?"
     Я не понимал ярости моего нового друга:
     - "Как? Что?! Что случилось?!"
     - "Она была -- девственница!"
     Помню, как  я поперхнулся, услыхав  этакое. К тому ж, я по младости лет
-- не понимал, - в чем недостаток этой особенности?
     Но мой собеседник тут объяснил дело сам:
     -  "Теперь я,  как Честный, должен брать  ее на содержание!  Что с  ней
такого, что она с  такою профессией дожила  до сих лет и еще не попробована?
Отвечай! Чем я тебе так досадил, что ты мне подложил эту свинью?!"
     Вот так. Попробуйте объясниться в такой ситуации.
     Начните   с  того,  что  девушка  сия   --  в  сущности  не  актриса  и
воспитывалась в семье со строгими нравами...
     Вы попробуйте -- объясните, как такое произошло и почему ваша "прима" в
столь  позднем  возрасте -- все  еще девственница?!  Вы  еще  расскажите про
Организацию и разведку Российской Империи, стоящую за сим парадоксом!

     Итак,  возникла проблема, -  девушки мои  не должны были быть  "чисты и
невинны",  когда   я   "подводил"  их  к  очередному   королю  Бельгии,  иль
Рейнланда...
     А теперь вообразите себе  ситуацию, когда я прихожу к честной девушке и
говорю ей, - давай, милая, я приведу человека и он, извини за подробность --
тебя  "трахнет". Во  Славу  Царя  и  Отечества.  И нашей  Победы  над  твоей
Францией...
     Нет уж... Все -- самому.
     Вечер, клавиши рояля под пальцами, печальная музыка, мерцанье меноры...
Жаркие  поцелуи.  Обеты  и  обещания... Рассказ о  Юдифи,  вошедшей  в шатер
Олоферна...  Об Эсфири, жене Артаксеркса. Историю Сарры, как она описывается
для нас, избранных... И прочее, прочее, прочее...

     Знаете, почему побеждали французы? Потому что  дрались они --  за Идею.
"Свобода,  Равенство,   Братство"  --  не  пустые  слова  и  сколько  бы  не
упражнялись в их адрес Фаддеи Булгарины им их не умалить. Когда человек идет
в бой и знает -- за что именно он умирает, - это серьезно.
     Знаете, почему они проиграли? Потому  что их Вождь -- Наполеон Бонапарт
предал  и опошлил сии Идеалы.  Он  -- католик,  перед Господом и Людьми взял
себе в жены  мадам Жозефину. А потом --  предал ее, женившись на австрийской
принцессе. И наваждение кончилось...
     Его армии начинали воевать за Свободу, а в итоге -- несли Рабство всему
прочему миру... Пустяк.
     Якобинцы говорили  о Равенстве, а на поверку  вдруг вышло, что  простая
француженка -- не чета австрийской принцессе... В принципе, и сие -- частный
случай.
     Энциклопедисты во главу угла ставили Братство, а в  Россию  вошла армия
"двунадесяти  языков",  в  коей  саксонцы  шли  отдельно  от  вюртембержцев,
по-разному производились в  чинах и самое  главное -- снабжались по-разному.
Солдат  --  сплошь и рядом темный  и  ограниченный  человек, но и  для  него
осязаема разница,  когда французскому фузилеру полагается куриный бульон,  а
драгуну-саксонцу -- похлебка из чечевицы!  Вот оно -- якобинское "Братство"!
Вот оно -- крушение Идеалов!
     Но все это было -- потом. Когда  же  я начинал  создавать мою  Сеть,  я
осознал,  что  пребывая  в  рамках  русской  имперской идеологии, я в лучшем
случае попаду на расстрел -- как вражеский офицер. А в худшем -- на позорную
гильотину.
     Бонапартисты во  Франции (как в свое время - кромвелевские Индепенденты
в Англии)  обладали  безусловной поддержкой и  били  нас прежде всего  --  в
смысле  идеологическом.  Такую плеть  можно было перебить лишь  подобной  же
плетью, но не обыденным "обухом".
     Как-то  само  собой  (сыграли  роль  ночные беседы  с Элен)  якобинским
"Свободе, Равенству,  Братству" я  противопоставил, - "Избрание, Храм, Земля
Обетованная". И это тоже --  не пустые слова.  И,  сказавши этакое,  надобно
жить согласно сказанному.
     Это навроде певца в Опере. Никто не заставляет тебя  брать ту, иль иную
октаву. Но взяв невероятно высокую ноту -- иль уж будь  добр, -  допой ее до
конца, иль -- будь освистан.
     Наполеон Бонапарт (по моему мнению  -- величайший стратег всех времен и
народов) "сорвал свою ноту" нелепой женитьбой на австриячке. Да,  я  понимаю
-- Жозефина была бесплодна, а Бонапарт хотел оставить потомство.
     Но сим браком он  показал своей армии, что он -- не Арес  -- Бог Войны,
как они его себе представляли. Он такой же  -- обыденный смертный, как и все
прочие... И солдаты его потеряли  прежний  кураж и  уже  не  столь рьяно шли
умирать. Поэтому-то они все и умерли...
     Я, пытаясь исполнить  некую Миссию,  тоже  взял мою  ноту. И  она вдруг
оказалась   --   настолько  беспредельно   высокой,  что  у  меня   --   дух
захватывало...
     Сии  милые девушки, одушевленные Светом той Миссии, кою я приоткрыл для
них, готовы были на всякое...
     Я, живя  во дворце моей  матушки  и  представить не мог, как хреново --
простому  еврейству и как мои  (вроде б обычные) слова  и намеки дадут столь
пышные  всходы. Ежели это  угодно,  сии  девушки фактически  готовы были  на
мученичество,  ибо  сие  годами и поколениями вызревало  в этой среде. Среде
униженной, оскорбленной, потерявшей Веру и Господа своего...
     В какой-то степени я попал в ту ловушку, от коей меня остерег Бонапарт.
Женщины, да и общество всех народов в сих делах -- одинаковы. Я, сам не зная
того, вольно, или -- невольно  влез на этакий пьедестал и желанье моей Любви
(не  столько  плотской,  сколько...  ну  вы  --  понимаете)  стало  попросту
обязательным для моих почитательниц.

