мель, великий князь Киевский должен править всей Русью".
     "Но, княже, ты и без того..." - начал было монах.
     "...первый между равными?  Нет уж,  хватит!  Не  объединившись мы татар не
разобь„м.  Объединяться надлежит  вокруг  киевского стола,  на  котором  сидели
Володимир Великий,  Ярослав Мудрый и Володимир Мономах, вокруг признанной всеми
матери городов русских.  Я нынче здесь княжу, я остальным государь! В том числе
и  Ростиславу Володимировичу.  Пусть забывает старые обиды,  когда у порога его
дома беда поселилась.  Не посмеет он меня теперь ослушаться и  воев даст.  А уж
мне и думать, как разгромить татар поганых. Значит, так тому и быть! Пиши".
     И  под  скрип  гусиного  пера  по  пергаменту,   под  несмелый,   но  явно
одобрительный ропот собравшихся в гриднице бояр и прочего люда Данила Романович
сделался "государем". Надо сказать, это сработало! Хотя Ростислав Володимирович
до сих пор гневался на Данилу,  что тот,  будучи ещ„ в Галиче,  захватил в плен
его  сыновей,  но  обещал по  первому требованию выставить десять тысяч человек
пехоты и  две  тысячи всадников.  Вслед за  ним князья Туровский и  Дубровицкий
согласились отрядить столько воинов, сколько смогут собрать.
     "А у Давида голова работает", - решил после этого Михайло.
     Карсидар  заметил,  что  сотник  с  удвоенным рвением  принялся од„ргивать
сыновей,   которые  изо   всех  сил  старались  выставить  "поганца-колдуна"  в
невыгодном свете,  особенно  перед  своей  сестрой.  И  хоть  Милка  не  думала
поддаваться влиянию братьев, вс„ же теперь было легче, потому что отец встал на
е„ сторону. То есть, на их сторону...
     Ристо  фыркнул,  словно насмехаясь,  и  Карсидар поспешно отогнал мысли  о
девушке.  Сейчас о другом надо думать.  Отчасти Микула прав,  в северных землях
что-то  неспокойно.  Тут  смотри в  оба!  Ведь  на  самом деле не  боярин в  их
посольстве главный и не Михайло,  а он, Карсидар. И раз уж подал в тот памятный
зимний вечер идею единовластия,  то и  сам должен следовать принципу:  главному
все подчиняются -  но  главный за всех и  в  ответе!  Поч„тно,  выгодно -  но и
сложно, хлопотно. А подумать о Милке можно и на досуге.
     - Михайло, далеко ещ„ до Боголюбова?
     - С версту осталось. А что, жарко?
     Жарко, это уж точно. Припекает солнышко. А сидел бы Ярослав Всеволодович в
стольном граде сво„м Владимире,  давно бы уже передохнули.  Так нет же, понесла
его нел„гкая в  загородный замок!  Хотя почему "нел„гкая"?  Там в  жару как раз
приятно отвлечься от забот-хлопот.
     - И  что за странное название у этого замка?  -  лениво произн„с Карсидар,
лишь  бы  о  ч„м-то  заговорить,  поскольку ехать  молча  при  такой жаре  было
невыносимо.
     - Его  заложил  Андрей  Юрьевич,  прозванный  Боголюбским,  дядя  Ярослава
Всеволодовича, - объяснил Михайло и как-то нехорошо ухмыльнулся.
     - Я смотрю,  у вас,  русичей,  Бог в великом поч„те,  - продолжал Карсидар
понизив голос,  чтобы другие не слышали их разговора и не обиделись на фразу "у
вас,  русичей",  которая в  устах  православного христианина Давида,  одного из
приближ„нных государя Данилы Романовича, звучала, по меньшей мере, странно.
     - Ага,  в поч„те.  Особливо покойник Андрей Юрьевич его почитал. - Михайло
вновь ухмыльнулся. - Вестимо, недаром он икону Богородицы из Вышгорода умыкнул.
