знает,  что  было  бы  дальше.  Ведь  впереди
ненавистных хайлэй-абир скакал на  белоснежном коне тот  самый гигант,  который
пригрезился  ему  в  раскал„нной пустыне.  Правда,  сейчас  забрало  его  шлема
опущено,  лица не видно,  но чуть„ подсказывало Карсидару:  это он.. Точно, он!
Разрушитель, разоритель, похититель!
     Карсидар затрясся было от ненависти,  но тотчас взял себя в  руки.  Старое
доброе  правило  мастеров  гласило:  в  битве  побеждает  более  хладнокровный.
Карсидар поспешил обуздать свои чувства и  восстановил в  мыслях образ голубого
камешка,  который  он  потерял под  влиянием приступа ненависти к  хайлэй-абир.
Вслед  за  тем  возникло  искушение немедленно напустить на  противника голубой
туман. Но рано ещ„ выдавать себя, слишком рано!
     Карсидар  вызвал  туман  лишь  после  того,  как  за  спиной  хайаль-абира
разгорелось нечто  вроде  алого  сияния.  Рой  голубых бл„сток уп„рся  в  ореол
предводителя -  и  Карсидар с  радостью почувствовал,  как  посланная им  струя
мерцающего тумана пробила окутавшую врага кровавую пелену.  Тут  же  он  ощутил
ужас и смятение предводителя,  а также полное непонимание того, что происходит.
Главный хайаль-абир  никак не  мог  взять в  толк,  откуда среди русичей взялся
колдун.
     "Ага,  не ожидал встретить меня!" - возликовал Карсидар и пришпорил Желму.
Казалось,  татарская  кобыла  распласталась по  воздуху  и  летит,  не  касаясь
копытами земли.
     Всадники стремительно сближались.  Видимо, не надеясь более на разорванный
туманом багровый ореол,  хайаль-абир протянул за спину руку, и скакавший позади
него слуга подал господину длинное тяж„лое копь„.  Карсидар смело мог применить
хайен-эрец,  поскольку  струя  посланного им  тумана  по-прежнему  доставала до
противника и  не давала сомкнуться багровому ореолу.  Но если хайаль-абир решил
оставить колдовство и прибегнуть к обычному оружию,  ответить ему следовало тем
же. Карсидар вытянул впер„д левую руку, прицелился. После скверного приключения
на  переправе он решил больше никогда не расставаться со старым добрым рукавным
арбалетом...
     Тяж„лая стрела  вырвалась из  рукава,  с  жужжанием понеслась по  голубому
"коридору" и  вошла точно в  щель  забрала,  находившуюся против правого глаза.
Выстрел, достойный мастера! Покойный учитель Зэнвеш был бы доволен учеником.
     Пальцы  хайаль-абира  разжались,  он  выронил  копь„,  откинулся  назад  и
грохнулся наземь.  Карсидар издал торжествующий боевой клич и размахивая мечом,
устремился к  знаменосцу.  Тот  не  успел придержать и  развернуть коня,  когда
Карсидар налетел на него.  А в следующий миг древко было перерублено пополам, и
полотнище с изображением меченосца в красном плаще оказалось на земле.
     Карсидар натянул поводья и с трудом остановил разгоряч„нную скачкой Желму.
Перед собой он  видел лишь  спины удирающих хайлэй-абир,  которых никак не  мог
догнать  оруженосец  предводителя.   Удивительно,   насколько  сильное  влияние
оказывает на  рядовых воинов гибель командира!  Карсидар откровенно не  понимал
этих олухов.  И не мудрено:  он был мастером,  а мастер не сда„тся даже в самой
безнад„жной ситуации. Таков закон.
     Позади  стремительно нарастал гул,  от  которого содрогалась земля.  Затем
мимо Карсидара прон„сся отряд, сколоченный ночью из остатков королевских тысяч.
Его  воины  прорубились через  ряды  осаждающих и  теперь вступили в  схватку с
напуганными хайлэй-абир.
     Но  прежде чем  снова ринутся на  врага,  Карсидару нужно было кое  в  ч„м
удостовериться.  Он подъехал к убитому предводителю,  спешился, склонившись над
телом, обломал торчавшую из прорези стрелу и поднял забрало. Из правой глазницы
выглядывал обрубок древка,  с залитого кровью лица смотрел одинокий левый глаз.
Может быть,  при жизни он горел холодным голубым огн„м,  теперь же остекленел и
приобр„л сероватый оттенок.  Зато аккуратная бородка и усы,  без сомнения, были
русые!
     Точно,  это человек из  бреда.  Только его "могучие воины" уже не разрушат
Киев,  не будут убивать ни в  ч„м не повинных женщин и  детей.  Обезглавленное,
ввергнутое в  панику войско крестоносцев,  лиш„нное магической поддержки своего
предводителя,  редело под ударами русичей и неумолимо таяло на глазах,  подобно
снегу в весеннюю оттепель.