     О какой  морали  можно говорить  после  этого? Если бы  я еще соблазнял
девиц  для себя  -- одно  дело. Но тут -- иное. И  ежели хочешь  после всего
этого  --  быть  Чист перед  Господом,  надо  жить  так,  как  объяснял  тем
глупышкам...
     Именно тогда, в те долгие парижские вечера, я и осознал, что -- не смею
царствовать. Ибо  ежели я все вот  это -- делал  лишь для себя  -- грош  мне
цена! Ибо сии "Средства" могут оправдать лишь одну ЦЕЛЬ! Ту самую, о  коей я
и говорил бедным девочкам.
     Я живу -- ради Свободы для моей Родины. От  русских, немцев, поляков  и
шведов...
     А еще,  - я живу ради  Мечты  о  Земле Обетованной. Ради Восстановления
Храма. Ради того,  чтобы новые девочки никогда не испытали такого из-за чего
те -- мои девочки соглашались со мной -- мстить всем врагам нашей Крови...
     Я живу для того, чтоб у нас  была Наша Родина. Ибо Благородство и Честь
проистекают только лишь от Земли, на коей ты  вырос, и --  где твои корни. И
пока у нас не будет Нашей Земли -- Земли Обетованной, прочие смеют звать нас
"народом без Чести и Совести"...
     А  я  хочу, чтобы  в будущем очередной Бенкендорф, иль "раввин Якоб" не
был принят очередным мясником -- своей ровней... Ибо мы  не ровня -- палачам
и убийцам...

     Однажды меня спросили, -  ну  и  удалось ли тебе жить  так, как ты  сие
понимаешь?  Я  --  не  знаю. Но именно после Франции  люди  стали немножечко
по-иному смотреть  на меня.  Евреи  всех  стран с той поры  зовут меня не --
"будущим Царем  Иудейским",  но  --  "реббе".  Они  воспринимают  меня,  как
"реббе". Они избрали меня -- главным "реббе" Империи...
     У всего этого есть одна тонкость...
     Во всем  мире меня  называют  создателем крупнейшей  "шпионской  сети",
якобы опутавшей всю  Европу с  головы и до пят.  Говорят, что  я у  себя  на
Фонтанке знаю  о том, что  такой-то монарх рыгнул, иль  пустил газы до того,
как оно придет ему в голову. Это действительно так. С одним маленьким "но".
     В самой России считают,  что и ее  я оплел сетью "шпиков и агентов". Но
--  не русской  разведки, но...  мое  Третье Охранное  Управление  за  глаза
называют "жидовским" и (опять-таки за глаза) клянут и винят во всех бедах.
     Среди  либеральной  интеллигенции уже  пошла  мода  --  во всем  искать
"жидовскую руку" и козни Третьего  Управления. При этом, - все что мы делаем
для блага России за ее рубежом, отвергается просто с порога...
     Однажды я не выдержал и сказал:
     "Хорошо, запретите-ка жандармерию и  отмените разведку.  Вся  заморская
сволочь -- вас облагодетельствует!" -- вы не поверите,  - захихикали и стали
говорить, что может быть так и надо. Мол, за границами все за них и  помогут
при случае нашему либералу...
     Ну-ну, давайте, развалите мое Управление. Тогда вот Европа и скажет вам
все, что она про вас думает...

