сдерживается от грубости.
     - Ну,  в общем, Лосев, кончайте с ним и быстренько ко мне, - приказал
Свиридов.
     Когда он вышел, Виталий минуту подавленно молчал. Теперь все впустую,
теперь Васька потерян. И Виталий вдруг ощутил, что он думал сейчас о самом
Ваське,  а вовсе не о тех сведениях,  которые рассчитывал у него получить.
Сам Васька,  с его тревогами,  с его судьбой, с его вероломными друзьями и
плачущей по ночам матерью,  вдруг стал важен Виталию,  даже дорог. Ему так
хотелось,  чтобы этот парень распрямился,  безбоязненно и открыто взглянул
вокруг, улыбнулся и зашагал.
     Молчание снова нарушил Васька.
     - Начальничек - с ручкой чайничек... - ядовито сказал он. - Эх, не мы
их себе выбираем!  - И, покосившись на Виталия, спросил: - Ну, чего делать
будем?
     Виталий устало улыбнулся.
     - Прощаться.
     Васька  еще  раз  внимательно,   с   прищуром  взглянул  на   него  и
многозначительно сказал:
     - А ведь ты чего-то хотел от меня. Точно?
     - Как-нибудь в другой раз, - покачал головой Виталий. - С какой стати
ты мне будешь сейчас что-нибудь говорить?
     - Ха!  Я,  брат,  тоже не чокнутый.  Разбираюсь,  с  кем говорю.  Вот
начальнички все  эти  твои мне  до  Фени.  Я  б  ему резанул!  Тебя только
подводить не хотел.
     Виталий вдруг ощутил,  как снова появляется нить в их разговоре,  и с
досадой подумал,  что  тем не  менее разговор этот надо кончать:  "золотых
фактиков" быть не должно. И, внезапно решившись, очертя голову спросил:
     - Вася, где сейчас Косой?
     Он ожидал отпора или злой насмешки,  но такого испуга, какой мелькнул
вдруг на Васькином лице, такой затравленной тоски в глазах Виталий увидеть
не ожидал.
     - Не достать тебе его, - тихо промолвил Васька. - Нипочем не достать.
Далеко он.
     Виталий  ничего  не   понимал.   Если  Васька  передал  этому  Косому
украденную в музее вещь - а он ему что-то передал очень ценное, как сказал
Олег! - то должен изо всех сил отрицать знакомство с Косым. Тем более если
он так его боится. Но Васька не только не отрицает, он словно ждет чего-то
от  Виталия,  чего-то безмерно важного для себя,  такого важного,  что это
даже пересиливает в нем страх.
     И Виталий уже напористее спросил:
     - Сначала скажи, какую вещь ты ему передал. Я-то догадываюсь, но хочу
от тебя услышать.
     - Не можешь ты догадываться! - крутанул головой Васька и, весь словно
ощетинившись,  прибавил:  -  С этим лучше не подъезжай, понял? Сдохну - не
скажу!  Найдешь Косого -  найдешь и вещь.  Тогда и разговор будет.  А пока
трупом можешь меня делать, а не скажу! Трупом! Понял?
     Последние слова Васька выкрикнул почти истерически. Губы его дрожали,
и  снова страшно задергался шрам на щеке,  но Васька на этот раз не прижал
его рукой.
     В этот момент Виталий почти инстинктивно пошел по единственно верному
пути. Он не стал уговаривать или успокаивать Ваську, а резко спросил:
     - Где Косой? Как до него добраться?
     Васька сразу  умолк,  потом долгим,  испытующим взглядом посмотрел на
Виталия и недоверчиво усмехнулся.
     - Побоишься.  Небось привык скопом,  семеро на одного?  - И, заметив,
как сжались от обиды губы Виталия, прибавил: - Ладно. Пошутил.
     - Тогда говори.  Если  доберусь,  тебе  же,  дураку,  дышать будет не
страшно. Так ведь?
     - Ну,  хорошо,  -  с угрозой произнес Васька. - Скажу, если ты такой,
что смерти не боишься.
     То,  что услышал Виталий,  и то, что предложил ему потом Васька, было
так захватывающе необычно, что он взволнованно сказал под конец:
     - Запомни,  Вася:  или я это возьму на себя, или... к чертовой матери
уйду отсюда!
     И дело тут было не только в Косом, но и в самом Ваське.


                                                                ГЛАВА III.
