ом,  словно
никакого отношения к  этому учреждению мы  не  имеем.  В  вестибюле постовой
недоверчиво разглядывает наши удостоверения.
     В кабинете у Стася начинается совещание.
     Стась,  кстати,  оказывается  майором  и  замначем  уголовного  розыска
города. Как обманчива бывает внешность! И ведь, хитрец, сразу не назвался. Я
подробно докладываю все  обстоятельства,  которые привели нас  в  Одессу.  И
кстати, первые наши впечатления здесь.
     - Мы,  между прочим,  проверили,  -  говорит Стась. - Галина сегодня на
работе. Так что не теряйся. Знакомься сегодня же.
     - Интер тоже пойдет,  -  замечает Лева.  -  Как говорят киношники,  эту
площадку необходимо освоить.  А  вот  насчет командированного к  нам бандита
кое-что прикинем.  У  нас есть одно место,  куда таких тянет как магнитом со
всего города. Мы там понаблюдаем эти дни.
     - Точно, - кивает Стась. - Левушка все правильно ухватил.
     - Что за место? - спрашиваю я.
     - Сам увидишь,  -  загадочно отвечает Стась.  -  На сегодня пусть будет
интер.  Для вас обоих, если удастся, - и обращается к Лене: - Ты, сестричка,
не  тревожься.  Мы  приглядим.  Между прочим,  этот  мальчик,  что  с  тобой
познакомился, пижон и мелочь. Мы его знаем. Но связи кое-какие есть.
     - Я  и  не  тревожусь,  -  улыбается  Лена  и,  как  бы  между  прочим,
спрашивает: - Как у вас связь с Москвой?
     - Нормально, - удивляется Стась. - А что?
     - Так... На всякий случай.
     Но я-то понимаю, почему она об этом спрашивает, и говорю:
     - Попозже  надо  будет  позвонить.  Возможно,  получим кое-какие  новые
данные.
     Лена бросает на  меня благодарный взгляд.  Нет,  она  мне  положительно
начинает нравиться.

     Когда совещание заканчивается,  мы с Леной расстаемся. Она отправляется
бродить по городу, а я иду в комиссионный магазин.
     Галина Кочерга пока что  единственная ниточка у  нас  здесь,  ведущая к
Зуриху. И надо быть очень осторожным, чтобы эту ниточку не оборвать или, что
еще  хуже,  не  передать по  ней  ненароком сигнала тревоги всей этой шайке.
Кстати, самого Зуриха, по-видимому, пока здесь нет. Иначе Галина встретилась
бы  с  ним  хоть раз  за  эти дни.  Последнее время ребята Стася внимательно
приглядывают за ней. Вообще Галина, вернувшись в Одессу, ведет себя странно.
Она никуда почти не ходит, ни с кем не встречается, просто избегает встреч и
вечерами сидит дома,  с матерью. Правда, по словам Левы, который ее неплохо,
оказывается,  знает,  Галина человек настроений,  может удариться в загул, и
тогда ей "море по колено",  а  может и захандрить,  и тогда никого к себе не
подпускает.  Видимо,  сейчас у нее именно такое настроение.  И это, конечно,
осложняет мою задачу.
     Размышляя,  я  не  спеша  бреду  по  улицам  и  вскоре оказываюсь возле
комиссионного магазина.
     Около  него  по-прежнему  топчутся  зеваки,  разглядывая выставленные в
витрине вещи.
     Неожиданно около  меня  оказывается какой-то  юркий паренек в  берете и
немыслимо  пестрой  рубашке,  под  которой  видна  полосатая  тельняшка.  На
треугольном личике круглые темные очки и узенькая ниточка усов, щеки заросли
могучими бакенбардами.
     - Желаете  резинку?  -  негромко  спрашивает он,  глядя  в  сторону.  -
Парагвай. Могу толкнуть.
     - Чего? - переспрашиваю я.
