иального   пошива   со    множеством
разнокалиберных  карманов,  наполненных  множеством  самых   необходимых
вещей, плотная байковая рубашка, надетая поверх моей самой любимой белой
футболки, привезенной мне из Турции, сверх  чего  я  натянул  элегантную
джинсовую  куртку.  На  ногах  у  меня  были  надеты  отличные,   хорошо
разношенные, но все еще очень крепкие кроссовки, а  на  голове  отличная
джинсовая панама.
   А вот мои друзья...
   Достаточно сказать, что они были разодеты в  те  же  самые  сказочные
тряпки, в которых они осуществляли наш первый  поход.  Конечно,  они  их
почистили, отстирали, заменили некоторые наиболее  изношенные  элементы,
но в целом это были все те же три чучела зеленого,  буровато-коричневого
и мохнато-желто-зеленого колеров. При этом на поясе Машеуса  красовалась
ее уникальная шпага и незаменимый Рокамор, из-за  плеча  знакомо  торчал
оснащенный колчан, Элик держал в своих немаленьких ладошках свою  родную
дубину,  поименованную  им  герданом,  а  Паша,  почему-то   значительно
уменьшившийся в росте и покруглевший в талии, носил на пупке  широкий  и
длинный кинжал самого  устрашающего  вида.  Кроме  того,  у  всех  троих
имелись маленькие заплечные мешки.
   Видимо, ребята сами здорово удивились, увидев себя в  таких  нарядах,
поскольку  непосредственно  после  их  появления  последовала   довольно
длительная немая сцена. На рушил молчание впечатлительный Игорь,  громко
прошептавший на выдохе: "Куда уехал цирк?.."
   Реагируя  на  это  очень  точное  замечание,  трое  моих   соратников
повернулись в мою сторону и  изобразили  на  своих  личиках  недоумение,
обиду и возмущение, причем не по очереди, а все три чувства сразу. После
этого гримасничанья Машеус взяла слово и обратилась  ко  мне  достаточно
нервно:
   - Ты что, собираешься переходить в Кинию в этом цирковом костюме?!
   Видимо, вышеприведенную фразу Игоря они отнесли целиком на мой счет.
   "Кто бы говорил?!"  чуть  не  сорвалось  с  моего  языка,  но  вместо
завязывания никому  не  нужной  пикировки  я  полным  достоинства  и  не
допускающим возражений тоном ответил:
   - А вы думали, я снова приклею бороду, нацеплю идиотскую шляпу, серый
балахончик и сапожищи?! Чтобы вы снова могли хихикать у меня за спиной?!
   Наш практически заслуженный, но пока еще безработный актер сделал шаг
вперед, встал  в  третью  позицию  и  поставленным,  пропито-прокуренным
голосом, оснащенным хрипотцой и попискиванием, заявил:
   - Ты что, не видишь,  что  нарушаешь  наш  ансамбль  и  выпадаешь  из
образа? Где ты видел Гэндальфа  Серого  Конца  без  бороды,  плаща  и...
шляпы?
   - Нет, ребятки, никаких плащей, бород и шляп не будет! - отрезал я. -
Либо я иду так, либо мы вообще никуда не идем!  Мне  надоело,  что  меня
называют милым стариканом! А если вы будете на меня давить,  я  потребую
инвентаризации ваших мешков на предмет протаскивания в средневековый мир
запрещенных технологий!
   - Каких технологий?! Каких технологий?! - начал заводиться  Паша,  но
его перебили.
   -  Пусть  идет   как   хочет,   -   раздалось   неожиданно   знакомое
малоразборчивое ворчание. Мы вздрогнули и воззрились на  Элика,  но  тот
уже полностью был в образе, а  потому  вместо  Элика  мы  увидели  столь
дорогого  нашим  сердцам  Душегуба.  Правой  рукой  он  поигрывал  своей
дубиной, одновременно обводя нас налитыми  кровью  крошечными  глазками.
Увидев, что мы обратили на него внимание, он коротко добавил:
   - Не в бороде счастье...
   Это веское мнение разом прекратило наше препирательство. Мы двинулись
прочь с поляны, провожаемые изумленными взглядами остающейся  пары,  под
своды замечательного лиственного леска.
   Из лагеря мы вышли часа в  четыре  вечера,  и  я  назвал  этот  выход
пробным, прикидочным. Главную  попытку  я  планировал  на  завтра  -  на
воскресенье. Ребята молча шагали за мной. Молча, потому что я их заранее
предупредил, что мне нужна полная сосредоточенность.  А  вот  я  шел  не
просто так, я искал место, годное для перехода, если, конечно,  считать,
что я знал, каким это место должно было быть!
