щупать  нас
лобовым ударом. (Колонне, набравшей скорость, снайперский огонь, - что слону
дробина.)
     Правда,  взгляд  на  поле  через  оптический  прицел вызвал у меня бурю
смеха. На  нас шли  колонны  Морана - жалкое итало-румынское дерьмо, об  кое
жаль саблю марать.
     Чем потом ловить  сих вурдалаков, да макаронников по всему тылу - лучше
уж разок погнать их на вражьи штыки и с плеч долой. А что с ними еще делать?
     Как водится, - наследники графа Дракулы, да якобы  потомки римлян  шли,
как на параде, - какая  поступь, какая выправка! Я прямо шкурой почуял,  как
заскрипели ворота под полозьями пушек Раевского  и как  эти чудовища качнули
своими хоботами, будто принюхиваясь к близкой поживе...
     Потом дернуло так, что если б я не был готов, точно наложил бы в штаны!
Когда  мы  тут  прокашлялись,  да  прочихались от  ядовитого хлорного  дыма,
скатившегося к нам с батареи, я сразу посмотрел  на колонны.  Вообразите мое
удивление,  когда  я обнаружил,  что все эти  упыри  с вурдалаками бесследно
сгинули!
     Знамена есть,  сапоги  со шпорами -  тоже  есть, даже  отдельные  кучки
дерьма вперемешку с чьими-то кишками - наличествуют, а вот  людей не видать.
Первые две колонны просто сдунуло, прочие же бездельники  улепетывали в свой
тыл,  так  что  только пятки  сверкали!  Я даже отсюда  услыхал,  как  ржали
канониры на Батарее.
     Потом всех этих упырей с вурдалаками снова сбили в кучу и опять погнали
в  нашу сторону. Только они почему-то идти  не хотели, а норовили отбежать в
кусты и прикинуться мертвяком.
     У вампиров это в крови. Прочие же  теперь и видом, и обликом напоминали
нам  древних  римлян, как мы их теперь находим  в могилах. Такие же синюшные
лица и такой же небось запашок - нечистотами.
     Тут с батареи дунуло вдругорядь и снова застучали барабаны.  Вплоть  до
ночи Бонапарт  так и не устроил третьей атаки  на Батарею в лоб. Французы на
самом-то деле необычайно умные и тонкие люди. В сем случае поняли со второго
раза.
     Это русские не понимают, - так и лезли бы весь день  на пушки, пока иль
сами  не кончились, иль - Батарею не кончили. Нет,  кишка тонка у Европы. Не
ведает она ни истинной Любви, ни радости Смерти.
     А  потом -  началось. Первыми прискакали  саксонские драгуны. Поскакали
вокруг, покричали, саблями помахали, да много не намахали, только сами чуток
нападали, так  что  стало труднее  стрелять.  А фузилеры хреновы наловчились
подползать и постреливать из-за конских трупов.
     Когда  нехристи  поняли, что драгунами  пехоту  не  возьмешь, а мы свою
конницу  бережем  до  лучшей погоды,  поехали уланы  из  Польши. Эти-то были
поопаснее,  чем драгуны,  - потому  как  - сильно на нервы давят их  пики, а
вернее - флажки на них.
     Когда улан на  тебя летит, сей флажок хренов так и ноет,  так и зудит в
ухе, что - больной зуб. Всю душу  из тебя вымотает, -  ведь по такой шустрой
мишени не  попадешь, а как  доедет  - ткнет своей пикой,  - маму  не успеешь
вспомнить, как -- все...
     Хорошо, правда,  что  он  второй  раз  уж  не может  ткнуть и надо  ему
развернуться, а  тут он  - как стоячий, -  так что из тех, кто приехал  - ни
один не вернулся, но - каждый, кто доехал, одного-то егеря с собой захватил.
Такая вот арифметика.

     (Во время одного из моих приездов в Бородино, со мной увязался племяш -
Миша Лермонтов. Я повел его на место моих бывших траншей и - все было, будто
- вчера. А он прислал мне стихи,  назвав их "Разговор с дядей",  и все там -
как вспомнилось.
     Я  их  опубликовал,  только велел  представить,  будто  рассказывает не
генерал, но - простой солдат. К примеру, - не "молвил я, сверкнув очами", но
--  "молвил он" и так далее. Да  только стихи не обманешь и можно разглядеть
следы "склеек", а так - все верно. Так все и было.)

