сверкавшими  шлемами
заплясала тяжелая палица тролля, бухая по металлу доспехов, словно  весенний
гром. А по бокам от нее засверкали две молнии, два не знающих пощады клинка.
   Через секунду в бой вступили и прикрывавшие меня гвардейцы, а я  привстал
на стременах, понимая, что не смогу добраться своим посохом ни до  одной  из
блистающих серебром голов. А между тем меня уже душила ярость боя.
   И в этот момент я увидел, что прячущийся за рыцарями монах припал к земле
и, не обращая внимания  на  грохочущую  перед  ним  схватку,  что-то  быстро
нашептывает. Одновременно с бормотанием он перебирал перед  собой  ладонями,
словно катал в них какой-то невидимый шар. Нет! Шар  был  вполне  видим.  Он
наливался темным багровым светом, постепенно  становившимся  все  ярче.  Шар
быстро увеличивался в размерах и вместе с этим ростом  его  цвет  перетек  в
оранжевый, а затем в золотисто-желтый,  напомнивший  мне  что-то  мне  очень
знакомое.
   Монах начал подниматься с колен, но в этот момент  я  наконец  понял,  до
кого мне надо дотянуться! Из моей груди  вырвался  рев,  не  намного  слабее
троллева, и я выпустил накопленную ярость  в  свой  посох.  На  его  вершине
вспыхнула изумрудная звезда, и  в  следующее  мгновение  игла  ярко-зеленого
света, скользнув между распавшимися на две стороны телами  рыцарей,  ударила
точно под капюшон монаха. Его бормотание  оборвалось  диким  визгом,  темная
ряса упала на дорожную гальку, словно из нее выдернули тело,  а  пылавший  в
ладонях шар подскочил, кривым зигзагом метнулся в гущу  рыцарского  строя  и
взорвался с жутким грохотом.
   Половину рыцарей, еще не вступивших в схватку,  разметало  по  окружающим
камням кусками разорванных доспехов и обрывками каких-то обгоревших  тряпок.
Казавшийся совсем недавно таким несокрушимым строй рыцарей  начисто  лишился
своего правого фланга и  судорожно  качнулся  назад.  Но  последняя,  третья
шеренга  подперла  все  построение  и  начала  медленно  перетекать  вправо,
восстанавливая его ширину.
   Душегуб между тем пробил строй  храмовников  насквозь  и,  развернувшись,
обрушил свой гердан на головы задних.  А  вот  Эльнорда  и  Шалай  застряли,
взятые в клещи. И тут я понял, что звезда в навершии моего посоха продолжает
ярко светиться. Мгновенно перехватив посох посредине,  я,  словно  невидимую
указку, навел его на окруживших эльфийку и воеводу рыцарей, и  зеленая  игла
снова вспыхнула. Но на этот раз ее действие было совершенно другим.
   Попавшие  под  ее  острие  рыцари  мгновенно  застывали,  словно  из  них
выдергивали приводную пружину. Оружие выпадало из серебряных рукавиц, а сами
всадники мягко оседали в седлах и валились под ноги своим лошадям.
   Стало ясно, что этот заслон мы прошли. Правда, биться нам  пришлось,  что
называется, до последнего, поскольку ни один из наших противников не покинул
поля битвы. Когда погасла звезда моей ярости, я устало огляделся  и  увидел,
что только двое серебряных всадников продолжали оставаться в седлах.  Но  их
движения были странно замедленными,  и  они  пропускали  совсем  уж  простые
удары. Через минуту все было кончено.
   Хотя нет, не все!
   Позади меня неожиданно раздалось  странное  утробное  урчание.  Я  быстро
обернулся и увидел, что на теле поверженного  мной  монаха  распласталась...
королева. Именно она издавала эти странные и страшные звуки.
   Капюшон, прикрывавший абсолютно лысую голову монаха, был  сорван,  а  его
голова нелепо вывернута в сторону и назад, таким  образом,  что  становилось
ясно - у него сломана шея. Кина припала к горлу мертвеца и... ела! Или, если
хотите, лечилась!
   Я тронул свою лошадь и подъехал к гвардейцу, который опекал королеву. Вид
у него был донельзя растерянный.
   - Как это произошло? - спросил я, глядя ему в глаза.
   Он не отвел глаз, но как-то беспомощно пожал плечами и ответил шепотом:
   - Она все время спала, и я, собственно говоря, особенно за ней не смотрел
- драка же была. Ну а когда все уже почти что кончилось, она вдруг  говорит:
"Живая кровь пропадает". После этого она  легко  так  все  веревки  на  себе
порвала, с лошади соскочила и к  монаху.  Ты  бы  видел,  как  она  ему  шею
сломала, просто взяла руками голову и набок свернула. Только хрустнуло.
