В обмен...
   На что он собирался обменять моих друзей,  я  не  стал  уточнять.  Вместо
этого я зло поинтересовался:
   - А заворот кишок с ней не случится... от человечинки?!
   - Не, - простодушно ответил кап. - Не случится. У ней и кишок-то  никаких
нет. Она, это, просто дыханием своим человеков растворяет и  раствор  внутрь
себя всасывает.
   - И бороться с ней никак, значит, нельзя?
   - Может, и можно, только я этих методов не знаю, - огорченно ответил кап.
- Так вот, когда Ушастую Выпь накормишь  и  болота  ее  перейдешь,  начнутся
владения Рыжего Весельчака, ну да это просто бандит и похабник, хотя шайка у
него большая. Девок своих ему не показывай, тогда за пару хороших  монет  он
тебя, может быть, пропустит. А если увидит девок, драться придется...  А  за
Рыжим Весельчаком лес наш кончается... Там всего-навсего останется  пересечь
Тефлоновую Пустыню, и ты в Ходжере.
   - Тефлоновую, - повторил кап. - Название и вправду занятное. Это название
пустыне дал один маг, точно не из наших, лет восемьдесят  назад...  он  всем
таких странных имен надавал, а вот приросло только это.
   - Интересно, почему Тефлоновая?.. - подумал я вслух, но Гвала решил,  что
я обращаюсь к нему, и поспешил ответить:
   - А кто его знает почему... Маг этот все удивлялся, что  пустыня  эта  не
пригорает, прям, говорит, тефлоновая... Хотя непонятно, почему и как пустыня
может пригореть?
   - Ясно... - протянул я, хотя на самом деле ясного было очень мало.  -  Ну
что ж, Гвала, спасибо за сотрудничество, хотя  склонить  тебя  к  нему  было
нелегко.
   Видимо,  кап  принял  мою  последнюю  фразу  за   комплимент,   поскольку
преувеличенно бодро ответил:
   - На том стоим!
   - Прощай, будущий наставник, - усмехнулся я  и,  стянув  с  себя  пелену,
шагнул на поляну, продолжая, впрочем,  пристально  наблюдать  за  поведением
вероломного капа. Но никаких  магических  поползновений  с  его  стороны  не
обнаружилось. То ли он полностью смирился с моим магическим  превосходством,
то ли данная им клятва действительно была для капа нерушимой.
   Братство встретило мое  появление  одобрительным  гулом.  Шалай,  похоже,
успел им растолковать, из какой передряги мы  их  вытянули.  А  я  сразу  же
обратился к воеводе:
   - Ты представляешь, в какую сторону нам отсюда двигать?
   Воевода покосился на небо, а потом не торопясь ответил:
   - Я достаточно хорошо знаю эти места, в королевской библиотеке прекрасное
собрание карт. А здесь еще при Кине Синем мы собирались навести порядок. Так
что я не заблужусь.
   - Тогда вперед, - просто сказал я.
   И Братство Конца двинулось вслед за тронувшим своего коня Шалаем. Я снова
взял в руку повод лошади Кины и, проезжая мимо замершего  дуба,  на  котором
примостился старый Гвала, подмигнул капу. В  ответ  мне  раздался  негромкий
вздох.
   Миновав полянку, на которой Гвала организовал свою засаду, мы вступили  в
уже знакомую нам с воеводой дубовую рощу, и я попросил ребят  поведать,  как
они оказались на этой поляне. Только толку от их рассказов не было никакого.
Судя по их словам, они отъехали совсем  немного  от  опушки  и  почти  сразу
оказались на хорошо утоптанной тропке, по бокам которой росли густые  кусты,
скрывавшие ее от остального леса. Сочтя эту  тропку  очень  удобной,  они  и
тронулись по ней, а буквально через несколько  минут  мы  с  Шалаем  догнали
отряд и двинулись дальше вместе. Ехали  они  довольно  долго  и,  что  самое
странное, по абсолютно тихому, светлому  сосновому  лесу.  Правда,  один  из
гвардейцев утверждал, что лес был  буковым,  а  Фродо  был  уверен,  что  он
странствовал в темном ельнике.
   В общем, я решил, что, хитрый кап просто напустил на ребят морок, поэтому
каждый  видел  свое,  но  считал,  что  едет  в  теплой  компании.  Пожалуй,
поддерживая моих друзей в таком состоянии, Гвала вполне мог использовать  их
именно так как планировал.