   Этот год выдался засушливым, так что прошлогодние болотца пересохли и
Пашкины унты вполне годились для нашей  прогулки.  Видимо,  поэтому  наш
неутомимый хоббит  шустро  перебегал  от  одних  зарослей  кустарника  к
другим, постоянно теряя нас  из  виду  и  оглашая  окрестности  громкими
воплями "ау". Машеус в своем зеленом наряде тоже постоянно пропадала  из
поля моего зрения,  нервируя  и  выводя  меня  из  себя.  Только  тролль
неутомимо шагал  справа  я  чуть  сзади  от  меня,  слегка  посапывая  и
поколачивая своим герданом по встречавшимся пенькам. Фродо  не  замедлил
обратить на эту стукотню тролля наше внимание:
   - Гляньте, чего тролль делает... Ишь, постукивает... Готовится,  руку
набивает...
   Мы пересекли полузаросшую дорожную колею, и я подумал, что в  прошлом
году эту дорогу не видел. Решив,  что  мы  забрались  слишком  далеко  к
северу, в сторону Москвы, я бросил взгляд на солнце,  затем  на  часы  и
повернул к югу.
   А на часах между тем было уже половина седьмого вечера.
   Ребята к  тому  времени  уже  подустали  и  топали  следом  за  мной,
вполголоса о чем-то переговариваясь. Я сам  уже  решил  держать  путь  в
сторону  лагеря.  Но  самое  главное,  за  весь  день  ходьбы  ничто  не
шевельнулось  у  меня  в  груди,  ни  намека  на  возможность  применить
сплетенное мною заклинание. Ну не пробовать же  его  в  самом  деле  где
попало!
   Так  что  мы  возвращались  после  шести  часов  блужданий   несолоно
хлебавши. Я понимал, что мои друзья  вполне  подготовлены  к  длительным
блужданиям  и  многочисленным  попыткам,  что  они  спокойно   перенесут
сегодняшнюю относительную неудачу, но  у  самого  меня  настроение  было
мерзопакостное. Такого глухого молчания я все-таки не ожидал. Я все-таки
надеялся, что в одном, двух, трех местах почувствую  хотя  бы  маленькую
тягу того Мира. Но...
   Лес еще проглядывался, но уже ощутимо стемнело. Кусты и высокая трава
постепенно чернели, превращаясь в ночные тени, и только верхушки высоких
берез и осин сохраняли еще свой зеленый цвет. Трава под  ногами  намокла
от вечерней росы, и, наверное, поэтому Паша, шагавший слева, заворчал:
   - Слушай, Сусанин, ты точно дорогу к лагерю  по  мнишь?  А  то  скоро
совсем стемнеет, и будем мы всю ночь блукать...
   - Может, на дерево забраться? - тут же предложила романтичная Машеус.
- Ребята, наверное, костер разожгли... Костер далеко видно...
   - Кто полезет? - мгновенно поинтересовался Па шенька.
   - Ты! - коротко отрубил Душегуб.
   - Это почему это я? - Паша даже  остановился,  -  Машеус  предложила,
пусть она и лезет! Стану я впотьмах по деревьям порхать!
   - Почему - порхать? - переспросил я.
   - Так не видно же ничего, - сразу пояснил Паша. - Наступишь не туда и
запорхаешь до самой земли!
   - А ты хочешь, чтобы девушка  порхала?  -  угрожающе  поинтересовался
тролль.
   - Ну лезь ты! - немедленно согласился Паша.
   - А если я на твою башку спорхну? - хмыкнул находчивый тролль.
   - Это почему сразу на мою? - обиделся Паша.
   - А я прицелюсь, - пообещал тролль.
   - А я в сторонку отойду, - нашелся Паша.
   -  А  заблудиться  в  темноте   не   побоишься?   -   привел   тролль
контраргумент.
   - А я... - Но больше Паша в свое оправдание ничего придумать не  смог
и только горько вздохнул.
   - Вот! - констатировал тролль. - Я всегда говорил, что убеждать - мой
талант.
   Мы остановились под здоровенной осиной. Когда Душегуб, крепко ухватив
Пашу за воротник и пояс, поднял его к первой, достаточно толстой  ветви,
Паша снова вздохнул, ухватился за нее и попросил:
   - Душегубушка, ты постой под деревом, вдруг поймать успеешь?
   - Что поймать? - не понял тролль.
   -  Порхающего  хоббита...  -  горестно  простонал  Паша  и,  пыхтя  и
покрякивая, потянулся к вершине.
   Долез он приблизительно до половины, а потом остановился и заорал:
   - Вон костер!.. Вон!..
