вших  и  с  легким  поклоном
спросил:
   - Может быть, господа желают чего-нибудь посущественнее?..
   - Ну что может быть существеннее хорошего пирога? - тут  же  возразил
Фродо, дотягиваясь до блюда с пирогами. - Разве только большая  кулебяка
с мясом! У вас выпекают большие кулебяки с мясом?
   Метромдомен чуть растерялся и, запнувшись, ответил:
   - Боюсь, я не знаю, что такое куля... куле...
   - Плохо! - перебил его Фродо. Оглянувшись, он  убедился,  что  Твист,
махнувший рукой на тролля с его грубым языком, подтаскивал два стула  от
соседнего пустующего стола, и продолжил:
   - Значит, все, что заказывал вот этот переросток повторить еще раз  и
прибавить пару порций чего-нибудь мясного!
   Старший  обслуживающий  персонал  с  непонятным  на  званием  убрался
выполнять заказ, а Эльнорда покачала головой:
   - Фродик, ты же только недавно  обедал,  неужели  ты  способен  снова
жевать мясо?
   - Недавно обедал!.. - Хоббит обвел компанию  горьким  взглядом.  -  А
нервная  перегрузка,  испытанная  мною  в  разведке,  разве  не  требует
дополнительных калорийных компенсаций? А стресс, испытанный мной,  когда
я увидел несущихся во весь  опор  козлов  и  грохочущий  вслед  за  ними
пожарный шарабан нашего хорошего знакомого! Да мне вообще  тройной  паек
положен и отгул за переработку!
   В этот момент на столе как раз появился тройной  паек  Фродо  в  виде
трех курочек, тушенных в каком-то, судя по запаху, экзотическом соусе.
   - Во! - обрадовался хоббит. - То,  что  надо,  чтобы  поддержать  мои
гаснущие силы!
   Он впился зубами в куриное мясо и наконец замолчал.
   Твист тоже положил на свою  тарелку  кусок  курицы,  налил  в  кружку
прославленной кирюхи и, прихватив с блюда пирог, принялся утолять голод.
А голодным, судя по всему, он был очень.
   На некоторое время разговор за столом  свелся  к  тому,  что  Душегуб
подробно и ласково объяснял Эльнорде,  по  чему  его  гердан  в  местных
условиях гораздо эффективнее ее шпаги. Скоро я увидел, как  Твист  начал
прислушиваться к этим громогласным объяснениям, и понял, что могу задать
назревший вопрос:
   - Твист, каким образом ты вообще оказался в этой  таверне?  Зачем  ты
несся, по словам Фродо, сломя голову вслед за нами?
   Твист проглотил кусок, посмотрел на меня долгим,  каким-то  изучающим
взглядом и коротко пояснил:
   - А я решил присоединиться к вашей компании...
   Тут замолчал даже  Душегуб.  Мы  все  четверо  уставились  на  нашего
цветного карлика.
   - Зачем? - поинтересовалась наконец Эльнорда. Ответ был пространным и
совершенно неожиданным:
   - А что мне делать в этом мертвом Замке? Королева меня не  приглашала
уже  больше  месяца,  мне  кажется,  я  вообще  больше  ей   не   нужен.
Камер-советник Юрга относился ко мне только как к  объекту  насмешек,  а
насмешки слишком тяжелый груз, чтобы их копить. Я так обрадовался, когда
понял, что вы действительно вернулись в наш мир. - Он посмотрел на меня.
- И совсем не потому, что ты обещал найти моих родителей.
   Твист помолчал и добавил:
   - Наверное, я просто хочу жить...
   - Ты лучше расскажи им, что сегодня в  Замке  было...  -  пробормотал
Фродо с набитым ртом.
   Твист усмехнулся:
   - Да, Гэндальф швырнул в  это  болото  порядочный  булыжник!..  -  Он
помолчал, хитро поглядел на меня и продолжил:
   - Началось с того, что сегодня с утра гвардейцы, стоявшие  на  часах,
начали всех входящих и выходящих из замковых зданий колотить по  головам
и отправлять в подвал. Благо я сам утром наблюдал из окна такую сцену, а
то меня тоже туда отправили бы. Представляете, из дворца выходит  второй
помощник церемониймейстера, а часовой  спрашивает:  "Кто  идет?"  Второй
помощник  церемониймейстера  натурально   отвечает:   "Второй   помощник
церемониймейстера...", тут же получает по  башке,  и  неизвестно  откуда
взявшиеся гвардейцы тащат его в подвал!  А  один  из  этих  переносчиков
спрашивает часового: "Что, так никто и не ответил - Саратов?.." "Нет,  -
отвечает часовой, - одни шпионы в Замке!"