     Я  опять  чуть отвлекся.  Проблема  моя была в  том, что женщине сложно
объяснять  про  все  это. Сестра  моя сильно  взбесилась  из-за  "актрис"  и
объявила, что считает себя -- столь же свободной в сем отношении.
     Я противился ее связи с пошляком Талейраном. Она отвечала, что я сперва
должен "кончить шашни с актерками". У нас было бурное объяснение. После него
мы продолжали спать вместе, но кроме того -- я иной раз уходил к "актеркам",
а она -- принимала у себя Талейрана...

     Через три  месяца сей  мучительной связи  Талейран был в долгах,  как в
шелках - одному мне он задолжал больше миллиона гульденов  золотом,  а Дашка
-- как с цепи сорвалась.
     Однажды, придя ко  мне  - просить денег в долг, Талейран  столкнулся  с
Несселем, коий точно паук набросился на него:
     - "Жена  говорила мне,  что  вы  чересчур  задолжали  ее любовнику.  Не
сегодня-завтра сей жид готов подать на вас в суд, если вы не вернете -- хотя
бы проценты. К  нему приехали посланцы  из Риги, - мать его беспокоится, что
он много тратит".
     Старик  схватился за  сердце  - только  долговой  ямы ему не хватало на
старости. Тогда Нессельрод подскользнул к нему с сердечными каплями:
     - "Милорд, у меня есть некая сумма, но  я  могу ее  выдать вам лишь под
расписку".

     В  течение месяца князь  Талейран  получил  три миллиона гульденов - за
весьма конфиденциальную  информацию  обо всем, что  только можно,  и  что  -
нельзя.  Из этих трех  миллионов половина ушла на оплату долгов мне -- Карлу
Александру фон Бенкендорфу, а другая - ухнулась на подарки баронессе Доротее
фон Ливен. Кстати, - у  России не было таких денег, так что Империя  вошла в
долги к моей матушке, коя, зная цель долга, с легким сердцем дала кредит под
совсем смешные проценты.

     В 1809  году,  когда Государь  виделся  с Бонапартом  в  Эрфурте (с той
встречи он привез в Россию Сперанского), нашего чудака подмыло спросить:
     - "Как там мой Бенкендорф? Не сильно чудит?"
     На что Бонапарт рассмеялся:
     - "Из  чудачеств его можно  назвать лишь одно  - говорят,  он заделался
шахматистом.  Целые  дни  напролет проводит в  кафе "Режанс", просаживая там
крупные  суммы.  Страшно переживает и клянется больше не играть, но его  все
сильнее затягивает.  Его  пример оказался настолько  заразителен, что сейчас
весь Париж охвачен  шахматной лихорадкой! Я  сам - в молодости  поигрывал  и
знаю, что это такое. Но его проигрыши - это что-то!"
     И тут наш венценосный козел разинул пасть  и в  присутствии графа  Фуше
ляпнул:
     - "Не может быть, чтоб он - много  проигрывал! При моем дворе он лучший
из шахматистов и я даже думал устроить  для него первенство...  К сожалению,
он не желал сменить подданства...  Такой уж он человек..." - пока он говорил
эти  слова, Бонапарт со  значением  глянул на своего жандарма, а  граф  Фуше
вышел от них и со  всех ног помчался в Париж,  - самолично арестовывать всех
шахматистов - направо и налево.
     При этом им взбрело в голову, что я прихожу в кафе и нарочно проигрываю
огромную сумму. В парижских кафе всегда много  народу и люди сидят, играют в
шахматы, беседуют, попивают перно и плюют друг  на друга. Так что шахматисты
сидят посреди всего этого и промеж игры общаются меж собой на любые - весьма
отвлеченные темы и никто их не слышит.
     Через пару дней  за тот же столик садится  химик из Натуральной  Школы,
или   чиновник  колониального  управления  Франции  -  и  без  лишнего  шума
выигрывает  у  профессионального шахматиста ту самую  сумму, кою  я проиграл
давеча. За  вычетом комиссионных. И опять ни одна сволочь не  может знать, о
чем именно беседуют шахматисты.
     Кто  песни  насвистывает, кто  шутки  травит, надеясь отвлечь  вниманье
партнера,  а кто и рассказывает о последних  перемещениях в  командовании...
скажем, - Испанского корпуса  французской армии. Люди-то разные бывают, мало
ли что наговоришь-то в задумчивости!
     Ну  и - так далее... Главное, к чему прицепился  Фуше,  состояло в том,
что все мои партнеры из шахматистов, коим я  и продувал мои  денежки, - были
завсегдатаями  салона Элен,  а потом -  по каким-то  причинам  перестали его
посещать. Ну перестали людей интересовать проблемы жидов во всем мире, а то,
что сами  французы понимают в шахматах, что  свинья  в апельсинах, так это -
Господа Бога надо винить, а не Наш Народ!
     Но Фуше было не  остановить. Кафе "Режанс"  было закрыто -  шахматистов
допрашивали  и даже били табуретками по  голове.  Так якобинцы выказали свое
истинное лицо.
     Стало ясно,  что с Фуше надо что-то решать, а как решать  -  непонятно.
Если уж человек дошел до  сей крайности, что кидается на шахматистов, тут уж
ясно - он способен на всякую подлость. Это же - шахматы, тут - нет слов!

