Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
чтоб раньше времени не прижало сонную и "блуждающий
нерв".)
Но - рано, иль поздно несчастные принуждены помочиться. Разумеется --
теплым. И казнь идет своим чередом. Вообразите себе, - как интересно
смотреть на людей, осознавших, что смерть их наступит от переполнения
пузыря. Ведь перед казнью "для храбрости" их всех "досыта" напоили "хмельным
пивом"! А они и радовались, думая, что получают последнее удовольствие... Но
бесплатный сыр -- в мышеловке!
Весьма поучительно для всех возможных предателей в прошлом и будущем.
Зима в том году удалась лютая, да холодная. Зрители не выдержали на
морозе и вскоре все разошлись. Тогда по моему приказу троих из семерки
тайком сняли. А вместо них повесили трех уголовников из рижской тюрьмы --
сходных по виду голых ног и общей комплекции.
Вам интересно знать -- почему?
В ходе дознаний "проклюнулся" странный след. Шпионы вывозили похищенное
не куда-нибудь, но -- Санкт-Петербург. А там их "контактами" оказались
масоны Ложи "Великий Восток". А уж от них ниточка вела в такие заоблачные
эмпиреи...
В какой-то миг следствия я не смог сего больше скрывать и просил
аудиенции у дяди моего -- Аракчеева.
Он принял меня, выслушал все подробности, просмотрел протоколы
допросов, увидал списки членов якобинского заговора, ахнул, схватился за
голову и спросил:
- "Это -- бомба! Что мы с сием будем делать?!"
- "Ежели я проведу аресты, все скажут, что я взял очередную порцию
патриотов и -- просто хороших людей. Снова заговорят о "гадком немце" и о
том, что я -- иудей и немножечко протестант. Было б лучше далее вести сие
дело вам -- русским. А еще лучше -- татарским следователям из
артиллеристского управления. Не верю я Кочубею и всему его Министерству
Внутренних дел. Там больно много поляков на мой вкус...
И потом, - обратите внимание -- члены заговора сплошь католики. Вести
дело сие протестантам -- неправильно. Лучше уж -- православные с долей
магометанцев. Я же ведь даю вам только кончик, а клубок еще -- надо
распутать!"
Дядя мой пожал мою руку и только тут вдруг сообразил:
- "Погодите, -- но как нам сделать сие? Моим следователям хорошо бы
"пощупать" негодников своими собственными руками, но не -- с чужих слов!
Ежели вы передадите пленников мне, все осознают, что нить тянется в
Санкт-Петербург, а мы не хотим спугнуть масонов до срока! А ежели мои
следователи поедут к вам..."
- "Я уже все решил. Ежели вы готовы дать делу ход, я сделаю так, что
все вокруг будут уверены, что преступники казнены, а вы уж в ваших застенках
-- можете ни в чем себе не отказывать.
Мы, согласно обычаю, обязаны вести осужденных к виселице босиком... Сие
идет с поры войн с католиками -- те любят пустить в ход "испанский сапог".
Ну, и... Перед казнью мы всегда обязаны показать ступни ног пленных
католиков".
Теперь вы, наверное, понимаете, - чем была вызвана такая "жестокость".
Трое осужденных не пили пива, веревки им были сделаны подлинней, да и пытали
их не так, как всех прочих.
В общем, - дождавшись четырех предсмертных судорог, толпа заскучала на
сильном морозе и потихоньку разбрелась по домам. Но при том, - все до
единого знали и не сомневались, что видели казнь всех семерых.
Теперь я учу моих "крестников", что чем бессмысленней, мучительней и
странней казнь, иль -- убийство, тем менее ищут в нем любых подоплек.
Застрелите, или -- заколите какого-то деятеля и все сразу же начнут
искать политические мотивы убийства. Вспорите ему живот, изнасилуйте труп, а
кишки разбросайте в разные стороны и все станут искать безумца-маньяка.
Ежели его им еще и "подбросить" (предусмотрительно подстрелив идиота в миг
задержания), проблема "рассосется" сама собой.
Сие -- азбука "политических устранений"...
Как видите, - это сработало и в контрразведке. Масоны решили, что я --
второй Калигула, или -- маркиз де Сад и не придали значения происшедшему.