   Продвигались мы вперед не слишком быстро - в лесу коней ней  в  галоп  не
пустишь, поэтому я вовремя заметил, что наш отряд постепенно снова  начинают
окружать заросли кустов, и ребята невольно выстраиваются цепочкой, становясь
на тропу, появившуюся между этих кустов. Это явно была новая западня!
   "А вот  и  Торда  с  Гвикой,  -  подумал  я.  -  Недалеко  они  от  Гвалы
обосновались..."
   Я внимательно наблюдал за поведением моих друзей, но никаких изменений не
замечал. Когда я попросил Душегуба и одного из гвардейцев сойти  с  тропы  и
двигаться параллельно ей, но с другой  стороны  от  зарослей,  они  спокойно
продрались сквозь кусты и я услышал мерный топот их лошадей,  сопровождающий
отряд с двух сторон.
   Наконец мы выехали на полянку, очень похожую на ту, которую покинули пару
часов назад. И снова ничего не произошло.
   На обширной поляне, также покрытой  густой  травой  и  окруженной  густым
кустарником, спокойно высились два могучих дуба, а на них располагались  два
капа, нисколько не меньших, чем наш знакомец, Гвала. Это, без сомнения, были
пресловутые Торда и Гвика, вот только почему Гвала называл их  молокососами,
было непонятно. Никаких враждебных действий эти капы не  производили,  более
того, они  никак  не  показывали,  что  вообще  могут  производить  какие-то
действия. Просто сидят на дубах два довольно безобразных нароста. И все-таки
я решил проверить. Не доезжая до .дубов пару  десятков  метров,  я  негромко
проговорил:
   - Привет, ребята!
   И тут же услышал очень тихое:
   - И тебе привет, Гэндальф.
   - Так вы и есть Торда и Гвика?
   - Именно так, - донеслось в ответ.
   - Что-то вы больно спокойные, а мне  вас  рекомендовали  как  отъявленных
неслухов и забияк.
   Послышался легкий смешок, а потом и шепот:
   - Небось старый Гвала постарался. Совсем старик из ума выжил...
   - Не скрою, Гвала, - подтвердил я. - И мне он не  показался  выжившим  из
ума. Во всяком случае, мне странно, что вы пропускаете такую добычу, даже не
попробовав нас заморочить. Вас же двое!
   Снова послышался легкий смешок, ребята явно были с чувством юмора:
   - Мы еще не лишились  рассудка,  чтобы  связываться  с  Гэндальфом  Серым
Концом и его Братством.
   И чуть более низкий голосок, ранее не вступавший в беседу, добавил:
   - Нам пожар не нужен.
   - Благоразумно, - признал я справедливость их соображений.
   Но как они меня узнали? И словно в ответ  на  мой  невысказанный  вопрос,
первый голосок пояснил:
   - Это только Гвала никого слушать не желает, а нам сороки про тебя и твое
Братство рассказали. Может быть, и не все,  что  они  натрещали,  правда,  а
только нам сразу стало ясно, что связываться с тобой нам не стоит.
   - Да и наблюдали мы, как ты с Гвалой общался, - добавил второй голос.
   - То есть как это наблюдали? - удивился я.
   - Так мы Гвалу все время под наблюдением держим.  От  него  ж  не  знаешь
какой глупости ожидать!
   - Благоразумно и предусмотрительно, - еще раз одобрил я их действия.
   - На том стоим... - ответили два голоса в унисон и замолчали.
   Мы как раз миновали неподвижные дубы, и  я  понял,  что  последняя  фраза
является для этого странного лесного народца общепринятой формой прощания.
   - Ну стойте... - вздохнул  я,  не  рассчитывая  на  ответ,  и  ответа  не
дождался.
   На противоположном конце поляны мы обнаружили достаточно широкий проход в
зарослях кустарника и свободно покинули место  жительства  двух  нарушителей
обычаев. Однако, когда я через несколько десятков  метров  обернулся,  чтобы
еще раз посмотреть на эту поляну, никакого прохода в  кустах  уже  не  было.
Ловушка снова была насторожена!
   Мы ехали тихим светлым лесом под  раскидистыми  кронами  огромных  дубов.
Короткая мягкая травка глушила топот копыт, и нам казалось,  что  мы  просто
плывем в  прохладном  свежем  воздухе.  Однако  постепенно  местность  стала
понижаться, а великаны дубы  начали  редеть,  уступая  свое  место  ольхе  и
березе.
   Солнце клонилось к закату и вокруг стало  смеркаться.  Я  остановил  свою
лошадь и, повернувшись к Шалаю, предложил:
   - А не пора ли нам остановиться на ночлег?