   - И больше ты ничего не заметил?
   - Да вроде ничего... Да, она,  когда  с  лошади  слезла,  все  бормотала:
"Мешает мне... мешает мне..." - и плечами вот так дергала.
   Он несколько неловко передернул плечами, и я понял, что Кине  мешало  мое
поддерживающее заклятие.
   В этот момент урчание смолкло. Я соскочил с лошади и направился к лежащей
королеве. Опустившись перед ней на  колени,  я  осторожно  перевернул  ее  и
увидел, что она продолжает спать. Глаза  ее  были  закрыты,  а  перемазанные
кровью губы улыбались. Ее аура ярко светилась.
   В этот момент меня легонько толкнули в плечо. Я обернулся. Рядом со  мной
стояла Эльнорда и, не сводя внимательного взгляда с  Кины,  протягивала  мне
мокрый платок. Я вытер королеве губы и, взяв ее на руки, понес к лошади. Ее,
прежде такое безвольное, тело вдруг приподнялось в моих руках,  руки  обняли
меня за  шею,  а  голова  легла  мне  на  плечо.  А  сзади  раздался  полный
сострадания голосок Эльнорды:
   - Бедная девочка!
   Пока я снова устраивал королеву в седле, Шалай подводил результаты  нашей
схватки. На дороге валялись порубленные доспехи двенадцати рыцарей,  сколько
их разметало взрывом, невозможно было сказать даже  приблизительно.  Душегуб
имел несколько довольно глубоких порезов, но только фыркнул, когда  Эльнорда
предложила его перебинтовать. Впрочем, она не особо и настаивала, памятуя  о
его страшной ране, которая заросла в течение одной  ночи.  Сама  Эльнорда  и
Шалай получили несколько царапин и тоже  предпочитали  не  обращать  на  них
внимания. А вот один из гвардейцев, прикрывавших в бою  меня,  был  серьезно
ранен в живот. Мне удалось снять боль, но врач из меня  был  никакой,  да  и
врачебной магией я не владел.
   Наше Братство почти в полном составе собралось возле  лежащего  на  плаще
парня, а он со страхом и  надеждой  переводил  глаза  с  одного  из  нас  на
другого,  пытаясь  по  нашим  лицам  определить,  насколько   серьезно   его
положение. А мы ничего не могли ему сказать. Было видно, что  копье  пробило
кольчугу, но насколько сильно повреждены  внутренности,  было  неясно,  хотя
крови вокруг раны было немного.
   И в этот момент раздался тоненький голосок Фродо:
   - Так, Душегуб  и  Гэндальф,  быстренько  берите  концы  плаща!  Давайте,
давайте, быстрее!
   Мы невольно подчинились и ухватились за плащ в голове и ногах раненого.
   - Поднимайте, только плавно...  Осторожнее,  ты,  дубина  стоеросовая!  -
заорал хоббит на Душегуба, рванувшего свой конец плаща слишком резко.
   - Теперь понесли, понесли за мной... Аккуратно, под ноги смотрите,  а  то
споткнетесь и уроните человека...
   Мы потихоньку двинулись за малышом,  и  тут  Эльнорда  словно  очнувшись,
спросила:
   - Слушай, малявка, ты где был?!
   - Не всем же железяками размахивать и заклинаниями пулять! -  высокомерно
ответил Фродо. - Надо же кому-то и делом заниматься!
   - Это каким же ты делом занимался? - взъярилась эльфийка, шагая  рядом  с
нашими импровизированными носилками.  -  Прятался  в  камушках,  пока  мы  с
рыцарями дрались?!
   - Прятался в камушках! - противным голосом передразнил Эльнорду хоббит. -
Пока вы с этими недоумками возились,  я  провел  работу  среди  благодарного
местного населения и организовал полевой госпиталь. Я даже лекаря нашел!
   - Ах ты!..  -  выдохнула  возмущенная  эльфийка,  но  добавить  к  своему
восклицанию  так  ничего  и  не  смогла,  поскольку  было  ясно,  что  Фродо
действительно  занимался  чрезвычайно  важным   делом.   Довольный   хоббит,
пользуясь тем, что руки у Душегуба были заняты, показал Эльнорде язык.
   - А почему это местное население вдруг стало благодарным? - усмехнулся я.
   - Ну как же им не быть благодарными, если эти  мордовороты  в  консервных
банках всех позапирали, а я, наоборот, их всех выпустил  и  дал  возможность
наблюдать великую битву Братства Конца с  нечестивыми  выкормышами  гнусного
Епископа!