- И в сердцах добавил: - Тать церковный!..
     - Откуда? - удивился Карсидар.
     - Из  Вышгорода,  из  Вышгорода.  Из  церквы  Бориса и  Глеба,  в  которую
известный нам  обоим  колдун  молнией кинул.  -  Михайло бросил на  собеседника
беглый взгляд. - Когда Андрей в Суздаль направился, чтобы на княжение сесть, то
иконку как раз и уволок в числе прочего скарба.
     - И что, она в Суздале погибла? Когда татары город спалили.
     - Нет, Богородица теперь во Владимире, потому уцелела.
     - Так задержались бы в городе,  посмотрели,  - Карсидар думал, что русичам
охота поглядеть на свою святыню.
     - А, чего зря расстраиваться! - отмахнулся сотник. - Е„ теперь вс„ одно не
вернуть.  Настаивать на этом -  значит,  злить Ярослава Всеволодовича. А Андрея
Юрьевича и без того Бог покарал.
     - Как?  - спросил Карсидар, которому любопытно было узнать, чем же Господь
Иисус наказал вора.
     - Погиб он лихой смертью.  Знать,  дюже кротким и мягкосердечным был сынок
Юрия Мономаховича,  что собственные бояре на него руку подняли... А вон и замок
уже виден.
     Кусты  кончились.  Взгляду  открылось живописное место  впадения  Нерли  в
Клязьму,   где  возвышался  одинокий  замок,  обнес„нный  стеной  из  замшелого
т„мно-серого камня.  Некоторое время  назад  вокруг него  располагались домики,
однако сейчас от  них  лишь  кое-где  остались почерневшие трубы  да  обгорелые
бр„вна. Это портило идиллию пейзажа и напоминало о недавнем нашествии дикарей.
     - Только смотри,  Давид,  не  упоминай при князе про Андрея Юрьевича.  Тот
брата своего,  Всеволода Большое Гнездо,  с  матерью в Константинополь выгонял.
Услышит Ярослав Всеволодович дядино имя - осерчает. Нехорошо может получиться.
     - И не подумаю, - заверил сотника Карсидар и, немного помолчав, спросил: -
Кстати,  тебе  не  кажется странным,  что  замок  так  хорошо  сохранился после
нашествия татар?
     - Просто  его  скоро  восстановили,  -  сказал Михайло и,  пришпорив коня,
вырвался впер„д.
     Когда  остальные  достигли  ворот  замка,   сотник  уже   успел  объяснить
стражникам,  кто они такие и с какой целью разыскивают князя.  Послали доложить
Ярославу Всеволодовичу.  Он  распорядился пропустить за  ворота  троих:  самого
Михайла,  боярина  Микулу  и  Карсидара.  Остальные  спешились и  расположились
неподал„ку от крепостной стены.
     Их вели по извилистым сумрачным коридорам и затен„нным комнатам.  Несмотря
на то, что в воздухе ощущался л„гкий запах пыли и плесени, прохлада этого места
для утомл„нных летним зноем путников была весьма приятна.
     - Нас сперва обедом покормят или при„м будет?  -  поинтересовался Микула у
провожатого  и  с  некоторым  разочарованием  услышал  в  ответ,  что  князь  с
ближайшими советниками ожидает их в гриднице, а обеденное время уже прошло.
     - Это если бы мы во Владимир не заезжали,  как раз на обед поспели бы, - с
грустью заключил он.
     Карсидар  же  думал  иначе.  Насколько он  разбирался в  местных  обычаях,
нежелание кормить гостей  могло  означать не  только крайнее нетерпение хозяина
замка, но и более чем прохладное отношение к прибывшим.