   Фродо расхохотался, и чуть было не подавился очередным куском пирога.
А Твист продолжал:
   - Я одеваюсь, спускаюсь к выходу и тот же  часовой  спрашивает:  "Кто
идет?" Я, конечно, как научили, отвечаю:  "Саратов",  -  и  очень  хочу,
чтобы хоть кто-то объяснил мне, что это такое. А этот верзила неожиданно
рапортует: "Таганрог, проходи!"
   Я, естественно, прошел, встал во  дворе  и  принялся  наблюдать,  как
военные ребята грузят штатских в подвал. Это продолжалось  еще  довольно
долго, до тех пор, пока  из  дворца  не  появился  камер-советник.  Надо
сказать, что Юрга никогда и  нигде  не  появляется  один,  впереди  него
всегда идет его... не знаю даже как назвать... пусть будет  слуга,  хотя
отношения у них довольно своеобразные. Так вот, первым в  дверях  дворца
появился этот самый слуга и тут же получил вопрос "Кто идет?".  Он,  как
обычно, буркнул что-то в ответ и тут же  получил  по  башке  здоровенным
кулаком.   Двое   помощников   часового   уже   подхватили    очередного
пострадавшего под мышки, но в этот  момент  появился  камер-советник.  К
сожалению, часовой не успел задать свой вопрос, Юрга начал орать раньше.
Ну а раз вопрос про Саратов отпал, советник начал расследование действий
гвардейцев.
   Узнать он, конечно, ничего не узнал, но подвал от  народа  освободил,
от всех сорока семи человек.
   Потом камер-советник обнаружил пропажу какого-то документа. Причем он
вопил на весь Замок, что негодяи  проникли  в  святая  святых...  в  его
личный  кабинет!  Потом   последовала   очень   смешная   сцена,   когда
камер-советник ожидал вашего прибытия под стены Замка. Когда  он  понял,
что вы не придете, я думал, он с ума сойдет!..  Мне  кажется,  он  очень
сильно испугался. Во всяком случае, Юрга заперся в своих покоях  и  даже
не пошел на утренний королевский прием. В общем, посмотрел я на все это,
плюнул и уехал...
   Твист замолчал и занялся очередным пирогом. Мы тоже молчали  довольно
долго, а потом я встал из-за стола и, обращаясь к карлику, проговорил:
   - Ну что ж, я не против твоего общества. Ты знаешь,  куда  мы  держим
путь, так что наверняка подумал, прежде чем пускаться по нашему следу.
   - Подумал, - кивнул Твист не поднимая головы.
   Я оставил ребят доедать незапланированный обед, а  сам  направился  к
маячившему в районе кухни метромдомену.
   При  моем  приближении  сей  почтенный  руководитель   обслуживающего
персонала подтянулся в ожидании продолжения развернувшегося банкета,  но
у меня к нему был совершенно иной вопрос. С несколько рассеянным видом я
спросил:
   - Послушай, начальник, а  почему  ваша  столь  хорошо  организованная
точка общепита стоит так далеко от проезжего тракта?
   - Как это - далеко?  -  неожиданно  удивился  метром  домен.  -  Наша
ресторация располагается как раз на самом  что  ни  на  есть  оживленном
тракте...
   - Вот как? А почему же мы полдня ехали по этому оживленному тракту  и
не встретили ни одного путника? А почему от дороги до этого городка и до
вашей ресторации мы добирались минут двадцать голой степью?
   - А! - воскликнул сей почтенный служитель желудка.  -  Вы,  наверное,
ехали по королевскому прогонному тракту! Из Замка в предгорья!
   - Совершенно верно, - подтвердил я его догадку.
   - Так по нему никто не ездит, кроме королевских гонцов и  гвардейцев,
сменяющих замковый гарнизон. Этот тракт никуда не ведет.
   - То есть как никуда не ведет? - удивился я в свою очередь.
   - Ну конечно, он  ведет  в  Замок,  -  поправился  мой  осведомленный
собеседник. - Только туда ж никто не  ездит.  А  вот  через  наш  город,
аккурат через площадь, на которой стоит наша ресторация, проходит дорога
из столицы в главный город предгорья,  Норт,  в  загорье  до  Сотдана  и
дальше до самых Покинутых земель, где и  пропадает.  По  этой  дороге  и
ездят все кому не лень.