     Лишившись  возможности  играть   в   шахматы,  я  увлекся  предложением
беспутного "Карло" (Бонапарта)  -  сыграть в рулетку.  Рулетку запрещали  во
Франции, но сильным мира сего Закон - не Указ, так что  один притон в Париже
все же - работал.
     Приходим мы в этот гадюшник, встречает  нас местный хозяин - некий мсье
Лоран и  - начинается. Я-то  сперва не играл, - следил "заряжено" ли колесо,
но потом осознал, что все чисто.
     Ведь играть с "заряженным" колесом с Бонапартами - весьма выгодно. Пока
тайное  не  станет  явным,  а  там  мир  станет  мал,  чтоб  удрать  от  сих
корсиканцев!
     Так что игра была чистой  и я вошел в нее с самыми малыми ставками. Для
моего  кармана,  конечно.  Для прочих  же - и даже  для "Карло",  ставки сии
оказались такими, что колесо тут же очистилось и я сел играть в одиночестве.
     Сперва  я  понемногу  проигрывал  и  мосье Лоран очень развеселился, но
потом фортуна  сменила  свой гнев на милость и я вернул себе проигранное.  И
еще -- чуточку.
     Когда я  вставал из-за стола  -  мосье облегченно утер со лба пот и я с
изумлением понял, что  заведение не слишком уж и богато. Любой действительно
решительный  человек  мог пустить его по ветру.  Тут - чистая  математика  и
ничего более. А считать вероятности - я умел.
     Видно бес  попутал  меня проситься  в туалет перед выходом. Мне указали
куда и я  пошел к удобствам, а на выходе - клянусь, случайно - зашел не в ту
дверь. Это оказалась  местная кухня, где готовили закуски для игроков и всем
заправляла мадам Лоран.
     При виде меня она очень смутилась, но я - тут же сунул  руку в  карман,
нашел  там  какую-то  безделушку  и подарил  ей. Женщина смутилась  сильнее,
улыбнулась  мне  на  прощание и - дала мне себя поцеловать. И  только в  миг
поцелуя  я  вдруг застыл,  как  соляной столп,  -  мне  сия  женщина кого-то
напомнила!
     Не знаю, что это было - игра света и тени, или промысел Божий, но когда
она  шагнула ко  мне -  тени сложились настолько  причудливо,  что  я  вдруг
оказался  в  темной  библиотеке  Ватикана   и   снова  смотрел  на  штаны  с
жандармскими лампасами.
     Мадам Лоран неуловимо напомнила мне графа Фуше! Теперь уже со значением
я пригляделся к ее  чертам. Она действительно была похожа на своего отца, но
полнее  и светлее его. Была  на  ней какая-то печать германской расы, что-то
неуловимое,  что отличает  немцев от  прочих  людей. Тут я и припомнил  одну
древнюю байку про роман Фуше с какой-то эльзаской!
     Я, не долго думая, сказал женщине "До свидания!"  так, как это обычно в
Эльзасе и  она  в  первый миг  ответила  мне  на тамошнем диалекте,  а потом
невольно руками зажала рот и с нескрываемым ужасом глянула на меня.
     Я вернулся к мосье Лорану и со значением предложил:
     -  "Я провожу сейчас  принца, а потом  приду  сюда со свидетелями. Если
хотите - зовите своих, - этой ночью сыграем - по-крупному".
     Сказано - сделано. Правда, мне не удалось избавиться от Бонапарта, коий
каким-то  чутьем  угадал, что  сейчас  должно  случиться что-то  забавное  и
пожелал сопровождать  меня. Да  и я по зрелому  размышлению пришел к выводу,
что человек от Бонапартов не повредит мне  в первом раунде битвы с Фуше, так
что  мы  вместе поехали  ко мне  домой и  вытащили на  улицу  Элен, коя  уже
собиралась отойти ко сну.
     Я вполголоса рассказал  ей детали моего плана, Элен тут  же загорелась,
почуяв удачу, да и беспокоилась она за своих шахматных "крестников", обвиняя
себя за все их несчастья.
     Так  что мы  за  каких-нибудь два  часа  в карете  Бонапартов  объехали
пол-Сен-Клу, собирая деньги и  приглашая принять  участие в развлечении всех
сыновей еврейских банкиров,  о коих могли  придумать  в  столь  малый  срок.
Узнав,  что ставкой  в  игре будут  головы  шахматистов  -  прочие  жиды  не
раздумывали, отдавая деньги под  мою расписку -- совсем  без  процентов!  Но
если  бы  я  продулся, матушка удавила меня  собственными  руками -  столько
долгов я сделал в один вечер.