     - Ха!  Салага.  Ты  хочешь жевать или  нет?  -  усмехается он.  -  Имею
заграничный товар "люкс".
     - А-а, жевательная резинка? - догадываюсь я.
     - До кенгуру доходит быстрее. Так да или нет? А то я...
     Он  не успевает кончить.  Возле него вырастают два паренька с  красными
повязками на рукавах.
     - Интересуемся заграничным товаром, - насмешливо говорит один из них. -
Пойдем поторгуемся. Ну топай, топай ножками, тюлька сухопутная.
     - Дружина... - цедит сквозь зубы тот. - Кошмар, а не жизнь.
     И  покорно следует за  ребятами.  Эта  жанровая сценка наводит меня  на
интересную мысль.
     Я  захожу в  магазин.  После залитой солнцем улицы здесь кажется темно.
Однако постепенно глаза привыкают,  и я начинаю ориентироваться в окружающей
обстановке.  Народу много.  Слева  тянется прилавок,  где  торгуют посудой и
всякими антикварными безделушками,  дальше, кажется, ювелирный отдел и часы.
Справа вдоль стен развешаны костюмы, платья, пальто.
     Я разглядываю продавщиц. Нет, ни одна не похожа на Галину. Спрашивать о
ней я не решаюсь.  Откуда я могу ее знать?  Наше знакомство должно произойти
только сейчас.
     Некоторое время  я  топчусь  возле  прилавка  среди  покупателей,  даже
прицениваюсь к чему-то. Я чуть не на голову выше всех тут, и мне все отлично
видно вокруг. Но вот появляется и Галя. Она выходит из подсобного помещения.
Я сразу ее узнаю.
     Да,  вот это бабочка!  Секс прямо-таки прет из  нее.  Вызывающе дерзкие
черные глаза,  яркие пухлые губы, под облегающим шелковым халатиком высокая,
пышная грудь и  стройные,  совершенно пленительные бедра,  а  походка такая,
словно  она  несет  себя  вам.  Я  вспоминаю старика Бурлакова и  сладостное
восхищение, с которым он описывал Галину.
     Что же,  тем лучше. Попытка познакомиться с такой девицей не вызовет ни
у кого подозрений,  в том числе и у самой Галины.  Хотя задача моя, конечно,
не  из  легких.  Я  себе представляю,  сколько таких попыток делается каждый
день. Тут действительно нужен какой-то неожиданный ход. И то, что мне пришло
в голову еще на улице, будет, кажется, самым подходящим.
     Я незаметно приближаюсь к прилавку, где стоит Галя. Впрочем, незаметно,
это не то слово. Меня, конечно, замечают. Такую каланчу, как я, да еще столь
небрежно  и  "загранично"  одетую,   нельзя  не  заметить.  А  глаз  у  Гали
наметанный.
     Когда  я  оказываюсь  возле  нее  и  нас  разделяет  лишь  прилавок,  я
наклоняюсь и негромко говорю, безбожно коверкая русскую речь:
     - Мадемуазель показывайт мне кой-что интересно и абсолютно азиатско?
     - Что же вам показать? - обольстительно улыбается она.
     - О-о! Где угодно, мадемуазель.
     Галя прыскает от смеха.
     - Где или что? - спрашивает она.
     - Я не совсем понимайт вопроса.  Вы восхитительна,  мадемуазель.  Такая
девушка...  я забываю слов.  Можно я сделай подарок лично вы? Или это... как
сказать?.. вас мог обидеть?
     - Нельзя, - строго говорит Галя, но глаза ее продолжают смеяться.
     - Закон такой, да?
     - Да, да, - не выдержав, улыбается она.
     - Какая жаль. Я бы так хотел. Я привез одна прелесть...
     - А что взамен? - игриво спрашивает Галя.
     - О-о! Одна прогулка по красавице Одесса. И один обед. Все!
     - Ой ли?..
     Галя смотрит на меня так лукаво,  что я  на секунду ощущаю неподдельное
волнение. Просто черт, а не девка!