     Внушительных размеров  гридница  с  расписными  стенами  и  потолком  была
обставлена богато и  со вкусом,  что не очень вязалось с картиной общего упадка
княжества,  пережившего вражеское нашествие.  Ярослав  Всеволодович восседал на
троне,  за его спиной стояли несколько бояр и военных.  Когда посланники Данилы
Романовича подошли поближе,  Карсидару бросился в глаза головной убор князя. Во
вс„м остальном его наряд был довольно традиционным, а вот венец...
     - Ч„рт его побери!  - тихонько прошептал Михайло, и Карсидар почувствовал,
что сотника тоже заинтересовал головной убор. Вышагивавший впереди Микула также
был раздраж„н, хоть и старался скрыть это. Впрочем, без особого успеха...
     "Что такое? В ч„м дело?" - послал Карсидар мысль Михайлу.
     - Да ведь это... - зашептал сотник, слегка повернувшись к Карсидару.
     "Тихо! Нас же услышат. Делай, как я тебя учил".
     Михайло  мигом  замолчал  и  сосредоточился,   чтобы  установить  обратный
контакт. Карсидар начал обучать сотника мысленному общению ещ„ во время первого
посольства в Пинск, здраво решив, что такое общение всегда может пригодиться.
     Спустя пару секунд он услышал:
     "На н„м шапка Мономаха!"
     "Что это такое?"
     "Святыня,  которую  Андрей  Юрьевич уволок  вместе  с  вышгородской иконой
Богородицы.  Эту  шапку византийский император Константин Мономах послал своему
внуку, нашему киевскому князю Володимиру Мономаху".
     "Так это княжья шапка основателя династии?"
     "Точно. И попала она в северные земли не совсем праведным пут„м".
     Карсидар  внимательнее  пригляделся  к   шапке.   Она  представляла  собой
сплетенный  из  тончайших  золотых  проволочек  ажурный  остроконечный "домик",
отороченный по низу ч„рной собольей опушкой. Переплетение проволочек было щедро
усеяно самоцветами, а венчал шапку небольшой крестик из алмазов.
     "И  посмел  же  нацепить е„  к  нашему  приходу!  -  продолжал возмущаться
Михайло.  -  Не  совестно ему ни  капельки,  не стыдно красоваться в  краденом.
Полвека прожил, а ума не нажил. Недаром говорят: седина в голову, бес в ребро".
     А Карсидар понял: это вызов.
     Между  тем  Ярослав Всеволодович выждал,  когда послы приблизятся к  нему,
оп„рся о левый подлокотник и, изобразив на лице скуку, промолвил:
     - Так  вы  от  Данилы  Романовича прибыли?  Долгий  же  путь  пришлось вам
проделать.  И зачем старались?.. Но что это я! Давайте, выкладывайте, что у вас
за дело.
     Микула выступил впер„д,  приосанился,  развернул грамоту, которую сжимал в
правой руке,  и принялся читать послание Данилы Романовича.  Но,  едва заслышав
первые слова, Ярослав Всеволодович чуть ли не встал на дыбы.
     - Что?!!  - громогласно вскричал он. - Государь всея Руси?! Данила-то?! Да
как ты смеешь, собака, произносить такие крамольные слова?!
     Князь вскочил,  стоявшие за его спиной гридни подались впер„д... но дальше
этого дело не пошло.  И Карсидар знал,  почему:  их остановила мысль о колдуне,
которого нанял "выскочка", посмевший именовать себя громким титулом.
     Впрочем,  не  он  один знал причину нерешительности суздальцев.  Михайло с
Микулой тоже догадались, в ч„м дело, а потому сотник сказал спокойно:
     - Почто обижаешь боярина нашего, княже? Разве он виноват в том, что проч„л
написанное?  Слова  эти  Данила  Романович говорил,  писец  записал,  как  было
сказано, а Микула повторил.
     - Это что за  змей тут шипит?!  -  вспыхнувшие на миг красноватым огоньком
глаза Ярослава Всеволодовича так и впились в Михайла.