   - Не "вон", - заревел в ответ тролль, - а заметь направление!..
   - Как же я замечу, если мне слезать надо, а значит, под ноги глядеть?
- резонно возразил Паша.
   - Ну брось что-нибудь в направлении костра! -  внесла  свою  лепту  в
разговор Машеус.
   - А что я могу бросить? - снова заверещал с дерева хоббит. -  У  меня
же ничего нет.
   - Брось свой ножичек, - предложил сообразительный тролль. -  Он  тебе
все равно ни к чему.
   - Как это - ни к чему, -  возмутился  наш  доморощенный  древолаз.  -
Очень даже к чему. И кроме того, если я свой  кинжал  брошу,  вы  его  в
темноте не найдете. Как я буду без кинжала?
   - А нас ты видишь? - поинтересовалась любопытная Машеус.
   - Практически нет, - немного помолчав,  сообщил  Паша.  -  Разве  что
Гэндальфа - у него макушка светлая.
   - А если он будет двигаться, ты увидишь, в какую сторону он пошел?  -
заторопилась Машеус и, тут же по вернувшись ко мне, попросила:
   - Пройди куда-нибудь...
   Я понял ее мысль и, не торопясь,  направился  в  сторону  от  дерева.
Сверху сразу же заорали:
   - Нет, в другую сторону!
   Я развернулся и затопал в другую сторону.
   - Чуть правее!.. - раздалась визгливая команда с неба.  Я  взял  чуть
правее.
   - Так держать! - утвердили мой курс. Я повернулся в сторону  ребят  и
предложил:
   - Я пройду чуть дальше,  чтобы  вернее  направление  наметить,  а  вы
командуйте этому Винни-Пуху недоделанному, чтобы он с дерева слезал.
   Тролль махнул своей лапищей, и я двинулся в намеченном направлении.
   Сделать мне удалось  всего  шагов  пять-шесть.  Внезапно  сердце  мне
сдавила знакомая глухая тоска, а  потом  всего  меня  накрыла  отчаянная
радость. Я остановился, пытаясь разобраться в собственном  самочувствии,
но тут же ощутил, как мою гортань перехватило, во рту  стало  сухо  и  в
ставшей  пустой  и  гулкой  голове  мерно   забилось   сплетенное   мной
заклинание. Уже не соображая, что делаю, я развел руки в стороны, набрал
полную грудь воздуха и... запел, мер  но  разгоняя  ладонями  окружающий
воздух.
   Я, конечно, в общих  чертах  представлял,  что  должно  прозвучать  в
составленном мной заклинании перехода, но  только  в  этот  момент  я  в
полной мере ощутил, как надо его произносить, какие жесты и распальцовки
должны его со провождать и, главное,  на  какой  музыкальный  мотив  оно
должно лечь.
   Я слышал краем уха, как зашумели ребята, услышав  мои  вокализы,  как
высоко вверху заверещал Паша, но мое сознание никак не отреагировало  на
эти посторонние звуки. Оно было целиком поглощено совершаемым  волшебным
действом, оно  растворилось  в  нем,  оно  неотрывно  следовало  за  его
мелодией и чудными, непонятными, но такими изысканными звуками. -
   Заклинание оказалось неожиданно длинным, но все на  свете  кончается.
Смолк  последний  его  звук,   застыли   сведенные   судорогой   пальцы,
остановились на полпути и упали вдоль тела руки,  я  опустился  без  сил
прямо в мокрую траву. Рядом со мной стояла Машеус. Стояла и  молчала.  И
долго-долго длилась эта волшебная ночная тишина, а по том раздался  едва
слышный девичий шепот:
   - Как прекрасно!..
   Следом за этими тихими  словами  раздался  нарастающий  шорох,  потом
треск, а затем визгливый вопль, завершившийся громким  кряком.  И  снова
все стихло.
   Только через несколько секунд Машеус спросила испуганно, но  довольно
громко:
   - Все?..
   - Все, - ответил ей ворчливо-неразборчивый бас тролля. - Поймал...
   - Действительно, поймал, - подтвердил  его  слова  визгливый  фальцет
хоббита и тут же заинтересованно добавил:
   - А чегой-то ты на ночь глядя распелся? И здорово у тебя  получается,
вот не думал, что у нашего Гэндальфа такие вокальные данные.  Слушай,  а
может,  ты  не  правильно  выбрал  профессию,  может,  тебе  в  Гнесинку
поступить, у меня там знакомый есть, тоже коньяк любит...
   - Слезай давай, - перебил его грубый тролль. - Я что, всю  ночь  тебя
нанялся на руках держать?!