     - Слово! - говорю я и приподымаю руку, как будто клянусь.
     - Я подумаю.
     - И долго? Вечность?
     - Но я же на работе.
     - О ля, ля! Понимаю. Вечность, значит, до вечера, да?
     Галя на миг с улыбкой зажмуривается, давая понять, что я угадал.
     - В который час?
     Я вижу,  что она колеблется. И еще я вижу, что сумел ее заинтересовать.
Но колебания, видимо, серьезные. Глаза ее становятся неожиданно задумчивыми,
между красивыми бровями возникает строгая складочка.  Она  даже  прикусывает
нижнюю губку.  Какая-то борьба явно происходит в ней. Наконец Галя вздыхает,
улыбается, бросает на меня лучезарный взгляд и говорит:
     - Ладно.  Была не была,  -  она понижает голос и быстро оглядывается: -
Приходите в семь к оперному. Знаете?
     - О да. Знаю, знаю. Гран мерси, мадемуазель.
     Она с улыбкой кивает мне.
     Лавируя среди покупателей, я направляюсь к выходу. Краем глаза замечаю,
что  Галя  следит  за  мной,  и  движения мои  невольно становятся ловкими и
гибкими. Мне тоже хочется произвести впечатление.
     Я возвращаюсь в гостиницу.
     Лены  еще  нет.  Я  не  спеша прогуливаюсь по  огромным комнатам нашего
"люкса" и  курю  одну  сигарету за  другой.  Есть о  чем  подумать,  как  вы
понимаете.
     Наконец появляется Лена,  раскрасневшаяся и  возбужденная.  Стягивает с
себя куртку и жалуется:
     - Невозможная жара в  этой Одессе.  Говорят,  просто небывалая в  такое
время.
     - Погоди,  -  многозначительно предупреждаю я. - Скоро будет еще жарче.
Увидишь.
     Лена настораживается:
     - Да? Что же ты узнал?
     Я  рассказываю о  своем знакомстве с Галей.  И даже произношу несколько
фраз на изобретенном мной языке.
     - Ой!  -  хохочет Лена.  -  Какой же ты,  оказывается,  артист!  И  она
поверила?
     - А ты бы не поверила?
     - Ну нет,  -  Лена трясет головой.  -  А впрочем, когда все это говорит
такой красивый и громадный парень...
     Я галантно раскланиваюсь и спрашиваю:
     - Не согласен ли мадемуазель последоват обед в ресторан?  Завтракать мы
еще самолет.
     Лена хлопает в ладоши.
     - Браво!  Только учти,  что я очень голодная.  И еще учти, что меня уже
приглашали, но я отказалась.
     - Тебя нельзя выпускать одну на улицу,  -  ворчу я.  - Особенно в таких
потрясных брюках.
     - А что? - Лена откидывается назад и упирается руками в бока.

     Вечером мы оба отправляемся на свидания.
     У Лены все предельно ясно:  парень ее мелочь, но есть интересные связи.
Он часто бывает в интерклубе и всех там знает.  Возможно, знает и Галю, и ее
окружение.
     Передо мной куда более сложная задача. Как вести себя с Галей, до конца
не ясно,  и как завоевать ее доверие - тоже. И никто тут посоветовать ничего
не может.  Придется ориентироваться на месте,  исходя из обстановки. Все тут
тревожно и даже загадочно.
     Уславливаемся только об одном: Лена никуда из интерклуба не уходит, как
бы этот парень ее ни тянул.  А  я,  если удастся,  приду туда же с Галей.  И
тогда знакомлю ее с Леной.  Я помню слова Кузьмича.  То,  что могу не понять
или не суметь узнать я, может, удастся Лене.
     Я  прихожу к театру минут за десять до условленного срока.  Надо успеть
сориентироваться.
     На  небольшой  уютной  площади  перед  театром,  окруженной  платанами,
толпятся нарядно  одетые  люди.  Все  оживленно и  громко  переговариваются,
смеются, окликают друг друга.
