Решился Игорь. Алла истерзала
его своей нелепой ревностью, своей тиранией, своим полным непониманием его
самого и его работы тоже, вот что главное, ибо главное в жизни Игоря - это
его призвание, его работа. Уж я-то знаю. Да, Игорь не вернется к Алле, это
ясно. Но к нам-то он вернется или нет?
  - Так вернется он к нам? - спрашиваю я. - Что сказали врачи? Что он сам
решил?
  - Вернется, - ухмыляется Кузьмич. - Затянулось все на нем, как на молодой
собачке.
  - А когда вернется?
  - Не скоро. И никого другого я тебе не дам, - строго говорит Кузьмич. - У
всех дел по горло. Один будешь вертеться. И кончать надо быстро. Тебя тоже
не отпуск ждет.
  - На этот счет я спокоен.
  - Так вот. Восстанавливать надо не весь день. А вечер. Только вечер, с
того часа, как они встретились. Запомни: это самый страшный, самый острый
и важный момент, который только эта девушка пережила в своей жизни.
Восстанови его.

  Да, легко сказать "восстанови". Вечер двенадцатого ноября. С того дня
прошло три недели.
  Я сижу один в своей комнате. На столе передо мной схема метро, схема
маршрутов общественного транспорта и, наконец, схематический план самого
города. На этом последнем плане я уже отметил кружком дом Веры и гостиницу
"Колос", соединил их пунктирной трассой. А дальше? Где находится тот дом,
куда Вера потом поехала, откуда вышла сама не своя и где нервный стресс
достиг, видимо, своего апогея? По словам Павла, они туда ехали сначала в
метро, с пересадкой, потом на троллейбусе, потом шли пешком. Так, так...
  И, между прочим, уже оттуда, от того дома, они пешком добрели до той
стройки. И шли совсем недолго. Это место я знаю и помечаю его кружком на
карте. Но путь от гостиницы "Колос" мне неизвестен. Хотя...
  Но в этот момент в комнату заглядывает не кто иной, как Валя Денисов. Мы
не виделись бог знает сколько времени. То он в командировке, то я.
Изящный, худощавый, невысокий Валя с узким большеглазым лицом и тонкими,
как у музыканта, пальцами кажется хрупким, как девушка. Но он добился
того, что это стало лишь обманчивой внешностью. Валя повторил в этом
смысле подвиг Суворова, так мы, во всяком случае, полагаем. Тщедушный,
болезненный парнишка стал вынослив и силен, как бизон.
  Валя тактичен и сдержан. Заглянув в дверь и увидев меня за работой, он
вежливо осведомляется:
  - Ты не очень занят?
  - Заходи, заходи, - обрадованно говорю я, поднимаясь ему навстречу. -
Сколько я тебя не видел! И вообще помоги с этой чертовой головоломкой.
  - Если смогу, - скромно отвечает Валя.
  Он и в самом деле скромен и любит держаться в тени. Но еще Валя аккуратист
и педант. Если, например, потребуется, то для точности он может даже
подсчитать количество шагов от одного пункта города до другого. Это его
нисколько не смутит. Так однажды он, кстати, и сделал. А недавно он
составил поразительную таблицу по одному запутанному делу. И как по
таблице Менделеева можно предсказать целый ряд еще не открытых элементов,
так и по Валиной таблице мы тоже кое-что смогли предвидеть и выяснить. Он
просто прославился этой таблицей. И смекалка у Вали тоже есть, правда, я
бы сказал, не стратегическая смекалка, а тактическая. Но сейчас именно это
и надо.
  - Понимаешь, какая штуковина, - принимаюсь объяснять я. - Мне требуется
найти...
  Но я не успеваю еще приступить к рассказу, как дверь снова, но уже с
шумом, распахивается, и на пороге возникает мощная фигура Пети Шухмина.
Ворот на толстой шее, как всегда, расстегнут, пиджак готов лопнуть на
широченных плечах.
  - Виталий... - гремит он и, раскинув в стороны руки, идет ко мне. -
Чертушка... Явился не запылился? Ну, и что в зубах приволок?
  Петя в курсе всего дела, при нем оно и возникло, когда Валя был в
командировке.
  Коротко ввожу ребят в курс дела.
  - Гм, гм... - мычит Петя, вглядываясь в план города. - Во всяком случае,
можно сказать, в какой именно район они отправились из этой самой
гостиницы. Дом-то тот недалеко от стройки, раз они потом пешком, гуляючи,
до нее добрались. Вот он тут где-то примерно.
