ная аналогия хорошо нам  знакомого
тефлона.
   Несколько минут мы молча разглядывали  это  чудо  природы,  пока  наконец
Шалай не произнес:
   - Да, больше такого во всем белом свете нет!
   Фродо сполз с лошади, подошел к краю обрыва и  заглянул  вниз.  Потом  он
почесал свой меховой затылок и повернулся к нам:
   - Впечатляющими пейзажами изобилует данная местность! Однако  как  же  мы
спустимся на эту сковородку? Я летать еще не научился.
   Я тоже спрыгнул с  лошади  и  ответил  любознательному  хоббиту  в  стиле
русских народных сказок:
   - Завтра что-нибудь придумаем... Утро вечера мудренее...
   Мы быстро разбили лагерь,  развели  костер  и  принялись  готовить  ужин.
Поскольку мы не ели практически целый день, заниматься чем-то еще никому  не
хотелось. Когда же ужин, и довольно обильный, был приготовлен и съеден,  уже
стемнело. Костер прогорел, но угли еще ярко тлели, и от  них  тянуло  уютным
теплом, так что вся наша компания расположилась вокруг, сытая и  в  общем-то
довольная. Эльнорда баловства ради шебуршала в угольях  тонкой  веточкой,  о
чем-то раздумывая, а потом спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:
   - Интересно, откуда  взялась  эта  странная  Пустыня?  Не  могла  же  она
появиться сама собой?
   Шалай, глядя остановившимися глазами на багряные уголья, ответил, так  же
ни к кому не обращаясь:
   - Вообще-то об этой Пустыне...  об  этом  месте  есть  довольно  странное
предание, или легенда...
   И замолчал. И все остальные тоже молчали, не желая торопить  рассказчика,
словно понимая, что эта повесть должна идти от самой души, а не вытягиваться
вопросами.
   - Очень давно, у самого начала времен, когда этот мир был юн и прекрасен,
а люди только появились на нем, боги-близнецы Cap и Ер, создавшие эту землю,
решили, что править ею должен самый могучий и  умный  из  людей.  Каждый  из
богов выбрал понравившегося ему человека  и  превратил  его  в  непобедимого
воина и истинного мудреца. А затем боги дали своим избранникам полную волю.
   Сариган выбрал себе местом жительства степи за Усунью,  и  кочевой  народ
признал в нем своего вождя и владетеля. Сариган дал своему народу  законы  и
обычаи, он научил его разводить и беречь скот. А скот в степи намного дороже
нашего золота и самоцветов, ибо он - жизнь!
   Ермулак поселился в горах. В тех самых, через которые мы перешли. И скоро
все  окрестные  племена  говорили  о  необыкновенном   человеке,   способном
разрешить любой спор и победить любого силача. Ермулак не хотел  становиться
властелином земли, потому что ему больше были по душе наука и  искусство,  и
особенно наука и искусство магии.  Но  воля  народа  необорима,  и  он  стал
правителем гор и долин.
   Так появились два первых государства на этой земле. Оба  процветали,  оба
богатели и жили до поры до времени мирно. И что им  было  делить?  Кочевники
растили скот, брали дикого зверя и рыбу, выделывали прекрасные шкуры и меха.
Жители гор отыскивали руды и драгоценные камни, ковали медь и железо, делали
оружие и прекрасные украшения. А те, кто обитал в долинах,  растили  хлеб  и
хлопок, ткали чудесные ткани, шили замечательную одежду.
   И конечно, среди каждого народа были  купцы,  переходившие  из  города  в
город, из стойбища в стойбище, из деревни в деревню, так  что  самые  разные
товары растекались из края в край по всей земле.
   Это был золотой век жизни человека в этом мире. И люди жили века!
   Но у богов-близнецов был другой замысел, они, как я  уже  сказал,  решили
отдать этот мир во власть только одному, самому достойному властелину!
   Увидев, что выбранные и обученные ими люди вполне довольствуются тем, что
у них имеется, боги думали недолго. Они создали маленького юркого  демона  и
выпустили его в мир. И назван был этот демон "Обида".
   Стоило Обиде появиться в мире, как он мгновенно изменился! Если раньше  с
человеком, пойманным на обмане, никто просто не вел  больше  никаких  дел  и
тому поневоле приходилось исправляться, то теперь  Обида  заставляла  мстить
обманщику. Если раньше человек задумывался над вопросом: "Почему я  живу  не
так хорошо, как мой сосед?", то теперь его мучило: "Почему это  сосед  живет
лучше меня?!" Если раньше купец считал свою выручку, то теперь он косил глаз
в чужую мошну. У всех  людей  появилась  одна  забота  -  как  бы  Обида  не
коснулась его!