     Я оглядываю все вокруг очень внимательно,  но ничего подозрительного не
замечаю.  Правда,  в  толпе  шныряют  компании  каких-то  чересчур развязных
парней,   у  некоторых  за  спиной  гитары,   другие,   кажется,  по-мелкому
спекулируют. Но все это особого внимания не заслуживает.
     Вот только те двое.  Они неподвижно стоят в тени деревьев. Внешне ничем
не отличаются от парней, шныряющих в толпе. Одеты тоже весьма пестро. Узкие,
в  обтяжку брюки с  широкими инкрустированными ремнями и  необъятным клешем,
расстегнутые рубахи,  пестрые платки вокруг шеи, на голове маленькие кепочки
с обрезанными козырьками.  Курят, изредка тихо переговариваются между собой.
И кажется,  поглядывают в мою сторону.  Почему они тоже не снуют в толпе, не
кричат,  не задираются, не хохочут вместе с другими? И почему к ним никто не
подходит? Впрочем, мало ли почему. Может быть, они ждут своих девушек?
     Но  вот и  Галя.  Она появляется возле меня как-то  неожиданно.  На ней
легкая накидка,  красивое темное платье с  блестками,  нитка гранатов вокруг
шеи,  в  ушах крупные,  тоже гранатовые серьги.  Глаза подведены и загадочно
блестят.  Галя очень красива,  но как-то слишком уж броско,  вызывающе,  для
всех.
     - Здравствуйте,  дорогой гость Одессы,  - чуть насмешливо говорит она и
протягивает мне руку.
     На ее пальце сверкает кольцо.  Три бриллиантика,  как три ягодки, висят
на золотом стебельке. То самое кольцо!
     - О мадемуазель! Вы восхитительны, - говорю я и вполне искренне любуюсь
ею.  -  Можно выйти на эту площадь?  Я  стану на колени и буду просить у вас
прощение.
     - Вот как? Вы, значит, провинились? - Она улыбается так лукаво, что мне
на секунду становится не по себе.
     - О да. Провинился. Перед вами.
     - Ну  говорите  уж,  -  машет  рукой  Галя  и  окидывает меня  каким-то
странным, оценивающим взглядом.
     - А  вы меня после этого не прогоните?  -  спрашиваю я  уже без всякого
акцента, так сказать, на чистейшем русском языке.
     Галя так звонко хохочет, что на нас оглядываются.
     - А я все ждала...  когда вам...  надоест...  -  захлебываясь от смеха,
говорит она. - Нашли где притворяться... в Одессе...
     Я доволен. Галя не думает сердиться и, кажется, тоже довольна.
     - Пойдемте отсюда, - говорит она и берет меня под руку.
     Мы  выходим  на  Дерибасовскую.   По  широким  тротуарам  льется  поток
гуляющих.  Шум,  возгласы, смех. Кажется, вся Одесса пришла сюда отдохнуть и
повеселиться.
     Галя увлекает меня в какую-то боковую улицу.  Вокруг уже тихо,  пусто и
темно. Гулко звучат наши шаги по каменным плитам.
     - Вы долго здесь пробудете, у нас? - спрашивает Галя.
     - Мне вообще не хочется отсюда уезжать, - отвечаю я.
     - Неужели влюбились?
     В голосе Гали слышится усмешка.
     - А вы к этому не привыкли?
     - Даже надоело, - притворно вздыхает Галя.
     В  это  время я  слышу позади нас чьи-то  быстрые шаги.  Идут несколько
человек. Торопятся.
     Раздается свист.
     - Эй, мальчик! - кричит кто-то.
     Я  оглядываюсь.  Нас  догоняет компания парней,  человек пять.  Ко  мне
подходит высокий кряжистый парень,  поверх пестрой рубашки на  плечи накинут
пиджак.  Да ведь это он стоял около театра,  под деревом, только без пиджака
почему-то.
