атичнее.
     Кузьмич нас друг другу представляет, деловито и вполне официально.
     - Старший  лейтенант Лосев  Виталий  Павлович.  Лейтенант Златова Елена
Павловна...
     Тут он на секунду останавливается,  удивленный неожиданным совпадением,
оглядывает нас и усмехается.
     Мы тоже невольно, хотя и весьма сдержанно, улыбаемся.
     - И  в самом деле похожи,  -  говорит Кузьмич.  -  Оба длинные,  худые,
светловолосые. И даже лицом, пожалуй, похожи.
     - Обрел себе сестрицу на старости лет,  -  шучу я без особого, впрочем,
энтузиазма.
     Лену эта мысль тоже, кажется, в восторг не приводит.
     - А что?  Такая легенда тоже может пригодиться, - серьезно подтверждает
Кузьмич.  -  Пока что извольте друг друга по имени величать.  С первого раза
привыкайте.
     - Доброе утро, Леночка, - говорю я чуть насмешливо.
     - Доброе утро, Виталий, - сдержанно отвечает она мне.
     Нет,  я  решительно недоволен такой сестрицей.  "Синий чулок" какой-то.
Что только нашел в  ней Игорь?  Впрочем,  я  ей,  кажется,  тоже не  слишком
пришелся по душе. Такие ощущения почти всегда взаимны, кстати.
     Кузьмич, по-моему, все замечает, но вида не подает.
     - Так вот,  милые мои,  -  говорит он.  - Летите вы завтра. День даю на
подготовку.  Ты,  Виталий,  сейчас полностью введи Лену  в  курс  дела.  Все
обсудите.  Наметьте легенду,  кто  вы,  откуда и  так далее.  Это на  случай
контактов.  И помните,  задача ваша не только обнаружить и задержать Зуриха.
Его  там вообще может не  оказаться.  Надо еще выявить все его связи,  найти
ниточки,  ведущие к убийству,  а они там есть, не зря Клячко летал в Одессу.
Вечером встретимся и все окончательно уточним. Вот так. Вопросы есть?
     - Есть один, - говорю я. - Вы не звонили больше в Пунеж, Федор Кузьмич.
     - Нет, - сдержанно отвечает Кузьмич. - Ну ступайте.
     Мы выходим из кабинета. Я галантно пропускаю Лену вперед.
     По  дороге я  заглядываю в  комнату,  где  сидит Валя  Денисов.  Он,  к
счастью, на месте.
     - Пойдем,  - говорю я ему. - И захвати свою папку. Надо ввести товарища
в курс дела.
     Мы уже втроем идем по коридору и заходим в мою комнату.
     Пустой стол Игоря вызывает у меня какое-то сосущее,  тоскливое чувство.
Я  бросаю  быстрый  взгляд  на  Лену.  Серые  глаза  ее  смотрят по-прежнему
отчужденно и сосредоточенно. Она вся ушла в себя и не делает никаких попыток
наладить хоть какой-то контакт со мной. Ну и особа.
     Мы усаживаемся возле моего стола, и Валя раскрывает папку.
     - Давай, - говорю я. - Мне тоже не грех вспомнить все детали.
     Валя,  кстати говоря,  идеальный накопитель всяких сведений.  У него не
только феноменальная память,  он  еще  умеет сгруппировать,  сцепить факты и
педантичнейшим образом разложить их по нужным полочкам.  В  этом смысле одна
его таблица чего стоит.
     Ровным голосом Валя начинает докладывать все дело с  самого начала,  от
последней кражи в гостинице и исчезновения Зуриха.
     Некоторое время  мы  втроем обсуждаем всякие подробности,  и,  судя  по
коротким репликам Лены и ее вопросам, я убеждаюсь, что она прекрасно во всем
разобралась и вообще не новичок в нашей работе. Это меня несколько примиряет
с ней. Потом Валя выходит, и мы остаемся вдвоем.