Зато офицеры дяди моего Аракчеева смогли уже не торопясь, "с расстановкой"
"выдавить" из двух пленников столько, что те и не думали, что они сие знают!
Потом мы "внедрили" в масонский круг наших людей -- присланных якобы
прямо из Франции на замену погибших... Слово за слово. Дело за дело.
Постепенно мы "раскрутили" всю их "сеть" здесь -- в Империи...
К маю 1812 года следствие завершилось и результаты его легли на стол
Государю. Самым главным из них стало то, что в День Празднования Святой
Пасхи в подвале Немецкой Церкви в Санкт-Петербурге должен был быть заложен
заряд...
Как вы знаете, - Пасхи -- Православная с Европейской отличаются на пару
недель и Государь в Европейскую Пасху шел в Немецкую Церковь "инкогнито" --
сопровождать свою матушку. Урожденная Принцесса Вюртембержская обязательно
посещала именно Немецкую Церковь -- именно в день Европейского праздника
Пасхи. И Государь, как почтительный сын -- всегда провожал свою мать...
По плану заговора, - в миг посещения Церкви должен был грянуть взрыв и
Государь -- даже если бы и остался жив от ударной волны, погиб бы --
раздавленный обломками Церкви.
Считалось, что после этого -- русский народ осознал бы, что Государь
"справлял Пасху не на русский манер" и не стал бы особо преследовать
заговорщиков. Масоны думали, что убийство не в День Православного праздника
Пасхи не так уж и всколыхнет шибко религиозный народ...
Когда Государь узнал о сием...
Но я хочу соблюсти хронологию и об этом чуть позже.
Чтоб все было немного понятнее, - напомню еще раз о том, каким
"зверским" способом были повешены мои пленники.
Я, когда был у Гумбольдта во Франции, случайно узнал, что сие --
неспроста: у славян, балтов и финнов на сей счет есть сходные мифы.
Мы верим в Велса -- покровителя Дождей и Болот, а на Руси в Новгороде,
Пскове и Ладоге по сей день верят в Мокошь -- хранительницу Озер, да Болот.
Ее еще зовут -- "Параскевой Пятницей" и изображают повешенной женщиной с
закрытым чем-то лицом и босыми ногами. По сей день в русских церквях этих
мест колокольные языки льют в виде босых женских ног...
Гумбольдт мне говорил, что возможно здесь причина спутана со
следствием: бунтовавшие латыши с ливами вешали пленников, принося языческую
жертву Велсу -- Мокоше, а уж католики нарочно калечили ноги бунтовщикам,
чтоб "оградить их от скверны". Или -- наоборот. А в итоге сложилась нынешняя
традиция. Кстати...
В отличие от иных мест, - в Лифляндии и Эстляндии практикуется "мягкая
петля" с особой прокладкой, сберегающей сонную артерию и блуждающий нерв.
Казнимый должен умереть именно от "нехватки воздуха", а не от чего-то еще. И
в то же самое время -- не применимы удавки с гарротами.
Гумбольдт на сей счет даже написал особенную статью, утверждающую, что
здесь мы имеем дело именно с языческим верованьем о "Повелительнице болот":
жертва должна умереть от недостатка воздуха, без людской помощи и -- к тому
же от холода.
Сие соответствует страшной смерти в болотной трясине, - в ней нельзя
утонуть, не совершая движений -- ежели вы поместите мертвый предмет на
поверхность болот, он пролежит там до скончания века... Но пока еще живой
человек -- обязан дышать и с каждым вздохом он погружается все глубже и
глубже...
Всякий народ имеет свои особые казни. Мы -- дети Велса, даже казним,
как живем -- медленно, долго и безразлично... Так моросит долгий дождь в
конце осени. Вы можете захлебнуться, сойти с ума, а он все так же будет
сыпать и сыпать... Не быстрей, и не медленней, чем положено.
Иные думают, что я должен был бы взбунтовать мой народ, поднять его на
Войну против русских, но сие значит, что они не понимают Лифляндии. Это
дикие горцы пусть восстают и захлебнутся собственной кровью в борьбе с
гигантской Империей. Я же -- лив. И у меня свои -- методы борьбы с
Оккупацией.