   - Спасибо, ты открыл мне глаза, - поблагодарил я, и тут мне в  голову
пришла новая мысль:
   - А что, свободные комнаты в вашем постоялом дворе имеются? Я бы снял
три на сегодняшнюю ночь.
   Этот странный метромдомен прикрыл глаза, несколько  секунд  помолчал,
сосредоточенно нахмурив лоб, а потом сообщил:
   - Три комнаты  для  вашей  компании  забронированы,  вам  надо  будет
обратиться к распорядителю верхних палат.
   Он толково разъяснил мне, как найти этого самого распорядителя, после
чего я направился назад к своим, похоже, насытившимся приятелям.
   Мое предложение остановиться  в  этом  отеле  на  ночь  под  гулявшая
компания приняла с воодушевлением. Правда,  Твист  заикнулся  было,  что
камер-советник может попробовать  от  рядить  за  нами  погоню,  но  это
почему-то  никого  не  испугало.  Тролль  вообще  заявил,   что   жаждет
посмотреть в глаза этой  погоне  перед  тем,  как  она  их  накроет.  Он
собирался продолжать пиршество, но я предложил прогуляться  перед  сном,
посмотреть  местные  достопримечательности.   Душегуб   начал   спорить,
отстаивая свое предложение, однако меня поддержала Эльнорда, заявив, что
хватит просиживать штаны, что она на лошади успеет насидеться.  Так  что
мы с Эльнордой покинули зал первыми, а Душегуб, ворча  что-то  себе  под
нос, потащился за  нами,  оставив  обоих  малышей  приканчивать  остатки
ужина.
   Прежде чем  отправляться  на  прогулку,  я  рассчитался  за  обед  и,
поднявшись к управителю верхних палат, внес плату за наши  три  комнаты,
объяснив, что в одной из комнат остановится девушка, а две другие займут
четверо мужчин.
   Когда мы наконец пошагали вдоль широкой сельской  улицы,  солнце  уже
село, но было еще светло. Оранжевое небо только-только начало темнеть на
востоке, приобретая охристый оттенок. Тени,  отбрасываемые  деревьями  и
домами, стали размытыми, предвещая близкие  сумерки  и  сгущая  вечернюю
прохладу. Сельское народонаселение высыпало на улицу и заняло  места  на
призаборных скамейках и лавочках, в домах кое-где начали зажигать огни.
   Мы шагали молча, рассматривая дома, витринки еще не закрытых лавочек,
переговаривающихся и пересмеивающихся аборигенов.  Село  казалось  таким
мирным и спокойным, словно никто не угрожал королеве этой страны,  никто
не похищал души мальчишек из другого мира, никто  не  готовил  страшную,
кровопролитную, разрушительную войну. Нет,  положительно,  Седой  Варвар
зарвался и распоясался, пора было его остановить!
   Постепенно дома, обступавшие проезжий тракт, превратились в домики, к
самой дороге выползли огороды и сады, раньше прятавшиеся  на  задворках,
мы явно приближались к окраине села.
   Именно в этот момент мы услышали крик. Высокий,  срывающийся  в  визг
женский крик, самое начало бесконечной отчаянной истерики. Доносился  он
из маленького, в два окна по фасаду, домика, прятавшегося  за  деревьями
небольшого садика, справа  от  дороги.  Мы  на  мгновение  остановились,
однако если я и Душегуб просто не знали, что делать,  то  Эльнорда,  как
оказалось, никаких сомнений не  ведала.  Едва  определившись  с  местом,
откуда  донесся  крик,  она  перемахнула  через  невысокий  заборчик   и
устремилась между темными стволами деревьев к домику. Мы с троллем сразу
очнулись и бросились следом за эльфийкой. Догнали мы  ее  уже  у  самого
крыльца. Эльнорда, не раздумывая и не  затрудняя  себя  стуком,  рванула
дверную ручку,  и  дверь  распахнулась.  Вся  наша  троица  ввалилась  в
небольшую комнату, неярко освещенную прикрепленной к потолку лампой.
   И тут перед нами открылась такая картина.  В  дальнем  углу  комнатки
стояла  кровать,  застеленная  простыней,  по  шитой   из   разноцветных
лоскутов. На ней, накрытый одеялом в таком же  лоскутном  пододеяльнике,
лежал маленький мальчуган, от силы лет шести. Его глаза были  закрыты  и
об ведены темными кругами,  к  потному  лбу  прилипли  намокшие  светлые
волосы, пухлые, в кровь искусанные губы явственно дрожали, словно хотели
жадно вдохнуть воздух и никак не могли  этого  сделать.  За  исключением
подрагивавших губ, его лицо было совершенно  неподвижно  и  даже  как-то
мертвенно. А вот лежавшие поверх оде яла  руки,  казалось,  жили  своей,
совершенно отдельной жизнью. Маленькие пальчики были  сложены  лодочкой,
повернуты ладошками вниз и скользили  над  одеялом,  выписывая  сложный,
непонятный узор.
