ответил я. - Или король...
   - Да кто ты такой в конце концов?! - шепотом воскликнул длинный.
   Я посмотрел на него свысока и ответил "через губу":
   - Я личный шут королевы Кины... Шутить пришел... - и,  не  вступая  в
дальнейшие разговоры, направился на помощь Элънорде.
   В спальне царил уже виденный мной полумрак,  но  если  в  первое  мое
посещение он хоть как-то был оправдан ночным временем, то теперь,  ясным
днем, освещение из двух свечей навевало грустные мысли.
   Первое, что я увидел, едва мои глаза немного привыкли к темноте, было
бледное до синевы лицо Кины на розоватой наволочке. Ее тело было  высоко
приподнято подушками, так что она полусидела в постели. Глаза Кины  были
открыты, но смотрели прямо перед собой  невидящим  взором.  Я  с  трудом
оторвался от этого страшного зрелища  и  обратил  внимание  на  то,  что
происходило у стены за королевской кроватью.
   А там, вжавшись всем телом в темный  гобелен  и  распластав  по  нему
раскинутые руки, стояла на полусогнутых ногах  Сорта,  не  сводя  широко
открытых глаз от качающегося у самого ее носа кончика Эльнординой шпаги.
На ее необыкновенно белой щеке  красовалась  багровая  полоса.  Эльнорда
почувствовала, что в спальне появился еще кто-то, и,  не  поворачиваясь,
спросила:
   - Серый, это ты?..
   - Я самый... - негромко ответил я, боясь потревожить Кину.
   - Я так и думала, что ты не утерпишь и примчишься за мной, - довольно
пропела эльфийка и сразу перешла к делу:
   - Что мы будем делать с этой змеюкой?
   Кончик шпаги продолжал ритмично перемещаться от одного глаза "змеюки"
к другому.
   - Я не кровожадна, - продолжала между тем Эльнорда, - но за  то,  что
она сделала с моей подругой, я, пожалуй, сначала выколю ей глазки, чтобы
она больше не могла ими постреливать, потом отрублю руки, чтобы  она  не
мо ла ими больше сучить,  а  потом  вырву  ей  сердце,  если  смогу  его
найти!..
   Сорта молчала, не в силах,  видимо,  оторвать  завороженных  глаз  от
остро поблескивающей перед ними стали.
   Я подошел ближе. На ковре около самой кровати валялся походный  мешок
Эльнорды, а рядом с ним длинная тонкая  цепочка  с  чуть  поблескивающим
крупным красным  камнем.  Я  вполне  разделял  чувства  Эльнорды  и  был
полностью солидарен с ней в ее мстительных чувствах, но Сорта  была  мне
еще нужна. Поэтому, чтобы хоть немного отвлечь зльфийку  от  кровожадных
мыслей и слегка  разрядить  атмосферу,  я  негромко  и  совсем  буднично
спросил:
   - Ты что это, подруга, свои вещи по комнате разбрасываешь?
   - Мешок-то? - В голосе Эльнорды я почувствовал злорадную  усмешку.  -
Ты представляешь, Серенький, вхожу я в спальню,  мирно  так,  никого  не
обижая... Вон, меня даже гвардейцы без слова пропустили... А эта паскуда
вытаскивает из лифчика... Хотя не пойму,  зачем  ей  лифчик?..  Какую-то
блестящую дрянь на цепочке и начинает меня уговаривать,  что  мне  очень
хорошо! Я ей мешком в морду и заехала... а потом  еще  сталью  плашмя...
чтобы знала, как мне хорошо!.. А  сейчас  я  ее  гипнотизирую...  как  и
обещала, если только она дернется, сразу в глаз  получит!  Остреньким!..
Вишь, какая она у меня вся загипнотизированная стоит, уже  минут  десять
не шевелится, а поначалу визжать начала!
   - Так ты считаешь, что с ней уже можно разговаривать?.. -  перебил  я
Эльнордино словоизвержение.
   - О чем?.. - с подозрением переспросила эльфийка.
   - Об ее искусстве... - с усмешкой ответил я. - Если ты ее  достаточно
хорошо загипнотизировала, я хотел бы поинтересоваться, что надо сделать,
чтобы королева пришла в себя?
   - Ну спроси... - неохотно согласилась Эльнорда.
   Я подошел еще  ближе,  но  перехватить  взгляд  Сорты  мне  никак  не
удавалась, ее глаза не  отрываясь  и  не  мигая  следовали  за  кончиком
Эльнординой шпаги. И все-таки я спросил:
   - Ты можешь вернуть королеве рассудок, вывести ее  из  гипнотического
состояния:
   - Да, - тут же ответила Сорта, - но я этого не сделаю...