Метод утопления в гигантском болоте. Метод бесконечного осеннего
дождика...
А здесь я хотел бы обратить ваше внимание на то, что Аракчееву я
передал двух "казненных", а от казни спас трех.
Третьим был тот самый "Ученый", кто водил нас за нос уж столько лет...
Когда его сняли с виселицы, он был уверен, что его ждут совсем уж
адские муки. Он, разумеется слышал -- как и от чего умерли четверо из его
товарищей по несчастью и ждал теперь что-то особенно иезуитского.
Я же приказал его приодеть и пригласил за наш стол -- к нам на ужин.
Нас было трое, - я, он и Маргит.
Будущая жена чуть не рухнула в обморок, когда я представил ей нашего
сотрапезника. Она в первый миг не могла осознать, - зачем я сделал сие?
Она даже вскрикнула:
- "Так это... Это был -- ПРОВОКАТОР?!"
Несчастный аж поперхнулся от таких слов. Я же жестом предлагая ему
приступить к ужину, пояснил:
- "Вот именно это и будут теперь про вас говорить... Нет, Маргит, это
-- не провокатор. Это -- великий Ученый, а еще вернее -- Учитель. Он умеет
разжевать иным ученым все так, что они сами понимают свои результаты...
Ежли бы я казнил Вас, я б пошел против Господа... Я мечтаю о Развитьи
Культуры в этой стране и убивать Учителя за его Убеждения... Нет, - за сие
меня покарал бы Господь!"
"Ученый" удивился. Поднял бровь, а потом, чуть махнув рукой, разломил
хлеб и набросился на еду. По всему было видно, что его сейчас мучит голод, а
обо всем остальном он решил поразмыслить как-нибудь в иной раз.
Когда он немного насытился, я сказал:
- "Я хочу объяснить вам -- вашу позицию. Ваши товарищи умерли страшною
смертью и пред тем были мучительно пытаны. Я нарочно приказал перед казнью
раздеть вас всех догола, - через много лет кто-нибудь да припомнит, -
насколько были заметны раны с ожогами на телах прочих, а ваша кожа -- не
пострадала.
Возвращенье в Европу для вас отныне заказано. Сами решайте, как теперь
быть -- но помните: я знаю, что Соловьи не Поют в стальных клетках. Ежели вы
согласитесь с моим предложением, я предоставлю вам Свободу неограниченную и
даже -- положу известное жалованье.
За это вы... Будете просто учить. Учить детей и студентов всему тому,
что вы Знаете и во что вы Веруете..."
В этот миг Маргит ахнула, а визави прервал меня, подняв руку и отчаянно
замотав головой:
- "Я не Верю Вам! Вы знаете -- во что Верю я и я не смогу Учить чему-то
иному... Но Вы же убиваете нас, якобинцев, за то, - во что мы Веруем!"
Мне тяжко было ответить на сей вопрос, но...:
- "Нет. Я убиваю Вас не за это... Я сам Верю в Свободу, Равенство,
Братство ибо -- Родина моя Несвободна, жители ее Неравны - пока у нас в быту
Рабство, и... я -- Еврей и не считаю, что мой народ хоть чем-нибудь лучше,
иль дерьмовее прочих...
Я -- Верю в Свободу. Когда-нибудь моя страна получит Свободу. Я Верю в
Равенство. Когда-нибудь мой народ Изберет своим Предводителем моего внука,
иль правнука не за то, что он -- Бенкендорф, иль -- Природный Хозяин, но за
то, что он -- просто лучше других... И я Верю в Братство. Я Верю, что
наступит тот день, когда мои латыши, эстонцы и финны примирятся с литовцами
и поляками и ежели и будут против кого, - так против Империи, коя всех их в
равной степени угнетает.
Но в то же время я -- против Гильотины на площади. Я против того, что
невинных баб и детей казнят лишь за то, что они -- богаче и родовитей, чем
прочие. Я -- против бунтовщика Дантона, упыря Робеспьера и даже - Наполеона
-- дар полководца не основание для пресечений десятков династий в крохотных
княжествах... Я -- против Хама, затеявшего погромы по всей Германии, якобы
"против жидов", а на деле -- чтобы всласть пограбить, да -- понасиловать...