   Тот бросил быстрый взгляд на небо и несколько неуверенно ответил:
   - Вообще-то мы вполне можем проехать еще тройку километров...
   - Да, - согласился я. - Но, если верить нашему другу Гвале, через  тройку
километров мы вторгнемся во владения очень неприятной личности,  встречаться
с которой ночью мне очень не хочется.
   Шалай на минуту задумался, а потом  согласно  кивнул  и  дал  команду  на
привал.
   Мы начали быстро обустраивать лагерь, и только Фродо, буквально  сползший
со своей лошади, сразу растянулся на  травке  и  сказал,  что  он  не  может
пошевелиться.
   Вопреки обычаю, Эльнорда  не  стала  доставать  усталого  хоббита  своими
шпильками, а даже как-то жалостливо на него взглянула и  подложила  ему  под
голову свой свернутый плащ.
   Впрочем, к моменту, когда был готов ужин, хоббит уже  вполне  отдохнул  и
бодро и весело стучал ложкой о дно своей миски наравне со  всеми  остальными
членами Братства.
   Шалай хотел отправить гвардейцев в дозор, но я  отговорил  его  от  этого
намерения. Мне совсем не хотелось, чтобы Ушастая Выпь добралась  до  кого-то
из наших людей этой ночью. Кто знал, как далеко она могла уходить от  своего
болота. Однако на том, чтобы ночью один  человек  постоянно  дежурил,  Шалай
настоял. Я не стал возражать и даже согласился дежурить первым.
   Просидев около костра два часа, я передал дежурство одному из  гвардейцев
и спокойно уснул, прямо на открытом воздухе, под  темно-коричневым  куполом,
расцвеченным желтыми огоньками звезд.

Глава одиннадцатая

   Помните, у Гойи: "Сон Разума рождает чудовищ".
   Знал бы великий художник, каких чудовищ рождает Разум бодрствующий!

***

   Я проснулся как будто от толчка. Вернее, оттого, что меня кто-то  позвал.
Рассвет только занимался, и в светло-коричневом полумраке, подернутом к тому
же легким туманом, все казалось совершенно нереальным. И  два  сляпанных  на
скорую руку шалаша, и едва тлеющие угли костра, и сидящий  рядом  с  костром
Душегуб, повесивший голову и  мирно  посапывающий,  и,  что  самое  главное,
стоящая рядом  с  темными  зарослями  низких  кустиков...  Кина.  Она  молча
смотрела прямо на меня, и глаза ее были чисты и разумны.
   Увидев, что я проснулся, она  быстро  приложила  палец  к  губам,  требуя
тишины, а затем легким движением кисти поманила меня  к  себе.  Я  изумленно
разглядывал закутанную в довольно прозрачное покрывало девушку, не  в  силах
сразу сообразить, как  она  смогла  прийти  в  себя.  Потом  в  моей  голове
мелькнула фраза, сказанная Гвалой: "...Эта, которая притворяется  спящей..."
Значит, Кина действительно всего лишь притворялась спящей!
   Я приподнялся и оглядел лагерь. Все  было  в  порядке,  и  оснований  для
тревоги на  первый  взгляд  не  было.  Ну  разве  что  несколько  повышенный
магический фон. И абсолютная тишина, при которой, как говорится, и  листочек
не шелохнется.
   А Кина продолжала манить меня к себе. Я встал и чуть пошатнулся, чувствуя
какую-то странную легкость. Вернее, слабость. Но сделав первый шаг в сторону
девушки, я почувствовал себя значительно лучше. Медленно обходя задремавшего
Душегуба, я направился к королеве.
   Она, удостоверившись, что  я  двинулся  в  ее  сторону,  начала  медленно
отступать за кусты, слегка приседая, словно желая укрыться  за  этой  низкой
порослью. Я миновал Душегуба и прибавил шагу, но Кина повернулась  и  быстро
зашагала прочь.
   Так мы и уходили все дальше от лагеря, в  сторону  тумана,  густеющего  в
недалекой низине.
   Постепенно фигурка  королевы  начала  расплываться  и  таять  в  туманном
облаке, плотные, почти осязаемые клочья утренней взвеси  закрывали  от  меня
облик королевы, но теперь я вполне отчетливо слышал ее легкое  дыхание,  так
что потеряться она не могла. Наконец она совсем исчезла. Я еще прибавил шагу
и неожиданно со всего размаху налетел на поваленный ствол дерева. Зашипев от
боли и потирая разбитое колено, я присел на остановивший меня ствол,  и  тут
же совсем рядом со мной раздался нежный голосок:
   - Ушибся?.. А зачем бежал за мной?