   - Сделаешь! - уверенно возразила Эльнорда. -  Ты  сделаешь  все,  что
скажет тебе Серый, иначе ты не сможешь делать уже ничего!..
   - Не сделаю, - упрямо повторила Сорта, но ее глаза на миг  оторвались
от кончика клинка и метнули в меня мгновенный взгляд.  -  Вы  все  равно
меня убьете...
   - Ну почему? - переспросил я. -  Мы,  как  правило,  люди  достаточно
милосердные.
   - Тогда меня убьет королева, - логично заключила Сорта.
   - Мы постараемся ее убедить не делать этого...
   - А скорее всего Юрга убьет вас обоих...  Вы  просто  не  знаете  его
возможностей.
   - Знаем, -  спокойно  возразил  я,  -  и  имеем  не  менее  серьезные
возможности противостоять его возможностям.
   Сорта, видимо, хотела еще что-то сказать, но в этот момент в  комнате
раздался едва слышный шепот:
   - Отец...
   На мгновение мы замерли, застыл на месте  даже  кон  чик  Эльнординой
шпаги. И тут снова, уже чуть громче, послышалось:
   - Отец... Папа...
   Я стремительно повернулся к постели Кины.
   Она по-прежнему  полулежала  на  подушках,  но  теперь  в  ее  глазах
появилось  странное  растерянное  выражение   и   смотрели   они...   на
темно-зеленый сверток в моей руке. Она выпростала из-под одеяла  руки...
тонкие, почти прозрачные, слабые  руки,  и  протянула  правую  вперед  в
обессиленном жесте.
   Я не помню, как очутился возле  королевы,  судорожно  срывая  с  меча
остатки Эльнординого плаща. Когда благородная сталь, исчерченная темными
знаками, матово блеснула в колеблющемся свете свечей, глаза Кины  широко
раскрылись и она снова прошептала:
   - Отец...
   Потом она неожиданно перевела взгляд на меня и спросила:
   - Кто ты?.. Я тебя не вижу... Открой окно, здесь так темно...
   Я метнулся к ближайшему окну и сорвал  тяжелую  штору.  Но  света  не
прибавилось - окно  было  закрыто  снаружи  глухой  ставней.  И  тут  я,
взревев, словно раненый зверь, грохнул кулаком по раме. Стекла со звоном
посыпались на ковер, что-то громко хрустнуло, не то дерево рамы,  не  то
моя рука, но я не чувствовал боли! Не переставая отчаянно реветь, я  бил
и бил в ненавистное дерево, пока оно не разлетелось в щепки и в  комнату
не хлынул поток зеленоватого солнечного света!
   - Гэндальф!.. - раздался позади меня голос Кины. - Как хорошо!..
   Я обернулся... Кина откинула голову на подушки и  закрыла  глаза.  Ее
губы тронула слабая улыбка, а обе ладони лежали на клинке  меча,  словно
черпая из него новые жизненные силы.
   Не слишком понимая, что происходит с королевой, я снова  взглянул  на
приспешницу лже-Юрги и наткнулся на круглые желтые глаза Сорты. Ее  лицо
было донельзя удивленным:
   - Она назвала тебя Гэндальф?..
   Мое имя она произнесла, словно не совсем понимая его, с запинкой, как
нечто  невозможное,  нечто  странное  и  страшное,  и   чуть   помедлив,
повторила:
   - Гэндальф!..
   - Гэндальф Серый Конец, - насмешливо представился  я,  чуть  наклонив
голову.
   Сорта все смотрела на меня, как будто никак не могла поверить  в  мое
появление, а потом вдруг произнесла:
   - Тогда зачем тебе я?..
   И тут до моей бедной головы наконец  дошло,  что  Кина  узнала  меня!
Узнала, несмотря на изменившийся облик, не  знакомую,  чудную  одежду!..
Несмотря на свое состояние!
   А может быть, благодаря своему состоянию?!
   На душе у меня стало легко и весело. Как будто мне не предстояла  еще
встреча с советником Юргой,  не  висело  надо  мной  обещание  Баррабаса
вернуться в этот мир, не надо было срочно искать оставленный ему маяк!
   Кина узнала меня!
   - Действительно, ты мне больше не  нужна,  -  спокойно  сказал  я.  -
Эльнорда, сдай ее дежурным гвардейцам, пусть они ее постерегут.
   Эльфийка, не отводя шпагу от лица Сорты, звонко крикнула:
   - Ребята! Зайдите-ка сюда!