И я Хочу, чтобы настал тот День, когда со словом "Свобода" не связывали
бы слово "Террор", "Равенство" не означало бы -- "Детоубийство", а за
"Братством" не стояла бы -- "Гильотина"...
И пока сей день не настал, я готов пытать и убивать того самого Хама,
ибо он не сумеет ничего понять -- кроме Стали и Пытки. Ибо даже маленького
ребенка надо Пороть, чтоб он стал нормальным членом нашего Общества. А вот
ежели не Пороть, то и вырастают Мараты с Дантонами..."
"Ученый" долго сидел и смотрел на меня. А еще на меня смотрела моя
Маргит и я знал, что мы будем жить с нею -- долго и счастливо, ибо --
Счастье, когда жена тебя понимает...
Затем "почти что казненный" медленно встал из-за стола и, чуток
запинаясь, спросил:
- "Куда вы пошлете меня? Где я Должен Учить?"
- "Сначала -- в Тобольск. Осмотритесь там, оглядитесь... Народ там
простой и хороший.
Аристократов-помещиков почти что и нет... Поэтому Ваша Проповедь падет
на добрую почву...
Осмотритесь, а там -- может быть лучше начать и где-нибудь в ином
городе -- подальше от тамошнего генерал-губернатора. Чтоб не писали доносов,
да всяких кляуз...
Каждый месяц к вам приедут мои егеря. Привезут жалованье, деньги для
тех, кого вы примете на работу, учебники, прочее... Не стесняйтесь, -
требуйте у меня, чем смогу -- помогу.
От Вас же требуется - вывести "паству" из политического, да
экономического младенчества в коем она счастливо пребывает. Чем быстрее
"Русь" откроет глаза, тем раньше получит Свободу и моя Родина. Да, и --
еще...
Вас я нигде не задерживаю. Но помните, - ежели вы заедете западней
Екатеринбурга -- вас могут узнать и тогда по гроб жизни не отмоетесь от
звания "Провокатор"..."
Прошло много лет. Мой "Ученый" изменил свои имя и внешность и стал
одним из "Отцов Основателей" Горного Училища в Томске. Потом на него
"повалили" доносы и я принужден был открыто выказать ему мое
покровительство. Недруги мои стали копать и -- вдруг выяснилось...
Скандал был, конечно же, страшный. Единственное, что меня тут спасло,
было поведение Николая. Государь, как обычно, не стал вникать в науки
"противоестественные", а лишь спросил:
- "Хорошо ли он учит? Что дельного из того?!"
Ему отвечали, что от "Ученого" выходят прекраснейшие инженеры и "горных
дел мастера". Государь только хмыкнул и решительно повелел:
- "Пока сей якобинец несет пользу Империи -- не смейте тронуть его хоть
бы пальцем! А всяческие новомодные завихрения... Это встречается у молодых.
Навроде триппера. Повзрослеют и само - отойдет!"
После этого он повернулся ко мне и, полушутливо погрозив пальцем,
предупредил:
- "Тебя, кстати, сие тоже касается. Спасти от казни вражеского
шпиона... У меня нету слов. Скажи спасибо, что он -- несет пользу нашей
Империи!"
Кто-то из слушателей только охнул от таких слов. Но... Государь думает,
что у молодых инженеров "сие пройдет". Разве я сторож брату моему?
Но вернусь к моему рассказу. Самой странной историей из всех тех, что
приключились этой зимой в Дерптском Университете стал день рождения Маргит.
Но -- по порядку...
Все, что мы сделали в Университете стало продолжением наших работ.
Оптические прицелы -- закономерное развитие работ группы Гадолина,
тугоплавкие сплавы -- работа, начатая Вольфрамом, хлорные пороха -- тоже
наши методики...
Самым же "неочевидным" открытием стало получение "сухого
капсюля-детонатора". Объясню.
Бертолле создал "гремучую ртуть". При малейшем ударе по сей диковине
происходит маленький взрыв. Этот взрыв поджигает порцию пороха -- гремит
выстрел. Все отлично, кроме одного "но"...