     - Я Михайло, Вартеславов сын, сотник киевский. Аль не помнишь меня?
     "А откуда он тебя помнить может?" - удивился Карсидар.
     Михайло, поднапрягшись, мысленно ответил ему:
     "Ярослав Всеволодович приш„л в  Киев с полками новгородцев и новоторжцев и
сел  княжить  как  раз  перед  Михайлом Всеволодовичем.  Мы  с  Остромиром были
единственными, кто ему противился, так что меня он знает хорошо".
     - Сотник!  Пхе,  -  князь состроил презрительную гримасу.  -  Буду я  рожи
всяких там сотников запоминать...  Тоже мне величина!  Люди у  стен замка твои,
что ль?
     - Мои. А что?
     - Так...   -   Ярослав  Всеволодович  немного  успокоился  и  обратился  к
Карсидару:
     - Ну, а ты кто будешь?
     Ответ был известен ему заранее, о ч„м Карсидар и сказал не таясь:
     - Ты  ведь и  так знаешь,  княже,  что я  Давид,  советник государя Данилы
Романовича.
     - Давид... Государев советник...
     Чувствовалось,  что  князь  вновь  закипает.  Однако слава  про  "нанятого
колдуна"  давно  уже  облетела русские  земли,  и  шутить  с  таким  гостем  не
отваживался даже великий князь Владимирский и Суздальский.
     - Правду о  тебе болтают,  мысли ты верно угадываешь,  -  только и  сказал
Ярослав Всеволодович,  опускаясь на резной стул.  - Ну вот что. Если бы... - он
хотел  сказать:  "Если  бы  не  колдун",  -  но  сдержался,  хмуро покосился на
Карсидара и,  подбирая слова,  продолжил:  -  Если бы  не  моя  великокняжеская
милость, я б вас!.. В острог... для острастки. Чтобы впредь не артачились.
     - Как в Киеве хотел сделать? - с вызовом спросил Михайло.
     - В  Киеве мне  надо было укоротить кой-кого на  целую голову,  -  как  бы
невзначай обронил князь. - Жаль, не сделал этого вовремя... Ну, да неча попусту
кручиниться, ошибки вс„ одно не выправить.
     - Не выправить, - Михайло переглянулся с Карсидаром.
     - Ладно,  боярин,  - Ярослав Всеволодович кивнул Микуле. - Давай сказывай,
чего Даниле надобно. Только без глупостей.
     То  ли  Микула не  понял,  что означало приказание "без глупостей",  то ли
чрезмерно почитал Данилу Романовича, однако чинно пригладив бороду, молвил:
     - А  чего там неясно?  Государь требует у тебя войска для защиты стольного
града Киева от татар.
     - Войска! От татар! Требует! - передразнил посла князь.
     - А  что тут странного?  -  с самым миролюбивым видом спросил Карсидар.  -
Киев -  мать городов русских,  столица всей Руси,  и  защищать е„ нужно сообща.
Ибо,  если Киев пад„т,  вся Русь погибнет.  Сам знаешь,  что такое ордынцы. Они
ведь твой удел опустошили да разорили прилично, мы по пути всякое повидали.
     Сколько раз повторял ему Читрадрива,  чтобы он поменьше болтал и  побольше
слушал!  У  Ярослава Всеволодовича был  такой  вид,  точно Карсидар надавал ему
пощ„чин.  На единый миг он превратился в  жалкого немощного старика,  бессильно
скорчившегося на незатейливом троне.  Впрочем,  Карсидару могло и показаться...
Хотя он видел глубже прочих! Чувствовал. И сейчас точно знал - князю стыдно!
     Но  более  тщательно прослеживать мысли Ярослава Всеволодовича Карсидар не
решился.  Он  вс„  ещ„  опасался наделать непоправимых ошибок.  Пока что и  без
всякого прощупывания ясно,  что великий князь Владимирский и Суздальский войска
не  даст.  Теперь  осталось  разве  что  по  удельным княжествам проехаться,  в
Суздаль, в Ростов, в Переяславль заглянуть, может ещ„ куда... Вдруг повез„т?