   А Обида касалась всех, и все стали  обиженными.  И  разрешить  эти  обиды
могли только правители. Но теперь, когда к  ним  приходили  их  подданные  с
обидой на "чужаков", и Сариган, и Ермулак решали дела только в пользу  своих
людей! Странно ли, что очень скоро  два  государства  стали  двумя  злейшими
врагами. Было выковано  оружие,  были  собраны  и  обучены  огромные  армии,
вытканы знамена и сочинены боевые гимны.
   Так маленький демон Обида родил и вырастил большого демона - Войну!
   Армии Саригана и Ермулака сошлись  именно  в  этом  месте,  только  в  те
времена здесь расстилался огромный, бескрайний, цветущий луг.  Именно  здесь
должно было решиться, кто же из избранников  богов-близнецов  будет  владеть
миром!
   Вражды между богами не было, но каждый из них был уверен в победе  своего
ставленника. Однако жена Сара, прекрасная Валай, решила помочь  Саригану.  И
выбрала для этого чисто женский способ. В ночь накануне решающей  битвы  она
явилась в палатку Ермулака во всей блистающей красоте своей наготы. Ермулак,
околдованный ее прелестями, склонился к ногам богини... И  была  бесконечная
ночь любви! И были восторги и слезы страсти! И было изнеможение!
   Когда наступил рассвет и пришло время прощания, Ермулак  украдкой  выудил
из волос  своей  божественной  возлюбленной  три  прекрасные  бусины:  белую
жемчужную, черную гагатовую и цветную из темно-синего переливчатого опала.
   Богиня покинула его, и он уснул.
   А через немногое время  грянула  битва!  На  этом  лугу  сошлись  тяжелые
кирасиры и легкие уланы, великаны-гренадеры и малыши-егеря, лучники с луками
в рост человека, арбалетчики и пращники. Но битва была недолгой,  ведь  один
из полководцев спал беспробудным сном, и никто, даже самые  приближенные  из
его свиты, не смели нарушить его сон.
   Армия Ермулака была разгромлена  почти  полностью,  и  грохот  битвы  уже
подкатывался к стенам его палатки, а он сам был обречен. План коварной Валай
полностью удался, но ей то ли стало жалко Ермулака, то ли она  действительно
полюбила своего случайного любовника, только в  последний  момент  она  сама
развеяла его сон!
   Ермулак выскочил из палатки, но сделать было уже ничего нельзя. Его воины
были практически полностью уничтожены. И  тогда  с  высокого  неба  раздался
оглушительный шепот:
   - Кинь цветную!
   Богиня хотела шепнуть свой совет на ухо несчастному возлюбленному,  но  и
боги ошибаются. Ее шепот прокатился над всем миром, и весь мир его услышал.
   Ермулак мгновенно понял сказанное и, выхватив цветную бусину, швырнул  ее
на землю.
   И с неба сошел свет. Свет был темно-синим,  почти  черным.  Все  на  этом
цветущем лугу мгновенно стало пеплом: и люди, и животные, и металл,  и  сама
земля на несколько метров вглубь, и сам пепел запекся тяжелой черной коркой.
А посреди черной пустыни остался стоять Ермулак, заключенный  в  черно-белое
яйцо, сотканное из света двух оставшихся у него бусин.
   Когда небесный свет погас, победитель пешком отправился к себе в  горы  и
увидел, что в мире появились болота и болотные гады, черные заросли деревьев
без листьев, в которых обитали огромные  пауки-людоеды,  в  горах  открылись
трещины, и из них изливается расплавленная порода  или  извергается  кипящая
вода.
   Так демон Войны привел в Мир Зло! И подсказка богини навсегда осталась  в
памяти людей. Ведь когда Ермулак вернулся к своему  народу,  оказалось,  что
все забыли его имя, и называли его "Кинь цветную", что вскоре превратилось в
"Кин Цветной"!
   А боги-близнецы ушли из этого мира... И коварная богиня покинула его...
   Шалай замолчал, уставив взор  в  слабо  тлеющие  остатки  костра.  Только
слабый ветер шелестом невидимых листьев нарушал повисшую над  нашим  лагерем
тишину.
   Наконец Эльнорда тихо проговорила:
   - Какая красивая легенда...