     ...Добродушный  Шмуль,   рассказывая  очередную  байку  из  своей  богатой
приключениями купеческой жизни,  даже не  заметил,  как  внезапно побледнел его
гость.  Читрадрива нырнул  в  беспамятство,  и  холодное  прикосновение пустоты
сдавило его сердце. Ощущение было сродни тому, какое возникло при его последнем
разговоре с Карсидаром посредством магического зеркала Катарины.  Только теперь
кто-то усиленно пытался достучаться до Читрадривы,  волна чужой мощи ломала его
барьеры и врывалась в сознание:
     "Я же обещал поделиться с тобой власть. И бессмертием... Владей!.."
     Читрадрива очнулся оттого, что Шмуль настойчиво тряс его за плечо. Гандзак
поднял лицо, и купец отшатнулся. Ему показалось, что перед ним сидит совершенно
незнакомый человек,  исполненный силы и  властности,  знания и веры.  Его глаза
горели тем  же  загадочным светом,  что и  камень перстня.  Осторожный Шмуль на
всякий  случай  склонился  в  поклоне.  Адонай  разбер„т  этих  колдунов...  Но
Читрадрива улыбнулся,  и наваждение исчезло.  Шмуль крикнул ещ„ вина,  и беседа
вновь потекла легко и размеренно.

     ...Рука Катарины с  костяным гребнем дрогнула,  и непослушная ч„рная прядь
хлестнула по  щеке.  Но  принцесса не обратила на это внимания.  Остановившимся
взглядом  она  уперлась  в  стеклянную  поверхность  зеркала,  словно  стремясь
разглядеть что-то за ней.
     "А  ведь  дикарь  оказался  прав!   Его  дружок  достал-таки  непобедимого
Гартмана.  Вот уж  не  ожидала.  Теперь папе Инокентию не  отбиться от моего не
слишком благочестивого брата.  Рим покорится Федериго,  а  Орфетан -  мне.  Тем
более  что,  обладая такой силой,  мой  темпераментный Андреа без  труда отыщет
дверь в свой мир. И откроет е„ передо мной".
     Катарина усмехнулась и  бросила через плечо мимол„тный взгляд на  постель,
где беззаботно разметался во сне благородный Лоренцо Гаэтани...

     ...Когда лучи заходящего солнца,  окрасили в  багрово-красный цвет облака,
Карсидар,  бросив  прощальный взгляд на  залитое кровью поле  брани,  развернул
лошадь  и  медленно  двинулся  к  воротам  Володимира.  Последние из  плен„нных
крестоносцев уныло ковыляли влед за ним,  подгоняемые копьями и издевательскими
окриками победителей.

                                   ЭПИЛОГ
                               ТАЙНАЯ ГРАМОТА

     Король Данила сидел в гриднице и в который раз перечитывал лежавший у него
на  коленях пергамент.  С  трудом усмирив ополчившийся против "христопродавцев"
Владимир и  фактически подчинив Северную Русь своей власти,  он едва не утратил
вотчину  -  Волынь  и  Галичину.  И  хотя  в  конечном итоге  все  неприятности
обернулись удачей,  Данила  Романович был  дал„к  от  благодушия.  Над  будущим
королевской династии,  которую он  с  таким  трудом  создал,  нависла серь„зная
угроза... Ну, что за прихоти судьбы!