   Я расхохотался и чуть не уронил нашего раненого. Фродо подвел нас к одной
из  хижин,  возле  которой  стояло  с  десяток  местных   жителей   довольно
оборванного вида. Пока остальные с жадностью нас разглядывали, высокий седой
старик распахнул всхлипнувшую дверь и  жестом  показал,  что  раненого  надо
внести внутрь. Душегуб заглянул в  хижину,  а  затем  развернулся  и  спиной
вперед с трудом протиснулся внутрь через низкую и узкую дверцу  и  буквально
втащил меня внутрь.
   Помещение явно не было приспособлено для нахождения в  нем  таких  рослых
ребят, как мы с Душегубом. Кроме того, в  нем  находилась  еще  и  маленькая
старушенция, стоявшая около крошечного оконца  рядом  с  застеленной  чистой
простыней кроватью.
   - Сюда кладите! - приказала нам старушка неожиданно низким басом.
   Мы осторожно положили раненого на пол, а затем Душегуб переложил  его  на
постель. Старуха тут же властно отодвинула  тролля  в  сторону,  пробормотав
что-то  вроде  "Ну-ка,  нечисть  косорукая...",  и  склонилась   над   нашим
товарищем.  Ее  длинные  костлявые  пальцы  забегали  по   телу   гвардейца,
освобождая от одежды и в то же время ощупывая. Заметив, что мы все еще стоим
рядом, старуха цыкнула не оборачиваясь:
   - Прочь! На улице подождите!
   Растерявшийся тролль торопливо направился  прочь  из  помещения,  я,  еще
рассмотрев пустую комнату, двинулся за ним следом.
   Народу на улице немного поубавилось, рядышком с давешним стариком  стояли
молоденькая  девушка  и  высокий  для  местного  жителя  парень.   Остальные
разошлись, то ли удовлетворив свое любопытство, то  ли  разогнанные  местным
руководством.
   А местным руководством оказался как раз этот самый старик. Он  с  большим
достоинством беседовал с  Шалаем  и,  когда  мы  вышли  из  дома,  испуганно
покосился на меня.
   - И часто у вас останавливаются такие большие компании? - продолжал между
тем разговор воевода.
   - Первый раз, господин, - медленно ответил старик и  снова  посмотрел  на
меня. - Конечно, ближе к осени, когда по тракту пойдут купеческие  караваны,
рыцарей, да и простой стражи, на дороге будет больше, но  все  равно  такими
большими отрядами они никогда не ездили. Двое-четверо, не больше.
   - И они вам ничего не объяснили?
   Старик усмехнулся.
   - Какие могут быть объяснения,  господин?  Приказали  всем  разойтись  по
домам и заперли. Микша не хотел дома запираться, у него  две  овцы  в  горах
потерялись, так его просто закололи...
   - Как закололи? - переспросила стоявшая  рядом  Эльнорда,  округлив  свои
прекрасные глазки.
   - Копьем, госпожа, - просто ответил старик. - Рыцари в спор не  вступают,
малейшее неподчинение карается смертью.
   - И давно у вас тут такие порядки завелись? - посуровел Шалай.
   - Так уже с полгода... С тех пор, как новый Епископ в Храме обосновался.
   - Что ж Микша-то спорить стал? Убрались бы рыцари, он и отыскал бы  своих
овец, - жалостливо произнесла эльфийка.
   - Ага, а кто бы это нас отпер,  госпожа?  Мы  же  не  знали,  что  вы  их
побьете. А рыцари, закончив свои дела, о нас уже не думают. Так что никто не
знал, сколько нам придется  взаперти  сидеть.  Может,  до  первого  осеннего
каравана. Дорога-то сейчас пустая... Ну а у Микши и так  всего  четыре  овцы
осталось, вот он разум и потерял.
   - И жизнь... - негромко сказал я.
   - И жизнь, - согласился со  мной  старик  и  снова  внимательно  на  меня
посмотрел. - Я слышал, как монах  приказ  рыцарям  отдавал.  Всех,  говорил,
можете положить, а белобородого  старика  в  голубой  шляпе  и  темноволосую
девушку живыми взять! И чтобы ни волоска с них не упало!
   Мы с Шалаем  переглянулись:  выходило,  что  храмовники  поджидали  здесь
именно нас. В этот момент из домика вышла старуха-знахарка.
   - Плох ваш  товарищ,  -  негромко  проворчала  она,  обращаясь  к  Шалаю,
поскольку сразу опознала в нем командира. - Придется его у нас оставить.