   - Красивая, но совершенно не правдоподобная! - неожиданно резко  возразил
Фродо. - Особенно в части философских  рассуждений  о  человеческой  натуре.
"Обида", "жадность", "мстительность"  -  эти  "демоны"  присущи  человеку  с
рождения, и мало кому удается задавить их в себе!
   - Пошел ты со своей  философией!  -  грубо  прервал  рассуждения  хоббита
сумеречный  эльф.  -  Тебе  о  такой  любви  рассказали,  а  ты   "философия
человеческой натуры"!
   - О какой любви?! - заверещал Фродо, распугивая все  очарование  ночи.  -
Сказано же было - сплошное женское коварство! Выбить с доски  короля,  чтобы
муж партию выиграл!
   - А шепот на весь мир!!! - тут же взвилась эльфийка. - Это тебе  что,  не
любовь?!
   - Да просто совесть заела... Или мужик понравился!  В  общем,  баба  есть
баба, ничего в ее поведении не поймешь, да она и сама  ничего  не  понимает!
Это ведь про баб сказано - "Любовь зла, полюбишь и козла!"
   - Это почему про баб?! - возмутилась Эльнорда.
   - А потому что -  козла!  Заметь,  не  козу,  а  козла!  -  Фродо  сделал
эффектную паузу, чтобы смысл силлогизма дошел до  примитивного  девчоночьего
ума. - Поняла?!
   - Ты ж сам козел, почему ж тебя никто не любит?! -  нелогично  перешла  к
оскорблениям Эльнорда.
   - У нас что, принципиальный диспут или свара торговой рыбой?!  -  холодно
поинтересовался хоббит. - Почему ты позволяешь  себе  оскорбительные  личные
выпады?
   - А потому что ты в моем лице оскорбил всех  баб...  женщ...  девушек!  -
запальчиво ответила Эльнорда и тут же  привычно  повернулась  за  помощью  в
сторону тролля:
   - Душегуб, он тебя козлом обозвал, то есть не тебя, а Кина Цветного!!!
   Ее мелодичный голосок звенел от обиды.
   Но в этот момент раздался другой, не менее мелодичный голос:
   - И сказка глупая - все было совсем не так, и спор ваш глупый...
   Все, кроме тихо посапывающего тролля, повернулись на голос. Королева Кина
лежала на траве, укрытая моим плащом, повернувшись лицом в нашу  сторону,  и
глаза у нее были закрыты. Но говорила безусловно она!
   Я вскочил на ноги и, одним прыжком оказавшись около нее, склонился над ее
лицом.
   - Что смотришь, - шевельнулись ее губы, и на них показалась улыбка. -  На
месте твой клоп, на месте...
   - Так ты в самом деле притворяешься? - растерянно спросил я.
   - Нет, я сплю... Только мой сон несколько отличается от вашего, - немного
непонятно объяснила она.
   Но меня это не слишком внятное объяснение вполне устроило. Я выпрямился и
с облегчением сообщил своим встревоженным друзьям:
   - Спит она, спит...
   - И нам пора, - подхватил Шалай. - А то завтра день будет тяжелый...  еще
спуск искать...
   Эльнорда встала и, подойдя к посапывающему троллю, осторожно уложила  его
на бок. Фродо тут же пристроился рядышком, бормоча, что под боком у Душегуба
всегда тепло, гвардейцы разошлись в разные стороны от лагеря,  их  дежурство
было первым. И скоро лагерь совсем затих.
   Я заснул, сидя рядом с Киной. Всю ночь мне снились какие-то битвы, не  то
на цветущем лугу, не то внутри огромной  белоснежной  палатки.  Потом  некий
настойчивый голос начал меня убеждать: "Кинь белую, кинь белую...  Тогда  не
будет этой Тефлоновой Пустыни..." Потом вокруг что-то грозно зашипело и меня
начало трясти, так что голова моталась в разные стороны и желудок подкатывал
к горлу. Потом я рухнул вниз и... открыл глаза.
   Едва-едва занимался рассвет. Побледневшее небо теряло свои звезды, и  все
вокруг только начало выступать из мрака, так  что  я  не  сразу  понял,  что
произошло. Когда же до меня дошло случившееся, я вскочил на ноги и  принялся
расталкивать своих друзей. Они тоже не сразу понимали, что я им показываю, а
затем поднимались и бросались к испуганным лошадям.