     Ещ„ по пути в Киев,  на границе Новгород-Сиверщины и Черниговщины,  король
получил  от  сына  совершенно невероятное известие о  том,  что  воевода  Давид
позавчера явился  во  дворец  и  вечером  того  же  дня  умчался к  осажд„нному
Володимиру.  Даже сам по себе королевский воевода стоил целой дружины,  и  хотя
Данила Романович предпоч„л бы,  чтоб вместе с  Давидом вернулось сорокатысячное
войско,  он  вс„ равно не  смог сдержать облегч„нного вздоха.  Но успокаиваться
было рано. Король поспешил в столицу.
     В Киеве Лев подтвердил вс„, что передал отцу с вестовыми, а также добавил,
что приготовления татар к  войне оказались сплошным обманом,  и сейчас тысяцкий
Михайло вед„т  обратно армию,  почти не  понесшую потерь.  Впрочем,  ожидать их
возвращения раньше чем через полтора месяца не следует.  Давид потому и  поехал
один, что спешил.
     - Очень спешил,  -  добавил принц Лев  и,  многозначительно подняв глаза к
потолку, умолк.
     Данила Романович понял  вс„  и,  больше ни  о  ч„м  не  расспрашивая сына,
отправился отдохнуть с дороги. Да, королевский воевода - это нечто особенное!..
     А  через несколько дней от  воеводы Димитрия пришло сразу два послания.  В
первом довольно сухо сообщалось о  замечательной победе русичей над мазовшанами
и  крестоносцами.  Если  говорить  вкратце,  дело  обстояло  следующим образом.
Осадившее Володимир войско захватчиков разделилось на три части.  Основные силы
мазовшан остались под Володимиром,  часть рыцарей и пеших воинов отправилась на
северо-запад,  к так и не взятому Холму,  а одиннадцать сотен всадников и свыше
четыр„х  тысяч   пехотинцев  совершили  бросок   в   сторону  Галича.   Однако,
заблудившись в  тумане,  мазовшане прошли мимо  города и  невесть каким образом
оказались в  Карпатах.  Там они наскочили на  войско короля Бэлы,  спешившее на
помощь к волынянам, и были наголову разбиты угорцами.
     Оставшихся под  стенами Володимира захватчиков уничтожили воины Димитрия и
осажд„нные,  которые  ударили  с  двух  сторон  разом,  едва  зазвонил  колокол
Успенского  собора.  Прич„м  войском  осажд„нных руководил  королевский воевода
Давид, под покровом ночи сумевший незаметно проскользнуть в город сквозь кольцо
мазовшан.  Также был рассеян отряд немецких рыцарей,  которые прибыли под стены
Володимира на помощь захватчикам.  У попавших в плен рыцарей Димитрий узнал имя
их предводителя- Гартман фон Г„те. Гроссмейстер погиб в поединке с Давидом.
     После указанных событий польский король решил не посылать войско в  помощь
мазовшанам,  сделав  вид,  что  никогда  и  не  помышлял  об  этом.  Германский
император,  в  свою  очередь,  поспешил отмежеваться от  действий гроссмейстера
воинства Христового,  заявив,  что  не  может  отвечать за  поступки командоров
духовно-рыцарских орденов.  Таким  образом,  потерявшая цвет  своего  воинства,
лиш„нная поддержки Польши и  Германии,  а потому фактически беззащитная Мазовия
теперь лежала перед русичами, как на ладони. Хоть иди да голыми руками бери эту
землю...
     Об том же самом говорил привезший радостную весть гонец,  только с гораздо
большим восторгом,  нежели Димитрий.  Зато в тайном послании воевода не пожалел
ч„рных красок для  описания неких  странностей,  сопутствовавших победе русских
войск вообще и  появлению на  Волыни Давида в  частности.  Димитрий рассказал о
том,  что мазовшане вовсе не собирались идти на Галич; как и когда повернули на
юг вместо востока,  никто толком объяснить не может.  Поведал воевода также и о
том,  что  русская дружина по  пути  к  Володимиру попала в  сильный туман,  но
руководствуясь указаниями  Давида,  за  день  преодолела  расстояние  в  четыре
суточных перехода. Далее в грамоте говорилось об одновременном появлении Давида
в  Володимире и  русского гонца перед войском Бэлы,  каковой гонец опять же был
подозрительно похож на Давида. И ещ„ о многом, многом другом...
     Заканчивалось же тайное послание так:
     "Государь!  Подвластные тебе  тысячи  чрезмерно превозносят слугу  твоего,
воеводу Давида. Злонамеренно не желая сражаться с мазовецкими псами под началом
боярина Судислава и  допустив захват Любомля,  эти  лентяи будто переродились с
появлением Давида.  Они  же  приписывают заслугу победы  одному ему,  сумевшему
одержать верх над врагом не иначе как с помощью скрытого колдовства".
     Положим,  Данила  Романович  знал  это  и  без  разъяснений Димитрия.  Его
беспокоило совсем другое.  Он  прекрасно понимал,  что Димитрием движет обычная
зависть,  но  вместе с  тем не  мог не  признать,  что теперь Давид может стать
слишком популярным. И более влиятельным, чем даже сам король...
     А  этого быть не  должно.  Очень плохо,  когда слуга могущественнее своего
хозяина. Такие слуги имеют обыкновение сами становиться хозяевами.
     "Эх,  Давид!  -  угрюмо думал король.  -  Я благодарен тебе за вс„, что ты
сделал для моей державы, но, боюсь, нам двоим скоро станет тесно на Руси. Пусть
ты этого ещ„ не понимаешь - зато понимаю я... Что же мне делать, а?"
     Ответа не было.

                                    КОНЕЦ