     - Ну  так  как,  -  говорю я,  -  вариант "брат -  сестра" для  внешних
контактов принимается? Все другое, я думаю, будет сложнее.
     - Пожалуй, - соглашается Лена.
     - Тогда сразу переходим на "ты",  -  бодро говорю я и,  не удержавшись,
прибавляю: - На будущее тоже может пригодиться.
     Лена бросает на меня внимательный взгляд и неожиданно спрашивает:
     - Откаленко в Пунеже?
     - Да.
     - Есть что-нибудь от него?
     - Пока ничего.
     Она смотрит на меня все так же внимательно.
     - Почему вас...
     - Тебя, - поправляю я.
     - Да. Почему тебя это беспокоит?
     - Что именно?
     - Что он молчит.
     - С чего ты взяла, что это меня беспокоит?
     - Так мне показалось. Это правда?
     - Не совсем.
     Лена пристально смотрит мне в глаза и сухо произносит:
     - Если не хочешь говорить,  не говори.  Только обманывать меня не надо.
На будущее это тоже имей в виду... Виталий.
     Мне становится неловко,  и  в то же время возникает глухое раздражение.
Что это, в самом деле, за менторский тон. Учить меня будет эта "училка", как
вести себя.
     - Хорошо,  -  сдержанно отвечаю я. - Буду иметь в виду, - и добавляю: -
Давай закончим легенду. Кто наши родители? Твои, например, кто?
     - У меня нет родителей,  -  тихо говорит Лена.  - И я их не знаю. Можем
оставить твоих.
     - Как так не знаешь? - вырывается у меня.
     Лена отводит глаза и отрывисто говорит:
     - Они погибли.  Оба.  Мама была радисткой.  А папа... он был разведчик.
Они погибли вместе.  Уже после окончания войны.  Я не знаю как. Мне было два
года...
     Она умолкает. Мне вдруг становится неловко. Сам не знаю почему. За свою
неприязнь к ней, что ли? Или за то, что у меня есть родители, есть Светка, и
вообще я какой-то уж очень благополучный и все у меня хорошо. А у нее...
     - Кто твои родители,  я знаю,  -  говорит Лена. - И как их зовут, тоже.
Пусть будут они. Так легче. Давай дальше.
     Я собираюсь с мыслями и предлагаю:
     - Мы приехали в  Одессу на праздники посмотреть город и  остановились в
гостинице.
     - Да. Так лучше.
     Словом,  мы  составляем неплохую легенду.  Вечером  еще  уточним  ее  с
Кузьмичом.
     Лена смотрит на часы и прощается. Я провожаю ее и напоследок говорю:
     - Знаешь, когда поедем, оденься как-нибудь... полегкомысленней.
     Она впервые улыбается. Улыбка у нее хорошая.
     - Обязательно...
     Не  успеваю  я  вернуться  к  себе  в  комнату,   как  звонит  телефон.
Взволнованный и какой-то очень знакомый девичий голос просит:
     - Товарища Лосева можно?
     - Слушаю вас.
     - Ой,  здравствуйте!  Это  Надя Пирожкова.  Вы  знаете,  я  его  сейчас
встретила, этого парня.
     - Какого парня?
     - Ну который звонил нам.
     - И говорили с ним?
     - Да, да! Просто кошмар какой-то!
     - Можете заехать ко мне?
     - А я... Вы знаете, я напротив стою, в будке...
     - Так что же вы? Идите сейчас же!
     - Иду...
     В трубке слышатся короткие гудки.
     Через две  минуты Надя появляется у  меня в  комнате.  Короткое кожаное
пальто расстегнуто, глаза возбужденно блестят, волосы спутаны, в руках у нее
красивая сумка с длинным ремешком, чтобы носить на плече. Надя тяжело дышит.
Видно,  бежала.  Усевшись к  столу,  Надя  немного успокаивается и  начинает
торопливо рассказывать:
     - Представляете? Я к вам прямо с вокзала. Подругу провожала. Она в Киев
уехала, к родным, на праздники. Так вот, стоим мы около вагона. Кругом люди.