   Случилось действительно нечто совершенно невероятное,  и  теперь  нам  не
надо было искать спуск на черное ложе Пустыни.  Окружающая  нас  поверхность
почвы  изогнулась  таким  образом,  что  узкая  полоска  луга,  на   которой
расположился наш лагерь, оказалась  вровень  с  поверхностью  Пустыни.  Было
очень странно смотреть на опушку  и  часть  леса,  располагавшиеся  рядом  с
лагерем, - они находились теперь на наклонной поверхности, так  что  деревья
стояли, круто наклонившись к горизонту. При этом метров  через  двадцать  от
нашего лагеря в каждую сторону луг плавно поднимался  вверх,  восстанавливая
обрыв, на котором мы ложились спать.
   Во всяком случае, нам некогда было исследовать и  обдумывать  происшедший
феномен, нам надо было использовать представившуюся  возможность.  И  мы  ее
использовали. Буквально через несколько минут мы были в седлах и вступили на
черную, абсолютно гладкую и твердую поверхность Тефлоновой Пустыни.
   Кони шли как-то неуверенно, но мы довольно далеко ушли от  края  Пустыни,
когда  нас  догнал   странный,   продолжительно   нарастающий   и   внезапно
оборвавшийся шорох. Я оглянулся и увидел, что луг, с которого мы спустились,
вновь поднялся на свой прежний уровень, и, стало быть, обратный путь для нас
был отрезан.
   А еще через полчаса начались неприятности. Сначала поверхность Пустыни, и
до того не позволявшая лошадям ступать уверенно,  превратилась  в  настоящее
стекло. Причем стекло необычайно твердое и  отполированное.  Копыта  лошадей
скользили, не находя достаточной опоры, и  мы  постоянно  рисковали  сломать
себе шею, вылетев из седла. Нам пришлось идти пешком, ведя лошадей в поводу,
и наше продвижение стало очень медленным. Впереди шагал Душегуб,  несший  на
руках Кину, и он был единственным из нас, кто  уверенно  ступал  по  черному
стеклу, расстелившемуся под нашими ногами.
   Солнце взошло через час, вынырнув зеленым приплюснутым шаром  из  черного
зеркала Пустыни прямо впереди нас, и мы сразу поняли,  что  смотреть  вперед
совершенно  невозможно.  Зеленый  свет,  отражаясь  от   странно   зернистой
поверхности, дробился на сотни мельтешащих зайчиков, стремящихся ворваться в
зрачки и приникнуть до самого  мозга.  Душегуб,  видимо,  знакомый  с  таким
явлением, положил Кину на землю, достал огромный носовой платок, прокусил  в
нем две маленькие дырочки и, пристроив эту простынку у себя  на  физиономии,
спокойно отправился дальше.  Каждый  из  нас,  в  меру  своих  возможностей,
повторил прием тролля, и мы с горем пополам последовали за ним.
   Самый маленький платочек оказался, конечно,  у  Фродо,  и  он  немедленно
принялся ныть, что у него ничего  нет,  кроме  этой  маленькой  засморканной
тряпочки, в то время когда у некоторых имеются целые  чистенькие  наволочки,
но они никогда не поделятся с бедным маленьким хоббитом, потому что они  все
жадюги.
   Он ныл таким образом до тех пор, пока Эльнорда, видимо, оказавшаяся самой
жалостливой в нашей компании, не оторвала  здоровенный  кусок  подкладки  от
своего плаща и не обмотала голову  хоббита  замечательной  зеленой  шелковой
маской.
   - Есть на свете настоящие друзья! -  счастливо  вздохнул  Фродо,  но  уже
через полчаса он начал ныть, что ему жарко под этим безразмерным колпаком  и
совершенно нечем дышать.
   Мы все чувствовали, что окружающий  воздух  стремительно  нагревается,  а
поверхность Пустыни начинает прожигать подошвы нашей обуви. Причем, как  нам
казалось, солнце было здесь совершенно ни при чем. Неумолимый  жар  струился
снизу, словно под этой чудовищной тефлоновой сковородой  включили  не  менее
чудовищную конфорку. И все-таки мы продолжали двигаться вперед!
   Первыми не выдержали лошади. Маленькая кобылка  Фродо  неожиданно  громко
ржанула, резко дернула головой, вырвав у хоббита повод, и прянула в сторону.
Глаза у нее были совершенно обезумевшие, на губах появилась желтоватая пена.