   - А разве тебе тяжело?! - удивился хоббит.
   - Слезай давай, - повторил тролль. - А то сейчас как в стишке...
   Паша быстро соскочил с рук подошедшего к нам тролля, но тут же  снова
повернулся к нему:
   - А ты стихи читаешь? Любопытно послушать!..
   - Да? - явственно ухмыльнулся Душегуб. -  Слушай.  Уронили  Пашку  на
пол, оторвали Пашке лапу...
   - Все равно  его  не  брошу,  потому  что  он  хороший,  -  погладила
мгновенно рассвирепевшего хоббита по шерстяной голове Машеус.
   - Понял?! - зло сверкнул тот глазом в сторону ухмыля щегося тролля.
   - Понял, пошли... - опять ухмыльнулся тролль и шагнул  мимо  сидящего
меня в сторону невидимого с земли костра.
   Паша спорить не стал, только громко вздохнул. Я с трудом поднялся  на
ноги, которые явственно подрагивали, и направился следом. Машеус тут  же
пристроилась рядом и негромко зашептала:
   - Слушай, а что это за песня была?  Я  не  разобрала,  на  каком  она
языке, но мелодия совершенно обалденная...
   - Так это не песня была, - чуть улыбнувшись, не громко ответил  я.  -
Это я так заклинание исполнял...
   - Заклинание?! - шепотом изумилась  Машеус.  -  То  самое  заклинание
перехода?!
   - Ну да...
   Машеус немного помолчала, а потом огорченно про шептала:
   - Значит, у нас ничего не получилось, - и тут же задала новый вопрос:
   - А с чего это ты решил свое заклинание попробовать  именно  здесь  и
именно сейчас?
   - Хм... я, знаешь, и не думал его пробовать, а тем  более  совсем  не
собирался его... петь. Оно как-то  само  по  себе  вырвалось...  И  само
приняло форму песни...
   - А как ты руками размахивал!.. - добавила Машеус. - Прям балерун  из
Большого... Жалко, что оно не сработало!..
   Именно в этот момент позади нас  вспыхнуло  ярчайшее,  слепяще-белое,
обжигающее сияние!
   Лес мгновенно  вынырнул  из  темноты  каждым  своим  стволом,  каждой
веткой, каждой травинкой, оставаясь при этом угольно-черным. И небо было
темно-темно-синим   с   игольчато-серебристыми   шляпками    звезд.    А
пространство между этими  двумя  чернотами  заполнял  белый,  нестерпимо
яркий свет.
   Мы мгновенно  обернулись  и  тут  же  зажмурились.  Над  деревом,  по
которому совсем недавно карабкался наш Паша,  на  высоте  пары  десятков
метров, плавно  вращаясь,  висел  большой  сияющий  бочонок.  Именно  он
испускал этот не стерпимый свет. А в следующее мгновение он резко  пошел
вниз, одновременно теряя свою форму, стремительно расплываясь,  накрывая
своей расползающейся массой весь окружающий участок леса.
   Мы,  не  сговариваясь,  развернулись   и   бросились   прочь   из-под
накрывающего нас бушующего пламени, но  оно  настигло  нас  самым  своим
краем, обожгло, опрокинуло, по катило по траве...
   Потом раздалось оглушающее "д-бдум!"... и все кончилось!
   Мы  лежали  в  полной  темноте,  оглушенные,  ослепшие,  опаленные  и
одновременно   совершенно   промокшие.   Под   нами   шипела   остатками
испаряющейся влаги теплая земля, а  сверху  на  нас  сыпались  сорванные
опаленные листья.
   Потом послышался рыдающий голосок Машеуса:
   - Ребята, вы где?.. Я ничего не вижу!..
   - А я еще вдобавок ничего не слышу... - пропищал  совсем  уже  тонким
голоском Фродо, а затем трижды яростно сплюнул.
   Тролль молча заворочался в траве, поднялся и  принялся  стряхивать  с
себя мусор, а я лежал тихо, не шевелясь и лихорадочно соображая, что  же
это я такого наворожил. Мне  было  радостно,  что  ребята  пока  еще  не
догадались о природе постигшего нас неожиданного  солнечного  удара,  но
они вполне  могли,  опомнившись,  связать  мои  вокальные  упражнения  и
последовавшую вслед за этим экологическую катастрофу. Надо  было  срочно
придумывать, как отвечать на их грядущие вопросы.