И  вдруг подходит парень.  В  дугу пьяный.  И говорит:  "Вот ты где,  сучка.
Давай,  давай,  гуляй пока".  Я говорю:  "Что вам надо?" А у самой руки-ноги
трясутся. А он смеется: "Скажи, - говорит, - спасибо, что не завалил. Папаше
своему скажи". - "Отстаньте, - говорю. - Я вас не знаю". А он говорит: "Зато
я  тебя знаю.  Вот вернусь,  тогда со мной погуляешь".  И еще что-то в таком
роде. Ну надо же? Я чуть не умерла со страху.
     - Какой он из себя, этот парень? Одет как?
     - Какой?  Громадный,  вот какой. Бык просто. И глаза красные. А одет...
Ну я не помню, как одет. Как все.
     Больше мне ничего у нее не удается узнать. На глазах у Нади слезы, губы
трясутся,  и  она  никак  не  может открыть сумку,  чтобы достать платок.  Я
помогаю ей. Потом даю стакан с водой. И наконец мы оба закуриваем.
     - Ну а теперь,  -  говорю я, когда вижу, что она немного успокоилась, -
скажите, зачем вы приходили в гостиницу к тому человеку?
     - Какое это...
     - Прямое,  -  перебиваю я  ее.  -  Прямое отношение имеет к  тому,  что
случилось. Ну говорите...
     - Я...  сама не знаю...  - мнется Надя. - Он пришел к нам домой... Папы
еще не было...  Мы разговорились...  Потом он сказал,  что у  него есть одна
вещь... и... и он мне ее подарит...
     - Какая же вы, извините, дура! - в сердцах говорю я.
     - Конечно, дура, - покорно соглашается Надя.
     А  я невольно вспоминаю Варвару,  ее гневный взгляд,  презрение,  какое
было в ее голосе, когда она говорила о Зурихе.
     - Уж не браслет ли он вам обещал подарить? - с усмешкой спрашиваю я.
     - Да. Откуда вы знаете?
     Надя сидит пунцовая и не поднимает на меня глаз.
     - Он... он и не думал ко мне приставать, честное слово... Просто хотел,
чтобы я повлияла на папу...
     - Ну и вы повлияли?
     Я не могу скрыть злости и презрения. Надя еще ниже опускает голову.
     - Я  пробовала...  -  еле  слышно шепчет она.  -  Папа на  меня страшно
накричал... и тоже сказал... что я... дура...
     - Идите и немедленно привезите этот браслет,  - говорю я. - Немедленно.
Мы оформим это как положено.
     Надя  поднимается и  выходит.  Вид  у  нее  побитой собачонки,  мерзкой
собачонки причем.
     Часа через два  она  возвращается.  Я  веду ее  к  Кузьмичу.  Там она и
передает нам браслет.  Конечно же,  в присутствии понятых и ювелира, который
его  осматривает и  оценивает.  Потом я  еду  за  Варварой.  И  она опознает
браслет. Это мы тоже тщательно документируем.
     В конце дня приезжает Лена.
     Мы  долго сидим у  Кузьмича.  Испытываем "на прочность" нашу "легенду".
Ведь   нам   наверняка  придется  контактировать  с   весьма  подозрительным
окружением Галины Кочерги,  а  может быть,  и  самого Зуриха.  И тут надо не
ошибиться,  надо точно сыграть свою роль.  Мы имеем дело с  умным и  опасным
врагом.
     Потом Кузьмич звонит в Одессу.
     Когда разговор кончается, я осторожно спрашиваю:
     - Больше никуда не позвоните, Федор Кузьмич? В Пунеж, например?
     - Звонил, - хмурясь, говорит Кузьмич. - Ничего там нового нет.
     Я чуть скашиваю глаза.