  Он тычет толстым пальцем в кружок, обозначающий стройку, а потом обводит
кольцо вокруг него.
  - А Павел не дал временные точки отсчета? - спрашивает Валя. - Скажем, в
котором часу они встретились?
  Я киваю в ответ.
  - Он запомнил время, когда они были в гостинице. Павел там ждал Веру около
десяти минут, от девятнадцати ноль пять до девятнадцати пятнадцати. А у
того дома он Веру ждал долго, от двадцати часов до двадцати одного часа.
  - Выходит, дорога от гостиницы заняла около сорока пяти минут, - заключает
Валя.
  - Ну хорошо. Давайте прикинем так. - Петя наваливается на стол, оттирая
нас с Валей, и двумя руками придвигает к себе все схемы. - Как можно
добраться от "Колоса" в район стройки с помощью метро, при одной
пересадке, а потом троллейбусом? Вот, глядите...
  Он начинает водить пальцем по схемам, то по одной, то по другой. Как ни
странно, но вариантов проезда в нужный нам район оказывается совсем
немного, всего два. Петя не скрывает своего удовлетворения.
  - Это уже кое-что, - объявляет он.
  Мы с Валей еще пытаемся оценить практическое значение его открытия, когда
Петя загорается новой идеей.
  - И вот еще что. А ну, дай-ка схему, которую вы с Павлом нацарапали, -
обращается он ко мне.
  Я протягиваю ему листок из блокнота.
  - Вот-вот. Мы сейчас эту конфигурацию попробуем отыскать на карте, -
поясняет Петя.
  Он начинает вертеть мой листок, примеривая его к изображению того района,
где находится стройка.
  - Так у тебя ничего не получится, - тихо говорит Валя.
  - Получится, получится... - рокочет в ответ Петя.
  - По-моему, надо не так, - по-прежнему ровно и негромко замечает Валя.
  - Ну а как?
  Петя, не разгибаясь, поворачивает к нему голову.
  - Надо попробовать завтра утром пройти ногами от стройки до того дома.
Руководствуясь схемой и указанными Павлом ориентирами.
  - Точно! - восклицает Петя, выпрямляясь и тыча пальцем в грудь Вале. - Мне
сейчас тоже пришло это в голову.
  - Пожалуй, ты прав, - соглашаюсь я, хотя и без Петиного энтузиазма.
  Сейчас, конечно, ехать в тот район бессмысленно: уже вот-вот наступят
ранние зимние сумерки. И я, между прочим, засыпаю на ходу после бессонной
ночи в вагоне.

  На следующий день я уже полон энергии и нетерпения. До стройплощадки я
добираюсь от своего дома довольно быстро и, кстати, убеждаюсь, что там
тишь и запустение. Бедные товарищи пайщики.
  Я оглядываюсь и вынимаю листок со схемой.
  Итак, Вера и Павел подошли сюда с той стороны, от того высокого здания.
Так мне сказал Павел, который запомнил это высокое, довольно необычное
здание.
  Значит, мне надо идти в сторону того здания. Где-то на этой улице Павел
обратил внимание на закрытый продовольственный магазин, в витрине которого
висит красочное изображение коровьей морды.
  Я не спеша бреду по улице, миную высокое, новое здание и действительно
скоро подхожу к продовольственному магазину с нужной мне витриной. Так.
Молодец Павел. Значит, можно относиться с доверием к его памяти.
  А теперь мне, видимо, надо будет повернуть налево. Вон из-за того угла они
и вышли на эту улицу.
  Вскоре я сворачиваю за угол, медленно прохожу из конца в конец новую
улицу, но так и не обнаруживаю указанного Павлом ориентира: какого-то
полуподвального этажа с массивными чугунными решетками в виде изогнутых
стрел, возле одной из которых Вера с Павлом ненадолго остановились в тот
вечер.
  Может быть, я повернул не за тот угол? Павел легко мог и ошибиться, в
конце концов. Удивительно, что он вообще был в состоянии хоть что-то
запомнить.
  Я выхожу снова на первую улицу и иду до следующего поворота налево.
  Но и на второй улице я не обнаруживаю проклятых решеток, хотя эта улица
оказывается раза в полтора длиннее и на ней расположено немало старых
зданий.