   Двери мгновенно распахнулись и в комнату вошли двое рослых  ребят.  У
каждого из них с левой стороны камзола, от сердца,  смотрела  оскаленная
морда здоровенной кошки.
   - Барсы!.. - удовлетворенно мурлыкнула Эльнорда. - Этой змее  связать
руки, заткнуть пасть, завязать глаза и в  самый  темный  подвал.  Только
сначала я ее обыщу!
   - Мы, с твоего разрешения, останемся здесь... - бросил я  эльфийке  и
повернулся к гвардейцам.
   - Значит Фродо вас нашел?..
   - Он вышел на наш передовой разъезд, и ребята быстро доставили его  к
воеводе, - начал докладывать один из них. - Мы были всего в  двух  часах
езды от Замка, в лесу. Когда малыш сообщил воеводе  о  состоянии  дел  в
замке, тот выслал вперед четыре группы по четыре человека. Мы  подъехали
порознь и быстро... заменили стражу в воротах и на  башнях.  -  Гвардеец
улыбнулся. - Ну какая из койотов гвардия... Сейчас Замок  полностью  под
нашим контролем.
   - А как же праздник? - поинтересовался я.
   - А праздник начался, правда, с  небольшим  опозданием,  у  господина
советника случился какой-то непорядок в одежде, но мы здесь ни при  чем.
Сейчас он уже в зале малых приемов, произносит речь...
   - Вот как? - удивился я. И, по правде говоря, было чему  удивиться  -
гвардейцы Шалая  смогли  совершенно  скрытно  и  быстро  провести  очень
сложную операцию. Так провести, что даже не потревожили  ни  гостей,  ни
насельцев Замка.
   - Мне бы надо его послушать, а  я  не  могу  оставить  королеву...  -
задумчиво начал я. Но меня тут же перебил гвардеец:
   - В приемной  пятерка  наших  ребят,  так  что  к  королеве  муха  не
пролетит. А потом, я так понял, что госпожа Эльнорда  тоже  останется  с
ней.
   Эльфийка,  как  раз  закончившая  обыск   пленницы,   повернулась   к
говорившему и пропела своим милым голосом:
   - Вы меня тоже узнали, мальчики?..
   Обе широкоскулые обветренные рожи тут  же  расплылись  в  неудержимых
улыбках.
   - Так ведь наш полк выбрал тебя  своей  покровительницей!  -  немного
смущенно сообщил один из них.
   Теперь уже и Эльнорда довольно заулыбалась.
   - Значит, вы под руководством своей покровительницы обеспечите  покой
королевы, - решил я, - а я пойду попробую закончить свой старый  спор  с
советником.
   - Оставь мне  кусочек!  -  бросила  мне  в  спину  Эльнорда,  вызвав,
непонятно почему, бурную радость гвардейцев.
   Я оглянулся на свою подружку и, покачав головой, по советовал:
   - Лучше прикажи разыскать королевского лекаря...
   - Точно! - воскликнула Эльнорда и повернулась к своим подшефным.
   Но их разговора я уже не слышал, мне  надо  было  как  можно  быстрее
добраться до зала малых приемов.
   Зал этот, как мне было известно по прошлому посещению,  находился  на
первом этаже противоположного крыла Замка, и  его  большие  застекленные
двери открывались в замковый сад, что позволяло при желании использовать
и этот сад для приема гостей. Само помещение  зала  было  небольшим,  но
высоким, и вдоль его стен тянулась довольно широкая галерея.
   Подойдя к широко  открытым  дверям  зала  малых  приемов,  я  услышал
громкий уверенный голос советника Юрги, уже, по-видимому, заканчивавшего
свое выступление:
   - ...и вот наша королева, наша мудрая, несмотря  на  свою  молодость,
королева, приняла решение вступить в брак. Она  решилась  на  такой  шаг
только для того, чтобы страна во время  ее  болезни  не  оставалась  без
надежного руководства. Регент, которым, без  сомнения,  станет  суп  руг
королевы, возьмет на себя всю  тяжесть  власти,  а  это  позволит  самой
королеве гораздо серьезнее и обстоятельнее заняться своим лечением!
   Я вошел в зал. Во всю его длину тянулся  накрытый  стол,  за  которым
сидели одетые в бархат и шелка люди. Все смотрели на галерею, прямо  над
моей головой, откуда, по-видимому, и вещал советник Юрга. На меня  никто
не  обратил  никакого  внимания,  кроме  двух   караульных   гвардейцев,
закутанных в длинные плащи, скрывавшие  их  полковую  принадлежность.  Я
быстрым шагом направился в угол зала,  к  ведущей  на  галерею  винтовой
лесенке.