     Лена  внешне  сейчас  абсолютно  спокойна  и  невозмутимо курит.  Но  я
замечаю,  как  при  последних словах Кузьмича тонкие ноздри ее  вздрагивают,
Лена  на  миг  прикусывает нижнюю  губу.  Кажется,  она  о  чем-то  все-таки
догадывается. Но выдержке ее можно позавидовать.

     Поздно вечером я приезжаю к Светке.
     - Опять надо лететь,  -  виновато говорю я, снимая пальто в передней. -
Опять, Светка.
     - Ой, какая у тебя работа, - досадует она. - Бедная твоя жена.
     - Нет, моя жена очень счастливая, - горячо возражаю я и крепко прижимаю
Светку к себе.
     Светка вырывается.
     - У тебя пока еще нет жены,  -  смеется она.  -  И кажется, ей надо еще
очень подумать.
     Мы проходим в комнату.
     Я  ловлю себя на том,  что любуюсь Светкой.  И  она это чувствует и  от
этого, по-моему, становится еще красивее. Я убежден: женщину украшает только
ответная любовь,  от безответной она дурнеет.  Ведь как, например, подурнела
Алла, когда я ее видел последний раз.
     Светка,  как обычно,  забирается с ногами на тахту,  уютно устраивается
там среди подушек и, кутаясь в свой голубой шарф, спрашивает:
     - Куда ты летишь, Витик?
     Я улыбаюсь и неторопливо закуриваю, устроившись на краешке тахты.
     - А! - Светка досадливо машет рукой. - Ну конечно, в один большой город
Эн.  Пустяковая прогулка,  да?  Я  все никак не могу привыкнуть.  А с кем ты
летишь?
     - С той самой Леной, - отвечаю я.
     - С какой Леной?.. Ах, с той...
     Светка долго смотрит на меня и неожиданно говорит:
     - Как тебе трудно будет, Витик...

     Рано  утром за  мной приезжает Володя.  На  улице еще  совсем темно.  Я
наскоро проглатываю завтрак.
     Целую маму.  Она еще в халате и совсем сонная.  Но все же успевает дать
целый ряд указаний,  как беречь себя в поездке.  Отца я будить не решаюсь. В
институте у  них какой-то международный коллоквиум,  и  отец эти дни страшно
устает.  В  передней я  хватаю большой чемодан,  который сложил еще  вчера и
отнюдь не  за пять минут,  как обычно свой неизменный портфель.  На этот раз
мой  "джентльменский  набор"  претерпел  существенные  изменения  и   сильно
разросся.
     Поверх  свитера  я  надеваю  легкую  и  теплую  поролоновую  куртку  на
"молнии",  на голову светлую пушистую кепку, обвязываю шею весьма красивым и
броским шелковым платком,  который вчера дала мне Светка.  Мельком смотрю на
себя в зеркало и остаюсь доволен своим пижонским видом.
     Когда я выхожу, Володя встречает меня вполне спокойно. Он привык и не к
таким перевоплощениям.  Еще из дому я успел позвонить Лене, и теперь мы едем
за ней.
     На  Песчаной мы  сбавляем скорость,  чтобы  не  проскочить нужный  дом.
Затем, рассмотрев номер, и вовсе останавливаемся.
     И  тут же из подъезда выскакивает высокая гибкая фигура и  бежит к нам.
Это Лена.  Нет,  это она и  в  то же время не она.  Я  не могу скрыть своего
удивления,  и  улыбка у  меня,  наверное,  довольно глупая.  Потому что Лена
весело смеется,  пока я открываю ей заднюю дверцу машины.  А может быть,  ее
развеселил мой собственный вид?
     На  Лене блестящие расклешенные брюки,  по-моему,  чуть ли  не кожаные,
яркая красная куртка с откинутым назад капюшоном расстегнута,  под ней виден
красивый узорчатый свитер,  рыжеватые волосы  рассыпаны по  плечам,  на  шее
повязан легкий нейлоновый шарфик,  а  в  руке  у  Лены  большая красивая,  в
каких-то пестрых наклейках кожаная сумка на "молнии".  И главное, все это ей
необычайно идет. Вид у Лены лихой, кокетливый и совершенно юный.