                                                    НЕКАЯ ОСОБА С РЕБЕНКОМ

     Когда за день до этого Свиридову позвонили,  наконец, из Министерства
иностранных дел,  в  комнате у него,  кроме Цветкова и Откаленко,  сидел и
журналист Тропинин.  Последний,  перекинув ногу на ногу,  нервно покуривал
сигаретку. На столе перед Свиридовым лежал экземпляр его очерка, по поводу
которого шел неприятный для автора разговор.
     - Понятно,  понятно,  -  говорил Свиридов в трубку.  -  Так он у меня
сейчас.  Скажите ему сами.  А я лично с вами вполне согласен.  - Он кивнул
Цветкову и, протягивая ему трубку, сказал: - На-ка...
     Цветков с невозмутимым видом взял трубку. Голос, по которому он сразу
узнал сотрудника министерства, ведавшего их делом, убежденно сказал:
     - Вот  что,  Федор Кузьмич.  Все-таки  стоит ли  беспокоить господина
Крагера и  его семью по такому вопросу?  Положение его слишком высокое для
этого.  И отношения у нас с его правительством самые лучшие. Если вдруг он
вас не так поймет...
     - Мы ведь все это уже обсуждали, - сухо возразил Цветков.
     - Но сомнения остались. И вот товарищ Свиридов тоже их разделяет.
     - А  я  -  нет.  И  повторяю:  у нас нет подозрений в отношении...  -
Цветков покосился на журналиста,  -  его самого и  его семьи.  Просто надо
уточнить некоторые обстоятельства.
     - Хорошо,  -  голос в  трубке сделал паузу.  -  Если  ваше решение не
изменится, то завтра в двенадцать мы с вами поедем к господину Крагеру.
     Когда  Цветков положил трубку,  Свиридов бросил  на  него  испытующий
взгляд и снова обратился к Тропинину:
     - Вот   так,   дорогой   товарищ.   Полагаю,   о   единичных   фактах
отрицательного  порядка  писать  не   надо.   Курс  сейчас  на  укрепление
авторитета милиции. А то, понимаете, что ни фильм, то милиционер дурак или
бюрократ. Эстрадники тоже... А теперь и газета...
     - Но тут есть и  положительные факты,  даже героические,  -  возразил
Тропинин,  и на полном,  до глянца выбритом лице его,  обычно добродушном,
мелькнуло нетерпение.
     - А  это  оставить,  -  сделал округлый,  как бы  приглашающий,  жест
Свиридов. - Обязательно оставить. И все будет как надо.
     - Нет,  как не надо!  -  горячо воскликнул Тропинин. - Факты скрывать
нельзя! Это хуже всего. Поймите вы.
     "Упрямый мужик,  -  одобрительно подумал Откаленко.  -  Никогда бы не
подумал".
     - По-вашему,  мало  еще  моют  косточки  милиции?  Добавить  надо?  -
подозрительно осведомился Свиридов.  -  Всякие там обыватели только и ждут
этих ваших фактов.
     - Не обыватели,  а читатели! Они хотят знать все. И гласность в таких
делах - это лучшее лекарство.
     - Лекарством лечат больных, а мы, слава богу, здоровые.
     - Но критика полезна и здоровым.  Я пишу о героях, об отличных людях.
Но когда среди них попадается случайный человек...
     - Кадры не пропускают к нам случайных людей!
     Тропинин посмотрел на Цветкова.
     - А что скажете вы?
     - Полезная статья, - коротко ответил Цветков.
     - А вы? - Тропинин обернулся к Игорю.
     - Это помощник Федора Кузьмича, - усмехнулся Свиридов. - Он возражать
теперь не будет.
     - Значит,   вы  допускаете  наличие  среди  вас  подхалимов?  -  живо
откликнулся Тропинин.  -  Кадры,  выходит,  недосмотрели?  -  И решительно
закончил: - Я передам очерк вашему руководству.
     - Вот,  вот, - кивнул головой Свиридов. - И чем руководство выше, тем
ему виднее.
     - Что ж, пошлем министру. С вашими замечаниями.
     - Мы люди маленькие,  - Свиридов раздраженно закурил. - Но марать наш
мундир...
     Спор,  наконец,  закончился.  Тропинин забрал очерк и ушел.  Свиридов
облегченно вздохнул, потом хмуро спросил Откаленко:
     - У вас есть дела?
     - Меня ждет посетитель, - поняв намек, ответил Игорь.
     Когда он вышел, Свиридов сказал:
     - Слушай,  Федор Кузьмич.  Давай все-таки  договоримся.  Найдем,  так
сказать, общий язык. Для пользы дела. Ты сейчас занимаешь вредную позицию.
     - Возбудил дело?
     - Черт с ним!  Но зачем лезешь к дипломату? Хочешь еще неприятностей?