     - Куда  хиляешь  с  нашей  Халей?  -  развязно  спрашивает  он.  -  Ты,
шлендра... Или я что-то не понимаю?
     Остальные пытаются меня окружить. Я отступаю к стене дома.
     - Ребята, не надо, - как-то неуверенно говорит Галя.
     - Исчезни, - приказывает ей высокий парень. - Тут мужской разговор.
     - Кое-что  ты  не  понимаешь,  -  говорю я  ему как можно спокойнее,  -
придется объяснить.
     - Он еще тявкает, - говорит кто-то.
     - Будем драться? - спрашиваю я.
     - Ха!  Он  будет  драться!  -  издевательски произносит высокий.  -  Вы
слышали?  Жаба,  -  обращается он  ко  мне.  -  Мы тебя будем сейчас делать,
понятно?
     И  тут я  вдруг улавливаю чей-то взмах руки.  В ней зажат нож.  Ого!  Я
перехватываю руку,  заученно выворачиваю ее  и  сильно  бью  ребром  ладони.
Парень с воплем катится на мостовую.  Удар гарантирует его невмешательство в
дальнейший ход событий. Остальные кидаются на меня.
     Я  падаю и тут же сдвоенным ударом ног бью высокого парня в живот.  Это
страшный удар.  Тот складывается пополам и медленно оседает на землю, хватая
ртом воздух.  И  сразу же я получаю в скулу резкий,  но не очень умелый удар
слева.
     Я  вскакиваю.  Теперь  передо  мной  трое.  Длинный катается по  земле,
изрыгая проклятия.  Встать он  не  может.  Второй парень лежит около стены и
тихо стонет.
     А  я бросаюсь вперед.  Ярость захлестывает меня.  Двое отскакивают.  Но
третий  попадает в  мертвый  клинч.  Сзади  кто-то  бьет  меня  в  спину.  Я
разворачиваюсь,  и  второй удар приходится по зажатому мною парню.  Тело его
обвисает.  Глубокий обморок. Я отпускаю руку. И тут же парирую новый удар. В
этот  момент в  конце улицы появляется машина.  Ослепительный свет фар,  рев
мотора и резкий, пугающий перезвон сирены...
     Я оглядываюсь.  Галя в испуге прижалась к стене.  Я хватаю ее за руку и
увлекаю в  темную  подворотню дома.  Недостает только нам  с  ней  попасть в
милицию.  Мы оказываемся в  каком-то дворе,  перебегаем его,  и  я с треском
распахиваю дверь,  над  которой укреплен тусклый фонарь.  Сзади,  на  улице,
слышны свистки.  Ну конечно,  это патрульная милицейская машина.  Мы с Галей
осматриваемся.  Высоко  под  потолком  горит  лампочка.  Это  подъезд  дома.
Напротив выход на улицу.
     - Ну вы мужчина, - одобрительно говорит Галя. - С вами не страшно.
     Голос у  нее спокойный и даже чуть веселый.  Кажется,  я преувеличил ее
испуг там, на улице.
     - А с вами не страшно? - спрашиваю я.
     Галя усмехается.
     - Вам нет. И три бюллетеня вы сегодня обеспечили, это уж точно.
     - А еще что-нибудь я обеспечил?
     - Или  я  не  женщина?   -  улыбается  Галя.  -  Или  я  могу  остаться
равнодушной, по-вашему?
     Она привстает на цыпочки и нежно обнимает меня за шею.
     И тут я вспоминаю странный ее взгляд при встрече, две молчаливые фигуры
в тени, возле театра. Да, тут есть о чем поразмыслить.
     Я  молча отряхиваю брюки,  поправляю куртку,  волосы и  поворачиваюсь к
Гале.
     - Вид у меня как? Вам не стыдно со мной идти?
     - С вами мне теперь никуда не стыдно идти.
     Она  достает из  сумочки платок и,  снова встав на  цыпочки,  осторожно
вытирает мне щеку. Скула болезненно ноет.