Гремучая ртуть боится воды. Малейшая сырость в воздухе и "ртуть"
"плывет", насыщаясь водой, а патрон "сыреет" от этого.
Не будь сего феномена, "унитарный патрон" возник бы много раньше во
Франции, но...
Как можно предохранить "гремучую ртуть" от воды? На ум приходит два
способа: "наклепать" металл, иль -- покрасить. Но "ртуть" "вытягивает" на
себя влагу из масел и сыреет только от этого! И потом - ртуть боится ударов,
и любой металл дает "основной окисел" при взаимодействии с кислородом.
Окисел вступает в реакцию с ртутью, и та -- химически разлагается...
Французы долгие годы ломали голову надо всем этим, ничего не придумали
и создали "разборный патрон". Основу его составляла картонная гильза со
вкладывающимся в нее листком меди с гремучею ртутью. Во все это засыпали
пороховой заряд и зажимали фузейную пулю...
Возникшая фузея била на восемьсот шагов и сие стало верхом технической
мысли всего якобинства. Но...
Использовались такие фузеи только в пустынной, да высокогорной Испании,
где "составной капсюль" мог выдержать, не отсырев, чуть ли не - месяц! Но
вообразите сей капсюль в болотистой, да дождливой Ливонии. Опытный образец
сохранял способности к взрыву не более трех часов! Вот что такое --
промозглая слякоть. Такой капсюль был нам не нужен.
Мы повторили весь тот путь неудачных проб и ошибок, коий до нас
проделали якобинцы. Ноль. Ничего. И вот тогда...
В моем ведении была секретная группа. Как я уже доложил, в свое время
выяснилось, что некие окислы фосфора в условиях малого окисления обращаются
в страшный яд. Дело сие не "кануло в Лету", но после долгих проб и ошибок
пришли к выводу, что фосфор -- слишком летуч и не успевает создать
"летальную концентрацию" отравляющего вещества. (Не берем случай -- узких
ущелий, да -- подземелия крепостей.)
Поэтому мы перешли к аналогу фосфора -- мышьяку.
В отличие он гидрида фосфора, иль -- фосфина, гидрид мышьяка, иль --
арсин, медленней окислялся природным воздухом и дольше сохранял "отравляющий
потенциал". В отличие от фосфора, коий при нормальных условиях образует
окисел "пять" (коий не обнаруживает отравляющих свойств), мышьяк
преимущественно дает окисел "три", коий и поражает жертву. (Потом уже в
организме происходит "доокисление" мышьяка, кое и приносит летальный эффект,
а фосфору некуда -- "доокисливаться" он и так уже целиком весь
"окисленный"!)
Но и это не все. Дальнейшее изучение натолкнуло на мысль, что стоит
заменить не только фосфор на его аналог -- мышьяк, но и кислород на его
аналог -- серу. Образующийся сульфид мышьяка, иль верней -- сульфарсенат...
Но здесь я умолкаю, ибо сие -- военная тайна.
Опыты на кроликах, и на овцах приводили к тому, что несчастные животные
покрывались ужасными язвами, слепли и разве что не -- разлагались у нас на
глазах! Из соображений гуманности, мы не решились испробовать все это на
русских рабах, а пленные поляки и остальные католики появились для опытов
лишь к ноябрю 1812 года.
Первые же испытания "приближенные к боевым" дали жуткий эффект и мы
"рекомендовали применение соединений серы и мышьяка в военных условиях". (С
одной оговоркой, - "войскам не советовалось входить в зону сих поражений".)
К счастию, - дело до этого не дошло. Примененье подобных средств
осуществимо лишь при "позиционной войне" с противником, но с начала 1813
года фронт непрерывно откатывался во Францию и условий для применений
отравляющих газов так и не появилось. К тому же -- летом 1813 года союзники
заключили альянс, одним из условий коего стала договоренность о
"международном суде" над военными преступлениями.
Примененье "отравляющих средств" подпало под статьи договора и работы
над сульфидами мышьяка были свернуты.
Впоследствии, немецкие ученые, покинувши Дерпт, доложили новым --
прусским и английским хозяевам суть сих открытий и ныне си