   Я хотел напомнить,  что  она  сама  меня  позвала,  но  промолчал,  боясь
услышать, что меня совсем и не звали.
   - Что молчишь? - снова раздался голос.
   - Просто не знаю, что сказать, - ответил  я,  и  мой  голос  предательски
дрогнул, как у мальчишки, впервые удостоенного свидания  с  предметом  своей
первой любви.
   - Как жалко! - разочарованно протянул голосок. - А я думала, что  ты  мне
что-нибудь расскажешь...
   - А что бы ты хотела услышать? - в свою очередь спросил я.
   - Сказку... - тут же донеслось из тумана.
   Это короткое слово подействовало на меня, как разряд тока. "Сказку!" Ведь
Гвала меня предупреждал, что сказки очень любит Ушастая Выпь! И  как  просто
она меня выманила из лагеря! Так, может  быть,  я  уже  нахожусь  внутри  ее
дыхания и меня вот-вот начнут растворять! А я к тому же и без своего посоха!
   Пока эти панические мысли мелькали в моей головушке, пальцы  правой  руки
сами собой сложились в замысловатую фигуру и рука начертала некий символ.  В
то же мгновение над моей головой сначала  словно  бы  нехотя  прошло  слабое
движение воздуха, а затем подул самый настоящий ветерок. Левой рукой я,  уже
довольно осмысленно, уточнил сотканное заклинание, и ветерок рванул сильнее,
закручивая окутывавший меня туман в плотные жгуты и унося его прочь.
   Через  пару  секунд  от  тумана  не  осталось  и  следа.  Оказалось,  что
поваленное дерево, на котором я с таким комфортом устроился, лежит на  самом
краю довольно противного болота, верхушкой погруженное в трясину. Из болота,
буквально в двух шагах от  меня,  высовывается  совершенно  мерзейшая  харя,
покрытая бурым щетинистым волосом и украшенная  целым  набором  бородавок  и
бородавочных  наростов.  Три  немигающих  глаза   с   холодным,   брезгливым
любопытством  разглядывали  мою  персону,  словно  определяя  степень   моей
калорийности. Пасть, вытянутая вперед трубочкой и полностью лишенная  зубов,
то  и  дело  пропускала  между  плотно  сжатыми  мясистыми  губами   тонкий,
ярко-красный  лоскут  языка.  Судя  по  размерам  этой  хари,  само  чудище,
отмокавшее в болоте, было раза в четыре выше меня и настолько же толще.
   Я уже не сомневался, что вижу перед собой пресловутую Выпь,  причем  Выпь
именно Ушастую. Рассматривавшая меня харя с гордостью демонстрировала  сразу
четыре уха, два из которых, покрытых все той же шерстью, свисали вдоль милой
мордашки наподобие ушей спаниеля и  пропадали  под  болотной  жижей,  а  два
других, напоминавших голые хрящеватые перепонки,  стояли  на  макушке  твари
торчком, словно у овчарки.
   Едва рассмотрев эту омерзительную тварь, я непроизвольно поинтересовался:
   - Вы, должно быть, отлично слышите? - вежливо поинтересовался я.
   - Вижу я тоже неплохо...  -  не  открывая  пасти,  ответило  чудовище,  и
голосок ее зазвучал уже совсем не ласково. Ее недопустимо  хамский  тон  мне
очень не понравился.
   - Только не надо дышать в мою сторону, я не люблю дурной запах изо рта, -
немедленно схамил я в ответ. Поднятый мной ветерок  добросовестно  продолжал
овевать мое чело и относить возможный смрад в сторону болота.
   - Так что насчет сказки? -  поинтересовался  болотный  монстр,  полностью
игнорируя мое хамство. - Знаешь, если твоя сказка мне  понравится,  я  укажу
тебе дорогу через мое болото и возьму из твоей компании только ту  девчушку,
за которой ты так резво гнался. Несмотря на  свою  приятную  внешность,  она
полностью лишена и души и разума и не должна представлять для тебя серьезную
ценность... Ты же, как я понимаю, главный в той шайке, что  расположилась  в
лесочке?
   - А если сказка тебе не понравится? -  спросил  я,  одновременно  пытаясь
припомнить хотя бы одну из прочитанных в далеком детстве сказок.
   - А если не понравится, то сначала я съем тебя, а потом  остальных  твоих
спутников, - безыскусно констатировала тварюга.
   - Я смотрю, и на пищеварение ты не жалуешься, - снова попытался я вывести
из себя хозяйку грязных болот.
