошла не менее интересная встреча.
  Организовать ее мне помог Эдик через своих коллег в одном из районных
управлений. Предварительно меня, конечно, достаточно подробно
проинформировали, и уже на этой основе был продуман и составлен план
предстоящей встречи.
  И вот ко мне в отдел является, вызванная официальной повесткой, Софья
Климентьевна Шорохова, та самая дама, которая за три дня до этого была в
ресторане с Меншутиным. На этот раз она одета куда скромнее, рыжие волосы
уже не скрыты под пепельно-нарядным париком, и на толстых пальцах
оказывается всего одно скромное обручальное кольцо.
  - Вот что, Софья Климентьевна, - говорю я, глядя в ее настороженные, но
ничуть не испуганные рыжие глаза под толстыми угольно-черными бровями. -
Хочу заранее предупредить. Можете отказаться отвечать на мои вопросы, и я
не буду настаивать. Хотя отвечать, и притом правдиво, будет, мне кажется,
в ваших интересах. Но, повторяю, можете и не отвечать. Это как вам угодно
будет. Но вот рассказывать кому бы то ни было о нашем разговоре не
советую. Прошу, словом, не рассказывать. Учтите, мы сейчас занимаемся
делом, в сто раз более серьезным, чем все сомнительные комбинации в вашем
цехе. И мы не позволим, чтобы вы нам тут помешали. Поэтому о нашем
разговоре никто не должен знать.
  Софья Климентьевна невозмутимо выслушивает меня, и при этом ни один мускул
не дрогнет на широком, отечном, неестественно нарумяненном лице с
множеством морщинок вокруг глаз, на висках и в уголках яркого рта. Я
вспоминаю шутливое выражение одного отцовского друга: "Лицо - как дневник
обмана и порока". Очень это подходит к физиономии почтенной Софьи
Климентьевны.
  Когда я умолкаю, она отрывисто, с хрипотцой спрашивает:
  - Все?
  - Вы принимаете мои условия?
  - Да.
  - Прекрасно. Тогда скажите, какие у вас дела с гражданином Меншутиным
Станиславом Христофоровичем?
  - Ха! Так и знала, - крякает она и все тем же хриплым, прокуренным голосом
- а женский голос садится от курения, как замечено, быстрее и сильнее, чем
у мужчин, - все тем же голосом продолжает: - Вижу, вижу, молодой человек,
вы хорошо подготовились к разговору и кое-что уже знаете. Верно ведь?
  - Кое-что знаем, - соглашаюсь я. - Но главное, это мы знаем, что вы
неглупый и опытный человек. И все понимаете сами.
  - Насчет этого не волнуйтесь, - она успокаивающе поднимает полную руку. -
Я, молодой человек, все понимаю. Не девочка. Но при моей чистой совести
мне бояться нечего.
  - Сейчас речь идет не о вашей совести, Софья Климентьевна, - усмехаюсь я.
- Зачем касаться такого сложного вопроса? Я ведь вас о другом спрашиваю. И
это вашей деятельности...
  - Работы, а не деятельности, - недовольно поправляет меня Софья
Климентьевна и поджимает губы.
  - Пусть будет - работы, - охотно соглашаюсь я. - Так вот, работы вашей мой
вопрос не затрагивает. Так ведь?
  - При моей чистой совести и это не страшно, - упрямо и жестко по