     Тем временем - дело пошло к обеду,  Васильчикова уже обломили  на левом
фланге и он "завернулся" в мою сторону, Колесникова же и того хуже  - вообще
вышибли с  его  позиции, так что теперь  мои и русские егеря держались  всем
миром - одной большой кучей.
     Вот тут-то  судьба и преподнесла  нам главный сюрприз. Чертовы якобинцы
измыслили хитрость. Они, прикрывшись от моих людей  высоким  берегом Колочи,
протащили чуть ли не в наш тыл пару мортирок и давай бить из них навесным. А
"хлорный" порох -  не "черный", - у него детонация зверская, так что  - одно
ядро и вместо всей Батареи одна большая воронка.
     Что  делать?  Петер  принял  команду  над  русскими  (полк  Колесникова
отступил, потеряв всех офицеров - чертовы фузилеры свое  дело знали), Андрис
командовал нашими снайперами, а на интенданта Ефрема в  таких  делах надежды
не было никакой.
     Так что пошел я к Колесникову и говорю ему, - так мол  и так. Нужны мне
русские добровольцы, ибо латыши мои строя не знают, да и не пойдут на верную
смерть, а мортиры надобно "взять". Представьте меня своим мужикам,  а дальше
уж - я сам.
     Колесников,  виновато улыбнулся,  поправил кишки, чтобы они  не слишком
рассыпались (добрался до него драгун) и говорит:
     -  "Спасибо Вам за эту любезность. Я б сам повел, да вот - незадача..."
- и на кишки свои разбросанные взглядом показывает.
     Я ему в ответ говорю:
     - "Не волнуйтесь, все будет хорошо, кликните-ка людей  и мы все уладим.
А приедет Боткин, - он Вас с того света вернет".
     Колесников позвал своих  мужиков,  что были  рядом и просил их во  всем
меня слушаться, а потом и говорит:
     - "Про Тебя идет слава, что Ты командир - фартовый. Пуля боится и сталь
не берет. Если удастся выжить в этой давиловке -- сыщи дочь мою - Вареньку и
передай ей... Это у меня маменькино, а Варенька у меня -- единственная", - я
взял  у  Колесникова  крохотный  медальончик,  повесил его  на  шею  рядом с
матушкиным оберегом и поцеловал его в синеющие губы. На прощание.
     А потом обернулся к русским и сказал им:
     -  "Братцы, там  из-под реки  -  по  Батарее бьют пушки. Надо им  пасти
заткнуть. Тут нет  приказа -- лишь по  желанию.  Берег крутой  - обратно  не
вылезем, а сколько там нехристей..."
     Мужики с ноги на ногу переминаются и вижу я, - никто не хочет на верную
смерть идти. Тут я разозлился, - чего я сих  скотов уговариваю, да еще слова
князя Тучкова вспомнил и говорю:
     - "Впрочем, сие ненужно. Москва - никуда не  денется, новую отстроим! А
я вон - с людьми Васильчикова умирать пойду. Как наши деды -- умирали..."
     Будто искра  прошла по мужикам и какой-то унтер потряс перед моим носом
грязным - в земле и засохшей крови кулаком:
     - "Ты, Вашбродь, словами-то не кидайся! Умереть-то мы и лучше пскопских
- смогем! (Меж городами испокон веку - вражда.) Айда, братки!"
     Потом мы построились, я бросил свой штуцер  кому-то из латышей  и  снял
китель. Что-то жарко мне стало в тот день...
     А затем мы пошли к берегу Колочи и я отчего-то захотел, чтоб все  шли в
ногу. Я  думал, что говорю: "Ать-два,  левой!", но сразу поймал себя на том,
что кто-то другой - с совершенно чужим голосом хрипло орет: "Айн, цвай, айн,
цвае, драй!"
     А еще  мне приспичило, но я не знал, как  мне выбраться из тела,  чтобы
отвалить  подальше от солдафона, марширующего на верную смерть  по обоженной
кровью  и  порохом черной траве.  Тут был обрыв и  я  прыгнул  вниз,  вернее
прыгнул этот маньяк, а мне пришлось прыгать следом, потому что он не оставил
мне выбора.
     Врагов было  много, но они не ждали, что мы посыплемся  на их головы, и
нам с тем идиотом удалось прирезать  пару  ублюдков, прежде  чем  они успели
нагадить от ужаса. Тут и завертелось.
     Только когда какие-то из лягушатников выкарабкались на обрыв  реки,  их
командованию стало ясно, что внизу происходит и вернулись драгуны. Первые из
них взяли за моду  прыгать прямо на наши  штыки  и от этого тут внизу  сразу
стало  совсем тесно и грязно. Если из человека вываливается столько  дерьма,
вообразите, что высыпается из брюха лошади. Нос зажимай!
     Долго, конечно,  продолжаться это  все не могло  и очередной  саксонец,
прыгая со своей  лошадью прямо на меня,  здорово  полоснул саблей мне правую
ногу.
     Кровь хлестнула  розовым  облаком.  Ублюдок думал,  что дело сделано  и
обернулся, а я пустил ему кишки за эту невежливость.
     Но кровь хлестала из  меня, как из резаной  свиньи, так что я принужден
был  спиной опереться на  берег реки и уцепиться за него рукой. Силы  быстро
оставляли меня, а правая нога превратилась в пульсирующую гирю, тянущую меня
вниз.
     Тут очередной  драгун,  спрыгнув вниз, заметил  меня и понесся, подымая
кобылу, чтобы удар был пожестче.
     Его сабля  описала в небе бесконечную,  ослепительно прекрасную  дугу и
понеслась вниз - прямо в мои глаза, кои я прикрыл "Хоакиной"...
     Последнее, что  я подумал, - мальчишка  - молод и не знает  рубки.  Его
кобыла перебирает ногами и  потому удар  будет в землю - в полвершке от моей
головы. И тут...
     Я, верно  --  сын Велса,  ибо лошадь  драгуна  шагнула в какую-то ямку,
провалилась в нее ногой, разбрызгивая  жижу и грязь, и в последний миг юноша
дернулся, пытаясь удержать равновесие!
     Вражья  сталь,  отбросив  почти  бессильную  "Хоакину", врезалась в мою
голову и от нестерпимой боли и сознания того, что - убит, я закричал:
     - "Мама!" - и жизнь в миг пролетела передо мной.
     А потом я - умер.