У  тебя  есть  хорошая версия с  этим Васькой Резаным.  Его  надо сажать и
мотать.
     - Завтра Лосев его вызывает. А с дипломатом...
     - Ну что, что с дипломатом?
     - Надо уточнить.  Почему все посетители, бывшие до этой семьи, видели
портсигар, а те, кто был после, его не видели?
     - Да  при чем здесь эта семья,  когда в  то  самое время в  музее был
Васька?
     - Вот именно. В то самое время.
     Свиридов  откинулся  на  спинку  кресла  и   насмешливо  поглядел  на
Цветкова.


     На следующий день в половине двенадцатого Цветков и Откаленко в новых
"выходных" своих костюмах и  белоснежных сорочках с  аккуратно завязанными
галстуками подъехали к высотному зданию у Смоленской площади.
     Несмотря  на   парадный  вид,   выглядели  они  тем  не  менее  очень
по-разному. На Цветкове был старомодный черный костюм: широкие брюки и под
стать им пиджак с  ватными плечами и  узкой талией.  Галстук в полоску был
завязан широким,  неровным узлом.  Зато Игорь был одет по  самой последней
моде, и Цветков, усаживаясь рядом с ним в машину, усмехнулся и сказал:
     - Да, брат. Мы вроде с тобой из разных эпох.
     Игорь  поглядел  на  свои  остроносые  ботинки  и  пестрые  носки  на
резиночке,  выглядывавшие из-под узких,  высоко поддернутых сейчас брюк, и
попытался сострить:
     - Содружество поколений.
     - Ты меня в старики не записывай, - проворчал Цветков. - Когда бандит
тот стрелять вздумал, кто его на прием взял?
     - Так вы были ближе.
     - А  кто  тебе  мешал  ближе  быть?  -  Цветков пригнулся к  стеклу и
добавил: - Вон он небось стоит, Пятнов этот.
     В условном месте на тротуаре их дожидался высокий, элегантный молодой
человек,  чем-то  неуловимо напоминавший Виталия  Лосева,  то  ли  детской
припухлостью губ на открытом румяном лице, то ли фигурой.
     Пятнов  оказался  обаятельным и  веселым  парнем.  В  ответ  на  чуть
иронический  вопрос  Откаленко,   как,   мол,   себя   вести  в   условиях
экстерриториальности, он засмеялся:
     - Свободная беседа с криминальным уклоном.
     - Нет, я в другом смысле. Придется ведь...
     - Вот  арестовывать или  там обыскивать -  это не  придется.  Увы,  -
шутливо перебил его  Пятнов,  разведя руками.  -  Самые  вежливые вопросы,
больше ничего.  -  И  с  ударением прибавил:  -  Между  прочим,  семейство
господина Крагера необычайно заинтересовалось вашим визитом. Вс„, говорят,
у  вас  видели,  а  вот  криминальную полицию  не  пришлось.  Так  что  не
подкачайте.
     Машина  остановилась на  тихой  улице  возле  старинного,  с  лепными
украшениями особняка.  Дежурный  милиционер окинул  приезжих настороженным
взглядом и, словно угадав что-то, успокоенно отошел.
     Дверь открыла молоденькая приветливая горничная в белой наколке.
     По широкой лестнице, дважды отразившись с головы до ног в зеркалах на
площадке, все поднялись на второй этаж. В небольшом уютном холле горничная
попросила подождать.
     Пятнов с улыбкой посмотрел на своих молчаливых спутников.
     - Только не робеть, товарищи. А то что это за криминальная полиция? У
них она ведет себя куда увереннее. Иногда даже просто нахально.
     Цветков усмехнулся, а Игорь деловито сказал:
     - Пожалуйста. Если надо, мы можем тоже нахально.
     Улыбка сбежала с лица Пятнова,  и он,  оглянувшись на дверь, поспешно
сказал:
     - Между прочим,  следует различать... - Но, заметив лукавые искорки в
глазах  у  Игоря,   снова  улыбнулся.  -  Ну  вас,  ей-богу!  Нашли  время
разыгрывать.
     Вошла горничная и пригласила всех в соседнюю комнату.
     Это был,  очевидно,  кабинет.  Длинные застекленные шкафы с  книгами,
несколько  гравюр  на  стене,  большой  портрет  известного  политического
деятеля над массивным письменным столом,  тяжелые, темных тонов гардины на
окнах.
     Господин  Крагер  встретил посетителей у  порога.  Это  был  пожилой,
невысокий,  плотный человек,  седые волосы, гладко зачесанные назад, резко
контрастировали с  большими,  черными  и  блестящими,  словно  две  шкурки
соболя,  бровями. Из-под сильных очков смотрели чуть усталые, внимательные
глаза.