   Советник  Юрга,  вернее  -  паяц,  слепленный  с   настоящего   Юрги,
действительно стоял у перил веранды, обращаясь к сидевшим за столом:
   - К  сожалению,  королева  не  может  лично  присутствовать  на  этом
празднике, хотя и передает вам  через  меня  свои  наилучшие  пожелания.
Потому  сейчас  королевский  нотариус  господин   Трипт   зачитает   нам
подписанное королевой решение.
   Позади советника стояли пятеро богато одетых мужчин, среди которых  я
сразу узнал невысокого  остроносого  мага  Клоста  и  картавого  Трипта.
Именно его советник Юрга возвел в звание королевского нотариуса.
   Трипт шагнул вперед и поднял высоко  над  головой  большой  пакет  из
плотной бумаги, запечатанный пятью неряшливо смазанными печатями.
   - П'ошу убедиться, что печати на месте, - начал он свое  выступление.
- Сейчас я вск'ою конве'эт и зачитаю соде'йжание документа.
   Он  взялся  двумя   пальцами   за   уголок   конверта,   но   тут   в
разворачивающееся действие  вмешался  я.  Шагнув  в  направлении  теплой
компании Юрги, я громко произнес:
   -  Вы,  я  смотрю,  собираетесь   огласить   завещание?!   Хочу   вас
предупредить, что королева уже отменила его!
   Юрга мгновенно повернулся в мою сторону, и  по  его  роже  расплылась
довольная улыбка. Еще бы - я был один и безоружен!
   - Продолжайте, господин нотариус,  -  проговорил  он  небрежно,  -  а
беглым королевским шутом займется стража...
   И он царственным жестом хлопнул в ладоши.
   С  противоположного  угла  на   галерею   поднялись   человек   шесть
стражников, которые быстрым шагом направились в сторону лже-Юрги.
   Трипт снова взялся пальцами за угол конверта, но я со словами: "Я  же
сказал, что это завещание аннулировано!" - протянул вперед правую руку и
звонко  щелкнул  пальцами.  Конверт  в  руках  Трипта   вспыхнул   ярким
бенгальским пламенем, разбрасывая вокруг блистающие искры.  Трипт  начал
было махать им, пытаясь сбить пламя, но оно  от  этого  разгорелось  еще
сильнее,  так  что  бедному  "нотариусу"  пришлось  бросить  злополучный
конверт. Он ярко вспыхнул в воздухе и... исчез.
   В этот момент к  перилам  галереи  у  противоположной  стены  подошел
Шалай. Рядом с ним был Фродо и несколько гвардейцев с эмблемой барса  на
груди. Воевода кашлянул, привлекая всеобщее внимание, и громко произнес:
   - Довожу до сведения всех присутствующих,  что  личность,  называющая
себя советником Юргой, является самозванцем  и  обвиняется  королевой  в
государственной измене! - И чуть помедлив, Шалай воскликнул:
   - Взять его!..
   Шестеро уже приблизившихся  к  свите  советника  гвардейцев  откинули
плащи и обнажили шпаги. На их камзолах все увидели  разъяренный  кошачий
оскал.
   Я тоже был совсем недалеко от советника,  только  подходил  с  другой
стороны,  и  мне  было  хорошо  видно,  как  лже-Юрга,   быстро   оценив
складывающуюся ситуацию, неожиданно забормотал  какую-то  тарабарщину  и
выбросил в направлении воеводы сжатый кулак. В следующее  мгновение  его
пальцы разжались, и в сторону моих  друзей,  оставляя  за  собой  густой
дымный шлейф и роняя на  пиршественный  стол  чадящие  ошметки,  понесся
сгусток багрового пламени.
   Однако  я  был  уже  начеку,  вслед  магическому  огню   я   протянул
выхваченный из-за пояса жезл, и как только он принял нужное направление,
огненный шар остановился, мгновение, покачиваясь,  висел  неподвижно,  а
затем,  все  убыстряя  скорость,  ринулся  назад.  По  пологой  дуге  он
промчался над залом и с противным шипением втянулся в мой жезл. На  теле
жезла мгновенно проступили пульсирующие черные браслеты и тут  же  снова
пропали.
   Эта  демонстрация  произвела  на  приспешников  лже-Юрги  потрясающее
впечатление. Если вначале, увидев рядом с собой барсов,  они  схватились
за шпаги, то сейчас уже никто из них не  думал  о  сопротивлении.  Какие
шпаги, у них руки тряслись, словно они мгновенно превратились  в  старых
паралитиков. Лучше всех держался Клост, поскольку,  видимо,  лучше  всех
понял смысл увиденного, но и  он,  уставившись  на  жезл  расширившимися
глазами, тихо и безостановочно шептал:
   - Хозяин... хозяин... хозяин...