x x x

     Перевод А.Х.Бенкендорфа на немецкий
     стихотворения Ли Бо.
     Из журнала графини Элен Нессельрод.
     Запись весны 1840 года.

     "Гора Пэнлай
     Средь вод морских
     Высится,
     Говорят.

     Там в рощах
     Нефритовых и золотых
     Плоды, как Огонь
     Горят.

     Съешь один
     И не будешь Седым,
     Но -- Молодым
     Вовек.

     Хотел бы уйти я
     В Небесный дым,
     Измученный
     Человек".




 * ЧАСТЬ IVb. Чернильница депутата *


     "Что значит -- Роза?
     Роза пахнет Розой,
     Хоть -- Розой назови ее,
     Хоть -- нет".


     Я  сбился на рассказ о себе, но многие  спрашивают: "Почему Вы  бросили
Ригу"? Ведь сие -- "Золотая жила на Балтике"?!
     Рига  -  единственная  в  Империи  "перворазрядная крепость"  с  полным
комплектом  фортов с  бастионами,  "прибрежными  батареями"  и Цитаделью. (В
прочих губерниях не было моей матушки и - ее денег!)
     Ежели  б  Рига  имела  вволю  защитников,  сие  была  б  -  "абсолютная
крепость", кою можно было б  разрушить,  --  разве  что  Землетрясением!  Но
кое-кто не хотел пускать сюда русских, а своих сил, увы, - не было.
     Захоти Бонапарт  взять сию  крепость,  он  согнал  бы  сюда инженеров с
саперами и выкурил нас из фортов с бастионами.
     Но он  не  двинул  сюда  ни  единого инженера,  -  стратегия  Бонапарта
зиждилась  на разгроме "живой  силы  противника". Взятие  ж  крепостей  типа
Рижской -- с огромными людскими потерями в планы его не входило.
     Наполеон не Суворов -- ну... попробую объяснить.

     Вообразите себе, что вы -- полководец в  стране, где  писали Вольтер  и
Руссо,  Дидро и  Мольер... У  вас прекрасная  артиллерия, а заводы  тысячами
штампуют пушки, да готовят к  ним порох. Попробуйте после этого взять Измаил
с большими потерями!
     Да ваши же бумагомараки -- съедят вас заживо! А местные Бомарше обольют
грязью так, что -- вовек не отмоетесь.
     Теперь вы  --  опять полководец.  Но в  стране вашей пушки  из "рыхлого
чугуна" и потому  --  "непрочны" и  чудовищно  тяжелы.  Порох,  конечно  же,
производится, но  хватает  его на две  стрельбы в год.  По три  выстрела  на
солдата. И -- все.
     Зато солдаты у вас -- особенные. Это -- рабы. Жизнь  их не стоит вообще
ничего! Зато за каждую "утраченную" из сих "рыхлых" пушек -- старшие офицеры
идут под расстрел.
     Ну, - нет у страны вообще "добрых" пушек! Не произвели -- не придумали!
Ну,  - не знают пока ваши ученые, что такое "легирующие добавки", да как при
их помощи получать "оружейную сталь"! (Все  это будет буквально через десять
лет -- именно для этого моя бабушка и создала "Дерпт"!) Ну, - нельзя пока на
русских заводах получать "ровное пороховое зерно"! Что делать?!
     А  -- ничего. "Пуля -- дура,  штык -- молодец!" "Ура, солдатушки, бравы
ребятушки..." "Бей, барабан, круши врага в песи..."
     За одно взятие Измаила -- полегло больше солдат, чем у якобинцев за всю
вторую "франко-австрийскую"... Ну и что?!
     Значит  ли  это,  что  кровавый  Кортес  гораздо  лучший  стратег,  чем
безвестный  индеец,  разгромивший  крупный испанский  отряд --  лишь  голыми
людьми,   луком  и  стрелами?!  Штатский  скажет,  что  --  ДА.  Военный  --
задумается, глотнет стакан, и еще раз -- задумается...
     Войны-то свои Суворов выигрывал... Равно как и -- Наполеон.