     Была глубокая ночь,  когда мы  вернулись в  заведение мосье Лорана, где
нас уже ждали.  Слух о моих займах  долетел до казино и теперь они встречали
меня  -- "во  всеоружии".  Кроме самого Лорана  -  у стола были  его близкие
друзья из  завсегдатаев (подозреваю, что многие из них имели свой профит  от
того,  что заманивали к  Лорану  приятелей,  но никогда не мог доказать сего
фактами, а чувства к делу не присобачишь).
     Мы сразу сели и - завертелось. Сперва  я  просадил - почти два миллиона
гульденов, потом Лоран был в минусе на полтора миллиона, потом я опять "ушел
под воду" на полмиллиона...
     Игра  была настолько нервной  и напряженной, что  все вокруг разделись,
оставшись в рубашках, а Элен стискивала мое плечо и сжевала собственные губы
-  до  крови, переживая  за каждое движение  шарика.  Против меня  сидел сам
Лоран, а за ним  -  точно так  же сходила с ума  его жена  - незаконная дочь
графа Фуше.
     Дело было  сделано - в полшестого утра. Мертвенно  бледный  Лоран встал
из-за стола и - еле слышно пробормотал:
     - "Банк лопнул. Поздравляю Вас, Александр.  Теперь Вы  - владелец  сего
заведения".
     Мадам Лоран, не выдержав - разрыдалась в голос и убежала плакать в свои
комнаты.  Свидетели  стали  выпрямляться,  потягиваясь  всеми  суставами,  и
открывать бутылки  и чиркать кремнями, раскуривая свои трубки. Я  чувствовал
себя  совершенно опустошенным и  выжатым, как лимон, и у меня просто сил  не
осталось - что-то делать после такого нервного напряжения.
     Потом многие разъехались, а мы так и сидели с Лораном друг против друга
и  смотрели  на визави  - воспаленными  от  бессонной ночи глазами. Моя Элен
пошла  к  мадам Лоран  в комнаты,  успокоить  несчастную  и  объяснить,  что
истинная цель нашего  посещения была  не  разорить  ее  мужа, но  спасти  от
смерти, и пыток - наших людей.
     Мадам не  нужно  было долго уговаривать, ее не пришлось вести в комнаты
детей, чтобы  напомнить о  материнском долге, она сразу  все  поняла  и сама
устремилась в дом своего отца.

     Фуше прибыл  под утро.  На часах было семь, когда  дверь в игорную залу
открылась и  на  пороге появился главный жандарм наполеоновской  Франции. Он
шел  с таким видом, будто постарел  лет  на двадцать -  за одну  ночь. Одним
движением руки он согнал Лорана с его места и сам сел  напротив меня.  Потом
небрежно запустил рулетку и бросил шарик. Я, в шутку, сказал:
     - "На черное!" - и шарик остановился на лунке "13". Черное...
     Граф тяжко вздохнул и с сожалением пробормотал:
     -  "Дочь сказала,  ты весь вечер ставил на черное. Стало быть  -- ты за
Черных?"
     - "Не знаю. Латыши считают меня воплощением Велса, а его цвет - Черный.
Я всегда ставлю на Черное, а в картах мои Козыри - Черные масти. Даже  когда
красных -- вроде бы больше... Пока - не проигрывал