     - Эй,  мальчики,  подкиньте быстрее в аэропорт!  - задорно кричит Лена,
пока я вожусь с дверцей.
     - Вот какие у  нас офицеры,  -  бормочу я,  все еще не в силах прийти в
себя от удивления.
     Лена  проворно опускается на  сиденье  позади  нас  и  хлопает дверцей.
Володя рвет с места как бешеный и развивает сумасшедшую скорость.
     Лена звонко хохочет.
     Нет, я ее решительно не узнаю и, кажется, начинаю понимать Игоря. Между
прочим,  сестренка сестренкой, но такой помощник мне, пожалуй, может здорово
пригодиться.
     Во  Внуково мы прибываем в  рекордно короткий срок.  Тут мы прощаемся с
Володей, и он, окинув нас оценивающим взглядом, изрекает:
     - А  вы,   между  прочим,  здорово  смотритесь,  -  и,  подмигнув  мне,
добавляет: - Учти, все Светлане скажу, если что.
     И вот снова знакомая суета аэропорта. Посадка. Взлет. Полет начался.
     - А кто это Светлана? - спрашивает Лена. - Твоя жена?
     - Будущая.
     - А фотографии ее у тебя нет?
     - Как так нет!
     Я достаю из бумажника фотографию Светки.
     Светка улыбается, и Лена невольно улыбается тоже.
     - Очень милая, - говорит Лена.
     - Не то слово, - убежденно возражаю я и отбираю фотографию.
     Некоторое время  мы  молчим.  Потом  Лена  спокойно,  почти безразлично
спрашивает:
     - Ты перед отъездом с дежурным не говорил?
     - Говорил.
     - Что Пунеж?
     Я  чувствую,   как  она  напрягается,  чтобы  скрыть  волнение.  И  мне
становится не по себе.
     - Молчит... - хрипло отвечаю я и откашливаюсь.
     Мы закуриваем.
     - Лен, - спрашиваю я, - а как ты пришла к нам, в розыск?
     - Как все,  -  она пожимает плечами.  -  Кончила юрфак. И тебя, кстати,
помню.  Такая великолепная каланча.  Да еще секретарь курсового бюро.  Между
прочим, здорово ты тогда в баскет стукал. Мы ходили смотреть.
     - Скажешь...  -  я  усмехаюсь.  -  А  вот чего тебя к нам потянуло?  Не
женское это дело, вообще-то говоря.
     - Вообще может быть. Но не в частности...
     Лена хмурится.
     - А что в частности?
     - Ну был такой случай.  Шли мы из кино. Три девчонки. Пристали какие-то
хулиганы.  Пытались затащить во двор. А когда не удалось, один вытащил нож и
ударил Веру... Я, не помня, что делаю, кинулась на него. От неожиданности он
нож выронил.  И  я подхватила...  В этот момент я почему-то подумала о папе,
которого не знала... И тоже ударила... Ножом, представляешь? Он закричал. От
страха. Нож его еле поцарапал... А Вера умерла...
     Лена умолкает и низко склоняется к иллюминатору.  Я молчу и курю.  Я не
знаю,  что сказать. Я только думаю о мере ненависти и мере добра в душе этой
девушки, в душе каждого из нас.
     Стюардессы разносят завтрак.  Лена почти не притрагивается к нему, но я
уничтожаю все,  даже  хлеб.  Потом  разворачиваю газеты.  Этого  занятия мне
хватает ровно до  того момента,  когда из  динамика раздается голос одной из
стюардесс:
     - Внимание! Наш самолет идет на посадку. Просим...
     Мы  не  успеваем сойти по  трапу,  как прямо на летное поле выскакивает
новенькая черная "Волга",  из нее появляются два парня в легких плащах и без
колебаний направляются к нам.