     - Ну  так  вот  что,   -   заговорил  князь  каким-то  фальшивым,   словно
надтреснутым голосом.  -  Воев я Даниле не дам, так ему и скажите. Я бы подумал
ещ„... может быть, если бы он ко мне по-другому обратился. А то сел на киевский
стол  и  вообразил себя государем над  прочими!  Никакой он  мне  не  государь!
Выскочка, - Ярослав Всеволодович мотнул головой так, что шапка Мономаха едва не
слетела на пол.  Этим он напомнил Карсидару первого русского князя,  с  которым
ему довелось столкнулся, - Ростислава Мстиславовича.
     - Не уходил бы ты из Киева,  вот и объявил бы себя государем,  -  вновь не
сдержался Карсидар.  -  А  если  Русь не  сплотится под  единым началом,  татар
порознь никому не одолеть.
     У  Ярослава Всеволодовича зад„ргалась правая щека,  и  он  процедил сквозь
зубы:
     - Послушай, Давид... или как там тебя? Хорсов Дар, что ли?
     - Теперь он Давид,  -  сказал сотник веско,  и  Карсидару показалось,  что
Михайлу не понравилось услышанное из уст князя "поганское" имя.
     - Давид, так Давид, - с видимым усилием согласился Ярослав Всеволодович. -
Не тебе решать,  куда и когда мне идти.  И не тебе мне указывать. - Князь вновь
тщательно подбирал слова.  -  Ты ничего не смыслишь в наших делах. Ты, болтают,
того... не из наших земель. Или вообще ниоткуда...
     Он  замялся  на  минуту,  подумав о  преисподней,  полной  рогатых чертей,
которыми Карсидара и Читрадриву перед принятием крещения запугивали монахи.
     - Так что запомни: я ещ„ вернусь в Киев. Я там сидел и сидеть буду. Все вы
запомните, все трое! И обещаю: вы у меня ещ„ попляшете...
     Глаза Ярослава Всеволодовича вновь нехорошо сверкнули.
     - В Киеве уже есть князь, - возразил Карсидар, которому не нравилось такое
обращение  с   государевыми  послами.   Если  бы  не  слухи  о  его  колдовских
способностях,  им бы точно не сдобровать. - Не думаешь же ты, что он так просто
отдаст тебе сво„ место.
     - Я  не мальчишка,  чтобы надеяться на это!  -  запальчиво возразил князь.
Слишком  уж   запальчиво.   Зорко  следивший  за  его  мыслями  Карсидар  успел
почувствовать,  что  у  Ярослава Всеволодовича есть  какой-то  хитроумный план,
суливший триумфальное возвращение в Киев.
     Однако князь мигом перев„л разговор на другое:
     - Я правнук Мономаха,  а Данила -  внук правнука. Я старше Данилы, ближе к
Мономаху.  И  я  сидел на киевском столе прежде него.  Так что пусть не кичится
своим самозванством.
     Тут уж не вытерпел Михайло.
     - Эй, княже, а ведь и мы не лыком шиты, - сказал сотник, подбоченившись. -
Не пытайся обвести нас вкруг пальца. Твой дед Юрий был у Мономаха шестым сыном,
тогда  как  государь  наш  Данила  Романович вед„т  род  от  его  первого  сына
Мстислава...
     Новое упоминание титула Данилы Романовича,  неслыханного доселе в  русских
землях, окончательно вывело Ярослава Всеволодовича из равновесия, и он завопил,
багровея:
     - Молчать,  холоп!  Я старше Данилки,  ближе к Мономаху!  Мне и править не
только Киевом, но и всей Русью!
     - Чего же ты киевский стол бросил,  если он тебе так дорог?  - допытывался
Михайло. - Зачем во Владимир бежал?