     В стороне,  у журнального столика, стояли изящная белокурая женщина в
больших роговых очках и долговязый спортивного вида парень, тоже в очках.
     Крагер на  чистейшем русском языке  приветствовал вошедших и,  сделав
широкий жест в сторону стоявших у столика, оказал:
     - Моя  семья,  -  и  с  улыбкой  добавил:  -  Конечно,  тоже  говорят
по-русски. Язык страны пребывания знать необходимо. Мы к вашим услугам.
     После  взаимных  представлений все  расселись у  журнального столика,
закурили, и Крагер сказал, обращаясь к Цветкову:
     - У нашей криминальной полиции много хлопот.  У вас,  господин майор,
наверное, не меньше, а?
     - Хлопот много,  - подтвердил Цветков.  - Хотя они во многом  другие,
чем у вашей полиции.
     - И вы и они раскрывают преступления!
     - Нам и легче и труднее.
     - О! Это интересно! В каких же отношениях вам легче?
     Цветков усмехнулся.  Внешне он оставался,  как обычно,  невозмутим, и
только Игорь подметил необычные интонации в его голосе. Цветков сказал:
     - Нам  не  надо воевать с  профсоюзами.  Это  раз.  У  нас  нет такой
организованной преступности. Это два. И нам очень помогает население.
     - Да, да! Дружеские суды!..
     - Товарищеские, - с улыбкой поправил Игорь.
     - Да,  да, товарищеские... - Крагер обернулся к сыну: - Ты мне что-то
говорил об этом.  -  И,  обращаясь к остальным,  пояснил:  -  Алек кончает
юридический колледж.
     - Мне  непонятно!   -  запальчиво  произнес  Алек.  -  Вы  все  время
утверждаете,   что  у   вас  сокращается  преступность.   И   вдруг  такая
чрезвычайная мера, как эти дружины. Значит, полиция перестала справляться?
Мне непонятно!
     - Алек,  -  оборвал  сына  Крагер,  -  наши  гости  приехали  не  для
дискуссий,  - и он обратился к Цветкову: - Извините. Молодость. Как это вы
говорите?.. Заносит! Вот так.
     Цветков улыбнулся. А Пятнов поспешил сказать:
     - Действительно.  Мы у  вас отнимаем время.  Мои спутники зададут вам
лишь  несколько служебных вопросов.  А  вашего сына мы  охотно пригласим к
нашим юристам.  -  Он  повернулся к  Цветкову:  -  Какие у  вас  вопросы к
господину Крагеру?
     Игорь  недовольно посмотрел  на  Пятнова:  "Надо  же  ответить  этому
Алеку!" Видимо,  и Цветков подумал так же, потому что с невозмутимым видом
сказал, покачав головой:
     - Сначала все же  насчет дружин,  -  он  взглянул на  Алека.  -  Это,
кстати,  касается того,  почему  нам  труднее,  чем  вашей  полиции.  Если
разрешите? - теперь он поглядел на Крагера.
     - Это очень интересно! Очень! - воскликнул тот, настораживаясь.
     Пятнов промолчал.
     - Дружины не раскрывают преступлений,  -  продолжал Цветков.  -  Этим
занимаемся мы. Но мы учитываем не только преступления. Нас очень беспокоят
и мелкие проступки людей.
     - У нас полицейский тоже вмешивается в драки, - усмехнулся Алек.
     - А дальше?
     Алек взглянул на Цветкова и насмешливо добавил:
     - А дальше каждый получает свою порцию дубинки.
     - И все?
     - А что же еще?
     - Наши дружинники потом идут в семьи хулиганов, на завод или в школу.
Мы очень тревожимся за молодежь.
     В разговор вмешался Крагер.
     - В нашей стране преступность не падает.  Растет. Мы не скрываем это.
Мы пытаемся объяснить.  Падение нравов. Свистопляска вокруг атомной бомбы.
Она  рождает отчаяние в  душе молодежи.  "Скоро все равно погибнет мир,  -
рассуждает она.  - Все полетит к чертям! Надо спешить насладиться жизнью".
Люди звереют в предчувствии конца,  - он посмотрел на Игоря. - А у вас что
думает молодежь?
     - Мы не верим в конец, - ответил Игорь. - Мы верим в мир.
     Крагер вздохнул:
     - У  нас  нет  такой  веры.  Может быть,  потому,  что  у  нас  лучше
поставлена информация.
     - Информация -  инструмент политики,  -  живо возразил Игорь.  - Она,
по-моему, не может быть лучше или хуже.