   И только лже-Юрга не собирался сдаваться. Сообразив, кто является его
главным противником, он всем телом повернулся ко мне, чуть присел, как в
борцовской стойке, и выставил перед  собой  согнутые  в  локтях  руки  с
растопыренными, как-то ненормально шевелящимися пальцами.
   "Тоже мне, профессор  Мориарти!.."  -  мелькнула  у  меня  несуразная
мысль, и в этот момент  под  моей  верной  джинсовой  курткой...  что-то
зашевелилось!
   Я вздрогнул, решив, что это прорвалось какое-то  из  не  распознанных
мной заклинаний паяца, но тут же вспомнил, что именно там должна  лежать
веревка, которую сунул мне в руки Изом в момент нашего расставания.  Моя
рука нырнула под куртку и я вытащил шевелящийся,  словно  оживший  белый
моток. Лже-Юрга с некоторым недоумением уставился на мою  веревку,  а  я
чисто машинально потянул за конец, удерживавший  скользящим  узлом  весь
моток. Как только я освободил веревку, ее конец метнулся в сторону паяца
и, проскользнув  мимо  попытавшихся  схватить  его  рук,  сам  завязался
скользящей петлей на шее Юрги.
   И готовый к обороне и нападению паяц  застыл  гипсовой  фигурой.  Его
руки, протянутые вперед, уже не несли в себе угрозы  и  напряжения,  его
глаза погасли,  словно  подернутые  некоей  матовой  пленкой,  его  лицо
остановилось в последнем движении, превратившемся в нелепую гримасу.
   Последний раз над залом прошелестело Клостово "...хозяин...", а затем
повисла мертвая тишина. Гости  боялись  пошевелиться  и  перевести  дух,
потому что ничего не понимали, кроме того, что творится нечто странное и
страшное, я и  мои  друзья  замерли  в  ощущении  достижения  высокой...
казавшейся недостижимой цели...
   Впрочем,  это  молчание  продолжалось   недолго   и   было   нарушено
неунывающим Фродо:
   - Паяца вывесить на солнышко! Его марионеток - в подвал!  Разбираться
с ними будем позже!..
   По залу пронесся вздох  и  гости  зашевелились.  Гвардейцы  принялись
выполнять указания хоббита. Я засунул свой жезл за пояс,  чувствуя,  как
наваливается усталость.
   И вдруг весь зал снова  замер.  Все,  кроме,  пожалуй,  действовавших
рядом со мной гвардейцев, остановились  на  полудвижении,  и  все  взоры
обратились к входной двери, находившейся под галереей, под моими ногами.
Я ничего не понимал, но на всякий случай снова потянулся к жезлу, хотя и
не чувствовал никакой опасности. И в этой тишине раздался  слабый  голос
Кины:
   -  На  время  моей,  надеюсь,  недолгой  болезни  назначаю   правящий
триумвират в составе королевского  камер-советника  с  правом  решающего
голоса Фродо,  королевского  набольшего  воеводы  Шалая  и  королевского
чародея Гэндальфа... Повиноваться им беспрекословно!..
   И тут я прыгнул через перила!
   Лететь мне, в общем-то, было невысоко - метра  три  с  небольшим,  но
полет я не запомнил. И приземлился я вполне удачно - на ноги. Я даже  не
упал, а так, чуть скособочился. Так вот, скособоченно, и разглядел,  что
Кина, одетая в простенькое домашнее платье, стоит в дверях, опираясь  на
плечо  Эльнорды,  и  оглядывает  зал  полным  величия  взглядом,  словно
выискивая ростки недо вольства или измены.
   - Извини, Серенький, - виновато пожала плечами Эльнорда, -  но  я  не
смогла удержать ее в постели...

Глава 11

   Положения  бывают:  двойственные,  запутанные,  пикантные,   сложные,
шахматные, женские,  патовые  (не  путать  с  шахматными),  обязывающие,
стратегические, нестабильные и  безвыходные.  Из  любого  из  них  можно
выйти... По-английски!

   Кину я отнес в постель сам, на собственных руках.  Меня  сопровождали
четверо гвардейцев и, разумеется,  Эльнорда,  чувствовавшая  себя  очень
виноватой, хотя винить ее было не  в  чем.  В  королевской  спальне  уже
топтался лекарь - старый, донельзя запуганный человечек в черном камзоле
без рукавов и с чемоданчиком в руках, поразительно  похожим  на  земной.
Когда  я  положил  совершенно  обессиленную  Кину  в  постель,