Она  попыталась  поскакать  в  сторону,  но  буквально  через  пару  прыжков
поскользнулась и грянулась оземь. Ее ржание, последовавшее за этим падением,
скорее можно было бы назвать лошадиным воплем. А когда ей, далеко не  сразу,
удалось все-таки подняться на ноги, мы увидели, что ее бок покрыт  волдырями
от ожогов.
   Неуклюже переступая ногами и мотая головой,  она  удалялась  от  нас,  не
подпуская к себе Фродо и одного из гвардейцев,  пытавшихся  ее  перехватить.
Когда расстояние между отрядом и лошадью увеличилось метров до двадцати, она
неожиданно стала исчезать с наших глаз, словно растворяясь в воздухе. Мы все
сразу же заорали хоббиту и гвардейцу, чтобы те  немедленно  возвращались,  и
они, к счастью, послушали нас.
   У Фродо появилась новая тема для нытья, но через несколько  минут  та  же
история произошла с лошадью  Эльнорды  и  одного  из  гвардейцев.  Эльфийке,
правда, удалось удержать повод своей лошади, но она так рвалась, что хозяйка
в конце концов вынуждена была ее отпустить. Обе обезумевшие  лошади  так  же
пропали без следа.
   Следом за  этим  один  из  гвардейцев  вдруг  зарычал  низким  голосом  и
повалился всем телом вперед. Мы бросились  к  нему  и  подняли  конвульсивно
извивающееся тело. Его ладони и одна щека - те места, которыми  он  коснулся
земли, были сожжены до мяса,  но  конвульсии  прекратились,  к  нему  пришло
спасительное бесчувствие.
   Шалай открыл свою сумку  и,  смазав  руки  и  лицо  потерявшего  сознание
человека какой-то пахучей мазью, перевязал их.  Мы  уложили  несчастного  на
спину лошади тролля,  остававшейся  среди  всех  наших  перипетий  такой  же
невозмутимой, как и ее хозяин.
   После этого случая нам  стало  ясно,  что  касаться  поверхности  Пустыни
другими частями тела, кроме наших обутых ступней, ни в коем  случае  нельзя.
Непонятно почему, но ноги наши страдали от раскаленной поверхности в гораздо
меньшей степени, чем вся остальная кожа.
   Наконец солнце перевалило за полдень, и  его  свет  начал  падать  нам  в
спину. Слепящие зайчики исчезли, и мы смогли снять душившие нас повязки.  Но
в тот же момент начались видения.
   Первое  заметила  Эльнорда.  Она  неожиданно   остановилась   на   месте,
уставившись неподвижным взглядом вперед, и через секунду громко сказала:
   - Смотрите, нас поджидают!
   Мы ничего не видели, а хоббит, оглядевшись, пробурчал:
   - Нет, подруга, поджидают только тебя...
   - Вы что, ничего не видите?' - закричала Эльнорда,  продолжая  пристально
рассматривать нечто впереди себя. - Там же огромный отряд рыцарей Храма!
   Мы невольно остановились, но впереди по-прежнему ничего не было.
   - Они приближаются! Приближаются на полном скаку! - продолжала между  тем
вещать эльфийка и вдруг громко крикнула:
   - Что же вы стоите, они атакуют!
   Она выхватила свой лук и принялась стремительно посылать вперед стрелу за
стрелой, которые, пролетев метров двадцать, просто растворялись  в  воздухе.
Но Эльнорда считала, что стреляет вполне  успешно,  на  ее  прекрасном  лице
появилась довольная хищная усмешка.
   И тогда я прошептал заклинание "короткого сна". Девушка  начала  валиться
на бок, но я был начеку и успел подхватить падающее тело.
   Она открыла глаза минут через пять и спокойно высвободившись из моих рук,
самостоятельно пошла вперед. И хотя Эльнорда ничего не  говорила,  я  понял,
что она прекрасно помнит и атаку закованных в доспехи рыцарей Храма, и  свою
бесполезную стрельбу.
   Следом за Эльнордой странно повел себя Шалай. Он вдруг на ходу поклонился
чуть ли не до земли и торжественно сказал:
   - Я рад, мой король, видеть тебя в добром здравии! Твои  подданные  будут
счастливы узнать, что ты жив, вполне здоров и возвращаешься на свой престол.
Да, в твоем королевстве не все в порядке... да, твоя дочь едет с нами, но, к
сожалению, это только ее тело. Нет, мой король, ты почти не изменился за эти
двадцать с лишним лет, я прекрасно помню, каким ты был, когда покинул  своих
подданных...
   Я понял, что старый воевода разговаривает с невидимым для нас отцом Кины.
Но на его  лиц