     - Неча мне перечить! - гремел Ярослав Всеволодович. - А мало вам, холопам,
меня, есть ещ„ мой сын Александр. Давеча он шведов побил, слыхали?
     Карсидар лишь вчера узнал об этом,  и ему понравилась эта новость,  потому
что он уже запомнил,  в  каких странах живут ненавистные "могучие солдаты".  Он
чувствовал  к  Александру  Новгородскому точно  такую  же  симпатию,  как  и  к
неаполитанскому королю,  и теперь сожалел, что у такого славного воина оказался
такой никудышний отец.
     Тем не менее, Карсидаром овладел бес противоречия, и он, лишь бы возразить
Ярославу Всеволодовичу, сказал:
     - Разбить шведских рыцарей - это, княже, в самом деле неплохо. Но не лучше
ли было стравить их с татарвой и, таким образом, убить сразу двух зайцев?
     - То есть,  пропустить рыцарей через свои земли?  Молчал бы лучше! - князь
презрительно усмехнулся.  - Ничего, Александр вам ещ„ покажет, силушки да удали
ему не занимать!  Позову его на подмогу -  ох, будет в Киеве вашем плач и стон!
Взвоете  у  меня,  окаянные!  Признаете быстро,  кто  у  вас  государь,  а  кто
самозванец!  Да что там -  у меня Мономахова шапка! Это я государь всея Руси, а
не Данилка! Ясно?
     Тут Карсидар и применил запрещ„нный при„м.  Возможно,  ему следовало бы на
этот раз промолчать, так как он постоянно путался в родословной здешних князей,
но  слишком уж  действовал ему на нервы Ярослав Всеволодович.  И  Карсидар тихо
произн„с:
     - А ты расскажи,  как эта шапка из Киева исчезла.  Да не забудь объяснить,
откуда она у  тебя взялась и  почему не осталась у сыновей дяди твоего,  Андрея
Юрьевича.
     Багровая краска сбежала с  лица  старика,  он  весь позеленел,  затрясся в
бессильной злобе и прошептал:
     - А ну вон с глаз моих... Мерзавцы! Проходимцы!
     - Княже,  -  испуганно  начал  боярин  Микула,  неуверенно  оглянувшись на
Карсидара, стоявшего позади него.
     - Вон!  -  повторил Ярослав Всеволодович и закрыл лицо руками.  -  Не то я
позабуду, что находящийся среди вас Давид на самом деле богомерзкий колдун и...
     - Не посмеешь,  -  уверенно произн„с Карсидар.  -  Татары, и те не посмели
сразу после взятия Чернигова и Переяслава на Киев двинуться,  когда узнали, что
я с Менке ихним сотворил. Где уж тебе помышлять об этом.
     Несмотря на  долгую  и  упорную тренировку,  Карсидару сделалось противно,
когда перед его внутренним взором вновь возникла картина учин„нного им разгрома
в  татарском лагере.  Поэтому он умолк.  Князь тоже не отвечал,  а  по-прежнему
сидел на троне,  не отнимая рук от лица. Бормоча извинения, Микула повернулся и
направился к  выходу  из  гридницы,  поспешно сворачивая пергамент.  Михайло  и
Карсидар последовали за ним, провожаемые недобрыми взглядами.
     - Вот,  даже не  покормил нас князь.  Из-за  тебя вс„,  -  зло пробормотал
боярин, когда они выбрались из замка.
     А   Карсидар  с   откровенной  радостью  менял  прохладу  негостеприимного
Боголюбова на  зной летнего дня.  До самого вечера Микула больше не обменялся с
ним ни единым словом, зато Михайло не постеснялся сделать строжайший выговор за
непослушание:
     - Я же предупреждал тебя,  чтобы не поминал ты при князе дядю его! И какая
муха тебя укусила?!
     - А что,  я неправду сказал?  -  беззлобно огрызнулся Карсидар. - В