   - Значит, ты думаешь, что он выживет? - обрадовался воевода.
   - Конечно, - подтвердила старуха. - Только не сразу! Все-таки  ему  кишки
проткнули, а не ногу-руку.
   Шалай заулыбался впервые с момента нашего отправления из Храма и полез  в
карман. Выудив две золотые монеты, он протянул их старухе и сказал:
   - Это, бабушка, на лекарства, а если мне  повезет,  я  вернусь  к  вам  и
привезу тебе подарок.
   Бабка бросила на монеты алчный взгляд, но тут же отвела глаза и буркнула:
   - Деньги старосте отдай, у нас в деревне все деньги общие.
   - Вот как? - удивился Шалай и протянул монеты старику.
   Тот взял деньги и опустил их в небольшой кожаный кошелек, висевший у него
на поясе.
   Наши лошади уже стояли рядом с нами, и гвардейцы сидели в седлах, охраняя
спящую королеву.
   - Нам нельзя задерживаться, - сказал Шалай. - Так  что  всего  доброго...
Позаботьтесь о нашем товарище.
   - Мы его выдадим за Микшу, - ответил старик. - Вроде  как  и  нет  у  нас
никаких новых людей.
   Мы быстро вскочили в седла, и вновь  Шалай  повел  наш  отряд  по  горной
дороге, но теперь она была достаточно широкой и плавно уходила  все  вниз  и
вниз.
   Часа через два довольно неспешной езды к  нам  с  Шалаем  подтянулся  наш
проводник и сообщил, что рядом есть прекрасное место  для  ночлега.  Воевода
задумчиво посмотрел на предвечернее небо и кивнул гвардейцу:
   - Показывай.
   За следующей скалой проводник свернул на едва заметную  тропку,  уходящую
круто вверх к красноватому оползню, едва державшемуся на отвесном склоне. Он
ехал шагом впереди и  вдруг  пропал  из  виду.  Только  когда  мы  подъехали
вплотную к оползню, нам стало ясно, что парень скрылся  в  узкой  расщелине,
сливавшейся своим видом и цветом с окружающими обломками.  Подтверждая  нашу
догадку, из расщелины донесся голос нашего проводника:
   - Сюда давайте, здесь и топливо приготовлено.
   Мы втянулись в расщелину и буквально через несколько метров  оказались  в
обширной пещере. Вверху она имела довольно большой  разлом,  сквозь  который
было  видно  ясное  небо,  а  посредине  темнело  пятно  старого   кострища,
свидетельствовавшего о том, что этой пещерой пользовались люди.
   Пока гвардейцы занимались разведением костра, я снял королеву с  седла  и
устроил  ее  поудобнее  на  собственном  плаще.  Кина  по-прежнему  спала  и
по-прежнему улыбалась во сне. Затем мы  впятером  собрались  возле  огня,  и
Шалай открыл совет не совсем обычной фразой:
   - Не знаю как, но Епископ обнаружил нас. Это очень плохо...
   - Зато Кина теперь сыта, - продолжила разговор Эльнорда. -  И  это  очень
хорошо!
   Шалай улыбнулся:
   -  Я  рад,  что  вы  даже  в  самых  серьезных   неприятностях   находите
положительные моменты. И все-таки,  нам  надо  решить,  что  делать  дальше.
Миновать Ходжер мы не можем, иначе нам  придется  забирать  очень  далеко  к
востоку вдоль Усуни, а это недопустимо увеличит время пути.  И  Епископ  это
прекрасно знает. Так что на дороге нас обязательно будут поджидать.
   - А другой дороги в Ходжер нет? - спросил Фродо.
   - Есть, но она проходит довольно далеко от нас и скорее всего тоже  будет
взята под наблюдение.
   - А если нам двигаться без дороги? - спросил я.
   - Лесами? - задумчиво проговорил Шалай. - Может быть. Вот только  здешние
леса имеют очень нехорошую славу.
   - Какую славу? - немедленно откликнулся Фродо.
   - Слишком часто там пропадают люди. Даже  большие  отряды  редко  рискуют
соваться в лес, а уж двигаться по лесам несколько десятков километров...
   Воевода выразительно замолчал.
   - Плевать, - презрительно прохрипел тролль. - Поедем хоть по дороге, хоть
по лесу! Всех убью!
   Я посмотрел на Душегуба и вдруг с изумлением подумал, сколь  мало  в  нем
осталось от нашего миролюбивого Элика. Мохнатые лапы тролля  крепко  сжимали
его чудовищное оружие, а угрюмая физиономия немного смягчалась только тогда,
когда он смотрел на Эльнорду.