     Да, извините  мне еще одно отступление... В дни Альпийского похода наши
"взяли" у якобинцев  с десяток пушчоночек  --  в  три раза легче,  да меньше
наших.  Так вот -- эти  пушечки  били дальше и  точнее обычного. Так простые
солдаты тащили через перевалы их на руках... Дохли с голоду, но -- тащили.
     Тащили и говорили между собой: "Надобно их домой донести, - пусть умные
люди на них посмотрят --  авось, отмстят за всех нас  антихристам!" А "наши"
пушки -- бросали. Все. До единой.
     В  Дерпте "пушечки" распилили  на железные "бублики"  с "палочками".  А
потом сии бублики растворили в кислотах.
     Так в Империи началось то, что  теперь называют "анализом". Прошел срок
и мы создали пушки из той же стали, что -- якобинские. Знаете что произошло?
     Знатный чин из Артиллеристского Управления скривил нос:
     - "На что нам сие? Что за глупость?!  Всем же  ясно,  что русские пушки
лучше всех в мире! Мы что -- в Россию не верим?!"
     Господин  ни  дня   не  был  в  "действующей"  (такова  уж  особенность
тогдашнего масонского  правительства)  и не мог взять  в толк,  - с чего это
"тупые", неграмотные солдаты, надрываясь, тащили откуда-то трофейную пушку?!
Да еще -- "махонькую". Неказистую.  "То ль дело -- наши  единороги!" Весом в
полтонны...
     Потом был Аустерлиц и русские  ядра не долетали до  пушек противника, а
якобинцы расстреливали  нас --  точно в тире...  Затем  Наполеон из  "взятых
пушек" отлил колонну и я знаю того, кто перекрестился от этого. Он сказал:
     - "Слава  Господу  --  у Империи не  осталось орудий  прежнего образца!
Теперь мы можем принять в строй новые пушки!"
     Человека  этого  звали  Барклай. И  еще  через год  новые,  "неказистые
пушчонки"  при  Прейсише показали  Антихристу,  что  и  в  сием  "у нас  все
наладилось"... Масонов же погнали взашей с Артиллерии, а Ведомство возглавил
дядя мой -- "автор пушки нового образца". Иными словами - Граф Аракчеев.
     Это  он  велел  "уцелевшие от  опытов"  якобинские пушки  поставить  на
постамент и выбить на нем:
     "Безымянным солдатам от Благодарного им Отечества".
     Многие не  знают  уже --  истинного  смысла тех слов, - простые солдаты
Альпийской армии перемерли  все с голоду, но пушки они  донесли... Сегодня я
нарочно вожу моих слушателей посмотреть на эти две "крошечки" и говорю им:
     - "Господа, - сие корень Побед всей нашей  армии. Я не о пушках, но тех
-- кто ценой своей жизни их доставил сюда!"
     И Ученики мои, как один, обнажают головы и преклоняются.
     Впрочем, простите  мне  сие отступление  -- я  все  время  сбиваюсь  на
постороннее в моей повести...