   Но отвечать мне не пришлось. Мои глаза по степенно приходили  в  себя
после светового удара, но прежде чем я  что-либо  увидел,  меня  удивило
окружившее меня молчание. Мои разговорчивые друзья  словно  воды  в  рот
набрали. Когда я начал понемногу различать  окружавшие  меня  деревья  и
кусты, я удивился еще больше, так как увидел по разные стороны  от  себя
три темные фигуры, которые стояли совершенно неподвижно,  подняв  головы
вверх.
   Я чисто машинально  также  задрал  голову...  надо  мной  раскинулось
темно-коричневое небо, усыпанное желтыми звездами!

Глава 3

   Делая доброе дело, помни, что уже оказанная услуга стоит  немного,  и
после ничему не удивляйся...

   Мы не пошли искать лагерь. Мы даже не послали Фродо еще раз на дерево
поискать костер. Нам было ясно, что того костра нам не увидеть уже ни  с
какого дерева. Мы вообще решили не двигаться с места до рассвета.
   Земля под нами была хорошо прогрета, так что, растянувшись на ней, мы
прекрасно смогли заснуть,  даже  не  разводя  своего  костра,  хотя  все
необходимое у нас на  этот  раз  с  собой  было.  Единственное,  что  мы
сделали, - это установили дежурство, так, на всякий случай. Поскольку  я
дежурил первый, мне удалось  не  только  хорошенько  подумать  обо  всем
случившемся, прикинуть наши дальнейшие действия, но и неплохо выспаться.
   Разбудил меня Па... прошу прощения, Фродо, визгливо  заметивший,  что
чародей такого класса, как я, вполне может поспать  и  на  ходу.  Просто
зачарует свои ноги, и пока те будут  себе  топать,  все  остальное  тело
сможет спокойно отдохнуть.
   Однако, открыв глаза  и  увидев  над  собой  разгорающийся  рассветом
оранжевый купол неба, я сразу понял,  что  прибегать  к  рекомендованным
хоббитом чарам мне не придется.
   Вскочив на ноги и оглядевшись, я удивился, насколько место, в котором
мы  оказались,  отличалось  от  того,  которое  вчера  накрыло   потоком
магического света.
   Мы располагались на небольшой полянке, поросшей невысокой,  густой  и
весьма жесткой травой и окруженной  достаточно  светлой  дубовой  рощей.
Одним концом полянка сбегала вниз, к зарослям высоких и каких-то  жирных
кустов, сквозь которые явно проблескивала вода. Противоположный, высокий
край  поляны  упирался  в  наезженную   колею   узкой   лесной   дороги,
выныривавшей в этом месте  из  леса  и  практически  сразу  же  нырявшей
обратно.
   Из прибрежных кустов вынырнула Машеус и направилась  к  нам,  вытирая
маленьким  мохнатым  полотенцем  шею.  Увидев,  что  я  пробудился,  она
помахала рукой и крикнула:
   - Водичка - класс! Рекомендую умыться, сон сразу слетит.
   Стоявший рядом Фродо недовольно поморщился:
   -  Начинаются  эльфийские  штучки!..  Умываться,  зарядку   делать...
Глядишь, часа через два она снова начнет своей  железкой  размахивать  и
стрелы пулять...
   - А ты что, умываться не будешь? - с улыбкой по смотрел я на него.
   Фродо снова скривил рожу:
   - Вообще-то мы, люди богемы, так рано просыпаться  не  привыкли...  А
тем более так рано умываться...
   Он, видимо, хотел что-то добавить, но я его перебил:
   - Тогда ходи с  помятой  харей,  -  и,  оставив  его  в  одиночестве,
направился к заросшему берегу ручья.
   Поравнявшись с Машеусом, я взглянул ей в лицо  и  замер.  На  меня  с
удлинившегося лица смотрели огромные зазеленевшие глаза, волосы ее стали
раза в два длиннее и выцвели чуть ли не до совершенно белого цвета. Даже
нос, достаточно курносый и широковатый, утончился и вытянулся, изобразив
в то же время некий намек  на  благородную  горбинку.  Мне  было  трудно
поверить,  что,  претерпев  такие  разительные  перемены,   можно   было
практически полностью сохранить свой прежний облик.
   Машеус, конечно, обратила внимание на мое удивление и, остановившись,
грубовато поинтересовалась:
   - Ну и что уставился?.. Давно не видел?..
   - Давно... почти год... - неожиданно ответил я.
   - Как это?.. - не поняла она.
   - Да ты посмотрела бы на себя... Эльнорда!
   Девчонка  вздрогнула  от  услышанного  знакомого  имени  и  мгновенно
выхватила  из  внутреннего  кармана  своей  курточки  довольно   большое
зеркальце. Уставившись в него, она с минуту разглядывала свое отра