  Так я брожу и брожу по окрестным улицам, потеряв уже надежду, и успеваю
изрядно устать и замерзнуть, как вдруг совсем неожиданно натыкаюсь на
маленькую беленькую церквушку, грубо зажатую между двумя серыми,
стандартными, пятиэтажными зданиями. И я с облегчением убеждаюсь, что это
третий ориентир, указанный мне Павлом, и что теперь я, пожалуй, могу со
спокойным сердцем плюнуть на те решетки, от которых меня уже тошнит.
  Я снова сверяюсь со своей схемой, и оказывается, что эта церквушка
находится приблизительно на середине пути от того загадочного дома, куда
заходила Вера, до стройки. Это уже неплохо. Теперь можно двигаться дальше.
  Но тут я вспоминаю почему-то Валю Денисова. В первый момент это меня
удивляет, но уже в следующий я понимаю, в чем тут дело. Да, Валя, будьте
уверены, не двинулся бы ни на шаг вперед, пока не восстановил весь путь от
стройки до этой церквушки. И он, конечно, был бы прав.
  Словом, остаток дня я убиваю только на то, чтобы восстановить этот
отрезок, теперь уже с двух концов, что, естественно, облегчает задачу. И в
конце концов, представьте себе, нахожу этот полуподвал и эти проклятые
решетки со стрелами, нахожу совсем не там, где вначале искал, после чего
обнаруживаю и исправляю ошибку Павла - он запомнил один поворот, а их было
два, - и теперь уже точно наношу его и Веры путь в тот вечер на этом
участке.
  Домой я прихожу до того усталый, что меня хватает только на ужин,
сыгравший заодно и роль обеда, ибо днем мне удалось перехватить только
чашку кофе. Какой-то дурацкий район попался, где нет ни одной столовой.
  На следующий день я продолжаю движение по маршруту, указанному Павлом.
Правда, в обратном направлении, теперь уже от церквушки к тому неведомому
дому. Маршрут этот в целом оказывается довольно коротким. От стройки до
церкви напрямик нормальным шагом можно дойти за пять минут, если не
плутать, как я. А это уже половина всего расстояния, судя по схеме.
Кстати, и Вера с Павлом шли тоже не самым коротким путем.
  Я задумчиво стою перед церквушкой, соображая, куда же, в какую сторону мне
надлежит двигаться дальше. Как вдруг ощущаю на себе чей-то взгляд. Ну,
просто спиной ощущаю. Однако сразу поворачиваться я не решаюсь, да и
нельзя. Ведь я могу спугнуть человека, который так пристально на меня
смотрит. А я хочу знать, кто он такой. И это не простое любопытство.
Профессиональное чутье подсказывает мне, что выяснить это полезно, даже
необходимо. И это надо сделать хотя бы для того, чтобы "снять вопрос".
  Но когда я наконец получаю возможность бросить незаметный взгляд назад,
там уже никого не оказывается, кроме одинокой, удаляющейся от меня женской
фигуры на противоположной стороне улицы. Фигура эта, высокая, прямая и
строгая, кажется мне знакомой. Но кто эта женщина, где я ее встречал,
вспомнить никак не удается.
  Я задумчиво бреду вслед за ней, благо наши пути совпадают. Сейчас мне
надлежит свернуть за первый или второй угол направо, если верить Павлу.
Недалеко от этого угла, на той новой улице должна быть пельменная, -
голодному Павлу она в тот вечер сразу бросилась в глаза.
  Еще не доходя до первого угла, я замечаю, что женщина впереди меня
спокойно заворачивает за него. Что ж, мне все равно надо обследовать оба
поворота и обе улицы там. Начнем с этой. Я поворачиваю вслед за женщиной и
вскоре обнаруживаю пельменную. Все, казалось бы, идет отлично.
  Но меня начинают беспокоить два обстоятельства, и с каждой минутой все
больше.
  Во-первых, незнакомая женщина по-прежнему продолжает маячить у меня перед
глазами и словно дразнит меня. Где, черт возьми, я ее встречал? Сейчас мне
уже кажется, что и взгляд-то у нее был неприязненным, даже враждебным.
Если бы мне только взглянуть в ее лицо, я бы ее немедленно узнал. Но
женщина идет не оглядываясь, и обгонять, заглядывать ей в лицо неудобно,
да и неосторожно. В то же время желание узнать, кто эта женщина, с каждой
минутой растет во мне.