     - Привет братику и сестричке,  -  весело говорит один из них.  - Или вы
думаете, мы вас не узнаем в этих шмутках?
     Они крепко жмут нам руки.  Я замечаю, как их взгляды останавливаются на
Лене.
     Сначала мы едем в гостиницу.
     - Согласно  указанию,  -  оживленно говорит  Стась,  -  вам  достанется
"прима-люкс".
     Стась невысокий, плотный, с хитрыми глазками на круглом улыбчивом лице,
светлые волосы расчесаны на  аккуратный пробор,  на  затылке они уже заметно
редеют. Стась сидит впереди, рядом с водителем.
     А  с  нами,  по  другую сторону от  Лены,  сидит Лева.  Он  худощавый и
жилистый,  лицо резкое,  угловатое,  острые скулы,  тонкий с  горбинкой нос,
сросшиеся на  переносице густые черные брови и  синие от  бритья щеки.  Лева
молчалив и застенчив.
     - У нас роскошная погода, - продолжает трепаться Стась. - Одесса решила
нас побаловать.  Девушки цветут как магнолии.  Просто невозможно заниматься.
На Дерибасовской сплошной стон.  А  в Аркадии можно подойти к морю только по
телам очень толстых одесских дам.  Юные плещутся в воде. Представляете такую
жизнь? Просто плакать и смеяться.
     Действительно,  в  Одессе  очень  тепло.  На  улицах женщины в  пестрых
открытых платьях,  у многих в руке зонты от солнца, мужчины в легких светлых
костюмах. Придется и нам расстаться со своими теплыми свитерами.
     Вот и гостиница.
     Все три комнаты "люкса" потрясают нас своей роскошью. Никакого модерна,
все старинно и  солидно,  включая рояль и громадную лепную вазу на мраморной
тумбе  в  гостиной,  а  в  кабинете диван красного дерева на  высоких гнутых
ножках и необъятный письменный стол с квадратом зеленого сукна и здоровенной
бронзовой  чернильницей.  На  высоченных окнах  красивый  прозрачный тюль  и
тяжелые набивные шторы по сторонам. Мне даже становится как-то не по себе от
такой умопомрачительной роскоши.
     Ребята прощаются.  Уславливаемся встретиться через час в управлении. От
машины мы отказываемся.
     Затем мы  не  спеша идем по  залитым солнцем шумным улицам.  Глазеем по
сторонам,  задерживаемся у витрин магазинов,  у концертных афиш и киосков. Я
даже угощаю Лену мороженым.
     Наконец  подходим  к  небольшому комиссионному магазину  и  принимаемся
вместе с  толпой зевак разглядывать выставленные в  витрине вещи,  при  этом
довольно оживленно обмениваемся впечатлениями, даже спорим. Получается у нас
совсем неплохо.  Заодно мне видно и  всех,  кто находится в  магазине,  и  я
пытаюсь узнать среди продавщиц Галину Кочергу.  Однако ни одна из девушек не
подходит под известные мне приметы.
     Мы идем дальше.
     - На   тебя  довольно  выразительно  поглядывал  один  тип  возле  того
магазина, - говорю я. - Ты заметила?
     - Еще  бы,  -  кивает  Лена  и  спокойно сообщает:  -  Он  назначил мне
свидание. В семь, на Приморском, возле Ришелье.
     - Когда он успел? - удивляюсь я.
     Лена смеется.
     - Когда ты уткнулся в витрину.
     - Такой интересный парень...
     - Да?  -  оживляется Лена.  -  Представляешь,  этот парень мне  шепнул:
"Оставьте братца и вечер при мне. Будет интер". Что такое "интер"?
     - Интернациональный клуб  моряков.  У  Гали,  между прочим,  там  много
знакомых.
     Мы переглядываемся. У нас мелькает одна и та же мысль.
     Но  вот и  управление.  Входим туда с  самым беззаботным вид