   - А чего на него жаловаться, когда его нет. Я ж  пищу  употребляю  в  уже
переваренном состоянии.
   - Какой интересный метаболизм! - преувеличенно восхитился я. А вот  этого
слова Ушастая Выпь не знала и очень этому обстоятельству удивилась:
   - Чего сказал?.. Кто интересный? - Ее верхний глаз оставил  в  покое  мою
скромную персону и забегал из стороны в сторону в поисках метаболизма.
   - Я просто к тому, что  в  моей  сказке  может  встретиться  очень  много
непонятных для тебя слов,  а  объяснять  каждый  непонятный  тебе  термин...
Согласись, это будет довольно скучная сказка.
   -  Какие  в  сказках  могут  быть  непонятные  термины,  -   заупрямилась
любительница фольклора. - Они ж детям рассказываются!
   - А у меня все сказки для взрослых! - упрямо возразил я.
   - Все равно, - заупрямилась тварюга. - Сказка есть сказка. Какие в сказке
термины?
   - Да сколько угодно, - продолжал я дразнить ее. - Вот хотя бы, к примеру,
в моей любимой сказке один отпрыск  благородной  фамилии  у  раны  эпидермис
спалил...
   - У кого кого спалил?! - опешила Ушастая.
   От произнесенных мной непонятных слов ее  спаниельные  ухи  выскочили  из
воды и встали торчком рядом с овчаркиными.  Действительно,  откуда  ей  было
знать, что рана - это обычная лягушка, ну а эпидермис - ее кожа.
   - Вот видишь... - укоризненно проговорил я.  -  А  ведь  я  даже  еще  не
начинал рассказывать сказку.
   Я посмотрел на ошарашенного монстра долгим жалеющим взглядом:
   - С такой подготовкой тебе только "Курочку-рябу" слушать  или  "Колобка",
да и то "Колобок", пожалуй, сложноват для тебя будет.
   - Давай "Курочку-рябу", - немедленно согласилась противная тварь.
   И тут в нашу милую беседу вмешался третий собеседник.
   Рядом  со  мной  кто-то  легко  опустился  на  ствол  и  тонкий   голосок
непринужденно поинтересовался:
   - Слушай, Гэндальф, ты эту кошмарную  харю  сам  сочинил  или  она  здесь
всегда жила?
   Я скосил глаза и увидел сидевшего рядом со мной и сладко зевавшего Фродо.
   - Сообщи другу, чей спящий разум породил такое чудовище? - продолжал  тот
свои расспросы, совершенно игнорируя тот факт, что Ушастая Выпь все свои три
глаза сосредоточила на нем.
   Я-то знал, что нашего хоббита холодным взглядом не пронять, он и не такие
взгляды видел. А вот болотной хозяйке было пока  невдомек,  что  Фродо  надо
сразу жевать, по-другому к нему под меховую шкуру не заберешься!
   - Да вот, понимаешь, выползла подруга из болота, назвалась Ушастой  Выпью
и требует, чтобы я ей сказки рассказывал. В противном  случае  обещает  всех
нас сожрать! - коротенько ввел я Фродо в курс дела.
   - Сожрать, говоришь? - задумчиво переспросил тот и осторожно  поджал  под
себя свои мохнатые ножки.
   - Ну да, всех, - подтвердил я.
   Фродо наклонил голову набок и скептически  осмотрел  торчащую  из  болота
башку.
   - Нет, ничего у нее не выйдет, - вывел он через минуту заключение. - Она,
конечно, здоровенная, но все равно в ней даже Душегуб не поместится.
   - Так она же не глотает пищу,  -  быстренько  объяснил  я  ему  специфику
пищеварения Выпи. - Она растворяет ее своим  дыханием  и  потребляет  уже  в
переваренном виде.
   - Вот как?! - удивился Фродо и тут же полез в бутылку:
   - Ну меня-то она ни за что не переварит. Я же меховой! Я сам кого  хочешь
еще быстрей переварю.
   -  Эй,  хвастун  плюшевый,  -  раздался  позади  нас  мелодичный  голосок
Эльнорды, - ты кого это  переваривать  собрался,  вот  эту  жабу-переростка?
Смотри, заворот кишок получишь, я тебе лекаря искать не буду!
   - Не, Эльнорда, - не оборачиваясь, ответил Фродо, - это как раз  вот  эта
тварюга собирается нас всех переварить при помощи своего дыхания, если мы ей
сказку не расскажем. Твердит, что у нее по утрам жуткая бессонница.
   А я рискнул обернуться и убедился,  что  эльфий