  Но еще больше меня начинает беспокоить совсем другое обстоятельство. Дело
в том, что улица, по которой я иду и где находится, по словам Павла, тот
самый дом - всего через три или четыре дома от пельменной, - улица эта мне
все больше кажется знакомой.
  А через минуту я останавливаюсь как вкопанный. Я узнаю дом. Я узнаю улицу.
Я теперь узнаю и женщину, которая спокойно входит в этот дом. Я все узнаю
и не верю самому себе. Мне кажется, что если я закрою глаза, то, открыв их
снова, уже ничего подобного не увижу. Да и есть от чего прийти в такое
изумление. Дело в том, что я обнаруживаю, что стою напротив дома, где
живет Станислав Христофорович Меншутин.
  Потрясающее открытие, которое я сделал, не мешает мне на этот раз
пообедать, кстати в той самой пельменной, которая сослужила мне такую
необычайную и важную службу. Оказывается, в этом районе все-таки имеется
"точка" общественного питания.
  Хлебая жидкий, остывший рассольник, неведомым ветром занесенный в меню
пельменной, я пытаюсь представить себе, что могло произойти в тот вечер в
доме Меншутина, что могло подействовать там на Веру так сильно и так
ужасно. В голову лезет всякая чушь вроде того, что Меншутин был влюблен в
Веру и при ней объявил об этом жене, или он несправедливо обвинил Веру в
каких-то служебных преступлениях.
  Однако постепенно я начинаю рассуждать более здраво. Во-первых, можно ли
утверждать, что Вера в тот день была именно у Меншутина? А вдруг в этом
доме живет кто-то еще из ее знакомых? Ведь дом-то, кажется, ведомственный.
Значит, надо проверить всех жильцов в подъезде. Хотя, скорей всего, Вера
заезжала к своему начальнику. Далее. Вера что-то привезла Меншутину,
получив сверток у неизвестного пока лица в гостинице "Колос".
Следовательно, надо проверить, кто из возможных знакомых Меншутина в тот
день проживал в гостинице, найти его и узнать, что он передал Вере для
Меншутина. И наконец, в-третьих, становится интересной сама фигура
Меншутина и его связи. Этим тоже, видимо, придется заняться. Однако
главное звено сейчас - гостиница.
  Приняв это мудрое решение, я расплачиваюсь и выхожу на улицу. Сегодня
холодно почти так же, как в Горьком. Зима пришла в Москву. Правда,
неизвестно, надолго ли. Нет теперь, кажется, ничего более капризного, чем
московские зимы.
  Темнеет, но фонари еще не горят. Время, как говорят англичане, между
волком и собакой. Очень мне нравится это определение.
  Я останавливаю такси и еду в гостиницу "Колос". Путь не близкий, и влетит
мне в копеечку. Но я устал, и меня съедает нетерпение. Я чувствую, что там
ждет меня еще один сюрприз. Не может не ждать.
  Вот наконец мы и приехали.
  Я захожу в просторный и не очень людный вестибюль, миную моложавого
швейцара в золотых галунах и направляюсь к окошку дежурного
администратора. Около него скопилась небольшая очередь из приезжих. К
счастью, здесь, оказывается, есть свободные номера, и очередь постепенно
тает. Тем более что молоденькая, симпатичная девушка-администратор не
только мило и приветливо улыбается, но и отменно быстро работает. Такая
редкая и счастливая картина кажется добрым предзнаменованием. Может быть,
и мне сейчас повезет, как этим людям из очереди?
  Но вот наконец наступает момент, когда возле окошка я остаюсь один.
Происходит короткая и впечатляющая церемония знакомства, и Рита - так
зовут девушку, - вначале неприятно удивленная и даже встревоженная моим
появлением, наконец успокаивается, а через минуту уже с воодушевлением
начинает помогать мне.
  Число, которое меня интересует, сравнительно недавнее, с того дня минуло
чуть больше трех недель, и некоторые гости, приехавшие в тот день в
столицу, еще не успели уехать. Но гостиница сама по себе не маленькая, а
фамилий приезжих приходится просмотреть куда больше, чем имеется номеров,
пока убедишься, что тот или иной человек не уехал чуть раньше или не
приехал чуть позже нужного мне дня. Без Риты я бы наверняка запутался в
этом немыслимом графике. А ей, между прочим, приходится то и дело
отвлекаться, и тогда работа останавливается.