   Шалай почесал в затылке:
   - Наша задача все-таки заключается в том, чтобы пробраться в Замок.  Даже
если Душегуб всех перебьет, мы не обязательно туда попадем.  Нас  ведь  тоже
могут... перебить. Так остается выбрать, какой путь  надежнее.  И  еще,  нам
ведь придется переправляться через Усунь, а там не спрячешься!
   - До Усуни еще надо добраться, вот когда доберемся, тогда и будем думать,
как  перебраться,  -  резонно  заметила  Эльнорда,  и  тролль   одобрительно
заворчал.
   В этот момент от костра потянуло довольно  вкусным  запахом,  и  я  сразу
понял, насколько голоден. По-видимому, этот запах почувствовал не только  я,
все мои товарищи, как по команде, повернулись в сторону костра.
   - Ладно, - улыбнулся Шалай, - утро вечер научит. Пошли ужинать.
   Пока мы приканчивали необыкновенно  вкусный  ужин,  небо  в  проломе  над
нашими головами исчезло,  потемнев  и  слившись  с  бурым  камнем.  Дохлебав
горячее, пахучее варево, ребята разлеглись  на  подстеленных  плащах.  Фродо
завел привычную пикировку с Эльнордой, а Душегуб внимательно следил за ними,
готовый немедленно выступить на защиту эльфийки. Мы  с  Шалаем  примостились
немного в стороне и молча думали каждый о своем.
   Именно в этот момент я вдруг уловил  постепенное  нарастание  магического
фона. Словно внутри меня начали подкручивать некую струну и она  вибрировала
все напряженнее и напряженнее, все выше и выше. Наконец эта струна  лопнула,
издав поразительно чистый звук, и я понял,  что  где-то  невдалеке  возникло
Зеркало. Это было настолько ясное ощущение, что я вскочил  на  ноги.  Ребята
встревоженно посмотрели на меня, и я постарался успокоить их улыбкой, а  сам
негромко предложил Шалаю:
   - Воевода, надо выйти, поговорить.
   Тот, не говоря ни слова, поднялся на ноги и последовал за мной  к  выходу
из пещеры.
   Снаружи уже совсем стемнело, но дорога, более светлая, чем окружающие  ее
скалы, была ясно видна. Мы стояли  молча  не  менее  получаса,  и  Шалай  не
задавал мне никаких вопросов, ожидая, что я сам объясню, зачем  вытащил  его
из пещеры.
   Наконец я  почувствовал,  как  Зеркало  схлопнулось,  и  окружающий  меня
магический фон мгновенно успокоился. И почти сразу же  со  стороны  перевала
донесся грохот копыт. Он нарастал, приближаясь, как сходящая с гор лавина, и
наконец из-за поворота вынырнула плотная масса всадников. Они неслись темной
рекой, в которую были вкраплены отдельные серебристые блики, и казалось, что
эта река никогда не кончится!
   Но кончается все, кончился и этот темный  поток.  Промелькнула  последняя
ровная серебряная полоса, и грохот копыт по камням стал постепенно затихать,
удаляясь.
   - Не меньше двухсот всадников, - тихо проговорил Шалай. - Правда, рыцарей
немного. Видимо, Епископ не смог их быстро собрать со всего королевства.
   - Вот вам и ответ на нашу задачу, - раздался позади нас негромкий голосок
Эльнорды. - По дороге ехать  нельзя,  с  таким  войском  не  справится  даже
Душегуб.
   - Отдых отменяется, - вздохнул Шалай. -  Нам  нужно  двигаться  за  ними,
чтобы успеть проскочить в лес до того, как они догадаются повернуть обратно.
   Мы, не сговариваясь, бросились в пещеру. Через несколько минут наш  отряд
снова выехал на дорогу, и Фродо, сморщив свою мордашку, громко посетовал:
   - Этот Епископ что, целую армию за нами  отправил,  грохочут,  как  стадо
слонов.
   - Стадо кого? - переспросил Шалай, и я заметил, как оба гвардейца бросили
на хоббита вопросительные взгляды.
   - Слонов, - повторил Фродо. - У вас что, слоны не водятся?
   - Я, во всяком случае, о таких существах не  слышал,  недоуменно  ответил
Шалай.
   - Очень большие и очень громко топают, - туманно пояснил Фродо. -  А  эти
торопыги еще и спешат неизвестно куда.
   - А ты хочешь,  чтобы  они  тебя  подождали?  -  ехидно  поинтересовалась
Эльнорда.
   - Нет, - оторопел Фродо