     - Знаете, мне хочется пойти в одно место, - говорю я. - Но не знаю, как
туда попасть. Интерклуб моряков. Знаете?
     - Или! - откликается Галя. - Пойдемте. Все будет сделано.
     Мы выходим на улицу. У меня побаливает спина, но я не подаю вида.
     Вот и  набережная.  В  обе стороны тянется Приморский бульвар.  А прямо
перед нами,  на площади,  одинокий памятник Ришелье,  основателю Одессы.  Он
угрюмо смотрит на  море  и  на  знаменитую лестницу,  волнами спускающуюся к
порту,  широченную красавицу лестницу в  сто девяносто две ступени,  которую
знает, по-моему, весь мир.
     Справа от нас светятся огни интерклуба,  окна его выходят на Приморский
бульвар. Из окон интерклуба доносится музыка.
     - Сейчас тебе все будет,  - говорит Галя, прижимаясь ко мне. - Или я не
"мадемуазель Галя".
     Мы  подходим.  Галя  шепчет что-то  людям  у  входа,  и  нас  мгновенно
пропускают.
     Красиво в клубе,  весело, шумно. В зале гремит оркестр. У стойки бара и
в  буфете толпятся моряки,  с ними нарядные раскрасневшиеся девушки,  тут же
какие-то  парни  с   длинными  по  моде  волосами,   в  пестрых  рубашках  и
умопомрачительных брюках клеш.  Среди  моряков много иностранцев,  их  можно
узнать по лицам, по фасонам курточек, по замысловатым нашивкам на рукавах.
     Мы проходим в  зал.  По пути я  оглядываю себя в  зеркало.  Вид,  прямо
скажем,  неважный.  На  скуле растекся рыже-фиолетовый синяк,  перечеркнутый
запекшейся царапиной, куртка испачкана и помята, брюки тоже. Ну да ладно.
     - Потопчемся? - предлагает Галя. - Или что?
     - Обязательно потопчемся,  -  весело отвечаю я. Она вскидывает мне руку
на плечо.
     Оркестр прямо-таки надрывается,  словно в экстазе. По маленькой эстраде
мечется с  микрофоном в  руке  потный  парень  в  черном  приталенном фраке,
оглушительные  вопли  его  понять  невозможно,  да  и  не  обязательно.  Зал
веселится и  хохочет.  Боже мой,  чего тут только не  пляшут под эту бешеную
музыку! Я ищу глазами Лену.
     Вон она!  Танцует с  каким-то  иностранным моряком.  Где же ее кавалер?
Ага,  вот подходит и  он,  отрывает от моряка и угощает мороженым.  С высоты
моего роста мне все отлично видно. Ну теперь, кажется, самое время.
     - Ого! Кого я вижу! - говорю я. - Моя сестренка!
     - Ты здесь с сестрой? - удивляется Галя.
     Она как-то очень легко и естественно перешла со мной на "ты".  Все-таки
столько вместе пережили.
     - Ну  да,  -  отвечаю я.  -  Отличная сестренка.  Сейчас я  тебя с  ней
познакомлю.
     Но это,  оказывается,  не так-то просто.  Когда мы, танцуя, пробираемся
наконец к  Лене и  ее  кавалеру,  они уже покончили с  мороженым и  сейчас с
упоением что-то отплясывают.  Парень не сводит с Лены восхищенных глаз.  Она
разрумянилась,  рыжие волосы рассыпались по  плечам,  а  гибкая ее фигурка в
узких   кожаных  брюках  выделывает  немыслимые  телодвижения,   что-то   уж
сверхсовременное.  Откуда только она всему этому научилась, интересно знать?
Мне становится смешно.
     - Алло! Ленка! - кричу я.
     Лена замечает меня, прекращает танцевать и тащит своего кавалера к нам.
Мы знакомимся.
     - Гога, - представляется парень.
     С Галей он, оказывается, знаком.
     - Чао,  Гога, - улыбается она, но я замечаю, что ее не очень радует эт