  Но самое тревожное заключается в том, что ни один из приезжих, живших, как
мы устанавливаем, в тот день в гостинице, ни по каким признакам не
подходит к роли делового знакомого Меншутина. Я, между прочим, исхожу из
того, что человек этот не родственник ему, не личный его приятель или
приятельница, иначе Вера не сказала бы Павлу, что это дело служебное, да и
вряд ли послал ее Меншутин с поручением в таком случае. И уж, во всяком
случае, мало бы трогало ее это поручение и не заставило так волноваться. А
раз Вера так волновалась, значит, это дело хоть в какой-то степени, хоть
косвенно, но касалось ее. А Веру могли касаться только служебные дела.
Следовательно, и лицо то было связано с Меншутиным по службе.
  Мы уже перебираем, кажется, вторую сотню фамилий. Дело идет к концу. И
Рита, и я уже изрядно устали от этого мелькания карточек, клеток, цифр и
всяких записей. Ведь меня интересует не только фамилия, даже не столько
фамилия, сколько место работы и должность приезжего. В общем-то, я себе
представляю круг организаций и предприятий, которые могут быть связаны с
управлением Меншутина. Однажды он мне сам все это весьма популярно
растолковал.
  К нам подходит другая женщина - администратор, видимо заинтересованная
нашей работой, и, узнав, в чем дело, советует:
  - Ты посмотри еще в тетради, где резерв.
  - Ах да! - устало соглашается Рита.
  Она вынимает из стола довольно потрепанную тетрадку и принимается листать
ее.
  И вдруг... Если вы заметили, всегда все возникает вдруг, как ни ждешь, ни
надеешься, ни представляешь себе наступление этого момента.
  Так вот, вдруг, на третьей или четвертой странице этой самой потрепанной
тетради, которую сейчас листает Рита, среди вписанных разными почерками
фамилий я обнаруживаю одну весьма знакомую. Следующие данные в этой
строке, указывающие место, откуда человек приехал, его должность и причину
приезда, убедительно свидетельствуют, что это именно тот, кого я знаю и
кто мне, несомненно, нужен. Им оказывается Григорий Маркович Фоменко,
главный механик совхоза "Приморский".
  Ну, можно ли выдержать два таких неожиданных открытия за один день? И я
как оглашенный мчусь к себе в отдел, предупредив Кузьмича по телефону,
чтобы он, ради бога, никуда не отлучался.
  И Кузьмич, видимо заинтригованный моим отчаянным тоном, ждет меня в своем
кабинете. Примчавшись, я с ходу все ему выкладываю.
  - Что ж это такое, Федор Кузьмич? - волнуясь, спрашиваю я. - Ну, хорошо.
Допустим, этот прохвост Фоменко переслал Меншутину какой-то подарок.
Допустим даже, что это была взятка. Это что, повод, чтобы кончать с собой?
Чушь какая-то!
  - Ты, милый, не горячись и не задавай мне вопросы, на которые никто тебе
пока все равно не ответит, - строго говорит мне Кузьмич и не торопясь
достает из ящика стола наполовину пустую уже пачку сигарет. - Ты лучше
расскажи мне еще раз, чем там у себя Меншутин занимается. Помнится, ты
говорил, что он тебе на этот счет целую лекцию прочел.
  - Он мне много лекций прочел, - сердито отвечаю я. - На самые разные темы.
Например, как нам надо работать и как не надо. И как следует работать мне
лично.
  - Это все, милый, известно, - снисходительно машет рукой Кузьмич и заодно
уж разгоняет перед собой дым от сигареты. - Это все пустяки. В Меншутине
можно откопать и кое-что посерьезней. Так мне кажется.
  - Между прочим, вы помните, как он настаивал на версии убийства? -
спрашиваю я. - А до этого интересовался, не оставила ли Вера письмо.
Помните?
  - Помню, милый. Все это я прекрасно помню, - машет рукой Кузьмич. -
Давай-ка насчет его работы, Меншутина этого.
  - Они резервы сельхозтехники распределяют, - сообщаю я, старательно
припоминая свой разговор с Меншутиным у него дома. - Да, и еще
транспортные средства. Из московских автохозяйств получают списанные
машины, но еще пригодные для использования в сельской местности.
Специальное решение Моссовета есть на этот счет, по его словам.
  - М-да... - Кузьмич задумчиво постукивает сложенными очками по столу.
  Некоторое время мы молчим. Потом Кузьмич, вздохнув, трет ладонью седой
ежик на затылке и сердито объявляет:
  - Мы втягива