     "Рижский  феномен"  случился благодаря Революциям во Франции и Америке.
Английская и французская  экономики рухнули  и "деньгам" потребовались новые
рынки  для  Инвестиций.  "Приняты"  сии   "деньги"  могли   быть  именно   в
многонациональной  --  "серой" (смешанной --  немецко-латышской)  культурной
среде.
     Все мое -- сказало Злато. Все мое -- сказал Булат. Все Куплю -- сказало
Злато. Все Возьму -- сказал Булат...
     Любой Банкир с Гешефтмахером, желавший "осесть" в наших краях, вынужден
был "искать  покровительства"  у многочисленных  "серых баронов"  -  вожаков
местных банд, воевавших с католиками.
     "Деньги"  завелись лишь  у  тех,  кто с  одной стороны  --  "поступился
лютеранскими принципами", "приняв в дело жидов", а  с другой -- "снизошел до
общенья с бандитами".
     К  1812  году  сие  привело  к  "пожидению" вчерашних  разбойников,  да
укоренению "Понятных Отношений" на Бирже.
     Но самое главное, - вчерашние "боязливые евреи Европы" вырастили детей,
привычных к команде над свирепыми  лютеранскими бандами. А дети  традиционно
неграмотных лютеран получили высшее образование. История Англии,  Голландии,
да Америки повторилась...
     "Буржуа", да "бароны" слились в некую общность (политическую формацию),
называемую  -- "буржуазной аристократией" и ведущую себя агрессивно ко  всем
иным общностям.
     Капиталы сей "новой общности" уже не могли, да и не желали ограничивать
себя "обыденной для жидов" - биржевой, да кредитною деятельностью. Но они не
желали и "вложить себя в землю", - как сделал бы "обыденный аристократ".
     Выход  виделся  нам  в  развитии   производства,   да  освоении  новых,
"невиданных технологий". Вот тут-то нас и подстерегла закавыка...
     В  1812 году идеолог "черных" (иль -- "чистокровных") немцев фон Фок  в
полемическом задоре написал в "Северном Ветре":
     "... Суть  нашей  с Вами вражды -  отношение  к латышам. Мы,  по Вашему
мнению --  сущие демоны. Они  ж -- чистые агнцы, -  мирно пасутся,  да хотят
жить своей страною без нас...
     Вы возглавили сиих "агнцев", построили им свинарники, заводы и фабрики,
банки,  биржи  и даже -- Университет!  Мы рукоплещем Вашей наивности и Вашей
неслыханной доброте!
     Пойдите на любой завод, Биржу, иль фабрику. Кто работает там?! Латыши?!
Как бы не так. Все  работники там  -- евреи, немцы, да эмигранты. Пойдите на
верфи, пойдите в Ваш собственный Университет: нету там латышей!
     Есть  опять же  --  евреи, есть  немцы,  да эмигранты. А  еще  есть там
русские, эстонцы,  да  финны  -- коим  и вправду  пришло  в  голову капельку
подучиться. Но латышей...
     Пойдите в любую деревню. Загляните в  сельскую  школу. Прислушайтесь  к
разговорам латышских детей. Вы изумитесь тому, что ни один из них не  желает
Учиться! Они  -- не Читают книг и  не желают сии Книги Читать,  ибо --  "сие
писано не латышом". А даже если и латышом -- "это неинтересно".
     Как  Вы думаете  -- почему сей  народ имеет самую  архаическую культуру
средь всех народов Европы? Потому что Культура сия -- просто не развивалась.
А почему? Потому что -- "это неинтересно"!"
     Ниже я приведу другие положения этой  статьи, но общий смысл -- ясен. И
увы, - сие -- горькая  истина. Латыши не желали работать на  наших заводах и
фабриках, а русских мы не могли завезти из-за ненависти населения к русским.
     Тогда-то  и начались  первые разговоры  -  "рано, иль поздно  всем  нам
суждено  отсюда убраться".  Сие наложилось на Победы Антихриста и  вызванное
сиим сокращение доходов с торговли.

     Были  разные планы на  "вложение денег". Самым первым  (в  1795 году) и
очевидным  стала аннексия "Шяуляйского  края"  и попытки "расширенья на юг".
Вскоре  выяснилось, что  литовцы - "архаичнее"  латышей, а важнее  всего  --
католики фанатичные.
     Второе  движение  (в 1799  году)  произошло  на  восток --  "включением
Витебска и окрестностей". Увы, ужасное  состояние белорусских дорог и низкое
"качество"  белорусских  работников (в  сравнении  с латышами  -  литовцами)
быстро охладили наш пыл.
     И только лишь  третье (в  1809 году)  "движенье на север",  наконец,  -
удалось! Мы отобрали у шведов Финляндию  и партизанской  "финской войной" не
пустили русских к сему лакомому куску.
     Финны оказались прекраснейшими работниками и совершенно не протестовали
массовому  строительству  верфей,  заводов  и  фабрик. "Бандитские"  деньги,
наконец, смогли "осесть", да "отмыться".

     С  первых рук -- доложу, - осенью 1811 года все у нас  говорили  только
лишь  о финском лесе  и рудах, рыбе и  фосфоре. Родственники