     - О,  о!  Господин Пятнов, ваши офицеры криминальной полиции недурные
политики, честное слово.
     - И агитаторы, - сдержанно добавил Алек.
     Госпожа Крагер за  все это время не  проронила ни  слова.  Она сидела
очень прямо, ослепительно улыбаясь и рассеянно следя за разговором мужчин,
и только глаза за очками выдавали ее настороженность.
     - Хорошо,  хорошо, - сказал, наконец, Крагер. - Оставим, наконец, всю
эту политику и социологию.  Мы к вашим услугам, господин майор. Признаюсь,
мы сгораем от любопытства.
     При этих словах Пятнов еле подавил облегченный вздох.
     - Дело в том,  - произнес Цветков, - что неделю назад вы были в музее
Достоевского.
     - Да. Там совершено убийство?
     - Нет, что вы!
     - Ограбление? Ведь там рукописи...
     - Да нет же!  - Цветков улыбнулся. - Скажите, вы видели, именно вы, -
обратился он  к  Крагеру,  -  на  письменном столе под стеклянным колпаком
портсигар писателя, кожаный такой?
     - Да,  да...  -  задумчиво ответил Крагер и уверенно добавил:  -  Да,
вспомнил. Видел, конечно.
     - А вы? - обратился Цветков к Алеку.
     - Видел, - буркнул тот.
     Цветков повернулся к госпоже Крагер.
     - Простите, а вы?
     - Я?.. Я... не видела, - растерянно ответила та.
     Крагер обеспокоенно посмотрел на жену.
     - Ева, не может быть! Вспомни.
     - Но...   я  не  видела.  Я  помню  ручку,  очки...  -  она  медленно
перечислила еще несколько вещей. - А портсигар...
     Игорь, не выдержав, спросил:
     - Вы все время шли по музею вместе?
     - Да, конечно, - ответил Крагер.
     - Вот вы вошли в первую комнату, - продолжал Игорь. - Там все издания
Достоевского.  На круглом столе под стеклом книги о нем, о его творчестве.
У  окна  превосходная скульптура из  дерева  работы Коненкова.  На  стенах
материалы о детстве писателя. Помните?
     - Да, да, - кивнул головой Крагер.
     - Потом,   во   второй  комнате  -   она  разделена  невысокой  синей
перегородкой...
     Игорь говорил медленно, давая возможность Крагеру вспомнить свой путь
по музею.
     Все внимательно слушали.
     - ...В  самой  большой комнате,  угловой,  в  глубине у  окна,  стоит
рабочий стол писателя.
     - Да,  да,  -  снова подтвердил Крагер.  - Очень любопытный стол. Тем
более что на нем...
     - Там мама увидела ту девочку, - сухо вставил вдруг Алек.
     Игорь быстро спросил:
     - Что за девочка?
     - Ева,  что это была за девочка?  -  спросил Крагер,  словно переводя
жене вопрос.
     - Очаровательная девочка.  Лет пяти, - мечтательно произнесла госпожа
Крагер. - Она бегала по комнате. И у нее развязался бант. Куколка! И чисто
русский тип. Она так охотно пошла ко мне...
     Цветков и Откаленко незаметно переглянулись. Оба при этом подумали об
одном и том же: ни у кого из посетителей, находившихся в то время в музее,
девочки не было.  Откуда же девочка? С кем она была? И следовательно, этот
"кто-то" не записался в книгу у входа!  Почему?  Кроме того,  теперь время
похищения портсигара устанавливалось очень точно.  И как раз в это время в
музее был Васька Резаный.
     И оба,  не сговариваясь,  вдруг подумали о Виталии Лосеве.  Как-то он
сейчас беседует с этим Васькой?..
     - С кем же была эта девочка? - спросил Цветков.
     - Кажется...  мне  показалось,  что с  мамой,  -  неуверенно ответила
госпожа Крагер.  - Но я ее совершенно не запомнила, совершенно, - поспешно
добавила она.
     - А как выглядела девочка?
     - О, это я помню...
     Госпожа  Крагер  принялась подробно  описывать внешность девочки,  ее
одежду. Цветков и Откаленко слушали с напряженным вниманием.
     - Вы бы записали на всякий случай, - посоветовал Пятнов.
     - Профессиональная память, - любезно заметил Крагер.
     Но Алек скептически усмехнулся.
     - Память - это еще мало.
     Когда стали прощаться - хозяева больше ничего интересного сообщить не
смогли,  -  Крагер  снова,  как  казалось,  вполне  искренне повторил свои
комплименты.  К  нему  присоединилась жена,  при  э