   Перед кроватью на коленях стояла молодая женщина, по всей  видимости,
мать мальчугана, и, не отрываясь смотрела  на  скользящие  движения  его
рук. На топот, сопровождавший наше появление, она не  обратила  никакого
внимания, она готовилась издать еще один крик, наподобие  того,  который
мы уже слышали.
   Эльнорда метнулась к женщине и обняла  ее  за  плечи.  Та  неожиданно
легко отвалилась от кровати и с судорожным всхлипом  втянула  воздух.  А
наша девочка уже начала свою женскую терапию - чисто  бабий  разговор  с
придыханием, причитанием, уговариванием:
   - Ну что ты, что ты,  сейчас  все  будет  хорошо...  Видишь,  мы  уже
пришли, сейчас мы тебе поможем... И не надо кричать,  не  надо...  лучше
скажи, в чем дело, что случилось... Расскажи, и мы все поправим...
   Надо сказать, что такое  бормотание  справилось  с  задачей  не  хуже
любого моего наговора, какой я  только  мог  припомнить.  Женщина  вдруг
оторвала глаза от лежащего на  кровати  мальчика  и  вполне  осмысленным
взглядом по смотрела на нас. Затем она еще  раз  судорожно  вздохнула  и
прошептала сорванным до хрипоты голосом:
   - Сынок мой... сынок... браслеты эти...
   Я быстро перевел взгляд на руки мальчика,  но  никаких  браслетов  не
увидел. Эльнорда и Душегуб осматривали мальчишкины руки, похоже,  с  тем
же успехом. А женщина продолжала бормотать:
   - Я ему говорила, чтобы он ничего не подбирал на улице, особенно  эти
браслеты, а он, неслух, припрятал их... Утром ему стало плохо, я думала,
он простудился, перекупался... А теперь вижу...  совсем  ему  худо,  уже
руками танцует, значит, нашел он их... и подобрал...
   Она снова шумно втянула воздух и прохрипела:
   - Сыночек мой!..
   Эльнорда с непонятной злобой посмотрела  на  меня,  и  этот  яростный
взгляд словно привел меня в чувство. Я  быстро  пробормотал  заклинание,
активизируя Истинное Зрение.
   И тут же перед моими глазами появились  эти  браслеты.  Две  странные
иссиня-черные ленты, перетягивающие тоненькие  запястья  мальчишки.  Обе
ленты были гладкими, без каких-либо украшений, непонятно было  даже,  из
какого материала они сделаны. И вообще казалось,  будто  это  сама  кожа
почернела и залоснилась точными, четко очерченными  кольцами.  И  тут  я
услышал слабое ритмичное позвякивание, раздававшееся в тот момент, когда
пересекались танцующие мальчишечьи руки.
   Я  машинально  положил  левую  руку  на  заткнутый  за  пояс  жезл  и
неожиданно почувствовал, как он горяч.
   - Все  прочь,  -  медленно  и  отчетливо  проговорил  я  и  не  узнал
собственного голоса. Но он был  таков,  что  Душегуб  немедленно  шагнул
назад, прочь от постели, Эльнорда приподнялась, стараясь помочь стоявшей
на коленях женщине, а та со слабым  стоном  попыталась  просто  отползти
подальше от кровати.
   Но меня не устраивала их неторопливость,  и  потому  из  моего  горла
снова вырвалось:
   - Прочь!!!
   Теперь это был просто звериный рык.
   Всех троих  словно  выдуло  в  противоположный  конец  комнаты,  а  я
выдернул из-за пояса свой жезл. И его  кора,  и  венчающие  его  дубовые
листочки были ослепительно желтого, нет, золотого цвета и светились.
   Я протянул руку с жезлом  над  кроватью,  и  в  ту  же  секунду  руки
мальчика замерли. Но взамен дрогнули его веки. В следующее мгновение они
открылись и на меня глянули внимательные черные и... очень старые глаза,
умудренные долгими годами бытия. А  губы  мальчика  разлепились  и  тихо
прошептали:
   - Кто ты? - и тут же торопливо добавили:
   - Не делай этого!..
   Но  я  не  слушал.  Я  уже  говорил.  Тяжелые,  жесткие,  мне  самому
непонятные  слова  слетали  с  моих  губ   завораживающим   речитативом,
разламывая на части окружающую мальчугана вязкую пелену. Нет, я не видел
ее, я ее ощущал каким-то  неведомым  мне  двадцать  шестым  чувством,  и
именно это чувство подсказывало мне нужные слова  и  движения.  Какой-то
малой частью своего сознания я пони  мал,  что  никогда  не  учил  этого
заклинания, что оно рождается вот прямо  сейчас  из  моих  ощущений,  из
трепетания перегретого магией воздуха, из извилин  предчувствия  и  пред
видения. Мой жезл летал над руками мальчугана, завивая немыслимые узоры,
а левая рука вторила метаниям жезла, и эта ощущаемая только мной  пелена
сворачивалась хлопьями, словно скисшее молоко, и опадала на  одеяло,  на
пол возле кровати, отлетала к стенам. И  только  на  тело,  на  замершие
руки, на лицо мальчика не попадало ни капли этой дряни.
   На моем лбу выступил  пот,  руки  начало  поламывать  в  запястьях  и
локтях,  но  губы  продолжали  выплевывать  слова  заклинания,  а  рука,
сжимавшая жезл, продолжала плести магические узоры власти.
   Посиневшие губы мальчика попытались еще что-то произнести, но  темная
сила, владевшая этим маленьким тельцем, уже не могла полностью управлять
им. Она еще цеплялась за него, но на  тонких  запястьях  уже  показались
охватывающие их браслеты. Словно прорастая  из  тонкой  просвечиваю  щей
кожи, они становились все явственнее,  все  рельефнее,  они  приобретали
фактуру и объем, и, наконец, я увидел, как они отделились от  схваченных
ими рук. Я наклонил жезл, и два золотых дубовых  листика  нырнули  между
черными ободками и белой матово-бледной кожей. А затем  я  резко  поднял
жезл, и два черных, чуть поблескивающих браслета беспрепятственно прошли
сквозь тонкие детские  запястья  и,  покачиваясь,  повисли  на  кончиках
листьев.
   Смолкло мое заклинание, и  я  сразу  почувствовал,  какая  чудовищная
энергия спрессована, сжата, втиснута в эти тонкие черные ободки.
   И еще я почувствовал смертельную усталость. Словно я  вернулся  в  те
далекие  времена,  когда   студентом   разгружал   вагоны   на   станции
"Курская-Товарная". Вот только сегодня мне достался не  вагон,  а  целый
состав!
   Меня здорово качнуло, но в тот же момент  я  почувствовал,  как  меня
подхватили крепкие лапы  Душегуба  и  нежно  опустили  на  подставленный
хозяйкой стул.
   Все трое были уже рядом  с  кроватью.  Хозяйка  домика  не  отрываясь
смотрела на своего мальчика, словно не узнавая в этом  спокойно  спящем,
хотя и явно не совсем здоровом ребенке того, кто несколько  минут  назад
танцевал руками над одеялом. Потом она перевела взгляд на  меня  и  тихо
произнесла:
   - Кто ты, господин? Кого мне надо  благословлять  за  спасение  моего
сына? Назови мне свое имя, и я дам это имя моему сыну или внуку!
   А я еле-еле ее слышал. Глаза мои закрывались, а  голова  валилась  на
грудь. И все-таки я смог улыбнуться ее словам и едва слышно ответить:
   - Благодари девчонку... это она кинулась тебе на помощь...
   И еще я успел снять два черных браслета с листочков  своего  жезла  и
крепко зажать их в кулаке.  А  они  свернулись  в  небольшие  кольца  и,
казалось, затаились между моих пальцев, ожидая удобного  момента,  чтобы
снова напасть на подходящую жертву.
   Я не помню, как оказался в  своей  комнате  в  гостинице.  По  словам
Эльнорды, Душегуб просто взял меня на ручки и отнес в  постельку.  Я  не
видел, как нас встретили у дверей гостиницы Фродо  и  Твист  и  как  они
переполошились, увидев мое состояние. Я не слышал, как они начали вопить
и как заткнулись от одного взгляда тролля. Короче, я пропустил все самое
интересное. Я спал.

Глава 5

   Интересная пословица - "Старый друг - лучше новых двух". А  насколько
друг должен быть стар, чтобы называться старым?..

   Я проснулся  ранним  утром,  задолго  до  восхода  местного  зеленого
солнца. На соседней кровати посапывал Душегуб, а у моей постели  кимарил
вполглаза Фродо. Он, как потом  выяснилось,  вызвался  дежурить  у  моей
постели последним, освободив от дежурст